На ММКЯ все еще торгуют сборником «Мастодонт». Издатели, «Пятый Рим», где вы это берёте?

Мы все глядимся в Пучдемоны,
Двуногих тварей афедроны
Для нас орудие одно
(И больно, ссука,и смешно,
А мать грозит тебе в окно).

СЛУЧАЙ В ХЕРСОНЕСЕ

«Дай-ка брошу бутылку, - подумал еблан, -
В эту старую, сука, цистерну!»
И швырнул и разбил, тупорылый баран,
Тяжко выдохнув: «Жизнь эфемерна!»

Голубел небосвод, зеленела трава,
Чайки шастали по поднебесью,
Средь старинных развалин бухала братва,
Сладко пьётся портвейн в Херсонесе!

Но внезапно осколки взлетели со дна
Со зловещим пронзительным звоном,
Обнаружив, как много всосалось вина
В глотки штопаным всяким гандонам.

Из осколков сложился то ль с нимбом святой,
То ль пришелец в подобье скафандра,
И сказал: – Заебли вы своей простотой,
Натяну ща вам глаз на сисяндры.

Ты, мудлан, кто бросал, подойди-ка сюда.
Нахуя ты братву подставляешь?
Вот тебе, бля, сегодня конкретно пизда.
Помолись, если можешь и знаешь,

Магомету, Озирису, Будде, Христу,
И Гермесу молись Трисмегисту.
Без молитв человек - словно с хуем во рту
Умирает грешно и нечисто.

Никогда не молился? Вот ёб твою мать -
Тут же храмы кругом и святыни!
Ладно, гнида, не буду тебя убивать,
Просто йобну стеклом тебе в дыню.

ЛЕТОВЛЕТОЛЕТА

Жук Летов и кузнечик Башлачев,
Поэт из Барнаула с финкой в сраке,
В Ростове рэпер Хаски запрещен,
Россия, Лета, всё опять во мраке.

Серебреннников, «Лето» в ЭССЭСЭР,
Серебряков скрипит как пилорама
В дурацком сериале РТР.
Опять грядёт зима, и это драма.

Зимой оно в берлоге хорошо,
Когда сопишь, медведице присунув,
А если кто партнера не нашел,
Тогда айда все слушать, как с трибуны

Который год оратор нас зовет
Скакать майдан и строить
баррикады.
Куда поскачешь, бедный мой народ?
Везде вранье и конченные гады.

Шепнул знакомый мне политикан:
Сметут режим до лета, ждем полгода.
На смену косоруким мудакам
Опять идут безрукие уроды.

Январь, 2019

МЫС ЛУКУЛЛ

Бухал я как лошадь на мысе Лукулл,
Ну прям-таки как Буцефал,
Но третий «Джек Дэниэлс» не потянул,
С полутора литров упал.

Печально подмигивал звёздами Крым.
Свернувшийся как эмбрион,
Лежал на песке я, недугом томим,
Но всё же довольный как слон.

И снилось мне всё, что в родимом краю,
Среди белоногих берёз,
Я сорок синичек держу на хую,
Прямёхонек, бодр и тверёз.

Нет, я, друзья, не Михалков -
Другой, неведомый избранник,
Иных цепей, иных оков,
Иной эпохи горький данник.
Тем более не Горький я,
Совсем не Пушкин и не Горький,
А говорящая свинья
На человеческой помойке.

(Мы все писатели теперь,
Кто Инстаграм имеет бойкий,
Лишь были б бамперы и дойки.
Но есть писатель Рома Зверь,
«Мой путь» - он книгу озаглавил,
Свой путь звезды он в ней представил,
И лучше выдумать не мог.
Я не читал - свидетель бог.)

Великий негр нам показал
Дворян ничтожных галерею,
Босяк - через базар-вокзал -
Народ без воли и идеи,
А я чего вам покажу?
Ты где, народ? вы где, элиты?

И я, художничек, сижу
На свалке, а не у корыта,
Жую не спелую ботву,
А батарейки и прокладки.
А впрочем, я как все живу,
Всё боле-менее в порядке,
Ем бутерброды, мну цветы,
Даю полезные советы,
Во рту огрызок сигареты,
Глаза бессмысленно пусты.

Но лишь божественная плоть
Прошелестит шелками мимо -
Амур, единый мой Господь,
Влечёт меня неудержимо
За ней, единственной, за той
Что в миг единый мир затмила -
И взгляд не брезжит пустотой,
А дышит злобой крокодила.

(О названный в Сатурна честь
Старейший в мире аллигатор,
Кем возродишься ты? Бог весть!
Монахом, птичкой ли пернатой,
Бандитом, модным ли хлыщом,
Иль новым Гитлером успешным?
Нет, будь профессором-врачом,
Дари надежду всем нам, грешным.)*

Так вот... О чем я? А, жила
Одна мамзель в московском гетто,
Она цветочницей была,
Флористкой, звали Виолетта.
Был у мамзели кавалер,
Который звал ее Витусей,
И мама в городе Тарусе,
И котик Крюгер, злобный хер.

Неблагодарнее кота
Никто не видывал на свете,
Драл руки-ноги Виолетте,
И вся в крови ходила та.
Его забить и придушить,
Грозил бойфренд неоднократно,
Но по причине непонятной
Кот продолжал борзеть и жить.

Был ли кастратом этот кот,
Или чесал зубами яйца
В тот самый злополучный год,
Ответить автор затрудняется.
А, точно, позже пострадал
За боевой и дикий норов,
Когда примчались вслед за скорой
В погонах серых господа.
(Но что-то забегаю, да.)

Жила на первом этаже
В квартире съемной Виолетта,
Уже лет пять наверно где-то,
И было грустно ей уже,
В Москве не видя перспективы,
Не продаваясь, не учась,
Придя с работы, с ног валясь,
Кемарить под хип-хоп мотивы,
Под крик подростков за окном,
Иль после сырников с вином
Дать уложить себя Виталию
(Простите, упустил детали я.
Витуся и Виталик, да,
Звучит как сказка, господа.)

Виталик был смешлив и весел,
Смартфоны продавал в «Связном»,
С маманей жил на Красной Пресне,
Не парясь ни о чем ином.
Когда Навальный в интернете
Его на митинг призывал -
Он шёл. С годами игры эти
Поднадоели. Перестал.
Он, в общем, был пацан нормальный,
И, повзрослев, шутил не раз:
«Нас всех перепахал Навальный,
Но не засеял, .......»
(Далее по ссылке)
https://vk.com/wall12123559_52042

Ловко передергивает, шулер.

ВАМПИРСКАЯ САГА
(Мы из 90-х)

Заедали яблочными шкурками,
Самогон уже не влазил в хари.
Пахло писсуаром и окурками,
А точней, бычками в писсуаре.
Друг Вован присел на философию,
Всё втирал, что жизнь - лишь чья-то шутка,
Хохотал, подобно Мефистофелю,
И пердел бессовестно и жутко.

Туалет вокзальный, поезд дó дому
Ускакал без нас и мы застряли тут,
Но Вован к притону самогонному
Нас привёл, и дали нам по шкалику.
Дали нам бутылочку на променад
С жидкостью ядреною пахучею,
С неотмытой этикеткой «лимонад»,
Ну и яблок сунули по случаю.

Жахнули московские студентики,
К дизелю до дому не поспевшие,
И жевали яблоки осенние,
И дристали, словно потерпевшие,
Словно в вал девятый вдруг попавшие
На картине Айвазо-Вазовского,
Ничего практически не жравшие
С утречка общажного московского.

Тяжело дыша, мы вышли, студики,
Из сортира жуткого вокзального,
И прямой вопрос: - Ебаться будете? -
Девки прям у выхода задали нам.
Мы с Вованом взгляд на девок кинули,
Друг на друга посмотрели искоса,
Силы после дрищинга прикинули,
И пошли, как котики за вискасом.

Что сказать, девчонки были классные,
Ну а мы, от дрищинга безмозглые,
Срали на возможные опасности
И говна ваще не заподозрили.
Вот заходим в домик с палисадником,
В горницу проходим - там уж стол накрыт,
Да какой! И тортик шоколадный там,
Гусь, свинья и всюду горочки икры.

А в стране еды почти что не было,
Лишь окорочка да водка польская,
Мигом уплели гуся без хлеба мы,
И свинью погрызли с удовольствием.
- Мальчики, пивка, а, может, водочки?
- Водки и пивка, - Вован скомандовал. -
И засуетилися молодочки,
Замахали крылышками, ангелы.

Было две их изначально вроде бы,
А потом ещё вбежала парочка,
Общий тост сперва за дам мы подняли,
А потом отдельно: за Тамарочку,
За Ленка, Танюшку и Викусеньку,
А потом за них попарно выпили,
А потом остались девы в трусиках,
И уже не думалось о триппере,

А потом извивы непристойные,
Твёрдые соски, пупки, животики,
Возле наших лиц движенья знойные,
Ну и мы сидим, такие котики...

А потом набросились на нас они,
Кровь из нас хмельную, твари, выпили -
Вот вам, блять, свинина с ананасами!
Вот вам человечья ебля с триппером!

...Оклемался где-то я в ночи уже,
Понял вдруг, что превратился в нежить я,
Что Вована не спасут врачи уже,
Друга нет, и жизнь не будет прежнею.
Отдал я земной поклон приятелю
И пошёл из хаты в ночь кромешную.
Я упырь теперь, хвала Создателю,
Подставляй мне, дева, шейку грешную,
Буду я тебя кусать-посасывать,
Да не ссы, до смерти не замучаю.

Говоришь, кусай, но не вытаскивай?
Ах ты ж сколопендра злоебучая!

Соцсети несколько дней бурлят сообщениями о грузовых судах «Виктор Цой» и «Егор Летов», бороздящих океаны под либерийским флагом. Такая вот карма-сансара. Что ж, пусть хоть после смерти поработают, либерийцы.

Мы станем пешками в грязной игре, нас накурят планом в вонючей дыре

Велкам! Буду читать и петь романсы под балалайку и гитару………………..
КРАСНОГОРСКАЯ ЛИРИЧЕСКАЯ

Тюк да тюк, хряп да хряп - вот вам улочка-кривуля,
Хлюп да хлюп, шлеп да шлеп - там болото, тут овраг.
Мон амур, мон бижу, вы мой мир перевернули,
Я не знал не гадал, что любовь она вот так.
Мон амур, мон бижу, вы мой мир перевернули,
Я не знал не гадал, что любовь она вот так.

Не открыто сельпо, я чепашу на заправку,
Только там поутру кока-колы выпью я,
Я, наверно, сожгу эту вывеску лавку,
Я хочу пить с утра за мою любовь , друзья.
Я, наверно, сожгу эту вывеску лавку,
Я хочу водку пить за мою любовь , друзья.

Я хочу пить вино, ветры, зори и туманы,
Я хочу пить коньяк и звенящую пургу,
Я хочу чтоб у нас были чувства без обмана,
Только мужа простить я тебе ещё могу.
Разгоню я твоих воздыхателей-бакланов,
А вот мужа отметелить, правда, не могу.

День рождения Есенина, говорите? Что ж, отметим!

FIN DU SIÈCLE

Когда в гостиной голубой
Явился Лель в лаптях,
Все хлопали наперебой
И все кричали: «Ах!
Се натюрель! Какой шарман,
Какое же ву при!
Да, “при” такое у пейзан,
Что чорт его дери!
Откуда этот к нам талант?
Рязанский аль Тверской?
А ваше «при» свернётся в бант?
Ну надо же какой!
Дружок, идемте же со мной
На ложе хризантем!
Ах, что ж вы солнечный такой,
Мой юный Полифем!
Вы правда солнечный, вы бог,
Вы ангельский сосуд,
Пойдёмте ж в пламенный чертог,
Вам все тут отсосут!»
Но, лапти сняв, за жопу взяв
Ближайшую из дам,
Ответил он, глаза подняв,
Мудёр не по годам:

«Негоже в половой борьбе
Сгорать, как лист шурша,
Пока страдает по тебе
Хотя б одна душа!
Там, где лиман, орёл и степь,
Где синь со всех сторон,
Сидит и плачет ночь и день
Она, моя Мадлон.
Она Матрёна, но не суть,
Я звал ее Мадлон,
Так было легче ей воткнуть
И в рот, и в афедрон.
Но как же слушала она
Фантазии мои
Про бой Небесного Овна
И Мировой Змеи,
Про Китеж-град, про лунных лис,
Про птицу Алконост,
О как же сладко мы еблись
В мерцаньи южных звёзд!
А вы - болотный шапито,
Отравленный туман.
Подайте шляпу и пальто...

Ебёна мать! А хуй мой кто
Сосет через карман?!»

День рождения Есенина, говорите? Что ж, отметим!

FIN DU SIÈCLE

Когда в гостиной голубой
Явился Лель в лаптях,
Все хлопали наперебой
И все кричали: «Ах!
Се натюрель! Какой шарман,
Какое же ву при!
Да, “при” такое у пейзан,
Что чорт его дери!
Откуда этот к нам талант?
Рязанский аль Тверской?
А ваше «при» свернётся в бант?
Ну надо же какой!
Дружок, идемте же со мной
На ложе хризантем!
Ах, что ж вы солнечный такой,
Мой юный Полифем!
Вы правда солнечный, вы бог,
Вы ангельский сосуд,
Пойдёмте ж в пламенный чертог,
Вам все тут отсосут!»
Но, лапти сняв, за жопу взяв
Ближайшую из дам,
Ответил он, глаза подняв,
Мудёр не по годам:

«Негоже в половой борьбе
Сгорать, как лист шурша,
Пока страдает по тебе
Хотя б одна душа!
Там, где лиман, орёл и степь,
Где синь со всех сторон,
Сидит и плачет ночь и день
Она, моя Мадлон.
Она Матрёна, но не суть,
Я звал ее Мадлон,
Так было легче ей воткнуть
И в рот, и в афедрон.
Но как же слушала она
Фантазии мои
Про бой Небесного Овна
И Мировой Змеи,
Про Китеж-град, про лунных лис,
Про птицу Алконост,
О как же сладко мы еблись
В мерцаньи южных звёзд!
А вы - болотный шапито,
Отравленный туман.
Подайте шляпу и пальто...

Ебёна мать! А хуй мой кто
Сосет через карман?!»

Ну и наши пять копеек про недавно венчанного цыганского анпиратора.
Басня ЭЗОПА "Лягушки, просящие царя".
..............
Лягушки страдали оттого, что не было у них крепкой власти, и отправили они к Зевсу послов с просьбой дать им царя. Увидел Зевс, какие они неразумные, и бросил им в болото деревянный чурбан. Сперва лягушки испугались шума и попрятались в самую глубь болота; но чурбан был неподвижен, и вот понемногу они осмелели настолько, что и вскакивали на него, и сидели на нем.

Рассудив тогда, что ниже их достоинства иметь такого царя, они опять обратились к Зевсу и попросили переменить им правителя, потому что этот слишком уж ленив. Рассердился на них Зевс и послал им водяную змею, которая стала их хватать и пожирать.

Басня показывает, что правителей лучше иметь ленивых, чем беспокойных.

Полгода назад делился воспоминаниями для программы о дуэте ТАТУ, готовят на НТВ. Видимо, скоро всплывет, возрождение объявлено. Вряд ли мои размышления на тему эволюции педофильства и лесбийства будут включены, так, останется пара ничего не значащих фраз. Но зато выплыл из памяти опус про Шурыгину, я его чуть подшаманил и - вуаля!

*
Муторно моей душе, обрыганной
Грешными неправедными мыслями:
Маленькую девочку Шурыгину
Я в своём воображенье тискаю.

Бьют вокруг хвостом большие рыбины,
Ну а мне охота сикильдявочку.
Вся страна вздрочнула на Шурыгину,
Дивную сосальную малявочку.

Сам я шоу не смотрю паскудные -
Рассказали банщики знакомые,
И теперь в малютку эту чудную
Впиться я хочу, как насекомое.

Приводили банщики мне куколок -
Всё не то, хоть сам иди к Малахову.
Раз жена в ночи меня застукала,
Как в айфон зассыху эту трахаю.

Педофилы помнят, те кто в возрасте,
MTV почившее расейское,
Песню "Догоните нас на скорости!" -
В гольфиках две школьницы-ровесницы.

На экран, на Катеньку и Юленьку,
Мы кончали (в основном, на чёрную),
Хоть с лесбийством ихним
поднадули нас,
Но Шурыга - существо бесспорное.
..........
Где теперь ты, юная отсосина?
Унесло тебя в порнуху жёсткую.
Хорошо хоть с хуем вместо носика
За Россию не поешь на конкурсах.

2017 - 2021

Отабьюзили, отхарасили,
Обслюнявили крошку доверчивую,
Отвайнштейнили и отматрасили,
Разморозили в девочке женщину.

Как теперь ей писать о проблемушках
БэЛэМэ, о Хабаровском митинге?
Вы в фейсбуке полайкайте девушку,
В телеграм-инстаграме и твиттере.

Подневольные русские девушки -
Нынче стали все вы поднавальные,
Вы как раньше не просите денежку,
Не зовёте в глубины астральные.

Очарованы, околдованы
Фейерверками новых реальностей,
Вы ни с юными и ни с олдовыми
Не желаете флирта и сальностей.
—
И когда вдруг самец неожиданно
Ослепит вас павлиньими перьями,
И заставит без чувства и выгоды
Отдаваться ему неумеренно, -

Все равно вы очнётесь когда-нибудь,
Через день, через год иль столетие,
И суду и мерзавцу предъявите
Душ израненных сок и соцветия.

Отабьюзена, отхарасена,
Через двадцать лет всё осознавшая,
Ты очнёшься - вокруг пидарасины,
От бесполого мира уставшие.
И сама ты такая, как мумия,
Вся metoo и child-free безупречная,
Муравей из вселенной безумия,
Только раз побывавшая женщиной.

Слово имеет АЛЕКСАНДР ВУЛЫХ:

Всё-таки, посадил российский душегуб в грузинскую тюрьму свободолюбивого Мишико. Вся мировая прогрессивная общественность возмущена произволом кремлёвского диктатора! Особенно переживает арест друга гуру и философ русского рока БэГэ, который совсем ещё недавно пел ему свои мудрые песни под одесским небом вместе с Нино Катамадзе. А Мишико слушал и плакал, понимая, что Путин ему никогда не простит этих свободолюбивых слёз.

ГРЕБЕНЬ МИШИКО

В одесском небе звезды плыли.
Над Черным морем высоко
Пел Гребень для Саакашвили,
И слушал Гребня Мишико.

Тот пел про Млечный Путь и зиму,
Про разобщенные сердца,
И было сладостно грузину
Внимать куплетам мудреца.

И думал он, что есть в России
И барды и менестрелЯ,
Кому в душе невыносимы
Миазмы ватного Кремля,

Кто посвятил свободе лиру,
Идя по бритве босиком,
Хотя кремлевскому вампиру
Приходится он земляком.

Вот он поет, великий гуру,
Премудрый и немолодой,
Слегка похожий на акулу,
Но лишь в очках и с бородой.

Борис Борисович, батоно,
По сердцу разливая мед,
Своим волшебным козлетоном
Для Мишико сейчас поёт!

И в небесах, где месяц тонок
Висит над морем калачом,
Причастный тайнам всем ребенок
Уже не плачет ни о чем!

И гости медленно курили,
И важно щурили глаза,
И по щеке Саакашвили,
Как муха, ползала слеза.

И в эти сладкие минутки
Он думал с радостью о том,
Что к счастью - Гребень, а не Сюткин
Сидит напротив за столом,

Не то бы психику калеча,
И рот раскрывши широко,
Ему бы пели в этот вечер
Про стильный галстук Мишико!

В связи с литературной хохмочкой одного говнописателя, что народ де овощи, а правят им фрукты, у меня вопрос: а Михо Саакашвили после зеленного фургона надо считать овощем или фруктом?

Дамы и господа! Вторая часть моего «Онегина» ещё не закончена, но сегодня просто зудит опубликовать ее на том месте, где остановился!

ПРО КОТА-ТЕРРОРИСТА И БАРЫШНЮ-ФЛОРИСТА. ЧАСТЬ 2. ВАМПИРЫ НОВОЙ ЗЕЛАНДИИ

Никто поэта не неволит
Писать онегинской строфой,
Четырехстопным ямбом, то ли
Вообще октавою какой.
Поэтому, мою беспечность
Читатель мой прощает мне.
Поэт, шельмец, стремится в вечность
Неважно на каком коне:
На Горбунке ли, на Пегасе,
Иль на газели, как Хафиз,
Лишь бы в народной толще, в массе
Пророс, расцвёл, а не прокис.

Чтоб хлопотливые старушки,
Пакуя школьника в пальто,
Ворчали: «А пальтишко Пушкин
Изгваздал краской, или кто?»,
Чтоб, если, скажем, слог манерный -
То тоже Пушкин, хрен с ним, пусть,
Про Родину красиво - Лермонтов,
Есенин - про любовь и грусть.
Чтоб коль возвышенно - так Бродский,
А если гроздья матюков -
Чтоб знали: это Маяковский,
Тот же Есенин, ну, Барков.

Вот так вот надо оставаться
В народной памяти, друзья.
А что же Виолетта, братцы?
Ее поклонники, семья?
В конце концов ее котяра -
Вот кто уж истинный герой!
Они на край земного шара
Не укатили той порой?

Однако нет, не укатили,
Их Виолетта не взяла,
Лишь зря коту разворотили
Его мужицкие дела.
Ему б, кастрату, осторожней,
Пока границу проходил,
Но при осмотре на таможне
Повёл себя он как дебил.
Когда таможенница стала
Котейку щупать за живот,
Мол, не икру ль, не газ с Ямала
Хозяйка в котике везёт? -
Кот Крюгер впился даме в зенки
И так рванул оттуда вон,
Что еле уболтал уехать
Виолу непреклонный Джон.

Итак, она жила в Сиднее, -
Хотел я было написать,
Но Джон недолго был там с нею,
Дня три-четыре, может, пять.
Он получил вдруг назначенье
В новозеландские края.
«Ну что, жара тебе в мученье?
Меняем климат, жаль моя!
Там хорошо, там как в Тарусе,
Вот разве только нет Оки.
Ты, мать, за Крюгера не дуйся,
А то ща взвою сам с тоски».

Упаковали чемоданы -
И вот он город Веллингтон...
Над гаванью парят бакланы,
Белеет весело паром
В тумане моря голубом,
То дождь, то солнышко сквозь тучи,
И ветер в душу просто сучий,
Их summer time для нас дурдом.
Кофейни, банки, пиццерии -
Всё как везде, всё как у нас,
А уж вампиры там какие!
О них мой следующий рассказ.

Вампир Эней был парень прыткий.
Когда из Трои быстро плыл
И в Лациум в расшитой свитке
С триремы с пафосом сходил,
В пути царицу Карфагена
Он очень ловко соблазнил,
Где вместе с нею офигеннно
В пирушках время проводил.
Он был рождён, чтоб правил миром
Им зарождённый город Рим.
Но как он сделался вампиром,
Мы ща чуть-чуть поговорим.

Когда, сойдя на берег Тибра,
Он первый заложил острог
И у племён окрестных «тибрил»
Девиц в свой царственный чертог,
В чём все троянцы холостые
Вождя стремились поддержать,
И чем и воины простые
Размножились, и клир, и знать;
Так вот, когда обосновалась
В Авзонии троянцев рать,
Из Карфагена вдруг примчалась
Дидона - всех в Аид собрать.

На кораблях её приплыли,
Помимо тысячи солдат,
Слоны и тигры боевые,
И некто, кожист и рогат,
С нетопыриными крылами
Клыкастый изможденный тип,
В нубийской пойманный саванне,
Что чуть от солнца не погиб.
Когда его из старой штольни
Тащили крючьями на свет,
Устроил дикую он бойню,
Пока не крикнул: «Солнце! Нет!!»

Страшились рыков незнакомца
Царица, воеводы, знать,
Не зная, чем, помимо солнца,
Возможно лярву обуздать.
Когда ж однажды бес схватился
Вдруг за серебряный кинжал
И с визгом в клетку откатился,
И после полчаса визжал,
Тогда на кожаный ошейник
Набили обод серебра
И цепь серебряную вдели,
На ней таская до утра.

Когда же с первыми лучами
Пошёл от кожи беса дым,
Вновь в клетку под навес загнали,
Рядя, что дальше делать с ним.
Давали в пищу этой твари
Баранов, козочек живых,
А после тушки те сжигали
На капищах Вааловых.
Но на людишек с вожделеньем
Крылатый монстр всегда взирал,
И обезьянок с упоеньем,
Урча, на части раздирал.

«Ужо, обидчик мой чубатый!
Теперь тебе я отомщу!
И корабли твои, и хаты
Хоть в Крайней Туле отыщу.
Твоя кончина будет страшной,
Когда тебя, Эней, найду,
У всех троянцев на виду
Мой монстр тебе откусит башню,
В твоей омоется крови…
(Далее по ссылке:
https://vk.com/wall12123559_52433