Мороз и солнце. Минус восемь -
Восьмое марта как никак.
С утра потренькал на видосик
«Совокупление макак».
Макакам весело и жарко,
И никакой тебе зимы,
Там самок порют без подарка -
Вот мужики, не то что мы!
Восьмое марта как никак.
С утра потренькал на видосик
«Совокупление макак».
Макакам весело и жарко,
И никакой тебе зимы,
Там самок порют без подарка -
Вот мужики, не то что мы!
Audio
But little alien alien alien
Aliosha is alive
Aliosha alien alien alien
Will never ever die
Aliosha is alive
Aliosha alien alien alien
Will never ever die
Ай, какая проникновенная рецензия! Да и сборник неплох.
https://lgz.ru/article/10-6775-10-03-2021/buntar-na-pokoe/?fbclid=IwAR0aum0qTRE8Rb0LxYeMgm9929cwn2Sm2zMVglEe8s_OnhmWr9IRMCdMDnw
https://lgz.ru/article/10-6775-10-03-2021/buntar-na-pokoe/?fbclid=IwAR0aum0qTRE8Rb0LxYeMgm9929cwn2Sm2zMVglEe8s_OnhmWr9IRMCdMDnw
lgz.ru
Бунтарь на покое - Статьи - Литературная газета
Вадим Степанцов. Рокером быть в России. Стихотворения. – М. – Тверь: Альфа-Пресс (книжные серии товарищества поэтов «Сибирский тракт»; серия «Срез»), СТиХИ, 2020. – 76 с.: ил. Давным-давно, когда я только пытался что-то рифмовать или даже и не сочинял…
НАШИ НА ЕВРОВИДЕНИИ
Я как будто вступаю в зловонную жижу,
Нажимая в смартфоне на кнопочку «play»,
Чтоб увидеть российскую диву Манижу,
Озорную певунью таджикских корней.
Нам пришла разнарядка опять из Парижу,
Снова требует пищи заморский дракон,
Не Little Big’а с усами, а пышку Манижу
На откорм шоу-бизнесу требует он.
Говорит: «Пусть попляшет она в Роттердаме,
А потом порешаем, сожрать иль вознесть.
Не меняются наши пристрастья с годами -
Баб славянских под псевдо-Кустурицу есть.
Под такое ж плясала гуцулка Руслана,
Энергично плясала, итти её так!
Обещала сгореть в честь победы майдана,
Но пока не горит и не тонет никак».
Да, не русская и не славянка Манижа,
Но дракону сойдёт, пусть подавится, гад.
Пусть с колхозом таким не добиться престижа,
Но зато наш премьер будет этому рад.
Нам на будущий год ведь совсем не нужны же
Здесь заморские фрики и БДСМ?
Лучше средства направить в Анапу и Кижи,
Нам с ковидом не до гей-парада совсем.
Слышу вопли опять в соцсетях: «Ненавижу!
Гастарбайтеры всюду, довольно терпеть!
На позорище Маню отдай, не Манижу!
Нерусь вон из страны, Евровиденью смерть!»
Эх, забыть бы про всё, в руки взять пассатижи,
Повертеть бы штырёк в двухпрограммном тиви,
Где про труд хлопкоробов танцуют Манижи
И румяные Мани поют о любви.
Я как будто вступаю в зловонную жижу,
Нажимая в смартфоне на кнопочку «play»,
Чтоб увидеть российскую диву Манижу,
Озорную певунью таджикских корней.
Нам пришла разнарядка опять из Парижу,
Снова требует пищи заморский дракон,
Не Little Big’а с усами, а пышку Манижу
На откорм шоу-бизнесу требует он.
Говорит: «Пусть попляшет она в Роттердаме,
А потом порешаем, сожрать иль вознесть.
Не меняются наши пристрастья с годами -
Баб славянских под псевдо-Кустурицу есть.
Под такое ж плясала гуцулка Руслана,
Энергично плясала, итти её так!
Обещала сгореть в честь победы майдана,
Но пока не горит и не тонет никак».
Да, не русская и не славянка Манижа,
Но дракону сойдёт, пусть подавится, гад.
Пусть с колхозом таким не добиться престижа,
Но зато наш премьер будет этому рад.
Нам на будущий год ведь совсем не нужны же
Здесь заморские фрики и БДСМ?
Лучше средства направить в Анапу и Кижи,
Нам с ковидом не до гей-парада совсем.
Слышу вопли опять в соцсетях: «Ненавижу!
Гастарбайтеры всюду, довольно терпеть!
На позорище Маню отдай, не Манижу!
Нерусь вон из страны, Евровиденью смерть!»
Эх, забыть бы про всё, в руки взять пассатижи,
Повертеть бы штырёк в двухпрограммном тиви,
Где про труд хлопкоробов танцуют Манижи
И румяные Мани поют о любви.
Как-то мы со случайным знакомым Альбертом,
Жря портвейн из горла, забуровились в лес,
И увидел внезапно я деву с мольбертом,
А Альберт незаметно куда-то исчез.
Так бывает. Закрытой корявым конвертом,
Жизнь как даст вдруг по кумполу Книгой чудес!
И хуяк - пред тобою красотка с мольбертом,
И навязчивый пидор куда-то исчез.
И рассыплется ельник вдруг птичьим концертом,
И стенанья красотки взлетят до небес,
И вторая бутылка подъедет с Альбертом,
И укусит за жопу тебя говномес.
И красотка тебя так обхватит ногами,
Что не деться тебе от Альберта никак,
И такое вдруг выйдет из тел оригами,
Что сам леший из чащи покажет кутак.
Всем согражданам, что призывают к свободе,
Я советую чаще бывать на природе!
Жря портвейн из горла, забуровились в лес,
И увидел внезапно я деву с мольбертом,
А Альберт незаметно куда-то исчез.
Так бывает. Закрытой корявым конвертом,
Жизнь как даст вдруг по кумполу Книгой чудес!
И хуяк - пред тобою красотка с мольбертом,
И навязчивый пидор куда-то исчез.
И рассыплется ельник вдруг птичьим концертом,
И стенанья красотки взлетят до небес,
И вторая бутылка подъедет с Альбертом,
И укусит за жопу тебя говномес.
И красотка тебя так обхватит ногами,
Что не деться тебе от Альберта никак,
И такое вдруг выйдет из тел оригами,
Что сам леший из чащи покажет кутак.
Всем согражданам, что призывают к свободе,
Я советую чаще бывать на природе!
Американские Вайнштейны,
К России руки простерев,
Рыдают: «Злыдни Рубинштейны,
Ебущие российских дев!
Владим Владимча умоляйте
Лесбийцам Русь не оставлять,
И всё, что просят, обнуляйте,
Чтоб вас не стали обнулять!»
(Вариант:
Чтоб вас не отдуплили, блять!)
К России руки простерев,
Рыдают: «Злыдни Рубинштейны,
Ебущие российских дев!
Владим Владимча умоляйте
Лесбийцам Русь не оставлять,
И всё, что просят, обнуляйте,
Чтоб вас не стали обнулять!»
(Вариант:
Чтоб вас не отдуплили, блять!)
Хорошо зимой во Пскове:
Чай варенье пироги.
Дед-мороз, насупив брови,
Чистит снегом сапоги.
Над палатами-кремлями
Белый курится дымок.
Отоваренный люлями
Ковыляет алкашок.
Те, кто пиздили мущщину,
Песнь победную поют,
Подзамерзлую рябину
Птички разные клюют,
От небес до горизонта
То ли сахар то ли снег,
А в музее про Довмонта,
Вам расскажет человек,
Человек такой красивый,
Прям ну ё, ну ё-моё!
Будем жить, покуда живы -
Я ночую у нее!
Чай варенье пироги.
Дед-мороз, насупив брови,
Чистит снегом сапоги.
Над палатами-кремлями
Белый курится дымок.
Отоваренный люлями
Ковыляет алкашок.
Те, кто пиздили мущщину,
Песнь победную поют,
Подзамерзлую рябину
Птички разные клюют,
От небес до горизонта
То ли сахар то ли снег,
А в музее про Довмонта,
Вам расскажет человек,
Человек такой красивый,
Прям ну ё, ну ё-моё!
Будем жить, покуда живы -
Я ночую у нее!
Хер до поднебесья раскоряча
И земли не чуя под собой,
«Я хочу вас выебать, мучача», -
Говорил красавице олд бой.
А красотка вида неземного
Отмотала следующую речь:
«Отвали, дебил, люблю другого.
Но за сотку я б могла отжечь». -
«Сотка, детка, это не проблема,
На уже, возьми и начинай». -
И, повесив рот напротив члена,
Дева парню сотворила рай.
А вот если не было бы сотки,
Не было бы рая никогда,
Он бы просто выпил рюмку водки
И повесил хуй на провода.
И земли не чуя под собой,
«Я хочу вас выебать, мучача», -
Говорил красавице олд бой.
А красотка вида неземного
Отмотала следующую речь:
«Отвали, дебил, люблю другого.
Но за сотку я б могла отжечь». -
«Сотка, детка, это не проблема,
На уже, возьми и начинай». -
И, повесив рот напротив члена,
Дева парню сотворила рай.
А вот если не было бы сотки,
Не было бы рая никогда,
Он бы просто выпил рюмку водки
И повесил хуй на провода.
ТОСКА ПО ЕВРОПАМ
Высморкайся в маску, вытрись занавеской,
Взгромоздись на тумбу или на фонарь,
Пусть весь мир узнает - ты пацанчик резкий,
Знаешь песни Фейса и читал Букварь.
Нам на песни Фейса, и на песни Нойза,
Даже и на Цоя, в общем, положить,
С БэЛээМом в сердце, в дебрях Иллинойса,
В Портлендах-Сиэтлах мы желаем жить.
Мы хотим свободы, наркоты бесплатной,
И чтоб полицаи чистили нам шуз,
Климат в Рашке тоже кислый, непонятный,
Грета, помоги, а? бъюз, абъюз, абъюз!
Заебли Земфира, Алла и Манижа,
Под ногами жижа и на стенах ржа.
Мы ж уже созрели, сука, для Парижа,
Нахуй нам Земфира, нахуй Манижá?
Где ты, наш Навальный, предводитель грозный?
Чалишься на зоне, стонешь по блинам?
Ты не расслабляйся, кум у нас серьезный,
Дед на ринге жопу надерёт всем нам.
Так что мы покамест зачехляем лица,
Хоть и обсморкали масочки в бою.
Лишь Навальной Юле светит заграница,
Ну а нас, ебланов, вертит на хую.
Высморкайся в маску, вытрись занавеской,
Взгромоздись на тумбу или на фонарь,
Пусть весь мир узнает - ты пацанчик резкий,
Знаешь песни Фейса и читал Букварь.
Нам на песни Фейса, и на песни Нойза,
Даже и на Цоя, в общем, положить,
С БэЛээМом в сердце, в дебрях Иллинойса,
В Портлендах-Сиэтлах мы желаем жить.
Мы хотим свободы, наркоты бесплатной,
И чтоб полицаи чистили нам шуз,
Климат в Рашке тоже кислый, непонятный,
Грета, помоги, а? бъюз, абъюз, абъюз!
Заебли Земфира, Алла и Манижа,
Под ногами жижа и на стенах ржа.
Мы ж уже созрели, сука, для Парижа,
Нахуй нам Земфира, нахуй Манижá?
Где ты, наш Навальный, предводитель грозный?
Чалишься на зоне, стонешь по блинам?
Ты не расслабляйся, кум у нас серьезный,
Дед на ринге жопу надерёт всем нам.
Так что мы покамест зачехляем лица,
Хоть и обсморкали масочки в бою.
Лишь Навальной Юле светит заграница,
Ну а нас, ебланов, вертит на хую.
ПАДАЛЬ
——
Мы пишем стихи и рисуем картины,
прелестниц возносим мы на пьедестал,
а кто-то с манерами гнусной скотины
берет их и тащит на сеновал.
Мы бисер словес перед женщиной мечем,
целуем ей ручки и дарим цветы,
а кто-то ей шепчет в первый же вечер:
«Подруга, а в попочку долбишься ты?»
Мы смотрим в глаза и уста ненаглядной,
под смех ее звонкий готовы летать,
а кто-то на ротик посмотрит прохладно
и думает: классно должна отсосать.
Нам нужно томленье и очарованье,
а девушка думает: что за дебил?
и к грубой скотине бежит на свиданье,
чтоб скот этот сваю поглубже ей вбил.
Но часто во вкус отношений высоких
развратная дрянь начинает входить,
долбясь в три дыры у самцов недалеких,
поэта за нос она любит водить.
А впрочем, кто в этой херне недалекий,
решать не поэту, девчонке решать,
ей нравится в попку, и петтинг глубокий,
а с кем-то – лишь ручки лобзать разрешать.
Ей нравится быть недотрогой, сиреной,
сводить своим голосом парня с ума,
а через минуту стать тварью растленной,
закачанной соусом, как шаурма.
Но ведь и художник – он тоже желает
засунуть в нее сиротливый бумбос,
увидеть, как попка от тренья пылает,
прочувствовать долгий и нежный отсос.
Как мир удивительно несовершенен,
устал я над падалью птицей кружить!
Но вновь перед падалью пал на колени,
и падаль сказала: «Давайте дружить!»
——
Мы пишем стихи и рисуем картины,
прелестниц возносим мы на пьедестал,
а кто-то с манерами гнусной скотины
берет их и тащит на сеновал.
Мы бисер словес перед женщиной мечем,
целуем ей ручки и дарим цветы,
а кто-то ей шепчет в первый же вечер:
«Подруга, а в попочку долбишься ты?»
Мы смотрим в глаза и уста ненаглядной,
под смех ее звонкий готовы летать,
а кто-то на ротик посмотрит прохладно
и думает: классно должна отсосать.
Нам нужно томленье и очарованье,
а девушка думает: что за дебил?
и к грубой скотине бежит на свиданье,
чтоб скот этот сваю поглубже ей вбил.
Но часто во вкус отношений высоких
развратная дрянь начинает входить,
долбясь в три дыры у самцов недалеких,
поэта за нос она любит водить.
А впрочем, кто в этой херне недалекий,
решать не поэту, девчонке решать,
ей нравится в попку, и петтинг глубокий,
а с кем-то – лишь ручки лобзать разрешать.
Ей нравится быть недотрогой, сиреной,
сводить своим голосом парня с ума,
а через минуту стать тварью растленной,
закачанной соусом, как шаурма.
Но ведь и художник – он тоже желает
засунуть в нее сиротливый бумбос,
увидеть, как попка от тренья пылает,
прочувствовать долгий и нежный отсос.
Как мир удивительно несовершенен,
устал я над падалью птицей кружить!
Но вновь перед падалью пал на колени,
и падаль сказала: «Давайте дружить!»
САМЦЫ КОЛЬЦА
Две полуголые эльфийки, напившись водки с шампанеей,
на травке танцевали джигу, а может, просто сельский твист.
Плескалась у лужайки речка с названьем кельтским Малофея,
и небосвод над лесостепью был упоителен и чист.
Не помню, как мы оказались с моим приятелем Коляном
на фестиывале толкинистов, где под волынки шел распляс,
скакали мужики в юбчонках, но к ним, укуренным и пьяным,
их девки были равнодушны, они предпочитали нас.
Им, юным, трепетным, нескладным, видать, наскучило общенье
на тему хоббитов и эльфов, ирландских танцев и бухла,
и мы, варяги удалые, на малосольных девок злые,
схватив двух самых развеселых, поперлись с ними на дела.
Шумел камыш, деревья гнулись, трава примялась на лужайке,
две осчастливленных эльфийки, вскочив с травы, пустились в пляс,
и к ним на пляску набежали бельчата, ежики и зайки,
и из воды вдруг член поднялся - огромный, с парой красных глаз,
а вслед за слизистой елдою явилась туша над водою.
"Ихтиозавр", - Колян присвистнул. - "Лох-несский монстр", - добавил я.
"Дракон Фафнир! - вскричали тетки. - Приди, порви на нас колготки!" -
"Да мы уже вам их порвали!" - я бросил в сторону бабья,
а сам подумал: что за мерзость явилась нам из русской речки?
Откуда вся эта приблуда, все эти танцы на лугу,
все эти пляшущие зайки и чокнутые человечки,
которых я не понимаю (хотя, задвинуть им могу)?
А монстр все ближе надвигался, сопел и хлюпал, двигал шеей,
с головки маленькой стекала зелено-желтая слюна,
заря кровищей набухала над древней речкой Малофеей,
и монстр, пихнув эльфиек тушей, вцепился в друга Коляна.
Колян, повиснув на футболке, задрыгал в воздухе ногами
и, изогнувшись, ткнулся рожей дракону в сомкнутую пасть.
И вдруг дракона охватило густое розовое пламя,
Коляна резко отшвырнуло, а монстр в огне успел пропасть.
И там, где был дракон поганый, вдруг добрый молодец явился
в расшитой золотом рубахе и с диадемой в волосах,
он сапожком зеленым топнул и в пояс Коле поклонился,
и слезы жемчугом блеснули в его каштановых усах.
"Исчезли колдовские чары! - воскликнул принц золотокудрый. -
Проклятье феи Обдристоны ты поцелуем свел на нет.
Какой же я был недотепа, членоголовый и немудрый!
Ведь я за девками гонялся все эти тыщу с лишним лет.
Зацеловал за эти годы я их не меньше миллиона,
простолюдинок и дворянок, да и принцесс штук 800.
А оказалось. что заклятье у королевича-дракона
в педерастии состояло. Ну я муфлон, ну я удод!
За это, брат, проси что хочешь. Проси что хочешь, рыцарь Колька,
снимай с башки мою корону, а хочешь, в задницу дери!
Меня затрахали девчонки, ну, то есть, я порвал их столько,
что хочется других изысков. Ах, что за попка, посмотри!"
Принц приспустил свои лосины и повернулся к Коле задом,
и Коля снял с него корону, и, чтобы не было обид,
потеребил, нагнул и вставил. А две эльфийки влажным взглядом
за этим действом наблюдали, имея очень грустный вид.
Вот так мы съездили с Коляном на съезд эльфийцев-толкинистов,
вот так мы трахнули дракона и золотишком разжились.
В столице принца мы отдали учиться в школу визажистов,
он нам звонит и сообщает, что у него все хорошо.
И те две тетки нам звонили, про принца спрашивали что-то
и звали мощно оттянуться под видео "Самцы Кольца",
но мы сказали, что не можем, что, типа, срочная работа,
что мы их, гадин, ненавидим,
они разбили нам сердца.
Две полуголые эльфийки, напившись водки с шампанеей,
на травке танцевали джигу, а может, просто сельский твист.
Плескалась у лужайки речка с названьем кельтским Малофея,
и небосвод над лесостепью был упоителен и чист.
Не помню, как мы оказались с моим приятелем Коляном
на фестиывале толкинистов, где под волынки шел распляс,
скакали мужики в юбчонках, но к ним, укуренным и пьяным,
их девки были равнодушны, они предпочитали нас.
Им, юным, трепетным, нескладным, видать, наскучило общенье
на тему хоббитов и эльфов, ирландских танцев и бухла,
и мы, варяги удалые, на малосольных девок злые,
схватив двух самых развеселых, поперлись с ними на дела.
Шумел камыш, деревья гнулись, трава примялась на лужайке,
две осчастливленных эльфийки, вскочив с травы, пустились в пляс,
и к ним на пляску набежали бельчата, ежики и зайки,
и из воды вдруг член поднялся - огромный, с парой красных глаз,
а вслед за слизистой елдою явилась туша над водою.
"Ихтиозавр", - Колян присвистнул. - "Лох-несский монстр", - добавил я.
"Дракон Фафнир! - вскричали тетки. - Приди, порви на нас колготки!" -
"Да мы уже вам их порвали!" - я бросил в сторону бабья,
а сам подумал: что за мерзость явилась нам из русской речки?
Откуда вся эта приблуда, все эти танцы на лугу,
все эти пляшущие зайки и чокнутые человечки,
которых я не понимаю (хотя, задвинуть им могу)?
А монстр все ближе надвигался, сопел и хлюпал, двигал шеей,
с головки маленькой стекала зелено-желтая слюна,
заря кровищей набухала над древней речкой Малофеей,
и монстр, пихнув эльфиек тушей, вцепился в друга Коляна.
Колян, повиснув на футболке, задрыгал в воздухе ногами
и, изогнувшись, ткнулся рожей дракону в сомкнутую пасть.
И вдруг дракона охватило густое розовое пламя,
Коляна резко отшвырнуло, а монстр в огне успел пропасть.
И там, где был дракон поганый, вдруг добрый молодец явился
в расшитой золотом рубахе и с диадемой в волосах,
он сапожком зеленым топнул и в пояс Коле поклонился,
и слезы жемчугом блеснули в его каштановых усах.
"Исчезли колдовские чары! - воскликнул принц золотокудрый. -
Проклятье феи Обдристоны ты поцелуем свел на нет.
Какой же я был недотепа, членоголовый и немудрый!
Ведь я за девками гонялся все эти тыщу с лишним лет.
Зацеловал за эти годы я их не меньше миллиона,
простолюдинок и дворянок, да и принцесс штук 800.
А оказалось. что заклятье у королевича-дракона
в педерастии состояло. Ну я муфлон, ну я удод!
За это, брат, проси что хочешь. Проси что хочешь, рыцарь Колька,
снимай с башки мою корону, а хочешь, в задницу дери!
Меня затрахали девчонки, ну, то есть, я порвал их столько,
что хочется других изысков. Ах, что за попка, посмотри!"
Принц приспустил свои лосины и повернулся к Коле задом,
и Коля снял с него корону, и, чтобы не было обид,
потеребил, нагнул и вставил. А две эльфийки влажным взглядом
за этим действом наблюдали, имея очень грустный вид.
Вот так мы съездили с Коляном на съезд эльфийцев-толкинистов,
вот так мы трахнули дракона и золотишком разжились.
В столице принца мы отдали учиться в школу визажистов,
он нам звонит и сообщает, что у него все хорошо.
И те две тетки нам звонили, про принца спрашивали что-то
и звали мощно оттянуться под видео "Самцы Кольца",
но мы сказали, что не можем, что, типа, срочная работа,
что мы их, гадин, ненавидим,
они разбили нам сердца.
Надо садиться на электричку и ехать в Подольск. МЦД - это песня, гимн Собянину! Не то что раньше.
https://youtu.be/VJONZuckr2A
https://youtu.be/VJONZuckr2A
YouTube
Psycho Killer (эпизод из фильма Лето)