Завтра наш дивный автобус прибудет в Самару и мы отыграем маленький сет в ресторане Вахтанг Вахтангури. Ну, где-то после 21.00. Желающие пропустить пару глотков под чахохбили - присоединяйтесь!
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Сидишь этак на причале, а к тебе лебёдушки плывут.
Хоть башкою бей меня об стену,
Хоть порви мне жопу на ремни,
Но питаться надо внутривенно
В этой пандемии, извини.
Оглянись - увидишь, в чем проблема,
В чем причина всей этой фигни,
Бабам стопудово внутривенно
Надобно питаться, извини.
Вот кому намордник на забрало
Надо повязать и не снимать.
Как меня их треньканье достало,
Как же ж заебало, в душу мать!
Ни на уговоры, ни на ласку
Не ведётся баба, хоть убей,
В электричке приспускает маску
И трещит, как пьяный воробей.
Маску бы железную навеки
На лицо вам, дурам, натянуть,
Чтобы вас кормили человеки
Сквозь другие дыры как-нибудь,
Чтоб не слышать воплей постоянных
«Хуемразь! сатрапы! не могу!»,
Чтобы попрыгунья-обезьяна
Не кричала: «Я не побегу!
Привезли меня вы, блять, из Минска,
А теперь в Маями я хочу,
На крайняк - с командой украинской
К беженцу-супругу полечу!
Что не так? Какие договоры?
Произвол, верните гонорар!
Батьку нахуй! Жулики и воры!» -
В общем, бабской логики угар.
А к чему, спроси, эту телегу
По сетям я начал разгонять?
Я ж за Соболь, Грету и Сапегу
Тост хотел торжественный поднять,
Чтоб везде - правдивые сапеги,
А не злых тиранов сапоги,
Чтобы на всех лились потоки неги,
Нефти, газа и большой деньги,
Чтоб побольше было в этом мире
Смелых, бойких, искренних сапег,
Чтоб поток свобод струился шире,
Чтоб усрался счастьем человек.
Хоть порви мне жопу на ремни,
Но питаться надо внутривенно
В этой пандемии, извини.
Оглянись - увидишь, в чем проблема,
В чем причина всей этой фигни,
Бабам стопудово внутривенно
Надобно питаться, извини.
Вот кому намордник на забрало
Надо повязать и не снимать.
Как меня их треньканье достало,
Как же ж заебало, в душу мать!
Ни на уговоры, ни на ласку
Не ведётся баба, хоть убей,
В электричке приспускает маску
И трещит, как пьяный воробей.
Маску бы железную навеки
На лицо вам, дурам, натянуть,
Чтобы вас кормили человеки
Сквозь другие дыры как-нибудь,
Чтоб не слышать воплей постоянных
«Хуемразь! сатрапы! не могу!»,
Чтобы попрыгунья-обезьяна
Не кричала: «Я не побегу!
Привезли меня вы, блять, из Минска,
А теперь в Маями я хочу,
На крайняк - с командой украинской
К беженцу-супругу полечу!
Что не так? Какие договоры?
Произвол, верните гонорар!
Батьку нахуй! Жулики и воры!» -
В общем, бабской логики угар.
А к чему, спроси, эту телегу
По сетям я начал разгонять?
Я ж за Соболь, Грету и Сапегу
Тост хотел торжественный поднять,
Чтоб везде - правдивые сапеги,
А не злых тиранов сапоги,
Чтобы на всех лились потоки неги,
Нефти, газа и большой деньги,
Чтоб побольше было в этом мире
Смелых, бойких, искренних сапег,
Чтоб поток свобод струился шире,
Чтоб усрался счастьем человек.
В связи с очередным точечным выплеском национальной гордости одной маленькой и пока дружественной страны решил написать я:
ГИМН ЛИТВИНОВ
(можно петь на мотив «Варшавянки»)
Имя литвины нам, хотя и славяне мы,
Мы здесь державу издревле блюли,
Но доходили и до Мавритании
Гордые рыцари Литовской земли.
Жмудь и жемайты наше имя присвоили,
ляхи забрали у нас города,
Но мы любили, творили, и строили,
И мы останемся здесь навсегда.
Литва от Ковно, Литва от Вильно -
Край наш могучий, степенный и сильный,
Литва до Луцка, Львова и Ровно -
Край наш великий, добрый, огромный,
И от Смоленска до Белостока
Это всё край наш льняной синеокий.
Были меж молотом и наковальнею -
В центре Европы завидный пирог,
Грызли нас ближние, рвали нас дальние,
Запад нас грабил, топтал нас Восток.
Печень клевал нам орёл из Германии,
Била копытом Большая Орда,
Были и рабство, и войн испытания -
Но не сломили нас, мы здесь навсегда.
Литва от Ковно, Литва от Вильно -
Край наш могучий, степенный и сильный…и т.д.
ГИМН ЛИТВИНОВ
(можно петь на мотив «Варшавянки»)
Имя литвины нам, хотя и славяне мы,
Мы здесь державу издревле блюли,
Но доходили и до Мавритании
Гордые рыцари Литовской земли.
Жмудь и жемайты наше имя присвоили,
ляхи забрали у нас города,
Но мы любили, творили, и строили,
И мы останемся здесь навсегда.
Литва от Ковно, Литва от Вильно -
Край наш могучий, степенный и сильный,
Литва до Луцка, Львова и Ровно -
Край наш великий, добрый, огромный,
И от Смоленска до Белостока
Это всё край наш льняной синеокий.
Были меж молотом и наковальнею -
В центре Европы завидный пирог,
Грызли нас ближние, рвали нас дальние,
Запад нас грабил, топтал нас Восток.
Печень клевал нам орёл из Германии,
Била копытом Большая Орда,
Были и рабство, и войн испытания -
Но не сломили нас, мы здесь навсегда.
Литва от Ковно, Литва от Вильно -
Край наш могучий, степенный и сильный…и т.д.
«Это захват здания, вы заебали» - ветеран АТО угрожает взорвать гранату в Доме правительства Украины.
ПС: Уже задержали. Эти ублюдки только с детьми и бабами воевать умеют.
АМЕРИКАНСКИЙ ПРИМЕР
Под июньским синим небом чистым,
Средь столичной громкой суеты,
В Киеве гуляли два туриста,
Сельской не стесняясь простоты.
Был один откуда-то с-под Ровно,
И из-под Полтавы был второй.
Полтавчанин хлебороб был скромный,
Западенец - воин и герой,
Он как раз рассказывал братухе,
Как добро из-под Луганска вёз
И сепаратистки-потаскухи
Прыгали из-под его колёс.
А полтавский хлопчик вспомнил томно,
Как зимою на Майдане был,
Как стоял без сна неделю ровно,
Потому что чай майданный пил.
«Незалежность, брат, мы отстояли,
А теперь, - промолвил ветеран, -
Нам повестку резко поменяли.
Посмотри, Петрусь, за океан.
Там теперь, как «Беркуты» когда-то,
Перед чернокожими стоят
Полицаи, белые ребята,
Угнетать их больше не хотят.
Этим уголькам целует ноги
Белое лесбийское бабьё.
В общем, кум, душа моя в тревоге,
Не пойму, шо делать, ё моё.
Даже вот поляки и эстонцы,
Что пришли к нам биться в трудный час,
Разлеглись на площадях под солнцем,
И кричат: простите вы и нас,
Белые вас долго угнетали,
Нам понятно, как это - терпеть,
Мы вот угнетателей прогнали,
Россиянцам мы сказали «геть!».
Кум Петро, кого мы угнетали,
Вспомни, на укрáинской земле?
А? Кого казаки мордовали,
Превращая в пепел и желе?» -
«Кум Мыкола, я от так гадаю:
Шо, врагов прогнав и победив,
Деды (Боже, вечной жизни дай им!)
Ковбасу робылы из ж_див».
«Правильно ты мыслишь, кум, но всё же
Это слово ты забудь скорей». -
«Ковбаса?» - «Та ни, избави Боже!
Про людыну ту кажи «еврей».
Ныне наши подвиги забыты,
Надо нам попасть в повестку дня.
Станем мы с тобою знамениты,
Вскочим пред Европой на коня!
В общем так, давай Петро, скорее
Мы за толерантность воевать,
Наберём по Киеву евреев
И начнём им туфли целовать.
Камеры сбегутся, иностранцы,
«Интер», СиЭнЭн и БиБиСи». -
«Где ж ты их найдёшь теперь, маланцев?
Все сбежали с Киевской Руси,
Все в Израиль ускакали ныне,
Под Полтавой - ни одной семьи.
Много их лишь в Раде и кабмине,
Только там охрана, бугаи». -
«Пусть нема их ни у вас, ни в Ровно,
Раз не стало - значит, хорошо,
Только Киев - город-то огромный.
Глянь, Петро, вон, кажется, пошёл!
Эй, шановный, погоди немного,
Ты нам нужен! Да постой, дурак!
Стой, христопродавец, ей же богу!
Стой, иуда, не беги ты так!
Кум Петро, гони к тому навесу!
Стой добром!.. Падлюка, ускакал». -
«Кум Мыкола, може, ну их к бесу?
Шо-то я набегался, устал».
«Ой, Петрусь, смеются дедов тени.
Изловить хотя б десятка два!
Зарыдаем, встанем на колени -
И пускай завидует Москва!»
ПС: Уже задержали. Эти ублюдки только с детьми и бабами воевать умеют.
АМЕРИКАНСКИЙ ПРИМЕР
Под июньским синим небом чистым,
Средь столичной громкой суеты,
В Киеве гуляли два туриста,
Сельской не стесняясь простоты.
Был один откуда-то с-под Ровно,
И из-под Полтавы был второй.
Полтавчанин хлебороб был скромный,
Западенец - воин и герой,
Он как раз рассказывал братухе,
Как добро из-под Луганска вёз
И сепаратистки-потаскухи
Прыгали из-под его колёс.
А полтавский хлопчик вспомнил томно,
Как зимою на Майдане был,
Как стоял без сна неделю ровно,
Потому что чай майданный пил.
«Незалежность, брат, мы отстояли,
А теперь, - промолвил ветеран, -
Нам повестку резко поменяли.
Посмотри, Петрусь, за океан.
Там теперь, как «Беркуты» когда-то,
Перед чернокожими стоят
Полицаи, белые ребята,
Угнетать их больше не хотят.
Этим уголькам целует ноги
Белое лесбийское бабьё.
В общем, кум, душа моя в тревоге,
Не пойму, шо делать, ё моё.
Даже вот поляки и эстонцы,
Что пришли к нам биться в трудный час,
Разлеглись на площадях под солнцем,
И кричат: простите вы и нас,
Белые вас долго угнетали,
Нам понятно, как это - терпеть,
Мы вот угнетателей прогнали,
Россиянцам мы сказали «геть!».
Кум Петро, кого мы угнетали,
Вспомни, на укрáинской земле?
А? Кого казаки мордовали,
Превращая в пепел и желе?» -
«Кум Мыкола, я от так гадаю:
Шо, врагов прогнав и победив,
Деды (Боже, вечной жизни дай им!)
Ковбасу робылы из ж_див».
«Правильно ты мыслишь, кум, но всё же
Это слово ты забудь скорей». -
«Ковбаса?» - «Та ни, избави Боже!
Про людыну ту кажи «еврей».
Ныне наши подвиги забыты,
Надо нам попасть в повестку дня.
Станем мы с тобою знамениты,
Вскочим пред Европой на коня!
В общем так, давай Петро, скорее
Мы за толерантность воевать,
Наберём по Киеву евреев
И начнём им туфли целовать.
Камеры сбегутся, иностранцы,
«Интер», СиЭнЭн и БиБиСи». -
«Где ж ты их найдёшь теперь, маланцев?
Все сбежали с Киевской Руси,
Все в Израиль ускакали ныне,
Под Полтавой - ни одной семьи.
Много их лишь в Раде и кабмине,
Только там охрана, бугаи». -
«Пусть нема их ни у вас, ни в Ровно,
Раз не стало - значит, хорошо,
Только Киев - город-то огромный.
Глянь, Петро, вон, кажется, пошёл!
Эй, шановный, погоди немного,
Ты нам нужен! Да постой, дурак!
Стой, христопродавец, ей же богу!
Стой, иуда, не беги ты так!
Кум Петро, гони к тому навесу!
Стой добром!.. Падлюка, ускакал». -
«Кум Мыкола, може, ну их к бесу?
Шо-то я набегался, устал».
«Ой, Петрусь, смеются дедов тени.
Изловить хотя б десятка два!
Зарыдаем, встанем на колени -
И пускай завидует Москва!»
Вадим Степанцов forever Z pinned ««Это захват здания, вы заебали» - ветеран АТО угрожает взорвать гранату в Доме правительства Украины. ПС: Уже задержали. Эти ублюдки только с детьми и бабами воевать умеют. АМЕРИКАНСКИЙ ПРИМЕР Под июньским синим небом чистым, Средь столичной громкой суеты…»
Поэтесса Анна Долгарева обмолвилась, что Захар Прилепин идёт в президенты, чтобы навязать всей стране поэзию. Где-то в прозе 1920-х я об этом читал!
***
Хорошая сигара помогла Лососинову рассеять тяжелое впечатление от беседы с дядей, и, сев снова в свое кресло, он почувствовал себя господином своего настроения. Беседа лишь обострила его стремление.
-- Нам нужно произвести нечто вроде революции,-- сказал он.-- Наши агенты должны исколесить всю Россию, внедряя в население любовь к античному миру. Вот план России. Нам необходимо иметь свои базы во всех крупных центрах... В провинции и в селах нужно организовать особые школы... Когда подготовка будет сделана, мы дадим знак из центра, и по всей России зазвучит стройная музыка гомеровского стиха... Подумай, Соврищев, какое величие... Старый дед, читающий внукам Одиссея в подлиннике...
В этот момент, между прочим, Лососинов нашел словарь, который полагал украденным. Оказалось, что его подложили под книжный шкаф, дабы последний не качался. С негодованием вынув его и заменив сочинениями Данилевского, Степан Александрович продолжал:
-- Пока же мы оснуем в Москве нечто вроде академии. Мы пригласим лекторов... Я лично уверен, что греческое искусство настолько божественно просто, что его поймет самый серый крестьянин.
-- Кого же ты думаешь пригласить в лекторы? -- спросил Соврищев.
-- Во-первых, Ансельмия Петрова, без него нельзя. А потом всех профессоров, разумеется. Начнем с Петрова. Завтра без пяти двенадцать заходи за мной, мы к нему поедем.
Решив так, Степан Александрович и Соврищев поехали в "Прагу". Оттуда они поехали в Оперу, потом опять в "Прагу". Когда Соврищев проснулся, было без пяти три, перед взором его лежала некая пелена, не вполне рассеянная и холодным умыванием. Одеваясь, он с изумлением нашел у себя в кармане вместо платка кусок кружевного пеньюара.
Глава 3. Как Степан Александрович Лососинов и Пантюша Соврищев посетили знаменитого Ансельмия Петрова.
(Сергей Заяицкий, «Судьбе загадка»)
***
Хорошая сигара помогла Лососинову рассеять тяжелое впечатление от беседы с дядей, и, сев снова в свое кресло, он почувствовал себя господином своего настроения. Беседа лишь обострила его стремление.
-- Нам нужно произвести нечто вроде революции,-- сказал он.-- Наши агенты должны исколесить всю Россию, внедряя в население любовь к античному миру. Вот план России. Нам необходимо иметь свои базы во всех крупных центрах... В провинции и в селах нужно организовать особые школы... Когда подготовка будет сделана, мы дадим знак из центра, и по всей России зазвучит стройная музыка гомеровского стиха... Подумай, Соврищев, какое величие... Старый дед, читающий внукам Одиссея в подлиннике...
В этот момент, между прочим, Лососинов нашел словарь, который полагал украденным. Оказалось, что его подложили под книжный шкаф, дабы последний не качался. С негодованием вынув его и заменив сочинениями Данилевского, Степан Александрович продолжал:
-- Пока же мы оснуем в Москве нечто вроде академии. Мы пригласим лекторов... Я лично уверен, что греческое искусство настолько божественно просто, что его поймет самый серый крестьянин.
-- Кого же ты думаешь пригласить в лекторы? -- спросил Соврищев.
-- Во-первых, Ансельмия Петрова, без него нельзя. А потом всех профессоров, разумеется. Начнем с Петрова. Завтра без пяти двенадцать заходи за мной, мы к нему поедем.
Решив так, Степан Александрович и Соврищев поехали в "Прагу". Оттуда они поехали в Оперу, потом опять в "Прагу". Когда Соврищев проснулся, было без пяти три, перед взором его лежала некая пелена, не вполне рассеянная и холодным умыванием. Одеваясь, он с изумлением нашел у себя в кармане вместо платка кусок кружевного пеньюара.
Глава 3. Как Степан Александрович Лососинов и Пантюша Соврищев посетили знаменитого Ансельмия Петрова.
(Сергей Заяицкий, «Судьбе загадка»)
Поборемся с дурновкусием и здесь. УХРЯПИСТАЯ ВЫПЕРДЬ.
Перед тем, как фейсбук в очередной раз отправил меня в месячный карантин, успел отечески пожурить любимого писателя:
«Сумнотичей и грустистелей
Зовёт рыданственный желел,
За то, что некогда свистели,
В свинце отсутствует сулел…» -
Это четверостишие Велемира Хлебникова. Ему так свиристеть простительно, он был блаженненькой. Но когда хитрована-хипана, в порыве страсти воспевшего нацистскую гниду, а теперь лопочущую что-то про Сталина, рекламирует уважаемый мной Захар Прилепин, у меня испанский стыд. Да и не у меня одного, судя по количеству лайков под этой вот ухряпистой выпердью.
(Давеча защищал Захара от поклонников Солженицина, из тех что «Пастернака не читал, но скажу». «Ухряпистая выпердь» - это я так язык Солжа для наглядности сформулировал. Но для данных виршей тоже вполне подходит.)
Вишенкой на торте - финальный катрен:
Мздовоздаяние подводного тротила
Запалит шнур бикфордов самокруткой:
– Кого-то Божья Матерь не простила, –
Ты ныне отомщён, суровый Вождь.
Ебать ту Люсю! Захар, я понимаю, что не самый поганый рокер - «одна из главных … музыкальных любовей за целую жизнь», но подростковыми поэтическими открытиями поющих гитаристов Фейсбук не удивишь. Где вы с Димой учились, там мы преподавали.
Миша Козырев вот всякого протестного барда любит в гении возводить, веселит, шельма. Но ты-то вроде, в отличие от Натаныча, человек с образованием и со вкусом. Ни один твой любимый бард и рэперок не стоит строчки Игоря Караулова. Да что там Караулова! ( - бьет себя в грудь и драматически хохочет.) Мильоны нас! Правда, бардов тьмы и тьмы. И если ты собрался навязать стране поэзию - то не это вот, плииизз.
Я не в тусовочке, мне правду говорить не страшно)
С любовью - имярек.
Перед тем, как фейсбук в очередной раз отправил меня в месячный карантин, успел отечески пожурить любимого писателя:
«Сумнотичей и грустистелей
Зовёт рыданственный желел,
За то, что некогда свистели,
В свинце отсутствует сулел…» -
Это четверостишие Велемира Хлебникова. Ему так свиристеть простительно, он был блаженненькой. Но когда хитрована-хипана, в порыве страсти воспевшего нацистскую гниду, а теперь лопочущую что-то про Сталина, рекламирует уважаемый мной Захар Прилепин, у меня испанский стыд. Да и не у меня одного, судя по количеству лайков под этой вот ухряпистой выпердью.
(Давеча защищал Захара от поклонников Солженицина, из тех что «Пастернака не читал, но скажу». «Ухряпистая выпердь» - это я так язык Солжа для наглядности сформулировал. Но для данных виршей тоже вполне подходит.)
Вишенкой на торте - финальный катрен:
Мздовоздаяние подводного тротила
Запалит шнур бикфордов самокруткой:
– Кого-то Божья Матерь не простила, –
Ты ныне отомщён, суровый Вождь.
Ебать ту Люсю! Захар, я понимаю, что не самый поганый рокер - «одна из главных … музыкальных любовей за целую жизнь», но подростковыми поэтическими открытиями поющих гитаристов Фейсбук не удивишь. Где вы с Димой учились, там мы преподавали.
Миша Козырев вот всякого протестного барда любит в гении возводить, веселит, шельма. Но ты-то вроде, в отличие от Натаныча, человек с образованием и со вкусом. Ни один твой любимый бард и рэперок не стоит строчки Игоря Караулова. Да что там Караулова! ( - бьет себя в грудь и драматически хохочет.) Мильоны нас! Правда, бардов тьмы и тьмы. И если ты собрался навязать стране поэзию - то не это вот, плииизз.
Я не в тусовочке, мне правду говорить не страшно)
С любовью - имярек.
А вот и само произведение рок-барда, концовка процитирована выше, в моем пространном комментарии. Но у Ревякина хотя бы ярко, цветисто и с выпендрежем. Макаревич вообще унылая серость, особенно сегодня. Всегда отшучиваюсь и ухмыляюсь, когда спрашивают: а кого из рокеров вы считаете поэтами? Да всех - и никого!
ИМЕНА ПРИБАЛТИКИ
Жить неплохо с именем Тоомас,
У того от баб отбою нет,
Дымоход прочистит он на совесть,
Даже не потребовав монет.
Если же тебя назвали Урмас,
То тебе положено урчать
В час, когда ругаясь нецензурно,
Дама укатилась под кровать.
Моден и красив, как ангел, Гуннар,
Только, к сожалению, нарцисс.
Если ж дама хочет ночи бурной,
То с Кууно будет зашибись.
Человек по имени Прииди -
Не болгарин, Хендрикс - не мулат,
И покуда с ними что-то выйдет,
Дама накидается вумат.
Лехо, Лехар, Алексас - не русский,
Индулис - ни капли не индус,
Не шпион ни разу смелый Юстас,
И не пахнет бомжиком Амбрус.
Вот идёт собою гордый Ингвар,
Можно по-простому: Игорек,
При бабле бывает очень жирный,
Чаще же мозглявый, как хорёк.
С чешуей от шпрот на рыжей морде,
В поисках халявного бухла,
По фуршетам ходит хитрый Модрис -
Бабочка и смокинг, все дела.
На рояле без конца играет,
Будто мёдом мазано ему -
Угадайте кто? Конечно, Раймонд
Отчего все прутся - не пойму.
Пивом и горохом подзаправясь,
Закрутив пшеничные усы,
В Балтику заходит важный Альгис
И подолгу с наслажденьем ссыт.
Там где сотни Альгисов поссали,
В Балтике рождается янтарь:
Гинтарас осудит их едва ли,
Предки завещали это встарь.
Дайнис славен пьяную гульбою,
Богом хмеля поцелован он,
Степонас, подлец, хорош собою,
А Вэдимас весел и умён.
Ажолас как дуб - парнище крепкий,
Нигулас, он щедр, как Дед Мороз,
Йозас в праздник дарит всем конфетки,
Кристап добр и ласков, как Христос.
Как вампир сосет тебя Европа,
Песня, дайна, Балтия моя.
Молодежь бежит, с деньгами жопа,
Но тебе до гроба верен я!
https://t.iss.one/golosmordora/11582
Жить неплохо с именем Тоомас,
У того от баб отбою нет,
Дымоход прочистит он на совесть,
Даже не потребовав монет.
Если же тебя назвали Урмас,
То тебе положено урчать
В час, когда ругаясь нецензурно,
Дама укатилась под кровать.
Моден и красив, как ангел, Гуннар,
Только, к сожалению, нарцисс.
Если ж дама хочет ночи бурной,
То с Кууно будет зашибись.
Человек по имени Прииди -
Не болгарин, Хендрикс - не мулат,
И покуда с ними что-то выйдет,
Дама накидается вумат.
Лехо, Лехар, Алексас - не русский,
Индулис - ни капли не индус,
Не шпион ни разу смелый Юстас,
И не пахнет бомжиком Амбрус.
Вот идёт собою гордый Ингвар,
Можно по-простому: Игорек,
При бабле бывает очень жирный,
Чаще же мозглявый, как хорёк.
С чешуей от шпрот на рыжей морде,
В поисках халявного бухла,
По фуршетам ходит хитрый Модрис -
Бабочка и смокинг, все дела.
На рояле без конца играет,
Будто мёдом мазано ему -
Угадайте кто? Конечно, Раймонд
Отчего все прутся - не пойму.
Пивом и горохом подзаправясь,
Закрутив пшеничные усы,
В Балтику заходит важный Альгис
И подолгу с наслажденьем ссыт.
Там где сотни Альгисов поссали,
В Балтике рождается янтарь:
Гинтарас осудит их едва ли,
Предки завещали это встарь.
Дайнис славен пьяную гульбою,
Богом хмеля поцелован он,
Степонас, подлец, хорош собою,
А Вэдимас весел и умён.
Ажолас как дуб - парнище крепкий,
Нигулас, он щедр, как Дед Мороз,
Йозас в праздник дарит всем конфетки,
Кристап добр и ласков, как Христос.
Как вампир сосет тебя Европа,
Песня, дайна, Балтия моя.
Молодежь бежит, с деньгами жопа,
Но тебе до гроба верен я!
https://t.iss.one/golosmordora/11582
Telegram
Голос Мордора
Министр внутренних дел Литвы Агне Билотайте заявила, что "беспорядки, которые вспыхнули, направлены против государства", а также, что организаторам беспорядков грозят тюремные сроки до шести лет.
#всегда #годышли
БЫЛ ВЕЧЕР ТИХ...
.
Был вечер тих. И воздух невесом.
И от растений веяло прохладой.
Душа с природой пела в унисон.
И зрели в ней поэмы и баллады,
.
Цвели, как маки в утренней росе,
Элегии, одна другой прекрасней,
Четыре оды, дюжина эссе
И хмурый мадригал на конкурс басни.
.
Гавнился август, лето шло на слом,
Не клеился в уме венок сонетов.
Меня каким-то лешим занесло
На Чтения в известный Клуб Поэтов.
.
Просторный зал, высокий потолок.
Вечерний свет струился сквозь гардины.
Портреты по стенам: Есенин, Блок...
На лаком отливающих
картинах.
.
Текли слова, стихи лились рекой,
И рифмы распускались, как бутоны.
Присутствовал душевный непокой
И трепет сердца - в роли камертона.
.
Я с краешку присел на табурет,
Отпил вина из тонкого бокала...
Читала дама в буклях, средних лет.
На быстротечность жизни намекала.
.
За ней толстяк напудренный в жабо
С каким-то о любви несчастной днищем,
Юнец с пушком над верхнею губой -
С поэмой о родимых пепелищах.
.
Там было все: и тройка и ямщик,
Со светлой грустью, взятой за основу.
И всё культурно. Сколько не ищи,
Не обнаружишь матерного слова.
.
Бессильно бились рыбою об лёд
Надрыв и боль из тех, что в сердце носим...
Я вышел в круг, взял руку на излёт
И прочитал «Про лес, Пизду и Осень».
.
В звенящей тишине, когда Слова,
В присутствие которых верить трудно,
Умолкли, было слышно, как трамвай
За окнами прошёл на Чистопрудный.
.
Да эхом фонтанирующих струй
Уже с минуту отгремевшей оды
Испуганною птицей слово «хуй»,
Казалось, продолжало биться в своды.
.
Поднялся Классик и Лауреат
Любых возможных Конкурсов и Премий
И произнёс: Ну, раз такой расклад,
Хочу прочесть вам ряд стихотворений.
.
И выдал, отказавшись сесть на стул,
Который предложил какой-то зритель,
Прохладную балладу про Пизду.
Без осени и леса. В чистом виде.
.
И понеслась! Как урки на буфет
В минуту охеревшие в атаке,
Толстяк в жабо и дама средних лет
Сорвались на анальное сиртаки.
.
Все больше нарастающий накал
Сметал границы, рушил знаки стопа...
Юнец с пушком в волнении икал,
Но не решался дальше слова «жопа».
.
Я вышел прочь под небо цвета льда.
Где август мокрый в пруд гляделся грустно.
Я б жизни не подумал никогда,
Что так пластично Русское Искусство.
*****************************
© Саша Штирлиц Аронов
БЫЛ ВЕЧЕР ТИХ...
.
Был вечер тих. И воздух невесом.
И от растений веяло прохладой.
Душа с природой пела в унисон.
И зрели в ней поэмы и баллады,
.
Цвели, как маки в утренней росе,
Элегии, одна другой прекрасней,
Четыре оды, дюжина эссе
И хмурый мадригал на конкурс басни.
.
Гавнился август, лето шло на слом,
Не клеился в уме венок сонетов.
Меня каким-то лешим занесло
На Чтения в известный Клуб Поэтов.
.
Просторный зал, высокий потолок.
Вечерний свет струился сквозь гардины.
Портреты по стенам: Есенин, Блок...
На лаком отливающих
картинах.
.
Текли слова, стихи лились рекой,
И рифмы распускались, как бутоны.
Присутствовал душевный непокой
И трепет сердца - в роли камертона.
.
Я с краешку присел на табурет,
Отпил вина из тонкого бокала...
Читала дама в буклях, средних лет.
На быстротечность жизни намекала.
.
За ней толстяк напудренный в жабо
С каким-то о любви несчастной днищем,
Юнец с пушком над верхнею губой -
С поэмой о родимых пепелищах.
.
Там было все: и тройка и ямщик,
Со светлой грустью, взятой за основу.
И всё культурно. Сколько не ищи,
Не обнаружишь матерного слова.
.
Бессильно бились рыбою об лёд
Надрыв и боль из тех, что в сердце носим...
Я вышел в круг, взял руку на излёт
И прочитал «Про лес, Пизду и Осень».
.
В звенящей тишине, когда Слова,
В присутствие которых верить трудно,
Умолкли, было слышно, как трамвай
За окнами прошёл на Чистопрудный.
.
Да эхом фонтанирующих струй
Уже с минуту отгремевшей оды
Испуганною птицей слово «хуй»,
Казалось, продолжало биться в своды.
.
Поднялся Классик и Лауреат
Любых возможных Конкурсов и Премий
И произнёс: Ну, раз такой расклад,
Хочу прочесть вам ряд стихотворений.
.
И выдал, отказавшись сесть на стул,
Который предложил какой-то зритель,
Прохладную балладу про Пизду.
Без осени и леса. В чистом виде.
.
И понеслась! Как урки на буфет
В минуту охеревшие в атаке,
Толстяк в жабо и дама средних лет
Сорвались на анальное сиртаки.
.
Все больше нарастающий накал
Сметал границы, рушил знаки стопа...
Юнец с пушком в волнении икал,
Но не решался дальше слова «жопа».
.
Я вышел прочь под небо цвета льда.
Где август мокрый в пруд гляделся грустно.
Я б жизни не подумал никогда,
Что так пластично Русское Искусство.
*****************************
© Саша Штирлиц Аронов