КТО БЫЛ НА ФЛОТЕ - ТОТ ПОЙМЕТ,
О ЧЕМ ПОЕТ КОНЧИТА ВРОТ
***
Ходил я на концерт Кончиты Врот -
В богатом клубе весь бомонд клубился.
Кто был на флоте, тот меня поймет,
Как после двух стаканов я влюбился.

А может даже быть и не поймет
(Но тех прошу меня не беспокоить),
Как захотелось мне Кончите Врот
Бумбос мой задымившийся пристроить.

Седой мущщина с мордой индюка,
Приметив блеск в моем пытливом взоре,
Сказал: "Малыш, она так далека!
Любить недостижимых - это горе.

И я был юн, и был влюблен, поверь,
И не было взаимности, покуда
Я вдруг не стал певцом. Сам Рома Зверь
Однажды мне сказал: Борис, ты чудо!

Но тут совсем особая статья,
Тут иномарка-люкс, не наша "Лада",
С ней у тебя не выйдет ни-че-го.
Позволь, мой друг, я рядышком присяду.

Я вижу, мальчик, ты не понимал
Себя совсем до этого концерта,
Ты до сих пор лишь женщин обнимал,
В любви не знал изысканных манер ты.

Так вот он, твой учитель, пред тобой!
Отпей, дружок, из моего бокала..."
Я произнес: "Но я не голубой!
Мне в душу песня с бородой запала.

На атомном линкоре "Горбачев",
Где я служил и срочно и сверхсрочно,
Лишь с мужиками спал я. Ну а чо!
Но голубым не стал я, это точно.

Я просто вспомнил молодые дни,
Как парами матросы танцевали.
И ты, артист народный, извини,
У нас с тобой получится едва ли.

Ты суперстар, но ты ведь не она -
Она мне волны волшебства дарила!
Пусть голубеет горькая луна.
Поплачь же о несбыточном, педрила".

ВИТАЛИЙ ХАРЧИКОВ

«Твои ресницы - словно коромысла,
Несут собой большие вёдра глаз»… -
На этих строчках пауза повисла,
Я Вами был повержен на матрас.

Хотел сказать про перси, про ланиты.
Про то, насколь точёна Ваша стать,
Меня же, не сказавши «Извините»,
Вы тотчас повалили на кровать.

Обезоружен Вашим пылким взором,
Вы не такой являлись мне во снах,
Обескуражен я таким напором,
Чего ж искали Вы в моих штанах?

И вот, в итоге, на исходе лета,
Не исписал стихами я страниц,
Вы грубо поимели честь поэта,
А началось всё с вёдер и ресниц.

НЕ ТРЕЗВЕЙ!

Как это можно - не пить постоянно?
Как это дико - не жить проспиртованным?
Коль человек ты, а не обезьяна,
Пей, и по миру ходи очарованным.

Ушлый еврейчик иль Ванька-барыга
Ротшильдом кажется, Саввой Морозовым,
Твой собутыльник, пожухлый ханыга,
Будет не серо-зелёным, а розовым,

Страшная мымра с боками обвислыми
Выйдет царевной, лебедушкой стройною,
Будешь за нею павлином носиться ты,
Страсть предлагая и старость достойную.

Если случатся у вас дети малые,
В чирьях уродцы крикливые, злобные -
Будешь уверен, они не отсталые,
А вундеркинды ангелоподобные.

Не забывай никогда похмеляться.
Если бутылка к утру не заначена,
Будешь от страха весь день обсираться.
Трезвая жизнь лишь скотам предназначена.

Каждого шороха будешь пугаться,
Если же встретится женушка милая,
Вспыхнет в башке: "Боже! С ЭТИМ ебаться?!
Лучше бы я обвенчался с могилою,

Лучше б сбежал на АТО в Украину,
Жрал порошки и перцовую "Хортицу",
Слал по Донецку снаряды и мины,
Дрючил бы сепаратисточку-школьницу".

Заголосит вдруг дитя неумытое.
- Сгинь! - заорёшь ты, охваченный паникой,
Кинешь тарелкой - и с башней пробитою
В морг увезут плод любви твоей пьяненькой,

Типа по ватничку жахнула мина.
Слава герою! Салют, Украина!

Трезвым на зоне просрёшь ты года.
Нет, не трезвей, не трезвей никогда!

https://t.iss.one/demidovoleg/1485

Рифмы на «Пелоси» не дают спать всем аффторам поэтических каналов. Отмечусь-ка и я.
*^*
Живет на ветру, на подсосе,
Посланница мира Пелоси,
Считает года по кукушке,
Развозит всем бомбы и пушки.

Пелоси Пелоси Пелоси
Так все ей кричат
Так все ей кричат
Все в мире, бандос на бандосе,
Троянские жирные лоси,
Кричат ей: Останься, Пелоси!

И все беловежские лоси
Кричат из могил: О Пелоси!

(Дальше рифмовать лень.)

Побывал на Хуторе, порассказала баек, почитал стихов, порасшаркивался с Аней Долгаревой и Бранимиром.

А у нас Вадим Юрьевич! Жжëт глаголом сердца барышень и веселит мужиков.

День ВДВ сегодня? Отлично, например. Всех причастных поздравляю!

ПОЛКОВНИК И КНОПКА

Замирова Маша по прозвищу Кнопка
Снималась по теме «мечта педофила»,
Но не на «Мосфильме», не в стылых коробках,
А в банном дворце у Хаджи-Исмаила.

В приветном тепле комбината здоровья,
С бокалом прозрачной пузырчатой влаги,
Ходила она, одаряя любовью
Все местные и заграничные флаги.

И грек из Одессы, и польский рабочий,
И чех, и газпромовец из Уренгоя,
Всем Машенька-кнопочка нравилась очень,
Казалась из детства мечтой голубою.

Казалось, что снова и школа, и лагерь,
Отрядные песни, линейки и танцы,
Да только они уже не бедолаги -
Самцы-удальцы, а не боты-засранцы.

И вот она - та, по которой вздыхали,
К которой приблизиться ссыкотно было,
Которой стихи понапрасну писали,
Которую драли большие дебилы.

Подходит она, на колени садится,
Даёт пригубить говнеца из бокала -
И время в обратную сторону мчится,
И всё возвращает, что в детстве украло.

- Малышечка, куколка, мышенька, зайчик! -
Так к ней обращались в минуты забвенья
Здоровые дядьки, засунув свой пальчик
В трусы, но казалось, то были поленья.

Когда же тараном стучали в ворота,
Восторгом и трепетом всех накрывало,
Казалось, у самого горе-задрота
Пипетка до сердца ее пробивала.

И счастью всеобщему не было края,
Подарки, цветы и цветные банкноты -
Все в скромном жилище лежало горами,
И не убывало с годами работы.

Но как-то однажды, устав от соитий
С седым и со шрамом на жопе военнным,
Она услыхала: «Пардон, извините,
Но мне надо с вами сейчас откровенно.

Я вас визитировал здесь не для ебли,
Но вы сноровисты, исполнены силы,
Поэтому я вас вербую немедля
В космические вооруженные силы.

Ты знаешь, конечно, уже из доклада,
Доклада Гаранта про суперракеты,
Что нам к обороне готовиться надо,
Чтоб нахуй не стёрли Россию с планеты.

Гарант рассказал мировой закулисе,
Что в каждой ракете есть хитрый компьютер,
Глубины ли, иль поднебесные выси -
Партнеры нигде никогда не собьют их.

Но это слова. А на самом-то деле
Компьютера два, но один проебали,
Поэтому нам и нужны не модели
А суперкомпактные бойкие ляли.

Смекаешь к чему я? Ты будешь в ракете
Заместо компьютера дергать за ручку.
Уже у нас есть лилипуты и дети,
Но я в тебе чую особую штучку,

Ты в главной ракете компьютером будешь,
Сметёшь в Судный День ты Нью-Йорк с Вашингтоном,
И если на кнопку нажать не забудешь,
Спасёшься сама, приземлясь под Бостоном.

А там тебя встретят подпольщики наши,
Доставят тебя на Урал к Президенту,
И, в нового мира дымящейся каше,
Звезду ты получишь в награду и ленту.

Ну, что, ты согласна?» - «Конечно, согласна!
Вот только Ходже за анал доплатите». -
«Сдурела? Я что, два часа тут напрасно
Слюной исходил на твои тити-мити?»

Девчонка на тайную кнопку нажала,
Ходжа-Исмаил появился в проеме.
«Полковник, опять пробиваешь на жалость?
Когда потолки нам доделаешь в доме?»

- «Кто? Он - потолки?» - «Он полковник стройбата,
Солдат подгоняет сюда на халтуру.
Чего же ты плачешь?» - «Стройбата?
А я-то
Всю ночь с ним ебошила за десантуру».

Йумор долбойоба. И это когда-то называло себя панком, вместе со ссаной хиппушкой Димой Спириным.

Некоторым подписчикам шутка про DVD в голубом берете показалась смешной. Ладно, ребята, специально для вас заебошил рифмованного трэшачка:

***
Я дрочил на карту Украины,
Потому что ватник я и мразь,
Любовался брызгами кончины,
Как струя жемчужная лилась.

А еще подружка подарила
(С родины, дурашка, привезла)
Книжечку "Майдан. Как это было",
Глянцевые фотки, все дела.

И, листаючи страницы книжки,
Я дрочил неистово опять,
Видя, как горящие покрышки
Спермой начинает заливать.

И детишек просветленных лица,
И небритых ярошей оскал -
Всюду, всюду я спешил излиться.
О Майдан, как я тебя алкал!

Восемь лет свое я мучил тело,
За АТО случилась СВО,
Но когда «Азов» сожгла «Химера» -
Пыл пропал, устал я от всего.

Лучший цвет Свободной Украины
Смят американскою елдой!
И мое либидо - как руины,
Словно мертвый город под водой.

Ни тризуб, ни руны не вставляют,
Сперма на покрышках не шипит,
Воин света с фотки умоляет:
Подрочи! Но бумбо вял и спит.

Сегодня чёрный день для Горловки и Республики. Трагически погибла отважная и мудрая женщина, которая стояла у истоков Народной Милиции Донецкой Народной Республики. Качура Ольга Сергеевна, победоносная и непоколебимая Корса!
Гвардии полковник, командир реактивного артиллерийского дивизиона, Почетный гражданин города Горловки – все эти звания и титулы, народная любовь и уважение сослуживцев – лишь малая часть её заслуг.
От лица всех горловчан я выражаю искренние соболезнования семье Ольги Сергеевны, всем, кто её знал и любил. Это невосполнимая утрата для всех нас! Светлая и вечная память нашей Героине!

÷÷÷
Русские герои уезжают.
Видно, и на это есть приказ. 
Посреди разрывов и пожаров,
не прощаясь, покидают нас.
В город, не означенный на карте,
нынче пролегают их пути.
В самый лучший, самый нежный Харьков. 
В идеальный, может быть, Путивль.
Дивный дом на много-много комнат,
не спеша, построят для родни.
Русские герои нас запомнят,
а писать не станут, извини.
Будет час, и мы уйдём за ними,
а пока храни в своём зрачке 
дерзкую улыбку героини, 
вышедшей из боя налегке. 

НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА

Девица Лера Лепесткова,
Красавица и поэтесса,
Средь мастериц пера и слова
Имела ранг тяжеловеса.
Тяжелой поступью Брунгильды
Бродя по рощицам Парнаса,
Она себе завоевала
Титло поэта экстра-класса,
И толпы дамочек бесхозных
За ней на чтения ходили,
И в виршах мутных и серьезных
Глубины смыслов находили.
Ну а пиит Похмелин Вася
Был ясен, как стекло бутылки,
И ликом вовсе не прекрасен,
И плотничал на лесопилке.
Его любили патриоты,
Неофашисты и студенты,
Еще очки он заработал
Воспев движенье "белой ленты",
К своим поклонникам прибавив
Носатых ушлых либералов,
Но, жаль, к плакатной этой славе
Деньжонок прилагалось мало.
А вот пиит Ефрем Быковер
На революции поднялся,
Но Вася - он на то и Вася -
В бабле с Ефремом не сравнялся.
А ресторатор Герман Векслер,
Любитель муз и рифмоплетов,
Задумчиво качаясь в кресле,
Вел сам с собой разбор полетов.
"Да, в баре "Пятница, 13"
С культуркой ничего не вышло,
Хоть были там Ефрем и Вася,
Народ не въехал, ком им в дышло.
Вулканова вот тоже жалко,
Обидело блядво поэта.
Но, прямо скажем, кто их знал-то
До революции до этой?
Теперь же в "Лепестке купины",
Да вот хотя бы на открытье,
Я все устрою чин по чину,
Для всей Москвы создам событье!
Ефремку позову, и Васю,
А также Леру Лепесткову.
Я под нее в Барвихе квасил,
Хотя не понял, блин, ни слова.
Вулканов пусть пока покурит,
Пока что лирики не в моде.
Уж извини, любезный Шурик,
Кабак - всегда призыв к свободе!"
На следующий день у Геры
Сидел промоутер Боянов,
Занудно приводя примеры
Событий модных ресторанов.
"Да нахуй мне твои ивенты! -
Ему ответил Векслер прямо. -
Вот список, мне нужны поэты,
Вот эти два и эта дама.
Чего? Быковер просит тридцать?
Ибать, пошел он кверху жопой!
Пусть будут Вася и девица.
Ну, ладно, допивай и топай!"

Спустя неделю за накрытой
Поляной в "Лепестке купины",
Кто с "дьюарсом", кто с "Маргаритой",
Сидели дамы и мужчины.
Сияли мисочки с икрою,
И поросюк блестел умильно,
И тарталетки с фуагрою
Повсюду высились обильно.
Под микс из Лепса и Носкова
Две пары бодро танцевали.
В углу Похмелин с Лепестковой
Друг другу водки подливали.
Валерия чуть пригубляла,
Зато Похмелин пил как бочка,
И восклицал: "А чо, халява!
Давай, хуйни со мною, дочка!"
Но Герман подошел к ним грозно
И произнес: "Какого хера?
Короче, блин, пока не поздно,
Идите и читайте, Лера".
И Лера, кутаясь в платочек,
Взошла лебедушкой на сцену
И молвила, прищуря очи:
"Привет вам, зеркала и стены.
Ну и респекты непременно
всем, кто собрался в этом зале".
Но тихо вполз за ней Похмелин,
Певец сиротства и печали.
Спустил он брюки неуклюже,
Едва лишь Лера рот открыла:
"Арман любил Адель и Жужу,
Но всем им досаждал Гаврила..."
Покуда Лера Лепесткова
Читала байку про Гаврилу,
Седой творец ржаного слова
Драконил лысого дурилу.
Сначала дамы рты открыли
Как бы в глубоком упоеньи,
И Лепесткова о Гавриле
Сурово продолжала чтенье,
Но публикум заволновался,
Смешки по залу прокатились,
"Арман с Гаврилою остался,
Адель и Жужа покорились", -
Так завершила Лепесткова
Бессмертный опус про Гаврилу,
И зал взорвался смехом, ревом
И криками: "Что это было?!"
А Лепесткова оглянулась,
И вспыхнула, как куст купины,
В платочек гордо завернулась
И плюнула в лицо мужчины,
В его лицо в простой оправе
Из редкого седого пуха,
И взвизгнув: "Сдохни, тварь, в канаве!" -
Умчалась прочь от пира духа.
Похмелин под аплодисменты,
Шатаясь, к микрофону вышел,
В такие пьяные моменты
Он гул миров нездешних слышал,
И запихнув елду обратно,
И брюки подобрав немножко,
Он возгласил: "Я ссал, понятно?
Я ссал на лунную дорожку!
Когда в душе дерьмо и смута,
Когда скребется в сердце кошка,
Так классно ссытся почему-то
На снег и лунную дорожку.
Она бывает в речке, в луже,
Но снег и лунная дорожка,
Оно тоскливее и хуже...
Подайте мне Адель и Жужу,
А лучше - водки и картошки!"

Он принял в руки батл "Столичной",
Хлебнул из горлышка грамм двести,
Икнул и произнес: "Отлично", -
И, блеванув, упал на месте.
"Иваныч! Гера! Гений сцены! -
Со всех сторон раздались крики. -
Ну ты красава! Ахуенно!
А Вася, бля, поэт великий!
Ну ни хуя себе перфоманс!
Быковер просто не канает,

Замучили стишки про совесть!
Всё! Твой кабак теперь узнают".
Иваныч гордо улыбался,
Как режиссер Больших и Малых,
И подсчитать барыш старался,
И фото в глянцевых журналах,
И как не обойти поэтов,
Чтобы и им достались крошки,
И звал под своды кабинетов
Пройтись по снежной по дорожке...

Но поэтесса Лепесткова
Мыслишек рой приятный сбила,
Когда, вдруг появившись снова,
Бесстыже бабки попросила.
И на заблеванного Васю
Скосив глазастую мордаху,
Промолвила: "Как он прекрасен!
Он мой! А вы идите на хуй!"

Постскриптум барышням и дамам.
Поэт - он не совсем мужчина,
Он куст ползучий с красным срамом,
Неопалимая купина.

По случаю дня рождения Анечки Долгаревой и ее сегодняшнего триумфального, надеюсь, концерта хочу вспомнить триумфаторов предыдущих аполлонических призывов. (См. на двух страницах выше.) Sic transit!

Претензиями на происхождение «Украины» от Древней Руси офис Зеленского решил не ограничиваться. МИД Украины внезапно признал «своим» великого русского писателя Гоголя.

Николай Васильевич Гоголь, не написавшего ни строчки на украинской мове, проживший полжизни в Санкт-Петербурге, а еще полжизни – в Риме, объявлен стопроцентным украинцем.

Теперь Кулеба требует срочно передать Киеву его прах, чтобы перезахоронить на украинской земле. С пением "Червоной калыны", памятником на мове и прочими вышиванками.

В принципе, политических хохлов можно понять. Таскаться двести лет с посредственным «Кобзарём» и прочим литературным стыдом типа Котляревского, Панаса Мирного или Коцюбинского неудобно.

Всякая большая европейская нация обязана иметь полноценное литературное наследие, а иначе никак. А тут целый Гоголь.

Но, дело даже не в том, что Николай Васильевич родные окрестности Полтавской губернии называл не иначе как Малороссией. Просто попытка впихнуть Гоголя в политическое украинство - смертельно опасна для самой идеи этого самого украинства.

Невозможно читать «Тараса Бульбу» и соглашаться на меньшее, чем быть русским человеком.

Аня Долгарева и ее стих про Серегу-водопроводчика.

"Важно говорить не о музыке, а о смыслах, которые мы пишем и транслируем на свою публику. Транслировать любовь к человечеству, своей стране и людям, которые тебя окружают, нужно не плакатно, не топорно. У кого-то получается, у кого-то нет", - лидер группы "Бахыт-Компот" Вадим Степанцов в эфире "Изолента Live" о значимости литературной составляющей песен.