Купая печень в море нег,
Я, несомненно, печенег!

Тоже вроде как о самоуединении.
***

Константэн Григорьев

ИСТОРИЯ С ДОНОРОМ

Он донором спермы работал
И деньги за то получал,
Что, уединившись с журналом,
В пробирку исправно кончал.

Непросто быть донором спермы,
Когда тебе за шестьдесят
И если журнал тебе сунут,
К примеру, про трех поросят.

Вот так и случилось однажды -
Наш труженик тихо, как вор,
Прошел в кабинет свой рабочий,
Чтоб там передернуть затвор,

И вдруг на столе обнаружил
Он книжку для малых детей.
В тот день он не мог оторваться
От этих смешных повестей

Про Пончика и про Незнайку,
Про странствия их на Луне...
В тот день он не смог поработать,
Зато он был счастлив вполне.

Домой возвращаясь, наш донор
В песочницу к детям залез,
Играл с ними в кашу-малашу,
А после ходил с ними в лес.

Да, в детство он впал натурально,
И этому был очень рад -
Давно его не возбуждали
Ни женские груди, ни зад.

Свою потерял он работу,
Но детским писателем стал.
А секс? Если честно, от сеса
Он к старости крайне устал.

Секс в юности сладок и нужен,
Когда ж тебе за шестьдесят,
Опять интересны Незнайка
И сказка про трех поросят.

Ведь все старички и старушки
Читают внучатам своим
Вслух сказки про Джинна и Вольку,
И Носова, и братьев Гримм.

Я, юные, к вам обращаюсь -
Любитесь, пока вы юны.
Девчата, любите мальчишек!
Любите девчат, пацаны!

Мир затих. Уснули Джоны Донны,
И Есенин в пальцы не свистит,
Домового бесы не хоронят,
Ведьма к чорту замуж не летит.

Всепобедоносная корона
Мир совиным оком ворожит –
Мир затих. Уснули Джоны Донны.
Бледный месяц сказку сторожит.

А вот неожиданный ответ на «Джона Донна»! Автор некто Seth Gecko.
***
Весь мир уснул. Планета встала. В эфирах страсти не кипят.
Лишь лупоглазые ракетчики, в ночное небо зорко бдят.

Спят черви в жирном черноземе, уснула в речке рыба Язь,
И где-то в схроне, подо Львовом, храпит бандеровская мразь.

Спят катаклизмы, катастрофы, коронавирус спит, и СПИД.
И Путин спит в Кремлевской башне. И Трапм, в bedroom, в White House спит.

Спят Макаревич и Прилепин, и либерал, и особист.
И стиснув в лапах грудь любимой, спит куртуазный маньерист.

Всех уравнял Морфей-проказник! За это, я его люблю.
Спят все. Уже Восток алеет... Так хули я один не сплю?

Мой личный дудь вам хочет вдуть
Обнять сказать про все забудь
Про все забудь и будь моей
Мой личный дудь мой хуавей
Про все забудь забудь про все
Как завещал поэт Басё

Россия наша прекрасна
И масляна и колбасна
А когда-то еды здесь не знали
На Америку рот разевали
На Америку рот разевали
И под рокенрол танцевали

https://youtu.be/2O2OfPQDh-g

Александр Вулых (с)
——
В Сочи сотрудники правоохранительных органов провели мероприятие по вывозу за пределы города на время карантина людей без определенного места жительства. Бомжей планировали разместить в приютах, находящихся в других населенных пунктах. Однако эта затея не увенчалась успехом.
Группа из 28 человек была помещена в автобус и отправлена за пределы города в сопровождении казаков. Но до места назначения они так и не добрались. По пути автобус сделал вынужденную остановку в Джубге, где бездомные, воспользовавшись моментом, сбежали. Побегу пытались помешать казаки, сопровождавшие автобус, но они в итоге были избиты.

СКАЗ О КАЗАКЕ НЕДОЛБОДУБЕ И БОМЖАХ-КОРОНОВИРУСНИКАХ

Как у Сочинки реки, где гуляют жители
С целью сделать посвежей цвет землистых лиц,
Собирались казаки-правоохранители,
Чтобы выселить бомжей с городских границ,

Потому что у врачей есть такое мнение,
И его, как ни кружи, слышно всё сильней,
Что, гуляет близ Сочей хвори эпидемия,
И что местные бомжи помогают ей.

Вахмистр Недолбодуб объяснял уряднику,
Что беда примчалась вот к нашим рубежам,
И что надо дать отлуп вируса рассаднику
И носителю его – сочинским бомжам!

И урядник Невменько, вняв приказу вахмистра,
В командирские глаза бросив взгляд с огнём,
Тут же взял под козырёк и ответил: «Запросто!
Победили мы хазар и бомжей побьём!»

Пой, казачья песня, пой, чтоб дрозды в рябиннике
Голосили до зари безо всякой лжи,
Как сгребли бомжей толпой казаки-дружинники,
Чтоб заразу не смогли разнести бомжи.

Ай, пиши, слагайся стих про судьбу спасителей,
Чей неустрашимый дух выше облаков!
Двадцать восемь было их, вирусоносителей,
Супротив всего лишь двух бравых казаков.

Было хлопцам нелегко в помощь местным жителям
Для защиты горожан взять на душу грех,
Но урядник Невменько с вахмистром решительным
В ПАЗик этих вот бомжар затолкали всех!

Сквозь амбрэ и спёртый дух, пребывая в ахуе,
Вёл водитель Мамикон ПАЗик не спеша,
А казак Недолбодуб, рот закрыв папахою
Филимону Невменько, за него дышал.

И уряднику под стать босяков отродие,
Затаив дыханья звук ехало дрожа…
- Может, пустите поссать, ваше благородие? –
В тишине раздался вдруг голосок бомжа.

Пой, казачья песня, пой, растрезвонь без робости,
Без утайки расскажи, чтоб узнал любой,
Как за Джубгой за рекой, дверь открыв в автобусе,
Разбежалися бомжи дружною гурьбой,

Как рассыпался гудком, воем скорой помощи
Их стремительный стрекач эхом по реке,
Как урядник Невменько с криком: «Стойте, сволочи!»,
Побежав за ними вскачь, скрылся вдалеке,

Как сломав передний зуб и размазав кровушку,
Но лицом перед бедой не ударив в грязь,
Вахмистр Недолбодуб бил бомжа головушкой
С неопрятной бородой о колено – хрясь!

Только бомж в конце концов грязным телом вскинулся,
Изловчился и, кружа выгнувшись в спине,
Плюнул вахмистру в лицо всем короновирусом,
Что скопился у бомжа в вирусной слюне!

И казак Недолбодуб, злой слюною залитый,
В черноморской синей мгле, где шумит река,
Как писатель Зильбертруп, повалился замертво
И раскинул по земле руки казака!

Пой, казачья песня, пой, расскажи нам полностью,
Как над вахмистром тайком сколотивши рать,
С гор спускалися гурьбой тени диких половцев,
Чтоб глумясь над казаком пляски танцевать.

Ай, пиши, слагайся стих, как навстречу варварам
К вахмистру из дымки снов, глядя вдаль острО
В позументах золотых на врага коварного
Шли Деникин и Краснов, Врангель и Шкуро.

В лицах белых, словно мел, злобных и немилостных
Шли они назло судьбе, господи, прости,
С аппаратом ИВЛ в масках антивирусных
Чтобы в пику голытьбе казака спасти!

И казак Недолбодуб, как собака Павлова,
Видя студень и сальце через миражи,
Слышал, как звучит в саду песня Розенбаума,
И с улыбкой на лице возвращался в жизнь!

13.04.2020

УРОК ИСТОРИИ В УКРАИНСКОЙ ШКОЛЕ

Когда мочили укров гордых
Турецкий флот и Жигимонт,
Их выручал Ливанский Орден
И 3-й Украинский фронт.

Скакали рыцари-ливанцы
Через Стамбул и через Крым,
А с ними венгры и албанцы,
Париж, Венеция и Рим.

Европа во главе с Ливаном
Неслась спасать Казачью Сечь,
Надрав же зад литовским панам,
Вновь возвращалась турок жечь.

Когда ж под Краков и под Вильно
Вползал побитый Жигимонт,
Его хвосты трепал обильно
4-й Украинский фронт.

Гремели танки, шли солдаты
Через магический портал,
Вдали Чернобыль грохотал.
Така хуйня, ферштейн, малята?

Анна Долгарева (с)
***
Зулейха открывает глаза.
Зулейха закрывает окно.
Чего бы ни снимали – опять
Чудом выходит говно.

Уж лучше б ракеты строили
Из жигулиных стай.
Зулейха, личико-то открой.
Ой, нахуй, не открывай.

Возьмите в кино меня!
Я выйду и всех убью.
И это будет перформанс,
Невиданный, как в раю.

РАССКАЖИ, СОМЕЛЬЕ

Расскажи, сомелье, мне про эти фруктовые нотки,
Про оттенки соломы и привкус немецкой земли,
И о том, чем вино отличается, скажем, от водки,
Или, скажем, от пива, к примеру вот взять «жигули».

Ничего, что с тобой я подрался на прошлой неделе?
Ты кизлярскую чачу пытался мне выдать за шнапс.
Ну а нынче я с миром. Тут дамы мои захотели
Благородными винами скрасить всемирный коллапс.

Да, я сделал манту, или как называется это?
Тест-экспресс на ковид-19, ети его мать.
И пока Люцифер микроёжиков шлёт на планету,
Под морского ежа будем мы белых вин выпивать.

Под морского ежа, под лангуста, тюрбо и миногу,
Под твою трескотню, что проказниц моих утомит.
Только мне хоть бы хны, что «Лыхны», что грюн вайн, вот ей богу,
Дай мне пойла такого, что шишка моя задымит.

Понесусь как гусар я на дам с обнаженною шашкой,
То есть с шишкой горящей, с дымящейся шашкой помчусь.
Нас застиг карантин с непроверенной старой домашкой,
Нас готовят к войне. То есть вас. А вот я не учусь.

Я с воздетым клинком понесусь, презирая корону,
Словно красный казак на кулацкую блядь Зулейху.

Вспоминайте в метро про гражданскую, блядь, оборону.
Всё равно этот мир будет выжжен и вытерт в труху.

Сергей Зхус (с)

Вот когда прижмем коронавирус,
Вот и заживём тогда, сынок!
Вытеснит компьютеры папирус,
Интернет заменит бычий рог.
Будем бить лосей на удалёнке,
Выстругав из дуба арбалет,
К чаю на костре варить сгущёнку,
Ракушки копить взамен монет.
Это вы изнежились, обмякли,
А вот дать тебе, к примеру, меч?
Принесешь в бою ты пользу вряд-ли.
И друзей не сможешь уберечь!
А вот я, в твои примерно годы,
Черенком от грабель воевал!
С хоббитами делал переходы,
Орочьи твердыни штурмовал!
Вот такое время наступает.
Из ручьев мы будем воду пить.
И, без толку платья не марая,
Дамы станут голые ходить.

Пока вы празднуете Пасху,
Пока едите куличи,
Отряды диких либерастов
К Кремлю стекаются в ночи.

Ступая важно, как вороны,
Несут, надменны и смелы,
Жовто-блакитные знамёна,
На них - российские орлы.

Презрев ничтожную ковидлу,
Дыша друг в друга и сопя,
Они назло людскому быдлу
Россию ложут под себя.

Джон Донн уснул, менты уснули,
Путяра спит хуй знает где.
Они здесь власть теперь, а хули.
Прости нас, Юр, мы всё продули,
Просрали всё на ковидé.

Злая юность промчалась, как сон,
Неподвластный законам ума,
Я не молод, не свеж, не влюблен,
И все это отрадно весьма.

Не найдется такой красоты,
Чтобы мой расшатала покой,
Я теперь наслажденья цветы
Равнодушной срываю рукой.

Я вращаюсь в приятном кругу
Седовласых прожженных повес
И вкушать хладнокровно могу
Разложения сладкий процесс.

Я беспечным цинизмом своим
Веселил и Париж, и Москву
И за это я всеми любим
И в компании душкой слыву.

Зря молил в свои юные дни
Злых людей я о сем и о том,
Но все это сегодня они
Мне на блюде несут золотом.

И меня равнодушья стеной
Было любо им встарь обводить -
Чтобы ныне гоняться за мной
И любовью меня изводить.

Что ж, гордыню и спесь проявлять
Небогатому старцу не след;
Всех приму, но люблю выделять
Пылких женщин бальзаковских лет.

Приникая к упругости форм,
Говорю им игриво:"Ку-ку!" -
Так, глядишь, и дадут на прокорм,
И согреют постель старичку.

(Добрынин Андрей)

Как на ягодном мху
Пёр медведь Зулейху,
А чекист от похмельюшка маялся.
Зулейха, Зулейха,
Кто у нас без греха?
Вихрь враждебный с Россией управился.

Нас лишали земли,
Нас кромсали и жгли,
По тайге-мерзлоте нас рассеяли,
Мы же вновь проросли
Из кулацкой сопли,
И в столицы пошли с Моисеями.

На болоте вода,
На холме лебеда,
Лагеря в сибирях осыпаются,
Только слёзы стыда
Жмёт из нас либерда:
Слышь, кацапья орда, время каяться! -

За Украйну, Кавказ,
Кенигсберг и Донбасс,
Приднестровье, Чечню и Татарию,
За грузинских воров,
За плохих докторов,
И за нефть минус сто за два барреля,

За латышских стрелков,
И за большевиков,
За кровавую удаль чекистскую.
Зулейха, Зулейха,
Кто из нас без греха?
Скинь же в пропасть меня, альпинистка моя!

ЗУЛЕЙХА, ИЛИ НАБЛЮДЕНИЯ В КАРАНТИНЕ ЗА МОДНЕЙШИМ СЕРИАЛОМ, ПОЧТИ КАК ЕСЕНИН

Зулейха ты моя, Зулейха,
Оттого ль, что я тульский парнишка,
Я влюбился в тебя ещё в книжке
Безответной любовью лоха.
Зулейха ты моя, Зулейха.

Оттого ль, что я тульский парнишка,
Сериал я смотрю под винишко,
И смекает мой скудный умишко:
Жизнь в тайге у тебя неплоха.
Зулейха ты моя, Зулейха.

Хоть тайга и не русское поле,
Тут чекист, и медведь-прокурор,
Но как дернешь, бывало, затвор, -
И стреляй кого хошь себе вволю.
Вот такая таёжная доля.

А чекист он, однако ж, хорош,
И к утехам тебя не неволит,
Твоё чадо лелеет и холит,
Говорит тебе: «Замуж пойдёшь?»
Что ж как стерва себя ты ведёшь?

Зулейха ты моя, Зулейха,
Ты порадуй меня хоть сегодня,
К начтрудлагу явись вдруг в исподнем,
Топни ножкой, воскликни: «Ха-ха!»
Зулейха ты моя, Зулейха.

https://ren.tv/blog/vadim-stepantsov/689064-zuleikha-ili-nabliudeniia-v-karantine-za-modneishim-serialom

Вот что вспомнилось по случаю!

Андрей ДОБРЫНИН
***
Улица Ленина, бюст Ильича,
Пьяная кодла бредет, хохоча.
Вдруг предводитель, Педрилов Кузьма,
Вынул из жопы пригоршню дерьма
И прилепил Ильичу к бороде
С криком: "Наставили лысых везде!"
Тут прогремел оглушительный гром,
Вздулся асфальт колоссальным бугром.
Крикнул Педрилов: "Ребята, пиздец!" -
И провалился сквозь землю подлец.
Все остальные от страха тряслись,
В небе же молнии грозно вились,
И освещал их блистающий бич,
Как улыбается в тучах Ильич.

Ментам разрешили стрелять в нас, вот грусть! -
Рыдают от ужаса оппы. -
Уж лучше шампанской бутылкою пусть,
Как прежде, терзают нам жопы.

СОНЕТ КАРАНТИННЫЙ

Она глупа на удивленье,
И не божественны черты.
Как, почему в одно мгновенье
Влюбился в эту тушку ты?

Её о жизни рассужденья,
Её корявые понты -
Всё требует глубин терпенья,
Полёта пламенной мечты.

Но вот сейчас, на карантине,
Вертясь вокруг своей оси,
Я радостно б сказал «соси!»

Такой непоротой скотине.
Мой друг, я твой завистник ныне!
Без ебли не бывать Руси!

Говорят, сегодня Красная Горка. А я вам по такому случаю спою!

ПРОКУРОР И ПЕВИЦА
(жалостный городской романс)

Богатый еврейский парнище
Открыл на Москве ресторан,
Готовил он разную пищу
На радость хорошим людям.
Ходили к нему прокуроры,
Полковники и доктора,
Богатые также актёры
И карточные шулера.
Известные были актёры
И карточные шулера.

Там было нарядно и шумно,
Там каждый был весел и пьян,
Ходил там мартышечник с бубном
И был электронный кальян.
Оркестр из семи балалаек
Играл там семь сорок и твист,
Хорошеньких всех негодяек
Кудрями пленял баянист.
Хорошеньких всех негодяек
Пленял красотой баянист.

На Красную Горку однажды,
На горе своё и позор,
В певицу по имени Няша
Влюбился один прокурор.
Спускал на подарки зарплату,
Стал взятки с просителей брать,
В его префектуре откаты
Взвинтились как ёш твою мать.
В его префектуре откаты
Взвинтились ну прям твою мать.

Полгода лазоревым цветом
Цвела их любовь в кабаке,
Вдруг тело его в туалете
Нашли с пистолетом в руке.
Лежит с головою пробитой,
Кровища и мозг по стенам,
Про Мастера и Маргариту
Торчит из кармана роман.
Про Мастера и Маргариту
Роман оттопырил карман.

Примчались омоновцы в масках,
Приехал седой генерал,
И в Няшиных сереньких глазках
Печали он не увидал.
Вальяжная публика скоро
Забыла дорогу в кабак,
А Няша на День Прокурора
Теперь выступает за так.
А Няша на День Прокурора
Всегда выступает за так.

Шатали мы режим, шатали,
Шатали целых девять лет.
Пришёл ковид, мы в позу встали:
Минет.

Иван Купреянов (с)
***

Опять отцифрованный слушать винил,
шестую неделю подряд.
Сегодня задумчивый идол звонил,
из тех, что в огне не горят.
Посев, обработка, потом урожай,
потом на соломе ничком.
В такие места, говорит, поезжай,
где радио ловят сачком.
Неоновый город, конечно, хорош,
но загород больше силён.
И там колосится безгрешная рожь,
безгрешный коробчится лён.
Себя уезжай, и семью увози
за кромку закатной гряды.
На ласковом лоне можайской грязи
останутся наши следы.
Там длинным сачком достают интернет
из тёмных полуночных трав.
Он, может быть, прав, или всё-таки нет,
а может быть, всё-таки прав.