Преподавательские дилеммы

Какой-то невероятно большой конкурс на бесплатные места в этот раз. Не мог предвидеть такую ситуацию, когда задумывал самый гиковский курс за всю мою практику преподавания социологии. Благодарю всех участников! Вчера внимательно прочитал все ваши заявки. Между двумя из них (не скажу чьими, конечно) была прям железобетонная ничья, поэтому решил пригласить обоих претендентов. Итак, у нас целых 7 победителей!

Другим мучительным выбором последних дней был отбор текстов для семинаров. Хотелось, чтобы были представлены разные методы и разные темы в социологии, связанные со структурным теоретизированием. По методам в итоге удалось установить плюрализм между разными качественными и количественными заходами, а вот в темах доминирует социология политики, науки и, внезапно, гендера. Для тех, кто думал присоединиться к курсу на платной основе, но никак не мог решиться, выкладываю окончательный силлабус. Вдруг именно он для вас станет difference maker’ом. Еще есть несколько дней до начала.

Кстати говоря, у Андрея «Есенина современной философии» Денисова набор на бюджет в курсе про Ницше будет продолжаться до 7 февраля. Если кому-то хочется совершенно иного по стилю интеллектуального чтения, чем про социальные структуры, то это именно то. Планируется разобрать всю интеллектуальную эволюцию философа, его непростые отношения с Шопенгауэром и Вагнером. Если вы думали, что Ницше – это персонаж читательского дневника драматичных тинейджеров, то Андрей покажет, что на самом деле его жизнь и мысль были довольно академичными и основательными.

Поучаствовал в прикольной инициативе товарищей, рассказав первые пришедшие в голову ассоциации с пространством. На поверку оказалось, что большинство моих образов еще из детства. Сразу захотелось наиграть на басу что-нибудь из альтернативки 1990-х. Вот только он запыленный стоит за тысячи километров в шкафу у мамы дома.

О Люсьене Гольдмане

Совершенно забытое имя в социологии знания. Слышал его имя и раньше, но поближе познакомиться смог только когда готовился к паре про протоструктурализм Маркса в надвигающемся курсе. Гольдман родился на десятилетие раньше, чем другие знаковые мыслители долгого 1968 года, и умер совсем молодым. Возможно, из-за этого он не смог вписаться в сегодняшние академические каноны. Он еще успел поездить по главным академическим центрам бывшей Австро-Венгрии и застать Лукача и Маннгейма в их прайме. Относительно случайное знакомство с Жаном Пиаже заставило его обратить внимание на зарождающееся структуралистское движение и переехать во Францию. Там он вместе с Пьером Бурдье участвовал в кружке по социологии литературы и подарил тому лейбл «генетический структурализм».

В своей главной книге о философии Паскаля и драматургии Расина Гольдман выстраивает собственную модель культурного производства наподобие слоеного пирога. Сначала идет анализ классовой ситуации обедневших дворян XVI века, вынужденных идти на службу к французскому королю. Потом их религиозная организация, выраженная в позже признанном еретическим движении янсенитов, собиравшихся в монастырях и ругавших засилье иезуитов в церкви и при дворе. Наконец, уделяется внимание мировоззрениям – пластам идей, которые имеют собственную структуру и артикулируются наиболее четко в работах самых главных мастеров эпохи. Здесь параллели уместнее проводить уже с Фуко.

Идеи Гольдмана еще раз натолкнули меня на мысль, что весь спектр объяснений в социологии знания/науки на самом деле обычно сводится к главным четырем факторам и их игре между собой: а) давлению внешних политэкономических обстоятельств; б) формальной организации цеха интеллектуалов; в) социальным отношениям их друг с другом и г) стратегическим пластам идей – как раз фуколдианским эпистемам и прочим парадигмам. Гольдман пытается учитывать все четыре, а, значит, это хорошая социология.

Структуралистский канон

Триада Гоббс–Локк–Руссо довольно раскручена в качестве непосредственных предшественников социологии. Все мы знаем о проблеме социального порядка и ее различных способах решения. Отсюда можно провести линию и к Парсонсу, и к Гарфинкелю, и к Латуру, и т. д. и т. п. Проблема только в том, что каждый из святой троицы мыслил общество так или иначе как производную от соглашения индивидов. Значит, следовать аргументу о общественном договоре – это закладывать бомбу номинализма/индивидуализма под фундамент социологической теории.

Я бы противопоставил им другую классическую триаду: Монтескье–Де Местр–Сен-Симон. Тоже три разных мыслителя по идеологической ориентации: есть центрист, есть правый, есть левый. Выбирайте, кто вам больше симпатичен. Только каждый из тройки скептически относился к контрактной теории и считал общество существующим до всяких договоров. Отсюда можно продолжать спор о том, какие общественные институции наиболее важны для социализации индивидов. Спор, который среди структуралистских социологов идет до сих пор, но куда менее известен среди тех, кто увлекается соцтеорией.

Конечно, мне отчасти справедливо можно предъявить, что я опять собираю канон из мертвых белых мужчин. Могу ответить, что, во-первых, без такого мертвого белого мужчины, как Анри Сен-Симон, не было бы вообще никакой критической теории в принципе. Люди, которые считают, что можно взять какие-то принципиально немодернистские и неевропейские идеи откуда-то из воздуха и построить социальные науки с чистого листа, наивно заблуждаются. Во-вторых, довольно забавно, что по меркам своего времени моральные философы салонов были very diverse. Быть атеистом, т. е. не принадлежать ни к протестантам, ни к католикам, это как быть небинарной персоной сегодня. Такой же уровень неприятия и обструкции. А приехать из савойской глуши в Париж – это примерно как быть пенджабцем в сегодняшнем Нью-Йорке. Связей в элите нет, а вот выдающий с головой акцент есть.

В общем, курс только стартовал, а я уже сделал для себя несколько важных формулировок. Благодарю слушателей за каверзные вопросы. Отвечая на них, будем продвигаться по канону дальше.

Горд быть частью нашей левой медиа-федерации, которая продолжает пополняться новыми разнообразными участниками. Теперь даже «Рабкор» присоединился. Будем дальше кооперироваться и бороться против рекламных алгоритмов своими силами. Подписывайтесь обязательно!

🟢 @hatingleft — самые последовательные ленинисты

🟢 @syg_ma — открытая платформа, на которой каждый желающий может опубликовать свой текст. Ключевые темы: критическая теория, постколониальные исследования, психоанализ и феминизм

🟢 @rabkor — Левое мультимедийное общественно-политическое СМИ

🟢 @allomacron — новости французской левой политики и культуры, актуальные репортажи с протестных акций от первого лица.

🟢 @ru_sjw — левая политика, книгоиздание, социальная справедливость

🟢 @poslemedia — медиа о причинах конфликта в Украине и его последствиях

🟢 @radioljubljana — здесь вы найдёте то, что вас тревожит

🟢 @podcastbasis — подкаст о политическом воображении и поиске смыслов в новой реальности

🟢 @directio_libera — маленькое левое издательство

🟢 @editorial_egalite — ЭГАЛИТÉ — анархистское самиздательство со своим журналом, созданное выходцами из Украины и России

🟢 @moviesbyTimur — фильмы, аниме, мультфильмы и сериалы, которые не оставят вас равнодушными

🟢 @nevoina2 — как заканчивается народное терпение, а из молчания рождается голос, который оглушит весь мир.

🟢 @molokonews — терроризм, наркотики и насилие языком фактов

🟢 @moloko_plus – канал альманаха moloko plus. новости проекта и книжный магазин

🟢 @napilnik_books — издательский кооператив «Напильник»

🟢 @politicspng — канал о политическом дизайне

🟢 @barmaleys_partisans — научпоп времен диктатуры

🟢 @vatnikstan — познавательный проект о русскоязычном пространстве

🟢 @structurestrikesback — социологическая теория, социология науки/знания

Если хотите следить за всеми сразу – просто добавьте папку в Telegram!

Штиль и шторм

В американских университетах начался сезон рассылки приглашений. Обо мне пока только плохие новости или нет новостей совсем – в зависимости оттого, как смотреть. Ни офферов, ни интервью, и пока только один реджект. Судя по Gradcafe, в Аризоне и Беркли уже были волны рассылки писем, но я не получал от них ничего. Я – Тоттенхэм. В общем, что нас ждет – море хранит молчанье. Жажда жить сушит сердца до дна. Если подобный саспенс продолжится до самых апрельских дедлайнов, то мне никак нормотимиков не хватит.

Но есть и новости не просто хорошие, а потрясающие: легендарной Лихининой пришли предложения с финансированием от целых двух топовых программ. Когда она им ответила, что у нее есть альтернативная опция, преподаватели оттуда стали только усиленнее написывать на почту со всякими сладко-завлекательными письмами. Я всегда знал, что моя жена самая умная. Рад, что теперь она прочувствует это на себе. А это еще даже не конец приемной кампании. Уверен, что еще как минимум одно приглашение она получит.

Вообще кажется, что с лета, когда мы твердо решили вместе подаваться, прошло уже года два или три. Время тянется невероятно медленно. Но вот наступает развязка. Надо потерпеть еще совсем немного. Здорово, что есть курс. Очень помогает отвлечься.

Постколониализм здорового человека

Благодаря рекомендациям коллеги Кисленко я познакомился с прошедшими глубоко под моими радарами работами Джулиана Го. Филиппинский социлог, работающий в США, осуществил почти невозможное, а именно убедил меня в высоком потенциале постколониального подхода в социологии социального знания. Го умеет очаровывать неочевидными тейками из истории и философии, а также сплетает высокий академизм с отсылками к своему происхождению и долгому пути в англоязычной науке. В итоге его поинтам начинаешь почему-то верить, а не подозревать в них конъюнктуру. Однако важен не только стиль, но и главные узловые точки архитектуры социологической теории Го.

Во-первых, Го отходит от набившей оскомину метафизики множественного и инакого. Вместо этого он энергично расчищает место для куда более амбициозной мысли, постулируя существование одного глобального социального пространства. Главным же структурирующим принципом этого пространства является расиализированная иерархия метрополий и колоний, категории которой так или иначе просачиваются в язык социальных наук. С этим можно как угодно спорить, но мгновенно начинаешь уважать этот почти гегельяно-марксистский bold move, оперирующий тотальностями и противоречиями.

Во-вторых, для меня особенно важно, что Го ценит социальные науки и их объективность. Как говорится, любите социологию в себе, а не себя в социологии. Го важно развенчать не сами принципы научности, а именно расовые и другие стереотипы, зашитые в них. Его эпистемологические взгляды я бы тоже охарактеризовал как левогегельянские по духу: теоретик считает, что включение в рассмотрение опыта маргинализированных групп потенциально претендует на большую объективность, а не просто множит количество перспектив. Но неотъемлемое условие тут – это не механически обновлять список угнетенных, а выстраивать более глобальную, а значит и универсальную теорию общества и роли социальных наук внутри него.

Вместе с тем, я принимаю далеко не все предложения Го. Мне не близко его сведение социального знания к противостоянию имперского контроля и сопротивления ему, хоть и со всеми оговорками про «в конечном счете». Хотя я согласен, что этот фактор всегда прямо или косвенно влиял на выстраивание разных проектов социологии (например, Дюркгейма и Мосса), помещение его в центр я рассматриваю как чересчур экстерналистское и не раскрывающее источники возможной частичной автономии поля социологии. Любопытно также, что в ранних статьях Го, кажется, с большим энтузиазмом обсуждал другой важнейший внешний фактор в развитии социальных наук – капитализм. Но дальше капитализм у Го уходит в длинную тень колониализма. (Я прочитал только три статьи: вот, вот и вот. Так что могу преждевременно делать выводы.)

Короче, создается впечатление, что Го видит ограничения мейнстримного дискурса об империях и колониях, но в некоторых моментах как будто боится от него чересчур далеко отойти. Ну мало ли чего плохого подумают о нем белые леволиберальные профессора. В итоге, кое-где получается нерешительная эклектика. Впрочем, я точно продолжу знакомство с этим автором и еще постараюсь сказать о его критике Валлерстайна и мир-системной теории в рамках курса.

В такие моменты все личные проблемы уходят далеко-далеко. Больше сказать пока нечего.

Они убили его

Можем ли мы что-то изменить?

Обсуждали на курсе на первый взгляд совершенно отрешенный от эмпирической реальности текст. Выпад Рэндалла Коллинза против дихотомии агентности и структуры Энтони Гидденса, которую американец заменяет структурным детерминизмом не только на макро-, но и на микроуровне. Мне, однако, показалось, что если прояснить биографический контекст этой полемики, то текст превращается из чисто теоретического в остро актуальный.

Контекст в том, что оба социолога вышли из одной среды белого образованного класса. Оба были вовлечены в радикальные политические и культурные движения своей молодости. Но потом их дороги разошлись. Гидденс сначала добился успеха в книгоиздательском бизнесе, а позже стал советником Тони Блэра. Колллинз же разочаровался в студенческом активизме, а затем и в университетском образовании. В середине 1970-х гг. он вообще ушел из академии. Правда, через несколько лет вернулся. В одном из интервью он довольно цинично отвечает на вопрос, где он был эти годы: «Я хотел зарабатывать как автор детективов, но не смог добиться успеха, поэтому снова решил поработать профессором».

Таким образом, их дебат на самом деле о том, насколько мы можем реально изменить общество. Вера в рефлексивные возможности агента у Гидденса спустя годы превратилась в апологию политики малых дел. Социологический реализм Коллинза никогда не подразумевал определенной политической программы, но все же между строк угадывается усталый левак, юношеские мечты которого оказались пшиком. «Структуралистская социология – для грустных». Нет, даже так: «Общество – для грустных».

Я вспомнил про себя, как на протестной волне 2011 года вступил сначала в молодежное «Яблоко», а потом и во взрослое. Устраивал дебаты, митинги, работал в избирательных кампаниях и наблюдателем. Даже один раз баллотировался в государственную думу. (Чтоoo?! Да!) Моим наивысшим достижением в качестве оппозиционера стала организация коалиционного общегородского митинга против репрессий в науке и образовании. Увы, нам навязали кандидатуру Ксении Собчак в качестве главного спикера, что превратило митинг в фарс; а по итогам закрыли и ЕУ, и Пулковскую обсерваторию, что стало уже трагедией. Удар был такой силы, что после тех событий я если и участвовал в политике, то только как рядовой гражданин. Никогда больше как организатор.

Смерть Навального и посадка Кагарлицкого, с одной стороны, как будто доказывает, что я правильно поступил, уйдя в академический экскапизм. По крайней мере, я жив и на свободе. С другой стороны, мое политическое мировосприятие за эти годы, кажется, стало совсем пессимистичным и разочарованным. Похоже, я достиг нижнего днища нижнего ада, которое и не снилось старику Коллинзу. Честно, мне это отвратительно, но и что с этим делать, я пока не знаю.