Социальная мобильность, ахаха, прекрати

Так-так, пора выводить канал из лиминального оцепенения. Честно сказать, я уже больше двух недель не брал в руки никаких академических текстов и почти не разговаривал ни с кем на соответствующие темы. Получился почти полный социологический детокс. Это не было сознательным планом. Просто на то были веские причины.

Во-первых, теперь я официально муж легендарной Лихининой! Для этого потребовалось с высокой температурой долететь до Новосибирска, простоять там на регистрации в ЗАГСе и еще просидеть с родственниками за праздничным столом. Тяжеловато было проходить все эти ритуалы на гриппозном фоне, но достижение высочайшего социального статуса мотивировало меня на всех этапах.

Во-вторых, после свадьбы я решил пока не возвращаться домой, а совершить неопределенный по времени вояж к друзьям и коллегам по ближнему зарубежью. Сейчас я в Алматы, на днях перемещаюсь в Ереван, а чуть позже, вероятно, объявлюсь и в других столицах российской эмиграции. Уже очень скучаю по любимой Петроградке. Хотелось бы туда вернуться, но пока не знаю точно, когда это удастся сделать.

Несколько месяцев назад у меня внезапно появилось несколько идей по поводу небольшого ребрендинга канала, но тогда решил отложить их. Сейчас понимаю, что поступил правильно. Пусть хотя бы зеленая аватарка продолжает связывать самые разные события в единую структуру.

Темная сторона локализации

Анонимные самаритяне выложили в открытый доступ «Фашистов» Майкла Манна. Таким образом, на русском языке наконец-то доступны обе части дилогии британского социолога про этнополитическое насилие в XX веке («Темная сторона демократии» торчит в сети уже довольно давно). Не буду выдумывать банальности про актуальность работ – тут и так все понятно.

Кого-то может смутить, что переводами книг занимался фонд под руководством пропутинского публициста и апологета сталинской политики в странах Восточной Европы Александра Дюкова. К сожалению, это общий момент для русскоязычных изданий исторических социологов, левую позицию которых очень удобно инструментализировать для нужд антизападной риторики.

Я думаю, на эти обстоятельства локализации обязательно стоит обращать внимание, но вместе с тем не отбрасывать книги Манна или того же Валлерстайна в сторону, а брать ситуацию вокруг перевода, что называется, в скобки. Те, кому действительно интересна социологическая составляющая, прочитают книги не по диагонали в поисках аргументов от вотэбаутизма, а погрузятся в традицию споров об противоречиях обществ Модерна. Те же, кому рукопожатность издателей важнее всего остального, просто очень многое потеряют.

Ой, у нас на секции про социально-гуманитарное знание прям особенно топовейший состав получилось собрать. Рады будем каверзным вопросам и критическим замечаниям от слушателей. Регистрируйтесь обязательно! До встречи!

Последнее время стал рассеянным и смурным, но этим никого не удивишь, такова обыденность. Отказываюсь от предложений или срываю многие начинания, проекты. Тем большую благодарность испытываю к организаторам предстоящией конференции, на которую меня таки вытящили, несмотря на все отговорки и сетования.

Будет время и желание, загляните, возможно, что-то покажется небесполезным.

Российская социально-гуманитарная наука после 24 февраля 2022 года: Проблемы развития и новые направления исследований.
16-21 января 2022 года

🔅 Российская наука в ситуации мировоззренческого вызова

🔅 Трансформация российской социокультурной реальности

🔅 Новые практики нарушения норм этики научных публикаций

🔅 Наука вне этики?

🔅 Наука вне политики?

🔅 В новости, в которые не веришь: медийная реальность и фейковые новости

🔅 Социально-гуманитарное знание в условиях (де)интернационализации

🔅 Новая волна российской эмиграции

🔅 Социальные исследователи без границ

🔅 Что не так с российскими университетами и как их переизобрести

🔅 Системное насилие как основа новой социальной действительности

🔅 Язык и пропаганда в России в 2022-2023

🔅 Наука без науки: российская юридическая академия

Чтобы присутствовать на конференции в качестве слушателя, необходимо в срок до 13 января 2023 г. (включительно) заполнить форму регистрации слушателя конференции

Философское кафе

Чтобы скоротать время в перелетах, купил свежепереведенную книгу Сары Бейквелл про экзистенциалистов. (В сети сразу появилась ее бесплатная копия, но сверстана она ужасно.) Работа написана в популярном на американском рынке нон-фикшна жанре беллетризованной коллективной биографии. Раньше я писал про примерно такие же по подаче истории кибернетического движения и информатики.

Собственно, такой жанр – это одновременно и сила, и слабость труда Бейквелл. Сила, потому что даже читатели без специального гуманитарного образования могут понять, что это за экзистенциалисты такие и в чем их фишка. Я вот, например, систематически никогда текстов этих философов не читал. В одном курсе один кусок, на другом другой. Так что материал как раз моего уровня. Слабость: в книге нет четких тезисов и аргументов, а только поток повествования. В итоге после прочтения в голове остается в основном салат из афористических диалогов и исторических анекдотов из жизни великих немцев и французов.

Тем не менее, пару выводов для себя из прочитанного сделать удалось. Во-первых, все экзистенциалисты были политически крайне неразборчивыми людьми. С Хайдеггером и так все понятно. Сартр поддерживал то одну левую инициативу, то другую, публично разочаровываясь в каждой. Мерло-Понти проскакал от подчеркнутой аполитичности через горячую поддержку советского коммунизма к воинствующему либеральному антикоммунизму. Левинас – это вообще прикол. Даже не буду тут его характеризовать. Прочтите сами.

Во-вторых, самой симпатичной и вызывающей уважение персоной из всей этой разношерстной компании и интеллектуально, и чисто по-человечески мне показалась Симона де Бовуар. Если бы можно было выбрать, с кем попить чая, пива ну или хотя бы вынесенного в заголовок книги Бейквелл абрикосового коктейля, то я бы выбрал ее. К сожалению, по объективным причинам этого никогда не произойдет. Зато вчера легендарный Коретыч угостил меня своей творожной запеканкой с кофе и раскидал про всемирно историческое значение Макиавелли. Тоже весьма неплохо.

Коллеги часто интересуются у меня: почему в социологической теории с 1990-х гг. не появлялось никаких прорывных идей? Вопрос интересный, но обычно молчаливо предполагающий, что в других областях знаний прогресс идет семимильными шагами. На самом деле стагнация происходит в большинстве наук, не только социальных и гуманитарных. Рэндалл Коллинз даже как-то сравнивал нашу интеллектуальную эпоху с Эллинизмом, когда греки проедали наследие своих классиков на протяжении нескольких веков. Посмотрим, сколько это продлится в этот раз.

Nature приводит исследование о том, что научные прорывы в последние годы прекратились.
К такому выводу авторы исследования пришли, проанализировав данные о цитировании 45 млн. научных работ и 3,9 млн. патентов (методология описана по приведённой ссылке на статью).
В целом наука сейчас больше «улучшает» старые научные знания, чем создаёт что-то новое.

Объяснений тут десятки, и о них писали не раз. Например, одна из причин – сокращение военных исследований во всём мире (во время Холодной войны новые наработки поступали сначала в ВПК, а потом адаптировались на «гражданке»). Сильная бюрократизация научной деятельности. Перемещение научной деятельности из госорганизаций в частные компании, и т.д.

SSSH в Новом Свете и в Старом

Итак, вчера выступил со своим докладом про исследования социальных и гуманитарных наук как предметной области на продолжающейся конференции. Сначала в формате блица упомянул основных непосредственных предшественников современных SSSH, канонизируемых задним числом, типа Фрица Рингера или Джозефа Бен-Дэвида. Также коротко удалось перечислить основные инициативы по текущему формированию области: журналы, коллективные сборники, серию монографий Palgrave Macmillan.

Здесь хочу отдельно остановиться на общем содержании программных манифестов и концептуальных обзоров SSSH, которых за последние лет 10-15 накопилось немало. На мой взгляд, в них есть расхождения по поводу того, как американские и европейские авторы очерчивают границы своего предмета. Конечно, географические привязки условны, потому что встречаются и европейские по происхождению авторы типа бельгийца Питера Баерта, работающие, скорее, в заокеанском смысловом пространстве. В то же время такой американский исследователь гуманитарного знания в европейских колониальных империях XIX века, как Джордж Стайнмитц, ближе по своим интенциям к коллегам со старого континента.

В чем в итоге различия? Американцы обычно больше оперируют в своих программных статьях категориями философского прагматизма. Они делают упор на том, что SSSH – это про постоянно обновляющиеся практики социального знания, которые включают в себя самые разные формы деятельности, в том числе отжившие или находящиеся на самых границах академии. Европейцы куда менее инклюзивны: они считают, что изучать, скорее, надо в основном крепко институциализированные дисциплины: экономику, политологию, антропологию. Вот в них больше легитимности, больше устоявшихся норм, больше ресурсов, вообще больше укорененность в обществе, включая экономику и государственные институты. Мыслительная традиция, к которой они отсылают – это такой рационалистический позитивизм здорового человека в духе Дюркгейма и Мосса.

Отсюда – различие в политическом бессознательном двух пониманий исследований социальных и гуманитарных наук. У американцев это публичные исследования, которые должны провоцировать широкий диалог по поводу социального знания со всеми заинтересованными лицами. У европейцев миссия соцгум наук о соцгум науках аристократична. Там есть претензия на объективность и экспертность по сравнению с рядовыми членами академии, которые можно употреблять для и policy государств ЕС. Повторюсь, что это в чем-то слишком смелые обобщения, но в целом картина такая.

Набор на онлайн-курс по исследованиям социальных и гуманитарных наук

Правда ли, что гуманитарная академия состоит из сетевых банд? В чем секрет успеха публичного интеллектуала? Можно ли сказать, что социальное знание не описывает общество, а производит его? Как европейский империализм влиял на социальные науки в XIX веке, а Холодная война – в веке XX? На эти и многие другие вопросы мы с Сергеем Машуковым попытаемся дать ответы совместно со слушателями на своем новом курсе «Наблюдая наблюдателей: введение в исследования социальных и гуманитарных наук».

Наша миссия – познакомить с активно развивающейся междисциплинарной областью Studies of Social Sciences and Humanities (SSSH), посвященной поискам социальных оснований наук о человеке. На наших занятиях мы рассмотрим принятые в ней теоретические языки, наиболее актуальные темы и методологические дизайны эмпирических исследований. Работа будет организована вокруг чтения текстов Мишель Ламонт, Пьера Бурдье, Дональда Маккензи, Михаила Соколова и многих других ярких представителей поля SSSH. Более подробно познакомиться с программой можно здесь.

Участие в курсе подразумевает небольшую плату. Места в группах ограничены, поэтому спешите забронировать их за собой! Для этого нужно написать @theghostagainstthemachine или @epistemic_justice в личку, представившись и рассказав пару слов о себе для более гладкой коммуникации. На курсе предусмотрены и 3 бюджетных места. Их займут победители конкурса мотивационных писем, которые можно направлять до 12 февраля на гугл-форму.

Максимальнейший репост! Энергичнейший шер! На ваши вопросы с радостью отвечу в комментариях.

Подавляющее число знакомых мне коллег, имеющих опыт получения тех или иных западных позиций после начала войны, говорят, что закрытие дверей для российских ученых – это страшилки. Вот и коллективные инициативы появляются, чтобы даже страшилок не было. Другое дело, что многие уезжающие, к несчастью, покидают чисто академический трек в пользу чего-то более стабильного и денежного. Люди интегрируются в новые социальные роли, но не в роли ученых. Короче говоря, не так страшен кэнселинг, как прекарность.

Пока одна часть отечественной интеллигенции и ученых, выехавших зарубеж, предлагает разорвать все отношения с учёными, оставшимися в России, зарубежные учёные настоятельно призывают политиков своих стран и свои научно-технические сообщества избегать осуждения всех российских ученых за действия российского правительства.
Почти все сотрудничество между правительствами, по понятным причинам, сейчас приостановлено, но не все взаимодействие с российскими учеными должно быть приостановлено, - считают они. «Прекращение любого взаимодействия с российскими учеными стало бы серьезным ударом по целому ряду западных и глобальных интересов и ценностей, которые включают быстрый прогресс в решении глобальных проблем, связанных с наукой и технологиями, поддержание неидеологических линий коммуникации через национальные границы и противодействие идеологическим стереотипам и неизбирательному преследованию».

https://www.science.org/doi/10.1126/science.abq1025

Хотел вставить свои пять копеек в интернет-дискуссию вокруг упадка российских университетов, но текст так разросся, что превратился в чуть ли не пять тысяч драм. Так появился отличный повод вернуться к своему блогу на «Сигме».

https://syg.ma/@andreygerasimov/dva-tupika-rossiiskogho-libieralnogho-univiersitieta

Кстати, у Бурдье были забавные воспоминания о первой встрече с Мертоном. Француз сначала подумал, что имеет дело с бостонским брахманом в энном поколении, и почувствовал классовую неприязнь. Только спустя годы Бурдье осознал, что тогда воочию увидел невероятно удачную мимикрию чужака под высокостатусное окружение. Кроме того, ближе к концу жизни он стал намного выше оценивать мертоновскую социологию науки и даже проводить параллели со своей собственной.

Если загуглить Роберта Мертона, то в Википедии можно обнаружить забавный факт, что при рождении у классика социологии было имя Меер Роберт Школьник — он был выходцем из семьи еврейских иммигрантов в США.

В подростковом возрасте Роберт увлекся иллюзионизмом и задумывался именно о карьере фокусника. Неизвестно, в дальнейшем он изменил имя для сокрытия мигрантского происхождения или для американизации имени подобно многим артистам того времени.

Тем не менее известно, что изначально он выбрал вариант Мерлин в честь волшебника и наставника Короля Артура. Однако друг Роберта отговорил своего товарища под предлогом того, что это клише, да и есть подозрения, что Мерлин из королевского двора вовсе волшебником не был.

Какой вариант стал финальным, мы все знаем.

Картография наблюдателей

Коллеги выложили мою лекцию про многообразие теоретических подходов в исследованиях социальных и гуманитарных наук, которая была прочитана в конце года на школе молодых социологов в СПбГУ. С тех пор пейзаж SSSH в моей голове обрел большую рельефность, но общее видение осталось неизменным. Kvadratiki forever! Буду пытаться воплощать это видение в курсе, ну а коллега Машуков будет поправлять меня с позиции эмпирического исследователя, владеющего самыми разными данными о постсоветской трансформации дисциплинарных культур.

Кстати, мы с Сергеем как раз завершили макет силлабуса. Кто сомневался, стоит записываться или нет, решайтесь за оставшуюся неделю! Будет очень много увлекательного чтения! Мы постарались быть максимально инклюзивными по отношению к дисциплинам и странам на уровне кейсов. Будут не только Западная Европа и США, но и страны бывшего социалистического лагеря. Не только социология, антропология и экономика, но и психология, философия, лингвистика и история. Можно будет на ходу заниматься компаративистикой.

Много превосходных исследований, увы, в силлабус не вместилось, но у нас обоих накопились библиографические базы, которыми мы рады делиться в виде дополнительного материала. Главная наша задача – ввести в state of the art области и познакомить с каноном, чтобы дальше вы искали и читали ту литературу по темам, которая вам покажется нужной и интересной, самостоятельно.

Пссс, парень, не хочешь принять участие в школе по социологии гендера? Бесплатно! Пока законно!

С 20 по 22 апреля 2023 года состоится школа "Гендер-ЛИКБЕЗ 4.0". В этом году Школа пройдёт в онлайн-формате, что должно дать широкую географию участников.

Участие в Школе бесплатное, но строго по результатам конкурса.

Среди уже объявленных лекторов Елена Здравомыслова, Анна Темкина и Жанна Чернова. Я имел удовольствие учиться у них и полученные знания, опыт способствовали моему прогрессу в социологии в целом, не говоря уже об уровне отдельных исследований. Добавлю, что первая дисциплина, на которую я записался после первой экспедиции на Кавказ, посвященной изучению шариатского правоприменения, была "Гендерная социология".

Подробная программа и список спикеров будут опубликована позже.

Подробнее о Школе, требованиях, конкурсе для участия и прочем можно прочитать по ссылке (https://eusp.org/projects/gender-likbez).

Изучай науку, умри молодым

С увлечением открыл для себя новое имя из протоисследований наук и технологий – Эдгар Цильсель. Австро-венгерский еврей и активный член разных левых организаций не был удовлетворен умозрительной и стерильной философией своих друзей из Венского кружка и придумал изучать научно-технический прогресс с помощью творчески переработанного исторического материализма Маркса. Более подробно про его исследовательскую программу можно прочитать в статье Вольфганга Крона и Дидерика Рэвена для Social Studies of Science.

Одна из центральных идей нашего героя, названная в позднейшей историографии Тезисом Цильселя, заключалась в том, что наука изначально появилась как побочный эффект развития капитализма. Согласно его построениям, из-за роста объема материального производства в XVI веке ранее непроходимые барьеры между сословиями начали истончаться. Высокие книжники из числа феодалов столкнулись с ремесленниками, которые были мелкими буржуа. В результате их общения образовался интеллектуальный синтез, который потом обрел самостоятельную материальную силу.

По нынешним временам Тезис выглядит морально устаревшим, но тогда он и другие работы Цильселя были на передовой международной мысли. Очевидно их сходство с проектами других еврейских мигрантов из Восточной Европы первой половины XX века: Мертона, Койре и Гессена. К слову, здесь нетрудно провести параллели и с актуальным каноном в истории науки. Например, с концепциями эпистемологического этикета Стивена Шейпина или зоны обмена Питера Галисона. Прямо к цильсеанцам причисляет себя и Памела Лонг, историк материальной культуры Ренессанса. Так что сегодня знакомство с трудами забытого полимата может быть продиктовано совсем не только антикварным интересом.

В отличие от многих других беглецов с разваливающегося континента в США, с поиском работы у Цильселя проблем не было. Помогло приятельство с Максом Хоркхаймером. Однако постоянные переезды и разочарование в политической деятельности загнали его в тяжелую депрессию. Он ушел из жизни, наглотавшись таблеток и оставив рядом со своим телом 10 долларов для уборщиков номера отеля за причиненные неудобства. Незадолго до самоубийства одну из его статей как раз опубликовали в American Journal of Sociology. Так что сегодняшний среднестатистический аспирант соцфака может такой смерти даже позавидовать.

Война и мир сетей

Сегодня участвую в качестве приглашенного лектора в курсе по сетевому анализу коллеги Соколовой. Взял на себя ответственность предложить ее слушателям краткую историю этого метода в социологических исследованиях. Пока готовился, мне пришло в голову, что такая история может быть вполне емко рассказана в духе акторно-сетевой теории. Ее я обычно критикую, но там, где такой подход работает, почему бы не отдать ему должное?

Термин «социальная сеть» был впервые популяризирован в 1950-х гг. группой социальных антропологов из Манчестера, изучавших сначала родственные связи колонизируемых народов, а потом постепенно переключившихся на небольшие сообщества в городах метрополии. (У меня есть гипотеза, что и молодой Майкл Манн подсмотрел свой образ сетей у них на одном из семинаров в LSE. Правда, прямых доказательств у меня нет.) Увы, дальше яркой метафоры, по-разному трактуемой в зависимости от специфики материала, это не взлетело. Сетевой анализ стал тем самым сетевым анализом, который мы знаем, только благодаря решающим методологическим нововведениям американских социологов. Как именно?

Грубо говоря, всего в два маленьких шажка, ставших двумя огромными скачками для человечества. Сначала Харрисон Уайт в серии публикаций середины 1970-х гг. предложил алгебраический алгоритм CONCOR для кластеризации матриц смежности графов, что превратило пространную идею сети в понятную и ясную процедуру работы с реляционными данными. Количественные исследователи, ранее со снисхождением смотревшие на эти ваши антропологические штучки, были заманены в сеть. (Простите, слишком трудно было удержаться от этого каламбура.) Дальше – больше. В 1983 г. Линтон Фридман написал первый пакет для сетевого анализа под DOS – UCINET. С ним овладение методом стало куда менее требовательным к математической подготовке пользователей, но главное – позволило обрабатывать куда большие датасеты.

Отсюда сцепка математической модели и программного кода стала самореплицироваться через практики исследователей в разных университетах и в разных дисциплинах, постепенно став частью инструментария и прикладных дата-аналитиков. Появлялись более навороченные алгоритмы и более совершенные пакеты уже для современных операционных систем, но их материнское ядро сохранялось примерно тем же. Можно в духе ранних Латура и Каллона назвать это созданием пунктов обязательного прохождения, за счет которых вся эта огромная машинерия манипуляций с матрицами смежности унифицированно и слаженно работает в самых разных точках мир-системы.

Главная критика предложенного нарратива должна заключаться в том, что и математический алгоритм, и код – это не материальные гибриды, а прежде всего феномены языка. Без людей, которые интерпретируют их смысл, они не существуют ни в каком виде. Надо понимать, почему и как интерпретация происходит так, а не иначе, превращаясь иногда в менеджериальную идеологию. В этом направлении сегодня работает Моника Краузе, которая отчасти дерадикализирует идеи АСТ, чтобы сделать их более пригодными для работы с символическими структурами, вокруг которых выстраиваются социальные и гуманитарные науки. Однако ее теория заслуживает отдельного поста. Надеюсь, приближающийся курс подбросит для него не один повод.