ВОЗВРАЩЕНИЕ МОРЯКА
Я моряк, провяленная шкура,
Ничего от жизни не просящий,
Но как все, в ком не мертва натура,
От любви сгораю настоящей.
Я сгребу тебя в свою охапку,
Засосу тебя в себя по гланды,
Я люблю тебя, такую лапку.
Дай-ка мне хлебнуть твоей баланды.
Наливай веселого напитка,
Выпьем ради здравья и прибытка!
Ну-ка, где она, твоя улитка?
Ах, какая скользкая улитка!
Ну-ка, ноги врозь и пузо в пузо,
Хочешь сидя, хочешь на кровати.
Где была улитка, там медуза,
Хороша, не жжется даже, кстати.
Ну-ка, дай посмаковать медузки,
Много их я съел на Окинаве.
Говоришь, что это по-французски?
Самурай французский цимус знает!
Все рачки, кальмары, осьминоги,
Все медузы, чайки и бакланы!
Видите моей любимой ноги?
Видите, какой я в сиську пьяный?
Это значит, я пришёл на берег,
Это значит, веселиться будем!
Счастлив тот, кто в верность женщин верит,
Счастлив тот, кто в море служит людям!
Я моряк, провяленная шкура,
Ничего от жизни не просящий,
Но как все, в ком не мертва натура,
От любви сгораю настоящей.
Я сгребу тебя в свою охапку,
Засосу тебя в себя по гланды,
Я люблю тебя, такую лапку.
Дай-ка мне хлебнуть твоей баланды.
Наливай веселого напитка,
Выпьем ради здравья и прибытка!
Ну-ка, где она, твоя улитка?
Ах, какая скользкая улитка!
Ну-ка, ноги врозь и пузо в пузо,
Хочешь сидя, хочешь на кровати.
Где была улитка, там медуза,
Хороша, не жжется даже, кстати.
Ну-ка, дай посмаковать медузки,
Много их я съел на Окинаве.
Говоришь, что это по-французски?
Самурай французский цимус знает!
Все рачки, кальмары, осьминоги,
Все медузы, чайки и бакланы!
Видите моей любимой ноги?
Видите, какой я в сиську пьяный?
Это значит, я пришёл на берег,
Это значит, веселиться будем!
Счастлив тот, кто в верность женщин верит,
Счастлив тот, кто в море служит людям!
👍1
Лето жарит, а настроение сегодня новогоднее. БахКомпот легкой кавалерией чешет на российские просторы!
Новый год! Новый год! Даже и не верится!
Пусть к нам счастье придет, Горе пусть обсерется,
Пусть Великая Русь с недругами справится,
А грузин и хохол газом пусть отравятся.
Новый год! Новый год! Будет полон пищевод -
Оливье, алкоголь, с тётками проблемы - ноль!
Потому что в Новый год даже ёлка пню даёт!
Вот.
Пусть все люди земли за столы усядутся,
Пусть все-все "Жигули" "Мерсами" окажутся,
Пусть жена-сатана превратиться в Золушку,
Пусть подставит яйцеклад курочка воробышку!
https://youtu.be/NWIjrWy81Sk
Новый год! Новый год! Даже и не верится!
Пусть к нам счастье придет, Горе пусть обсерется,
Пусть Великая Русь с недругами справится,
А грузин и хохол газом пусть отравятся.
Новый год! Новый год! Будет полон пищевод -
Оливье, алкоголь, с тётками проблемы - ноль!
Потому что в Новый год даже ёлка пню даёт!
Вот.
Пусть все люди земли за столы усядутся,
Пусть все-все "Жигули" "Мерсами" окажутся,
Пусть жена-сатана превратиться в Золушку,
Пусть подставит яйцеклад курочка воробышку!
https://youtu.be/NWIjrWy81Sk
YouTube
Бахыт-Компот | Новый год
Вадим Степанцов, Бахыт-Компот и Дом Гавайского Танца 'О Kапуакеа (Halau Hula 'O Kapuakea).
Клуб Б2, 22 декабря 2013 года
Клуб Б2, 22 декабря 2013 года
Завтра наш дивный автобус прибудет в Самару и мы отыграем маленький сет в ресторане Вахтанг Вахтангури. Ну, где-то после 21.00. Желающие пропустить пару глотков под чахохбили - присоединяйтесь!
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Сидишь этак на причале, а к тебе лебёдушки плывут.
Хоть башкою бей меня об стену,
Хоть порви мне жопу на ремни,
Но питаться надо внутривенно
В этой пандемии, извини.
Оглянись - увидишь, в чем проблема,
В чем причина всей этой фигни,
Бабам стопудово внутривенно
Надобно питаться, извини.
Вот кому намордник на забрало
Надо повязать и не снимать.
Как меня их треньканье достало,
Как же ж заебало, в душу мать!
Ни на уговоры, ни на ласку
Не ведётся баба, хоть убей,
В электричке приспускает маску
И трещит, как пьяный воробей.
Маску бы железную навеки
На лицо вам, дурам, натянуть,
Чтобы вас кормили человеки
Сквозь другие дыры как-нибудь,
Чтоб не слышать воплей постоянных
«Хуемразь! сатрапы! не могу!»,
Чтобы попрыгунья-обезьяна
Не кричала: «Я не побегу!
Привезли меня вы, блять, из Минска,
А теперь в Маями я хочу,
На крайняк - с командой украинской
К беженцу-супругу полечу!
Что не так? Какие договоры?
Произвол, верните гонорар!
Батьку нахуй! Жулики и воры!» -
В общем, бабской логики угар.
А к чему, спроси, эту телегу
По сетям я начал разгонять?
Я ж за Соболь, Грету и Сапегу
Тост хотел торжественный поднять,
Чтоб везде - правдивые сапеги,
А не злых тиранов сапоги,
Чтобы на всех лились потоки неги,
Нефти, газа и большой деньги,
Чтоб побольше было в этом мире
Смелых, бойких, искренних сапег,
Чтоб поток свобод струился шире,
Чтоб усрался счастьем человек.
Хоть порви мне жопу на ремни,
Но питаться надо внутривенно
В этой пандемии, извини.
Оглянись - увидишь, в чем проблема,
В чем причина всей этой фигни,
Бабам стопудово внутривенно
Надобно питаться, извини.
Вот кому намордник на забрало
Надо повязать и не снимать.
Как меня их треньканье достало,
Как же ж заебало, в душу мать!
Ни на уговоры, ни на ласку
Не ведётся баба, хоть убей,
В электричке приспускает маску
И трещит, как пьяный воробей.
Маску бы железную навеки
На лицо вам, дурам, натянуть,
Чтобы вас кормили человеки
Сквозь другие дыры как-нибудь,
Чтоб не слышать воплей постоянных
«Хуемразь! сатрапы! не могу!»,
Чтобы попрыгунья-обезьяна
Не кричала: «Я не побегу!
Привезли меня вы, блять, из Минска,
А теперь в Маями я хочу,
На крайняк - с командой украинской
К беженцу-супругу полечу!
Что не так? Какие договоры?
Произвол, верните гонорар!
Батьку нахуй! Жулики и воры!» -
В общем, бабской логики угар.
А к чему, спроси, эту телегу
По сетям я начал разгонять?
Я ж за Соболь, Грету и Сапегу
Тост хотел торжественный поднять,
Чтоб везде - правдивые сапеги,
А не злых тиранов сапоги,
Чтобы на всех лились потоки неги,
Нефти, газа и большой деньги,
Чтоб побольше было в этом мире
Смелых, бойких, искренних сапег,
Чтоб поток свобод струился шире,
Чтоб усрался счастьем человек.
В связи с очередным точечным выплеском национальной гордости одной маленькой и пока дружественной страны решил написать я:
ГИМН ЛИТВИНОВ
(можно петь на мотив «Варшавянки»)
Имя литвины нам, хотя и славяне мы,
Мы здесь державу издревле блюли,
Но доходили и до Мавритании
Гордые рыцари Литовской земли.
Жмудь и жемайты наше имя присвоили,
ляхи забрали у нас города,
Но мы любили, творили, и строили,
И мы останемся здесь навсегда.
Литва от Ковно, Литва от Вильно -
Край наш могучий, степенный и сильный,
Литва до Луцка, Львова и Ровно -
Край наш великий, добрый, огромный,
И от Смоленска до Белостока
Это всё край наш льняной синеокий.
Были меж молотом и наковальнею -
В центре Европы завидный пирог,
Грызли нас ближние, рвали нас дальние,
Запад нас грабил, топтал нас Восток.
Печень клевал нам орёл из Германии,
Била копытом Большая Орда,
Были и рабство, и войн испытания -
Но не сломили нас, мы здесь навсегда.
Литва от Ковно, Литва от Вильно -
Край наш могучий, степенный и сильный…и т.д.
ГИМН ЛИТВИНОВ
(можно петь на мотив «Варшавянки»)
Имя литвины нам, хотя и славяне мы,
Мы здесь державу издревле блюли,
Но доходили и до Мавритании
Гордые рыцари Литовской земли.
Жмудь и жемайты наше имя присвоили,
ляхи забрали у нас города,
Но мы любили, творили, и строили,
И мы останемся здесь навсегда.
Литва от Ковно, Литва от Вильно -
Край наш могучий, степенный и сильный,
Литва до Луцка, Львова и Ровно -
Край наш великий, добрый, огромный,
И от Смоленска до Белостока
Это всё край наш льняной синеокий.
Были меж молотом и наковальнею -
В центре Европы завидный пирог,
Грызли нас ближние, рвали нас дальние,
Запад нас грабил, топтал нас Восток.
Печень клевал нам орёл из Германии,
Била копытом Большая Орда,
Были и рабство, и войн испытания -
Но не сломили нас, мы здесь навсегда.
Литва от Ковно, Литва от Вильно -
Край наш могучий, степенный и сильный…и т.д.
«Это захват здания, вы заебали» - ветеран АТО угрожает взорвать гранату в Доме правительства Украины.
ПС: Уже задержали. Эти ублюдки только с детьми и бабами воевать умеют.
АМЕРИКАНСКИЙ ПРИМЕР
Под июньским синим небом чистым,
Средь столичной громкой суеты,
В Киеве гуляли два туриста,
Сельской не стесняясь простоты.
Был один откуда-то с-под Ровно,
И из-под Полтавы был второй.
Полтавчанин хлебороб был скромный,
Западенец - воин и герой,
Он как раз рассказывал братухе,
Как добро из-под Луганска вёз
И сепаратистки-потаскухи
Прыгали из-под его колёс.
А полтавский хлопчик вспомнил томно,
Как зимою на Майдане был,
Как стоял без сна неделю ровно,
Потому что чай майданный пил.
«Незалежность, брат, мы отстояли,
А теперь, - промолвил ветеран, -
Нам повестку резко поменяли.
Посмотри, Петрусь, за океан.
Там теперь, как «Беркуты» когда-то,
Перед чернокожими стоят
Полицаи, белые ребята,
Угнетать их больше не хотят.
Этим уголькам целует ноги
Белое лесбийское бабьё.
В общем, кум, душа моя в тревоге,
Не пойму, шо делать, ё моё.
Даже вот поляки и эстонцы,
Что пришли к нам биться в трудный час,
Разлеглись на площадях под солнцем,
И кричат: простите вы и нас,
Белые вас долго угнетали,
Нам понятно, как это - терпеть,
Мы вот угнетателей прогнали,
Россиянцам мы сказали «геть!».
Кум Петро, кого мы угнетали,
Вспомни, на укрáинской земле?
А? Кого казаки мордовали,
Превращая в пепел и желе?» -
«Кум Мыкола, я от так гадаю:
Шо, врагов прогнав и победив,
Деды (Боже, вечной жизни дай им!)
Ковбасу робылы из ж_див».
«Правильно ты мыслишь, кум, но всё же
Это слово ты забудь скорей». -
«Ковбаса?» - «Та ни, избави Боже!
Про людыну ту кажи «еврей».
Ныне наши подвиги забыты,
Надо нам попасть в повестку дня.
Станем мы с тобою знамениты,
Вскочим пред Европой на коня!
В общем так, давай Петро, скорее
Мы за толерантность воевать,
Наберём по Киеву евреев
И начнём им туфли целовать.
Камеры сбегутся, иностранцы,
«Интер», СиЭнЭн и БиБиСи». -
«Где ж ты их найдёшь теперь, маланцев?
Все сбежали с Киевской Руси,
Все в Израиль ускакали ныне,
Под Полтавой - ни одной семьи.
Много их лишь в Раде и кабмине,
Только там охрана, бугаи». -
«Пусть нема их ни у вас, ни в Ровно,
Раз не стало - значит, хорошо,
Только Киев - город-то огромный.
Глянь, Петро, вон, кажется, пошёл!
Эй, шановный, погоди немного,
Ты нам нужен! Да постой, дурак!
Стой, христопродавец, ей же богу!
Стой, иуда, не беги ты так!
Кум Петро, гони к тому навесу!
Стой добром!.. Падлюка, ускакал». -
«Кум Мыкола, може, ну их к бесу?
Шо-то я набегался, устал».
«Ой, Петрусь, смеются дедов тени.
Изловить хотя б десятка два!
Зарыдаем, встанем на колени -
И пускай завидует Москва!»
ПС: Уже задержали. Эти ублюдки только с детьми и бабами воевать умеют.
АМЕРИКАНСКИЙ ПРИМЕР
Под июньским синим небом чистым,
Средь столичной громкой суеты,
В Киеве гуляли два туриста,
Сельской не стесняясь простоты.
Был один откуда-то с-под Ровно,
И из-под Полтавы был второй.
Полтавчанин хлебороб был скромный,
Западенец - воин и герой,
Он как раз рассказывал братухе,
Как добро из-под Луганска вёз
И сепаратистки-потаскухи
Прыгали из-под его колёс.
А полтавский хлопчик вспомнил томно,
Как зимою на Майдане был,
Как стоял без сна неделю ровно,
Потому что чай майданный пил.
«Незалежность, брат, мы отстояли,
А теперь, - промолвил ветеран, -
Нам повестку резко поменяли.
Посмотри, Петрусь, за океан.
Там теперь, как «Беркуты» когда-то,
Перед чернокожими стоят
Полицаи, белые ребята,
Угнетать их больше не хотят.
Этим уголькам целует ноги
Белое лесбийское бабьё.
В общем, кум, душа моя в тревоге,
Не пойму, шо делать, ё моё.
Даже вот поляки и эстонцы,
Что пришли к нам биться в трудный час,
Разлеглись на площадях под солнцем,
И кричат: простите вы и нас,
Белые вас долго угнетали,
Нам понятно, как это - терпеть,
Мы вот угнетателей прогнали,
Россиянцам мы сказали «геть!».
Кум Петро, кого мы угнетали,
Вспомни, на укрáинской земле?
А? Кого казаки мордовали,
Превращая в пепел и желе?» -
«Кум Мыкола, я от так гадаю:
Шо, врагов прогнав и победив,
Деды (Боже, вечной жизни дай им!)
Ковбасу робылы из ж_див».
«Правильно ты мыслишь, кум, но всё же
Это слово ты забудь скорей». -
«Ковбаса?» - «Та ни, избави Боже!
Про людыну ту кажи «еврей».
Ныне наши подвиги забыты,
Надо нам попасть в повестку дня.
Станем мы с тобою знамениты,
Вскочим пред Европой на коня!
В общем так, давай Петро, скорее
Мы за толерантность воевать,
Наберём по Киеву евреев
И начнём им туфли целовать.
Камеры сбегутся, иностранцы,
«Интер», СиЭнЭн и БиБиСи». -
«Где ж ты их найдёшь теперь, маланцев?
Все сбежали с Киевской Руси,
Все в Израиль ускакали ныне,
Под Полтавой - ни одной семьи.
Много их лишь в Раде и кабмине,
Только там охрана, бугаи». -
«Пусть нема их ни у вас, ни в Ровно,
Раз не стало - значит, хорошо,
Только Киев - город-то огромный.
Глянь, Петро, вон, кажется, пошёл!
Эй, шановный, погоди немного,
Ты нам нужен! Да постой, дурак!
Стой, христопродавец, ей же богу!
Стой, иуда, не беги ты так!
Кум Петро, гони к тому навесу!
Стой добром!.. Падлюка, ускакал». -
«Кум Мыкола, може, ну их к бесу?
Шо-то я набегался, устал».
«Ой, Петрусь, смеются дедов тени.
Изловить хотя б десятка два!
Зарыдаем, встанем на колени -
И пускай завидует Москва!»
Вадим Степанцов forever Z pinned ««Это захват здания, вы заебали» - ветеран АТО угрожает взорвать гранату в Доме правительства Украины. ПС: Уже задержали. Эти ублюдки только с детьми и бабами воевать умеют. АМЕРИКАНСКИЙ ПРИМЕР Под июньским синим небом чистым, Средь столичной громкой суеты…»
Поэтесса Анна Долгарева обмолвилась, что Захар Прилепин идёт в президенты, чтобы навязать всей стране поэзию. Где-то в прозе 1920-х я об этом читал!
***
Хорошая сигара помогла Лососинову рассеять тяжелое впечатление от беседы с дядей, и, сев снова в свое кресло, он почувствовал себя господином своего настроения. Беседа лишь обострила его стремление.
-- Нам нужно произвести нечто вроде революции,-- сказал он.-- Наши агенты должны исколесить всю Россию, внедряя в население любовь к античному миру. Вот план России. Нам необходимо иметь свои базы во всех крупных центрах... В провинции и в селах нужно организовать особые школы... Когда подготовка будет сделана, мы дадим знак из центра, и по всей России зазвучит стройная музыка гомеровского стиха... Подумай, Соврищев, какое величие... Старый дед, читающий внукам Одиссея в подлиннике...
В этот момент, между прочим, Лососинов нашел словарь, который полагал украденным. Оказалось, что его подложили под книжный шкаф, дабы последний не качался. С негодованием вынув его и заменив сочинениями Данилевского, Степан Александрович продолжал:
-- Пока же мы оснуем в Москве нечто вроде академии. Мы пригласим лекторов... Я лично уверен, что греческое искусство настолько божественно просто, что его поймет самый серый крестьянин.
-- Кого же ты думаешь пригласить в лекторы? -- спросил Соврищев.
-- Во-первых, Ансельмия Петрова, без него нельзя. А потом всех профессоров, разумеется. Начнем с Петрова. Завтра без пяти двенадцать заходи за мной, мы к нему поедем.
Решив так, Степан Александрович и Соврищев поехали в "Прагу". Оттуда они поехали в Оперу, потом опять в "Прагу". Когда Соврищев проснулся, было без пяти три, перед взором его лежала некая пелена, не вполне рассеянная и холодным умыванием. Одеваясь, он с изумлением нашел у себя в кармане вместо платка кусок кружевного пеньюара.
Глава 3. Как Степан Александрович Лососинов и Пантюша Соврищев посетили знаменитого Ансельмия Петрова.
(Сергей Заяицкий, «Судьбе загадка»)
***
Хорошая сигара помогла Лососинову рассеять тяжелое впечатление от беседы с дядей, и, сев снова в свое кресло, он почувствовал себя господином своего настроения. Беседа лишь обострила его стремление.
-- Нам нужно произвести нечто вроде революции,-- сказал он.-- Наши агенты должны исколесить всю Россию, внедряя в население любовь к античному миру. Вот план России. Нам необходимо иметь свои базы во всех крупных центрах... В провинции и в селах нужно организовать особые школы... Когда подготовка будет сделана, мы дадим знак из центра, и по всей России зазвучит стройная музыка гомеровского стиха... Подумай, Соврищев, какое величие... Старый дед, читающий внукам Одиссея в подлиннике...
В этот момент, между прочим, Лососинов нашел словарь, который полагал украденным. Оказалось, что его подложили под книжный шкаф, дабы последний не качался. С негодованием вынув его и заменив сочинениями Данилевского, Степан Александрович продолжал:
-- Пока же мы оснуем в Москве нечто вроде академии. Мы пригласим лекторов... Я лично уверен, что греческое искусство настолько божественно просто, что его поймет самый серый крестьянин.
-- Кого же ты думаешь пригласить в лекторы? -- спросил Соврищев.
-- Во-первых, Ансельмия Петрова, без него нельзя. А потом всех профессоров, разумеется. Начнем с Петрова. Завтра без пяти двенадцать заходи за мной, мы к нему поедем.
Решив так, Степан Александрович и Соврищев поехали в "Прагу". Оттуда они поехали в Оперу, потом опять в "Прагу". Когда Соврищев проснулся, было без пяти три, перед взором его лежала некая пелена, не вполне рассеянная и холодным умыванием. Одеваясь, он с изумлением нашел у себя в кармане вместо платка кусок кружевного пеньюара.
Глава 3. Как Степан Александрович Лососинов и Пантюша Соврищев посетили знаменитого Ансельмия Петрова.
(Сергей Заяицкий, «Судьбе загадка»)