Отрывки из воспоминаний Николая Яковлевича Галая - о событиях февраля и октября 1917 г. В то время он был московским гимназистом. Любопытны детали - патриотический переворот сменился разрухой и вездесущими семечками (все очевидцы тех событий пишет об этом элементе революционного быта). Вера в Корнилова и «железную руку» и полное разочарование в революционных балаболах. Твердая власть потом пришла откуда не ждали.
Судьба у Николая Яковлевича интересная - с младых лет белогвардеец, затем эвакуация, жизнь в Болгарии, Франции, участник РОА в ВМВ. Умер в западной Германии в 1969 году.
Судьба у Николая Яковлевича интересная - с младых лет белогвардеец, затем эвакуация, жизнь в Болгарии, Франции, участник РОА в ВМВ. Умер в западной Германии в 1969 году.
"А раньше жили не спеша. Выходили замуж, рожали детей в более или менее спокойной обстановке, болели обстоятельно — лёжа в постели по целым месяцам, не спеша выздоравливали и почти ничем, кроме хозяйства, не занимались. Без докторов, без нудных анализов, без анкет.
Наша нянька, заболев, на вопрос "Что с тобой?" отвечала всегда одно: "Шось мене у грудях пече". А болезни‑то были разные.
Умирали тоже спокойно. Бывало, дед какой‑нибудь лет в девяносто пять решал вдруг, что умирает. А и пора уже давно. Дети взрослые, внуки уже большие, пора землю делить, а он живёт. Вот съедутся родственники кто откуда. Стоят. Вздыхают. Ждут. Дед лежит на лавке под образами в чистой рубахе день, два, три… не умирает. Позовут батюшку, причастят его, соборуют… не умирает. На четвёртый день напекут блинов, оладий, холодцов наварят, чтобы справлять поминки по нем, горилки привезут ведра два… не умирает. На шестой день воткнут ему в руки страстную свечу. Все уже с ног валятся. Томятся. Не умирает. На седьмой день зажгут свечу. Дед долго и строго смотрит на них, потом, задув свечу, встаёт со смертного одра и говорит: "Ни! Не буде дила!" И идёт на двор колоть дрова."...
(Александр Николаевич Вертинский, из книги "Дорогой длинною…")
Наша нянька, заболев, на вопрос "Что с тобой?" отвечала всегда одно: "Шось мене у грудях пече". А болезни‑то были разные.
Умирали тоже спокойно. Бывало, дед какой‑нибудь лет в девяносто пять решал вдруг, что умирает. А и пора уже давно. Дети взрослые, внуки уже большие, пора землю делить, а он живёт. Вот съедутся родственники кто откуда. Стоят. Вздыхают. Ждут. Дед лежит на лавке под образами в чистой рубахе день, два, три… не умирает. Позовут батюшку, причастят его, соборуют… не умирает. На четвёртый день напекут блинов, оладий, холодцов наварят, чтобы справлять поминки по нем, горилки привезут ведра два… не умирает. На шестой день воткнут ему в руки страстную свечу. Все уже с ног валятся. Томятся. Не умирает. На седьмой день зажгут свечу. Дед долго и строго смотрит на них, потом, задув свечу, встаёт со смертного одра и говорит: "Ни! Не буде дила!" И идёт на двор колоть дрова."...
(Александр Николаевич Вертинский, из книги "Дорогой длинною…")