Я презираю свой народ,
как презираю все народы,
равно холопьев и господ,
сынов и пасынков свободы.

В годину бедствий и невзгод
и в жирного покоя годы
я презираю свой народ,
как презираю все народы.

Сосут ли кровь твою тираны
иль льется так она, зазря,
под выкрики свободы пьяной -
неважно, честно говоря.

Опять не терпится баранам
Пробить дорогу горлопанам,
Чтоб после вновь хлебалом драным
Выть на луну и звать царя.

(1991-2020)

Дмитрий Львович рифмою прошёлся в защиту отравленцев. Опус длинный и скучный, но суть мы свели к четырём строкам:

Бежал с ножом суровый Путин
И водку в Быкова вливал.
Забыл тиран, что лишь полоний
Разит майданцев наповал.

Я сегодня гиперсексуальный,
я сегодня гиперсовременный,
я сегодня просто нереальный,
я сегодня просто офигенный.
Я пригладил череп свой бесценный,
выйдя из одной хорошей спальной.
Ух, какой я нынче офигенный!
Ах, какой я нынче нереальный!
Если же мой череп гениальный,
вдруг расквасит чей-то муж надменный,
буду ль я такой же нереальный,
буду ль я такой же офигенный?

Я сегодня просто нереальный,
я сегодня просто офигенный,
я стою, красивый и брутальный,
посреди нахмуренной Вселенной.
Дождик моросит обыкновенный,
город весь какой-то грязно-сальный,
Ну а я сегодня офигенный,
ну а я сегодня нереальный!
Вышел я от дамочки из спальной
и звоню девчонке обалденной,
я сегодня просто нереальный,
я сегодня просто офигенный.

Я сегодня просто папа Карло,
я присел в нехилом ресторане,
чуть заметный поцелуй послала
мне вон та красотка с буферами.
Что ж, покамест не пришла малышка,
можно телефончик взять у леди:
что за прелесть, просто с маслом пышка!
Жаль, что рядом с ней какой-то крендель.
А, ну вот пришла моя малышка,
стало меньше вдруг одной проблемой:
до свиданья, сладенькая пышка!
Я такой сегодня офигенный!
Я такой сегодня сексуальный,
просто сам себе готов отдаться!
Я такой сегодня нереальный,
что дай бог и вам того же, братцы!

МАЛАХОВ НА «ДОЖДЕ»
(стихи в прозе)

В студию вошла белорусская революционерка, держа в вытянутой руке свою развороченную матку.
– Siloviki? - спросил импозантный седой француз.
– Oui, monsieur.
В углу зарыдала крымчанка, дочь офицера. В другом захлюпала носом майданная бабушка, утирая сопли булыжником.
Из-под потолка загремела фанерными щитами Небесная сотня.
Из клиники Шарите к ним присоединился скрип матрасных пружин и голос народного трибуна лихорадочно выпалил:
– Сто пятьдесят четыре трупа за два года! И это на счету только одной медсестры в Шарите! Страшно подумать, сколько могли умертвить здешние врачи-эсесовцы!
– Фашисты, всюду фашисты! – хором отозвалась студия и вновь в небесах загремела фанерой центурия Воинов Света.
А глава Красносельских мундепов Илья Яшин срочно помчался забирать бабушку из богадельни в подмосковной Опалихе.

В немецкой клинике, куда отправили недоотравленного протестного вождя и блогера, в запасниках морга, внезапно обнаружилось тело революционерки Розы Люксембург, но без головы и конечностей. Прибавьте к этому историю старшей медсестры этой клиники, арестованной по подозрению в отправке на тот свет 154-х пациентов, и вот вам готовый сценарий для лучшего в мире фильма ужасов.

ПЕСНЯ О ЛУЧШЕЙ В МИРЕ КЛИНИКЕ ДЛЯ БОРЦОВ ЗА НАРОДНУЮ ДОЛЮ

Шарите ты мое, Шарите,
Гавань мира, источник надежды!
Коль врачи вас лечили не те -
Коновалы и просто невежды -
Привезут вас сюда на щите.
Шарите.

Бунтарей и отравленных боссов
Здесь лечили всегда без вопросов:
Кто у смерти повис на хвосте,
Кто-то просто хлебнул купоросу,
Кто-то устрицы скушал не те.
Шарите.

Шарите ты мое, Шарите!
Рассказать ли тебе про неволю,
Как борец за народную долю
По Сибирскому небу летел
И ни капли не пил алкоголя?
Шарите.

Шарите ты мое, Шарите!
Много дней не стихают уж споры:
Ел народный кумир мухоморы
Или выпил палёный Мартель
С томичами под их разговоры?
Шарите.

Омский госпиталь - не Шарите.
Как кричали жена с секретаршей,
Выясняя, кто в клинике старший,
Разодрав на груди декольте!
Как главврач убегал от гостей,
Шарите!

Но доставлен больной в Шарите,
И заткнулись горячие дамы,
Ни нахрапа, ни криков, ни драмы,
Приутихли, как в чуме саамы,
Как карасик в муке на плите.
Шарите.

Ну а ежели доктор надменный
Вдруг пройдёт, то посмотрит гиеной,
Никакого вам «эгалите».
«Доктор, доктор, что, как он, потел?!» -
«Кто такие? Отстаньте, bitte!»
Charite.

Шарите ты мое, Шарите!
Если б блогером был я, ребята,
Всё бы знал я про барбитураты,
Про коварство спецслужб и властей.
Ну, и жить научил бы богато,
Чтоб недуги лечить в Шарите.
Charite!

ИЗ ЖИЗНИ ЛИТЕРАТОРОВ

-Уважаемый Вадим!
Мы составляем список книг для голосования на премию "Московский счет".
На всякий случай, чтобы не получилось накладки как с книгой "Мастодонт", хотим уточнить - выходили ли у Вас книги в 2019 году?

-Приветствую! Да, в издательстве СТиХи вышла моя книжка «Рокером быть в России».

-Вадим, спасибо за ответ. "СтиХи" немосковское издательство, а подмосковное, уже не первый год мы предлагаем коллегам сменить "прописку",
По регламенту премии эта книга не может рассматриваться.
Сожалеем, кроме Вашей там выходят и другие достойные книги, они также не попадают.

-Уважаемый Вадим!
Приглашаем Вас принять участие в определении лауреатов премии "Московский счёт" 2020 года.

-Спасибо, но я теперь живу в Подмосковье и участвовать в этом мне как-то некоррректно)

-Уважаемый Вадим, "московскость" автора определяется не фактической пропиской, поэтому мы, все же, очень интересуемся Вашим мнением!

-Уважаемая Премия! Почему ж тогда московскость-немосковскость автора определяется пропиской издательства?
Меня бабушка учила избегать политики двойных стандартов))

И август скатывался с трона,
И солнце утром ниже стлалось.
Кончалась книжка про Нерона,
И лето русское кончалось.
Еще пурпурные лоскутья
Леса примерить не успели,
А я с отчаяньем и жутью
Свой афедрон щипал в постели:
Вставай, проснись, красавец блазный,
Беги на жизнь, на торг, на рынок,
Веди себя, счастливец праздный,
С прибоем рынка в поединок,
Туда, где стогны рукоплещут
Очередным своим кумирам -
И перед старыми трепещут,
Их губы смазывая жиром,
Подмажь жирками ось Фортуны,
Чтоб с колеса лилась монета! -

Вот так разбитой лиры струны
Звенят в конце любого лета.

Я дам, я подрочу, а я отрежу.

«Новичок» опять на первых полосах? Ну, новичок так новичок.

ПАМЯТИ ЛЮБИМЦА СЕРГЕЯ И ЮЛИИ СКРИПАЛЬ, НЕВИННО УБИЕННОГО КОТИКА НЭША ВАН-ДРЕЙКА

Очень неприятными вестями
Нас снабжает хмурый зарубеж:
Анадысь британскими властями
Усыплён невинный котик Нэш.

Чем же провинился ты, котейка, -
Расскажи, британская земля!
Тем, что приняла тебя семейка
Беженца-шпиона Скрипаля?

Может видел ты, кто распылял там
Газ дурацкой марки «новичок»?
Отчего же сразу не сбежал ты,
Тупенький английский дурачок?

Даже свинок в доме усыпили,
Чтобы в воду сразу все концы
(Хоть морские свинки парой были,
Но ведь как положено, самцы!).

Говорят, что также кошка Муся
В этом тихом домике жила,
Типа, родилась она в Тарусе,
Из России ввезена была -

Но ещё до шухера сбежала.
Эх ты ж, дурик-дурик, Нэш Ван-Дрейк!
Затупил кошачее ты жало,
Жизнь, она, брат, гречка, а не стейк.

Ты беги же Муся, что есть мочи,
Через всю Британию в туннель,
От Ла-Манша в сторону Полночи,
Где сейчас серебряный апрель,

Где сейчас защитники животных,
Из под снега какушки собрав,
Выйдут со стеной плакатов модных:
«Shame!” и «Борис Джонсон, ты не прав!»

Ты беги сквозь толпы зоофилов,
Школоты и прочих навальнят,
И нырни в подвал Лубянки милой,
Где тебя чекисты сохранят

От жестокосердных атлантистов,
Скотланд-Ярда и Терезы Мэй,
Где английским чопорным садистам
Скажет тень Дзержинского: «Не смей!»

(2018)

Ищем яды, русский след, вспоминаем историю вопроса!

ЧЕКИСТЫ В ПОИСКАХ ПРАХА ПОДРУГИ НЕВИННО УБИЕННОГО КОТИКА НЭША ВАН-ДРЕЙКА, ЛЮБИМЦА СЕМЬИ СКРИПАЛЬ
(версия очередного отравления)


Снова неприятными вестями
Нас снабжает хмурый зарубеж:
Странными российскими гостями
Был похищен славный котик Нэш,

Ну, не Нэш, а то, что там осталось,
Ящик с перепревшею золой.
На Лубянке кошечка скрывалась
После той истории былой,

Котика и свинок отравили,
Ну а Муся спряталась в Чека,
Долго валерьянкою поили
Кошку Мусю два отставника.

Ну, и молодые приходили,
Среди них - спецы по НЛП*,
И начальству после доложили
То, что намяукало котэ.

«Не могу, - сказала кошка Муся, -
Не облобызать я милый прах.
А иначе тут я удавлюся
Или вновь свалю в Бриташку нах!»

И начальство мигом погрустнело:
Вдруг и впрямь сбежит опасный зверь,
И по новой подзакрутит дело?
Надо ли все это нам теперь?

Мы же кошку отравить не можем,
Мы же не какое-то МИ-шесть.
Ладно, Муся, хрен с тобой, поможем,
Мы ж не звери, тоже ж сердце есть!

Так и быть, порадуем кошару,
В Солсбери найдём котовий прах,
Чтоб не шлялась по земному шару
Кошечка голодная в слезах...

Прилетели в Лондон два солдатика,
И синхронно, до микросекунд,
Просвистев через проходик Гатвика,
Опустились на британский грунт.

Быстренько доехали до Солсбери,
За больничкой, где хранит земля
Пепел теплокровных мелких особей,
Вырыли любимца Скрипаля,

Сторожу бутылку виски выдали,
Фунтов пять прибавили на крэк,
Ну и сами за котяру выпили -
Слаб к спиртному русский человек.

«Вань, а кто такие эти СкрИпали?» -
«Слышь, чекист, поменьше, гля, болтай». -
И в отеле, пьяные, просыпали
Пепел из пакета, ай-ай-ай!

Все, что было далее, вы знаете,
Отравился кто-то там опять.
А учили ж вас: когда бухаете,
Нефиг пепел на пол рассыпать.

(2018)

____
*Нейро-лингвистическое программирование.

СВОБОДУ МИХАИЛУ ЕФРЕМОВУ! ШАМАН НЕ ПРОСТИТ!
(Повтор июльской записи)

Авария со смертельным исходом, в которой виновен актёр Ефремов, больше всех расстроила якутского шамана Габышева. Лечащему врачу он признался сегодня, что Миша - его родной брат, и одной из целей его похода на Москву было - открыть актеру семейную тайну. Видимо, теперь братья увидятся не скоро...

ДВА БРАТА И ВОЛЬНАЯ ВОЛЯ

Из дальней Якутии, мёрзлой и сладкой,
Как мясо коня на морозе,
В больших сапогах и с линялой палаткой,
Шагала глиста в коматозе.

На мятом лице мужичка-сахаляра
Блуждали лишь два выраженья:
Зачем он смешал самогон и соляру? –
И в брюхе бурленье и жженье.

Но, двигаясь твёрдо к поставленной цели,
Мужик говорил себе: – Саня,
Правители наши в Москве озверели,
Совсем не считаются с нами.

Не надо мне денег от нефти и газа,
От северных труб и от южных,
Но парочку лямов с якутских алмазов
В валюте мне выплатить нужно.

Я слышал, в Москве брат мой сильно страдает,
Актёр популярный Ефремов.
За то, что на власть он в стихах нападает,
С карьерой актёрской проблема.

Стихи не его, но, по сути, не важно
(Я сам ведь шаман самозванный!),
За то, что транслирует Миша отважно,
Его ненавидят тираны.

И главный тиран, и московский наместник,
Хоть он, говорят, и из наших –
Из лютых хакасов колдун и кудесник,
Как идол гранитный он страшен.

Ещё там ведьмак из Тувы с ними рядом,
Пожаров лесных усмиритель,
Способный тайфун останавливать взглядом,
Пустынь и песков покоритель.

Но если мы с Мишей, волшебником слова,
Возьмёмся за гуж с новой силой,
То будет Рублёвка свободною снова,
А с нею Москва и Россия.

Хотите узнать, как он стал моим братом?
Обычное дело: гастроли,
Московский артист, как всегда неженатый, -
И мама сдалась поневоле.

Поверила, дура: кино, режиссёры,
Фата, подвенечное платье...
Но писем всё нет, а рожать уже скоро.
Был добр, но забывчив, наш батя.

Отвергнута домом, семьёй и страною,
Одна меня мать воспитала,
К шаманам ходила подмышкой со мною,
На капищах с ними плясала.

Не знаю, что было там, то или это,
Пока я лежал на поляне,
Но сгустки энергий Небесного Света
Делила со мною маманя.

Мишаня, иду я, твой братец острожный,
Сожрём упырей с потрохами!
Я их буду жечь своим солнцем таёжным,
А ты распылять их стихами.

Подключим мы духов, и нижних и вышних,
Навальный пришлёт пионеров,
И вместе - актёр, и шаман, и айтишник, -
Отменим министров и мэров!

Отменим солдат, обучение в школе,
Болезни, ментов, угнетенье!

Лишь небо над нами, лишь кони и воля,
Тайга и шаманское пенье.

Миша, садись, Лёша, поднимайся, неделя, пролетай!

Минутка говнопоэзии. До Ефремова с его незамутненной искренностью, конечно, далеко, но тем не менее....
***

В трусы прыгнул новичок -
Оп! - а там уж старичок,
Лысенький такой сидит,
Новичку он говорит:
– Новичок, а новичок?
Я хоть старый, но качок,
Не свалить тебе меня!
Новичок ему: – Фигня!
Завалил я Скрипалей,
И тебе раздам люлей!
Эх, люли мои люли,
Гэбэшные пилюли.
Кружевные труселя
На майдан от Скрипаля.
Посмеёмся над Лукой
С секретным перехватом:
Надо б было про трусы
Попиздеть ребятам!

ДОРОЖНАЯ ПЕСНЯ

Мне в дороге не бывает скучно,
я все время думаю о бабах,
говорю, всегда неравнодушно,
все о них, доверчивых и слабых.

За рулем ли трассу рассекаю,
еду ли в засаленном плацкарте -
каждую глазами обласкаю,
вечно молодой, всегда в азарте.

Вот бабуля с хищным птичьим носом,
в порыжевшей кремовенькой шляпке.
Посмотри, задайся, брат, вопросом:
ведь резвился кто-то же на бабке?

Ох, любила бабушка военных,
и гражданских, может быть, жалела:
вспомни всех их, канувших и бренных.
Лето ты свое не зря пропела.

Вот с башкой всклокоченной подруга,
на своих не смотрит спиногрызов,
от детей устала, от супруга,
но какой в глазенках дерзкий вызов!

Девочка с рабочего поселка -
пирсинг, тени, глянула неробко,
встала сумку притулить на полку,
выгнулась и показала попку.

Вот еще девчонка, гимназистка,
с книжечкой сидит, не остолопка;
книжку уронив, нагнулась низко -
неплохая, тоже, в общем, попка.

Ну а коль в купе или в полете
мужики в попутчики попались,
побеседуй - но не о работе! -
как, и где, и с кем вы кувыркались.

Пусть они свистят, как попугаи,
пусть они выдумывают что-то,
никогда я их не осуждаю,
пусть хоть помечтают, обормоты!

Я же с гимназисткой пофлиртую,
попке звякнуть дам по телефону,
в тамбуре мамашу зацелую,
ну а бабку - бабку я не трону!

Рокером быть в России
То же, что и в Монголии:
Вроде с гитарой, красивый,
Но потертость с годами все более,
Жиденькие кудряшки
Или седые виски,
Пивной животик над пряжкой,
В глазах три пуда тоски.
В Москве, в рок-пивной это было,
Я с оперным пил артистом,
На сцене три лысых мудилы
И чудненькая вокалистка,
С жиденькой бороденкой
За ними сидел барабанщик -
Озорные глазенки,
Совсем молоденький мальчик.
Отвлекся я от артиста
И задумался, жахнув триста:
Это девушка барабанщика
Или дочь гитариста?
Или и то, и другое?
Пела она херово.
Решил досидеть до конца я,
Хоть было уже полвторого.
Пела она на английском
Танцевалку и рок-баллады.
Мы взяли еще по триста,
Друг сказал: "Оно тебе надо?" -
"Надо мне, Герман, надо!
Я сам такой же как эти,
Потрепанный скучный дядя.
Но мне очень нравятся дети,
Верящие в поп-музыку,
Верящие в успех,
Их мне, жуку толстопузому,
Хочется трахнуть всех!
Барабанщик не нужен,
А вот вокалистка нужна,
Хочу, чтоб сегодня ужин
Мне стряпала ночью она".
После концерта галантно
Я подал руку артистке,
Спросил: "Вы дочь барабанщика
Или жена басиста?"
Она хохотуна мило,
Ответила: я ничья.
И лысым сказал я мудилам:
"Ее провожаю я!"
На дорогу мы выпили,
Я рому, она полпива.
"Вам не хватает выплеска,
Вам не хватает надрыва!
Страсти вам не хватает
И, это... страсти, конечно.
Поедем ко мне, золотая,
Я буду любить тебя вечно!"

Проснулся едва ли не в полдень,
Чирикали воробьишки,
Тут помню, а тут не помню:
Вышло с ней или не вышло?
Неслышная злая дятлица
Стучит и стучит в висок,
И под кроватью валяется
Розовый в блестках носок.

Поздравления от «Литературки». Знатный подарочек, спасибо! https://lgz.ru/article/-36-6751-09-09-2020/i-zakruzhit-planeta-v-tantse/

Салтыков-Щедрин бессмертен! Наша либерда хором запела осанну «белорусским женщинам», а я читаю главу «Сказание о шести градоначальницах» и умираю от смеха.
***
... И, что всего страннее, представительницами анархического элемента явились на сей раз исключительно женщины.
Первая, которая замыслила похитить бразды глуповского правления, была Ираида Лукинишна Палеологова, бездетная вдова, непреклонного характера, мужественного сложения, с лицом темно-коричневого цвета, напоминавшим старопечатные изображения. Никто не помнил, когда она поселилась в Глупове, так что некоторые из старожилов полагали, что событие это совпадало с мраком времен. Жила она уединенно, питаясь скудною пищею, отдавая в рост деньги и жестоко истязуя четырех своих крепостных девок. Дерзкое свое предприятие она, по-видимому, зрело обдумала. Во-первых, она сообразила, что городу без начальства ни на минуту оставаться невозможно; во-вторых, нося фамилию Палеологовых, она видела в этом некоторое тайное указание; в-третьих, не мало предвещало ей хорошего и то обстоятельство, что покойный муж ее, бывший винный пристав, однажды, за оскудением, исправлял где-то должность градоначальника. «Сообразив сие, — говорит „Летописец“, — злоехидная оная Ираидка начала действовать».
Не успели глуповцы опомниться от вчерашних событий, как Палеологова, воспользовавшись тем, что помощник градоначальника с своими приспешниками засел в клубе в бостон, извлекла из ножон шпагу покойного винного пристава и, напоив, для храбрости, троих солдат из местной инвалидной команды, вторглась в казначейство. Оттоль, взяв в плен казначея и бухгалтера, а казну бессовестно обокрав, возвратилась в дом свой. Причем бросала в народ медными деньгами, а пьяные ее подручники восклицали: «Вот наша матушка! теперь нам, братцы, вина будет вволю!»
Когда, на другой день, помощник градоначальника проснулся, все уже было кончено. Он из окна видел, как обыватели поздравляли друг друга, лобызались и проливали слезы. Затем, хотя он и попытался вновь захватить бразды правления, но так как руки у него тряслись, то сейчас же их выпустил. В унынии и тоске он поспешил в городовое управление, чтоб узнать, сколько осталось верных ему полицейских солдат, но на дороге был схвачен заседателем Толковниковым и приведен пред Ираидку. Там же застал он связанного казенных дел стряпчего, который тоже ожидал своей участи.
— Признаете ли вы меня за градоначальницу? — кричала на них Ираидка.
— Если ты имеешь мужа и можешь доказать, что он здешний градоначальник, то признаю! — твердо отвечал мужественный помощник градоначальника. Казенных дел стряпчий трясся всем телом и трясением этим как бы подтверждал мужество своего сослуживца.
— Не о том вас спрашивают, мужняя ли я жена или вдова, а о том, признаете ли вы меня градоначальницею? — пуще ярилась Ираидка.
— Если более ясных доказательств не имеешь, то не признаю! — столь твердо отвечал помощник градоначальника, что стряпчий защелкал зубами и заметался во все стороны.
— Что с ними толковать! на раскат их! — вопил Толковников и его единомышленники.
Нет сомнения, что участь этих оставшихся верными долгу чиновников была бы весьма плачевна, если б не выручило их непредвиденное обстоятельство. В то время, когда Ираида беспечно торжествовала победу, неустрашимый штаб-офицер не дремал и, руководясь пословицей: «Выбивай клин клином», научил некоторую авантюристку, Клемантинку де Бурбон, предъявить права свои. Права эти заключались в том, что отец ее, Клемантинки, кавалер де Бурбон, был некогда где-то градоначальником и за фальшивую игру в карты от должности той уволен. Сверх сего, новая претендентша имела высокий рост, любила пить водку и ездила верхом по-мужски. Без труда склонив на свою сторону четырех солдат местной инвалидной команды и будучи тайно поддерживаема польскою интригою, эта бездельная проходимица овладела умами почти мгновенно.