А лошадки до сих пор нет-нет, да и навалят на Невском. С юбилеем, Питер!

С чего бы, говорит, они герои,
Они ж там - из окопа не успели.
А это я захлебываюсь кровью,
Чужой, чужой захлебываюсь кровью,
И бьёт арта по дышащей по цели.

Холодный март, бессмысленная высь.
Вот имена, пожалуйста, молись.

Я здесь не женщина, я фотоаппарат,
Я диктофон, я камера, я память,
Я не умею ничего исправить,
Но я фиксирую: вот так они стоят

Ещё живые, а потом не очень.
Я не рожу зеленоглазых дочек.
Когда пожар - звоните ноль один.
Поднимет трубку нерожденный сын.

Вы там держитесь, но спасенья нету.
Летят, летят крылатые ракеты.

Мы смерть, мы град, мы рождены для боя,
Мы станем черноземом, перегноем
И птицами в весенней тишине.
С чего бы, говорит, они герои.
Чего ревешь, не плачь, ты на войне.

@dolgareva

Март 2022

Инстасамка прощена. Минкульт Тульской области может спать спокойно.
Напомню, что зимой этого года самыми злоебучими артистами в плане разврата молодежи минкульт Тулы признал Инстасамку, Бахыт-Компот и Полматери.

https://t.iss.one/karaulny/485600

Кто-нибудь ещё остался на Рублевке или все уже в Дубаях и Марбелье?

https://t.iss.one/regnum_na/39547

Стихотворение дня
Птицы

Колыхаясь еле-еле
Всем ветрам наперерез,
Птицы легкие висели,
Как лампады средь небес.

Их глаза, как телескопики,
Смотрели прямо вниз.
Люди ползали, как клопики,
Источники вились.

Мышь бежала возле пашен,
Птица падала на мышь.
Трупик, вмиг обезображен,
Убираем был в камыш.

В камышах сидела птица,
Мышку пальцами рвала,
Изо рта ее водица
Струйкой на землю текла.

И сдвигая телескопики
Своих потухших глаз,
Птица думала. На холмике
Катился тарантас.

Тарантас бежал по полю,
В тарантасе я сидел
И своих несчастий долю
Тоже на сердце имел.

Николай Заболоцкий

Над Москвой грохочут беспилотники, а я еду в Северную Пальмиру грохотать рифмами. По дороге вспомнилась «Утренняя прогулка с прелестницей в осеннем парке».

***
Светает. В куртинах старинного парка
от холода ежатся голые статуи.
В озябнувших пальцах у Бахуса чарка, –
у ног жмутся игрищ его завсегдатаи:

менады, сатиры, Силен со свирелью –
всем холодно позднею русскою осенью,
златой и червонной своей акварелью хвалящейся перед рассветною просинью.

И Феба не греет сведенный на горле коротенький плащ. Над сидящим Юпитером
два дуба корявые ветви простерли,
одев его плечи листвой, словно свитером.

Мой друг, не кидайте ревнивые взоры,
заметив, как взгляд я вперяю сочувственно
то в лоно Киприды, то в перси Авроры:
я плачу, наш климат им – ложе прокрустово.

Отрадно лишь то, что и вам они тоже
живыми и одушевленными кажутся.
Признаюсь, мне мрамор кумиров дороже,
чем то, что умрет и под землю уляжется.

Смердящих двуногих, тупых и безликих,
не жаль, как не жаль полевые растения,
не жаль никого, даже самых великих,
а жаль лишь плодов их крылатого гения.

Но, глядя на то, как всесильное Время
ест патиной бронзу и точит пергаменты,
гранитных колоссов швыряет на землю,
на мраморе оспины сводит в орнаменты –

sic! Глядя на это, я вдруг понимаю:
глупец, кто себя обессмертить пытается!
И вас, милый друг, я в объятьях сжимаю,
и сердце при этом, как губка, сжимается –

сжимается и разжимается, бьется,
и кровь моя резво по телу проносится,
и нежный мой ангел счастливо смеется,
по-детски целуя меня в переносицу.

И мы убегаем в охотничий домик
за дальним прудом, что вдоль ельника тянется,
там черный слуга, непоседа и комик,
камин раздувает с усердием пьяницы.

Охотничий домик, обитель беспечности!
Мне ноздри щекочет тигриная шкура,
а дивные нижние ваши конечности
взвились к потолку, как штандарты Амура...