Миша Козырев негодуэ! Завёл любимую песню о сбитых летчиках, теперь по поводу Вадима Самойлова, обосравшего со сцены Ельцин-центра протестную и заднеприводную шушеру.
Ну, ошиблись в Ельцин-центре братьями, да, конфуз. Вот брат Глебушка другую паству окучивает. Договорились, видимо, поделить поляну. Подобно тому, как в романе Полякова «Гипсовый трубач» завещал сыновьям шляхтич-папа
во время Гражданской. Один брат был в красных, второй в белых, третий за Польшу и Пилсудского.
То же наблюдаем и в семействе Михалковых.
Ох, Миша, простой ты, как пятачок в луже!
Ну, ошиблись в Ельцин-центре братьями, да, конфуз. Вот брат Глебушка другую паству окучивает. Договорились, видимо, поделить поляну. Подобно тому, как в романе Полякова «Гипсовый трубач» завещал сыновьям шляхтич-папа
во время Гражданской. Один брат был в красных, второй в белых, третий за Польшу и Пилсудского.
То же наблюдаем и в семействе Михалковых.
Ох, Миша, простой ты, как пятачок в луже!
Ко вчерашнему посту про братьев Самойловых и Михалковых. Юрий Поляков, «Гипсовый трубач».
****
– Вы остановились на том, как ваш батюшка призвал к себе сыновей…
– Верно! Призвал и сказал: «Сыны мои, пришла революция! Ничего доброго это нам не сулит. Революцию начинают от хорошей жизни и заканчивают от плохой. Прольются моря крови, погибнут миллионы, но наш род должен уцелеть. Любой ценой. Мудрецы не советуют держать все яйца в одной корзине. Посему ты, Бронислав, езжай в Варшаву к генералу Пилсудскому. Будь поляком, как славные наши дзяды! Служи ему верой и правдой и отомсти проклятым москалям за все разделы Польши, но особенно за Третий. Когда все уляжется, женись! Но варшавянку или краковянку не бери – намучаешься с их гонором. Подыщи себе скромную девушку из местечка поближе к Беларуси. А теперь не мешкай, возьми пенендзы на дорогу и мою шляхетскую грамоту, они в шкапу, под отрезом сукна, – и в путь! Обними же, старший сын, меня на прощание! Мы больше никогда не увидимся!» Бронислав крепко обнял отца, вытер слезы и вышел вон… Отец от слабости тут же потерял сознание. Мать зарыдала, думала: преставился… Но нет: поднесли к лицу зеркальце, и оно слегка запотело…
– И что, добрался Бронислав до Пилсудского?
– Не торопитесь! Всему свое время. А сейчас, пока батюшка без сознания, вы, мои молодые друзья, можете поесть!
– Тут отец очнулся, – продолжил Ян Казимирович. – «Мечислав, – позвал он слабым голосом. – Ты будешь русским! Езжай на Дон к генералу Корнилову, храбро бейся за единую и неделимую Россию, мсти всем, кто разваливал великую нашу империю, но особенно полякам, евреям и латышам. Не лютуй, но и спуску не давай: поляков расстреливай, остальных вешай! Если Белое дело победит, женись на дочке смоленского помещика из уезда, поближе к Беларуси. После Гражданской войны мужчин останется мало, а ты – офицер, спаситель Отечества. Выберешь кого захочешь! Не мешкай, возьми в шкапу, под сукном, пенендзы на дорогу и бумаги, подтверждающие, что ты сын служилого российского дворянина. Обними мать – и в путь! Чем раньше доберешься до Корнилова, тем ближе будешь к нему. Держись при штабе. Штабные первыми получают награды и первыми эвакуируются…» Сказав это, отец снова потерял сознание…
– Мудрый у вас был батюшка… – покачал головой режиссер.
– Вы даже не представляете, какой мудрый! Кушайте, кушайте!
Едва соавторы принялись за сосиски альтернативного, как выразились бы на толерантном Западе, размера, как сын пана Казимира снова очнулся и продолжил:
– Станислав!
– Я здесь, отец!
– Ты, Стась, будешь интернационалистом! Езжай срочно в Питер, к Троцкому! Преданно служи делу революции, а в графе «национальность» всегда пиши «коммунист»…
– Я ж поляк! – вскипел мой брат.
– Ты пиши! – повторил с усилием батюшка. – Господь потом своих отсортирует.
****
– Вы остановились на том, как ваш батюшка призвал к себе сыновей…
– Верно! Призвал и сказал: «Сыны мои, пришла революция! Ничего доброго это нам не сулит. Революцию начинают от хорошей жизни и заканчивают от плохой. Прольются моря крови, погибнут миллионы, но наш род должен уцелеть. Любой ценой. Мудрецы не советуют держать все яйца в одной корзине. Посему ты, Бронислав, езжай в Варшаву к генералу Пилсудскому. Будь поляком, как славные наши дзяды! Служи ему верой и правдой и отомсти проклятым москалям за все разделы Польши, но особенно за Третий. Когда все уляжется, женись! Но варшавянку или краковянку не бери – намучаешься с их гонором. Подыщи себе скромную девушку из местечка поближе к Беларуси. А теперь не мешкай, возьми пенендзы на дорогу и мою шляхетскую грамоту, они в шкапу, под отрезом сукна, – и в путь! Обними же, старший сын, меня на прощание! Мы больше никогда не увидимся!» Бронислав крепко обнял отца, вытер слезы и вышел вон… Отец от слабости тут же потерял сознание. Мать зарыдала, думала: преставился… Но нет: поднесли к лицу зеркальце, и оно слегка запотело…
– И что, добрался Бронислав до Пилсудского?
– Не торопитесь! Всему свое время. А сейчас, пока батюшка без сознания, вы, мои молодые друзья, можете поесть!
– Тут отец очнулся, – продолжил Ян Казимирович. – «Мечислав, – позвал он слабым голосом. – Ты будешь русским! Езжай на Дон к генералу Корнилову, храбро бейся за единую и неделимую Россию, мсти всем, кто разваливал великую нашу империю, но особенно полякам, евреям и латышам. Не лютуй, но и спуску не давай: поляков расстреливай, остальных вешай! Если Белое дело победит, женись на дочке смоленского помещика из уезда, поближе к Беларуси. После Гражданской войны мужчин останется мало, а ты – офицер, спаситель Отечества. Выберешь кого захочешь! Не мешкай, возьми в шкапу, под сукном, пенендзы на дорогу и бумаги, подтверждающие, что ты сын служилого российского дворянина. Обними мать – и в путь! Чем раньше доберешься до Корнилова, тем ближе будешь к нему. Держись при штабе. Штабные первыми получают награды и первыми эвакуируются…» Сказав это, отец снова потерял сознание…
– Мудрый у вас был батюшка… – покачал головой режиссер.
– Вы даже не представляете, какой мудрый! Кушайте, кушайте!
Едва соавторы принялись за сосиски альтернативного, как выразились бы на толерантном Западе, размера, как сын пана Казимира снова очнулся и продолжил:
– Станислав!
– Я здесь, отец!
– Ты, Стась, будешь интернационалистом! Езжай срочно в Питер, к Троцкому! Преданно служи делу революции, а в графе «национальность» всегда пиши «коммунист»…
– Я ж поляк! – вскипел мой брат.
– Ты пиши! – повторил с усилием батюшка. – Господь потом своих отсортирует.
👍1
Добивая тему Самойлова, мой весенний опус о том, КАК НАДО было:
ПОСЛЕДНИЙ ВСХЛИП СВОБОДЫ, ИЛИ ФЕСТИВАЛЬ БОГАТЫХ И ОБИЖЕННЫХ В ЕКАТЕРИНБУРГЕ
Отгремел концерт у Ельцин-центра,
Разбрелся народец кто куда.
Не видала лучшего концерта
Ватная окрестная орда.
За права есть с рук у олигархов,
За свободу ваххабитских банд
Выступали здесь с «Дождя» оратор
И из Белоруссии джаз-банд.
«Не молчи!» - нам пели белорусы,
Что прошли сквозь пытки и расстрел,
И отравленный писатель пузом
В зале одобрительно вертел.
И, соседству лестному не веря,
Чтоб попасть под старость в русский рок,
Рома Зверь, певец из группы «Звери»,
Для Макара завывал, как мог.
Для богатых рокеров, экс-мэра,
Навальнят и радужной толпы
Выступали здесь миллионеры
И свободомыслия столпы.
Жаль, что олигархи схлынут скоро,
Говорили дамы и тузы,
Но лизать товарищу майору,
Может быть, полезнее в разы.
Мы пройдём сквозь грозы-испытанья,
Все мы вышли родом из совка,
Наших дедов обласкал сам Сталин,
Наша воля к жизни велика!
Мы пробьёмся, выживем всем клубом,
Жизнь и есть, и будет, и была!
Лишь бы были жёлуди под дубом,
Чтоб свинья жирела и цвела.
ПОСЛЕДНИЙ ВСХЛИП СВОБОДЫ, ИЛИ ФЕСТИВАЛЬ БОГАТЫХ И ОБИЖЕННЫХ В ЕКАТЕРИНБУРГЕ
Отгремел концерт у Ельцин-центра,
Разбрелся народец кто куда.
Не видала лучшего концерта
Ватная окрестная орда.
За права есть с рук у олигархов,
За свободу ваххабитских банд
Выступали здесь с «Дождя» оратор
И из Белоруссии джаз-банд.
«Не молчи!» - нам пели белорусы,
Что прошли сквозь пытки и расстрел,
И отравленный писатель пузом
В зале одобрительно вертел.
И, соседству лестному не веря,
Чтоб попасть под старость в русский рок,
Рома Зверь, певец из группы «Звери»,
Для Макара завывал, как мог.
Для богатых рокеров, экс-мэра,
Навальнят и радужной толпы
Выступали здесь миллионеры
И свободомыслия столпы.
Жаль, что олигархи схлынут скоро,
Говорили дамы и тузы,
Но лизать товарищу майору,
Может быть, полезнее в разы.
Мы пройдём сквозь грозы-испытанья,
Все мы вышли родом из совка,
Наших дедов обласкал сам Сталин,
Наша воля к жизни велика!
Мы пробьёмся, выживем всем клубом,
Жизнь и есть, и будет, и была!
Лишь бы были жёлуди под дубом,
Чтоб свинья жирела и цвела.
ЮНОСТЬЮ БЫЛОЙ
«Слышь, - сказала мне Эльмира, -
Ты мне нравишься, мужик.
Знаешь где моя квартира?
Хочешь кушать мой янтык?»
Я с парнями стал чирикать:
Чо с Эльмиркою не так?
Ведь янтык от слова тыкать?
Не покажет мне кутак?
«Эй не ссы! Янтык, братуха,
Это плоский пирожок.
Вот же прет тебе, Вадюха!
Отдуплись за нас, снежок.
Мы тут сплошь одни брюнеты,
Узбечьё да татарва,
Ты ж, братиша, как комета
Небо наше разорвал!»
Что сказать вам, мусульмане?
Взял я водки и пошёл,
И кызымка, и маманя
Привечали хорошо.
А когда, напившись водки,
Рухнул я на топчане,
Показали мне пилотки
Дочь и маменька. Во сне.
«Слышь, - сказала мне Эльмира, -
Ты мне нравишься, мужик.
Знаешь где моя квартира?
Хочешь кушать мой янтык?»
Я с парнями стал чирикать:
Чо с Эльмиркою не так?
Ведь янтык от слова тыкать?
Не покажет мне кутак?
«Эй не ссы! Янтык, братуха,
Это плоский пирожок.
Вот же прет тебе, Вадюха!
Отдуплись за нас, снежок.
Мы тут сплошь одни брюнеты,
Узбечьё да татарва,
Ты ж, братиша, как комета
Небо наше разорвал!»
Что сказать вам, мусульмане?
Взял я водки и пошёл,
И кызымка, и маманя
Привечали хорошо.
А когда, напившись водки,
Рухнул я на топчане,
Показали мне пилотки
Дочь и маменька. Во сне.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Ось як справжні хлопці співають україньскою!
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Доброе утро, локдаун!
О МЕЧТАХ
От своего ж лубенея похабства,
Я вопрошал у соседки по столику:
– Хочешь ко мне в сексуальное рабство?
Та хохотнула: – К тебе, алкоголику?
Вдруг призадумалась, носик наморщив.
– В рабство, конечно, давно уже хочется.
Да, хоть алкаш ты, а в бабах разборчив.
Как тебя, милый, по имени-отчеству?
Дождик стучался в окно заведенья,
Жалостно птички чирикали серые.
– Я не алкаш. У меня день рожденья, –
Я произнес. – А зовут меня Герою.
– Гера. Герундий. Геракл. Геркуланум, –
Забормотала ты как бы в прострации. –
Ткни в мое личико жезлом багряным,
Так, чтоб взорвались мозги от вибрации.
Прямо сейчас, прямо здесь, в ресторации!
– Слушай, раба, я сказал, приосанясь,
Не забурлит Геркуланум по манию.
Лучше станцуй со мной медленный танец.
Кстати, как мне называть тебя? – Танею.
– Таня. Тануки. Танаис. Танатос, –
Забормотал я как будто бы в ужасе. –
Съем я с тобою немало говна-то-с.
Ну а пока лучше в танце покружимся.
– Как я устала от вас, от танцоров!
Вечно рядитесь вы все Казановами,
А присмотреться – ну каждый Киркоров,
Чо с вами толку встречаться-то с новыми.
Чуть вам уступишь – уже и остыли.
Хоть до кабинки меня дотанцуете?
Ну, покажите – уж коль мы приплыли –
как на рабынях вы, Гера, гарцуете.
Выбил я Танею дверь туалета –
И распахнулась иная вселенная,
Дивным потоком нездешнего света
Нас закружило под марши военные.
Стрелы из луков пускали амуры,
Радостно боги смеялись античные,
Из носоглотки развратной профуры
Вопли неслись и слова неприличные.
"Мальчик, хозяин, быстее, быстрее!" –
Заклотило ее, заколбасило,
И вместе с криками жабы и змеи
Стали выпрыгивать прям через пасть ее.
Кончил я в ужасе, в диких усильях,
Выпучив зенки, смотрел, цепенея, я,
Как на больших перепончатых крыльях
Вдруг без трусов дьяволица зареяла.
Все мужики из кабин выбегали,
Кто-то обхезанный, кто-то с девицею,
Члены себе на бегу отрывали,
Ниц простиралися пред дьяволицею.
Сперма, кровища, дерьмо, непотребство,
Фавны рогатые, девки вопящие...
Детство мое, синеглазое детство!
Вот как мне виделась жизнь настоящая!
(2013)
От своего ж лубенея похабства,
Я вопрошал у соседки по столику:
– Хочешь ко мне в сексуальное рабство?
Та хохотнула: – К тебе, алкоголику?
Вдруг призадумалась, носик наморщив.
– В рабство, конечно, давно уже хочется.
Да, хоть алкаш ты, а в бабах разборчив.
Как тебя, милый, по имени-отчеству?
Дождик стучался в окно заведенья,
Жалостно птички чирикали серые.
– Я не алкаш. У меня день рожденья, –
Я произнес. – А зовут меня Герою.
– Гера. Герундий. Геракл. Геркуланум, –
Забормотала ты как бы в прострации. –
Ткни в мое личико жезлом багряным,
Так, чтоб взорвались мозги от вибрации.
Прямо сейчас, прямо здесь, в ресторации!
– Слушай, раба, я сказал, приосанясь,
Не забурлит Геркуланум по манию.
Лучше станцуй со мной медленный танец.
Кстати, как мне называть тебя? – Танею.
– Таня. Тануки. Танаис. Танатос, –
Забормотал я как будто бы в ужасе. –
Съем я с тобою немало говна-то-с.
Ну а пока лучше в танце покружимся.
– Как я устала от вас, от танцоров!
Вечно рядитесь вы все Казановами,
А присмотреться – ну каждый Киркоров,
Чо с вами толку встречаться-то с новыми.
Чуть вам уступишь – уже и остыли.
Хоть до кабинки меня дотанцуете?
Ну, покажите – уж коль мы приплыли –
как на рабынях вы, Гера, гарцуете.
Выбил я Танею дверь туалета –
И распахнулась иная вселенная,
Дивным потоком нездешнего света
Нас закружило под марши военные.
Стрелы из луков пускали амуры,
Радостно боги смеялись античные,
Из носоглотки развратной профуры
Вопли неслись и слова неприличные.
"Мальчик, хозяин, быстее, быстрее!" –
Заклотило ее, заколбасило,
И вместе с криками жабы и змеи
Стали выпрыгивать прям через пасть ее.
Кончил я в ужасе, в диких усильях,
Выпучив зенки, смотрел, цепенея, я,
Как на больших перепончатых крыльях
Вдруг без трусов дьяволица зареяла.
Все мужики из кабин выбегали,
Кто-то обхезанный, кто-то с девицею,
Члены себе на бегу отрывали,
Ниц простиралися пред дьяволицею.
Сперма, кровища, дерьмо, непотребство,
Фавны рогатые, девки вопящие...
Детство мое, синеглазое детство!
Вот как мне виделась жизнь настоящая!
(2013)
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Поэт-прозаик Дима Быков оболгал и обгадил Русскую Весну и героев Новороссии - и получил кафедру в Америка-мамэ. Торганул душой, ай, молодца! Была ли душа - вопрос, конечно. Давным-давно мне показалось, что была.
Никогда не было и вот опять. Второй месячный бан в течение трёх дней! Тарасы бдят! Слава тёте Грине! Глубоко копают.
Итак, по просьбам подписчиков:
СЛОН-МОНГОЛ И ХИТРЫЙ ХОХОЛ
(басня)
Однажды некий слон буддийской веры
решил карпатские обследовать пещеры.
Путевку у себя в Монголии купил,
сел в поезд и семь суток пил,
а на восьмые, очи размежив,
в окне увидел надпись «Мiсто Львiв».
«Ох, хобот мне в капот и зад макаки в дышло!
Однако, быстрой у меня дорога вышла!
Жаль, проводница, курва, не дала –
и вовсе уж не так она мала».
Слон подхватил пальто и чемодан
и обратился к пробегающим хохлам:
«Але, хохлы, где тут у вас Карпаты?
Че скуксились, че морды как лопаты?»
Хохлы в испуге разбежались, лишь один,
какой-то в шапочке немецкой господин,
сказал: «Ты хто, свыня-мутант, або москаль?» --
«Я слон-монгол, вот видишь, свастика?» -- «Зиг хайль! --
восторженно салютовал хохол. –
Ты, хлопчик, наш. Ну що, пишлы до гир, монгол?»
Хохол идет-кряхтит, слон резво семенит,
на шее цепь со свастикой звенит.
Хохол решил, что свастика фашистская,
а свастика хорошая, буддистская!
Вот город кончился, пошли поселки, хаты.
«Дывысь, браты, яка свыня носата!» --
послышалось то там, то сям, и скоро
заклацали ружейные затворы.
К хохлу-фашисту обратились из-за тына:
«От, брат! Яка щастлыва ты людына!
Як цього кабана ты будэшь убываты,
нэ почурайся, панэ, клыкнуть нас до хаты!»
Смекнул хохол-фашист: есть выгода в слоне,
хоть вроде он и брат, а можно съесть вполне.
Ведь у фашистов как оно бывает?
Кто поглупей, того другой фашист съедает.
Привел хохол слона в карпатские пещеры
и дал ему вина, портвейна, там, мадеры,
пятнадцать ведер выпил слон
и погрузился в сон.
Хохол решил: одын його я нэ забью.
А коль позвать на помощь братию свою,
слонячьим салом надо будет поделиться,
и что останется? Що, браты, залышиться?
Пишлы вы к бису, голоштанные селяне!
Мой слон вам не какой-то хрен в сметане,
его я сам убью и сало закопчу,
и сам съем столько, сколько захочу.
Но спьяну наш хохол так рассудил:
пока слон спит, его б я закоптил,
а там и резать будет полегчей,
поскольку мясо станет помягчей.
Развел костры вокруг слона –
и вот те на!
Слон как вскочил, как заревет!
Ногами топает, деревья, скалы бьет!
Затоптан был хохол с эсэсовскою шапкой,
и мощные дубы лежат на нем охапкой.
Мораль у басни будет в целый лист:
кто носит свастику, тот не всегда фашист,
а если ты хохол и любишь сало,
тебе и трех слонов, наверно, мало.
СЛОН-МОНГОЛ И ХИТРЫЙ ХОХОЛ
(басня)
Однажды некий слон буддийской веры
решил карпатские обследовать пещеры.
Путевку у себя в Монголии купил,
сел в поезд и семь суток пил,
а на восьмые, очи размежив,
в окне увидел надпись «Мiсто Львiв».
«Ох, хобот мне в капот и зад макаки в дышло!
Однако, быстрой у меня дорога вышла!
Жаль, проводница, курва, не дала –
и вовсе уж не так она мала».
Слон подхватил пальто и чемодан
и обратился к пробегающим хохлам:
«Але, хохлы, где тут у вас Карпаты?
Че скуксились, че морды как лопаты?»
Хохлы в испуге разбежались, лишь один,
какой-то в шапочке немецкой господин,
сказал: «Ты хто, свыня-мутант, або москаль?» --
«Я слон-монгол, вот видишь, свастика?» -- «Зиг хайль! --
восторженно салютовал хохол. –
Ты, хлопчик, наш. Ну що, пишлы до гир, монгол?»
Хохол идет-кряхтит, слон резво семенит,
на шее цепь со свастикой звенит.
Хохол решил, что свастика фашистская,
а свастика хорошая, буддистская!
Вот город кончился, пошли поселки, хаты.
«Дывысь, браты, яка свыня носата!» --
послышалось то там, то сям, и скоро
заклацали ружейные затворы.
К хохлу-фашисту обратились из-за тына:
«От, брат! Яка щастлыва ты людына!
Як цього кабана ты будэшь убываты,
нэ почурайся, панэ, клыкнуть нас до хаты!»
Смекнул хохол-фашист: есть выгода в слоне,
хоть вроде он и брат, а можно съесть вполне.
Ведь у фашистов как оно бывает?
Кто поглупей, того другой фашист съедает.
Привел хохол слона в карпатские пещеры
и дал ему вина, портвейна, там, мадеры,
пятнадцать ведер выпил слон
и погрузился в сон.
Хохол решил: одын його я нэ забью.
А коль позвать на помощь братию свою,
слонячьим салом надо будет поделиться,
и что останется? Що, браты, залышиться?
Пишлы вы к бису, голоштанные селяне!
Мой слон вам не какой-то хрен в сметане,
его я сам убью и сало закопчу,
и сам съем столько, сколько захочу.
Но спьяну наш хохол так рассудил:
пока слон спит, его б я закоптил,
а там и резать будет полегчей,
поскольку мясо станет помягчей.
Развел костры вокруг слона –
и вот те на!
Слон как вскочил, как заревет!
Ногами топает, деревья, скалы бьет!
Затоптан был хохол с эсэсовскою шапкой,
и мощные дубы лежат на нем охапкой.
Мораль у басни будет в целый лист:
кто носит свастику, тот не всегда фашист,
а если ты хохол и любишь сало,
тебе и трех слонов, наверно, мало.
👍5
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Кто бы тушу Миши Козырева из Белграда привёз?
Я/Мы Лось
ВСЁ ОТНОСИТЕЛЬНО
Славная осень! Здоровый, ядреный
Ветер нам в задницы дует пронзительно.
Брату всё пофиг, он лось закаленный,
Мне ж это муторно. Все относительно.
Вышли мы с братом, идем и болтаем,
Так, обо всем, что светло и мучительно,
Бабки и баб своих типа считаем,
Вроде хватает, но все относительно.
Давеча я воротился с гастролей,
Было и денежно и ослепительно.
Если ж сравнить хоть со Шнуровым, что ли, -
Всё мелкотравчато и относительно.
Шнуров криклив, матерщинист и боек,
Плохо поет, но зато выразительно,
Только у Лепса побольше гастролек.
Все относительно. Все относительно.
Правда, у Лепса до самого горла
Печень раздулась. Да, слава губительна.
Водка меня чуть поменьше распёрла.
Все относительно. Все относительно.
Вот живописец - мой друг - Ермолаев,
И образован, и гений решительно!
Кто его знает? А Фикуса знают!
Фикуса Фронова. Всё относительно.
В нашем подъезде консьерж дядя Лёша:
Внешность эрцгерцога, мозг аналитика.
Путин - тиран, а дядь-Леша хороший.
Я б переставил их. Все относительно.
Знает дядь-Леша, как сделать богатыми
Всех работяг, и врача, и учителя,
Знает футбол, как спасти, как поднять его.
Знает, а толку-то? Все относительно.
Если б не Путина дать в президенты нам,
Если б на штаты разбить Федерацию -
Как бы под знаменем с белыми лентами
Каждый на благо страны усирался бы!
Все относительно в мире изменчивом.
Выйдя из бара с красоткой пленительной,
Дома лишь понял я: это не женщина.
Ну и расслабился. Всё - относительно!
ВСЁ ОТНОСИТЕЛЬНО
Славная осень! Здоровый, ядреный
Ветер нам в задницы дует пронзительно.
Брату всё пофиг, он лось закаленный,
Мне ж это муторно. Все относительно.
Вышли мы с братом, идем и болтаем,
Так, обо всем, что светло и мучительно,
Бабки и баб своих типа считаем,
Вроде хватает, но все относительно.
Давеча я воротился с гастролей,
Было и денежно и ослепительно.
Если ж сравнить хоть со Шнуровым, что ли, -
Всё мелкотравчато и относительно.
Шнуров криклив, матерщинист и боек,
Плохо поет, но зато выразительно,
Только у Лепса побольше гастролек.
Все относительно. Все относительно.
Правда, у Лепса до самого горла
Печень раздулась. Да, слава губительна.
Водка меня чуть поменьше распёрла.
Все относительно. Все относительно.
Вот живописец - мой друг - Ермолаев,
И образован, и гений решительно!
Кто его знает? А Фикуса знают!
Фикуса Фронова. Всё относительно.
В нашем подъезде консьерж дядя Лёша:
Внешность эрцгерцога, мозг аналитика.
Путин - тиран, а дядь-Леша хороший.
Я б переставил их. Все относительно.
Знает дядь-Леша, как сделать богатыми
Всех работяг, и врача, и учителя,
Знает футбол, как спасти, как поднять его.
Знает, а толку-то? Все относительно.
Если б не Путина дать в президенты нам,
Если б на штаты разбить Федерацию -
Как бы под знаменем с белыми лентами
Каждый на благо страны усирался бы!
Все относительно в мире изменчивом.
Выйдя из бара с красоткой пленительной,
Дома лишь понял я: это не женщина.
Ну и расслабился. Всё - относительно!
👍1
Forwarded from Усы Вилли Токарева
Купил чекушку на Апрашке,
Но на душе моей скреблось:
Убил лося Валерий Рашкин.
За что погиб вот этот лось?
Не надо только врать, Валера,
Что ты нашёл в лесу лося -
За что убил? Какого хера?!
Ответь-ка нам, не морося!
Я по лесу ходил, зараза,
Но распедаленных лосей
Я чот не наблюдал ни разу -
От силы, может, поросей.
Не репер в центре Ленинграда
Тобою, гадом, расчленён,
А целый лось. Ну это ж надо.
Какой скандал на весь район.
Ответь, не обмочив рейтузы,
За непотребный казус сей!
Вам, красным, расчленять Союзы
Привычней, чем рубить лосей.
Но на душе моей скреблось:
Убил лося Валерий Рашкин.
За что погиб вот этот лось?
Не надо только врать, Валера,
Что ты нашёл в лесу лося -
За что убил? Какого хера?!
Ответь-ка нам, не морося!
Я по лесу ходил, зараза,
Но распедаленных лосей
Я чот не наблюдал ни разу -
От силы, может, поросей.
Не репер в центре Ленинграда
Тобою, гадом, расчленён,
А целый лось. Ну это ж надо.
Какой скандал на весь район.
Ответь, не обмочив рейтузы,
За непотребный казус сей!
Вам, красным, расчленять Союзы
Привычней, чем рубить лосей.