Импорт в Россию из ведущих недружественных стран восстанавливается в ноябре 2022 на основе зеркальной торговой статистики по данным Bruegel в собственной обработке.
Объем импорта в Россию из ведущих недружественных стран до СВО (с февраля 2021 по февраль 2022) составлял в среднем 11.2 млрд долл в месяц, а с марта 2022 рухнул до 5.3 млрд и в период с марта по октября 2022 оставался на уровне 5 млрд.
Соответственно, отсечение импорта составило 45% от 12 месячной базы сравнения до СВО и примерно на 60-65% (в три раза ниже) от потенциала в соответствии с объемом внешнеторговых доходов.
В ноябре импорт вырос до 6.4 млрд, где основным источником роста стали страны ЕС-27. Среди недружественных стран торговля практически полностью разрушена и уничтожена с США и Великобританией, где как импорт, так и экспорт обнулились без признаков оживления.
Из положительных моментов можно отметить существенно оживление торговли с Южной Кореей, которая выходит на докризисный уровень, есть признаки восстановления с Японией, но вдвое ниже потенциала.
Основной рынок (европейский) для России закрыт примерно на половину, есть основания полагать, что ноябрьское восстановление не является устойчивым и не будет продолжения подобного южнокорейскому.
Спасателями России выступают Турция, Китай и Индия. Например, по Турции импорт почти утроился от базы 2021, а по Китаю и Индии импорт вышел на уровень 2021, но перестал расти, несмотря на огромный потенциал в платежеспособном спросе. Сказываются логистические ограничения и, вероятно, политические – не все, что требуется можно купить в Китае (попадает под продукцию двойного назначения).
По экспорту в Индию поставляем в 5-6 раз больше, чем до СВО! В Турцию примерно в 2.5-3 раза больше, а в Китай в 1.5 раза больше. По Китаю, Индии и Турции экспорт вырос более, чем в два раза и в сентябре 2022 обогнал экспорт в недружественные страны (скорее всего навсегда).
В недружественные страны экспорт рухнул более, чем в два раза от февраля 2022 (до эмбарго) и упадет еще вдвое к маю 2023.
Объем импорта в Россию из ведущих недружественных стран до СВО (с февраля 2021 по февраль 2022) составлял в среднем 11.2 млрд долл в месяц, а с марта 2022 рухнул до 5.3 млрд и в период с марта по октября 2022 оставался на уровне 5 млрд.
Соответственно, отсечение импорта составило 45% от 12 месячной базы сравнения до СВО и примерно на 60-65% (в три раза ниже) от потенциала в соответствии с объемом внешнеторговых доходов.
В ноябре импорт вырос до 6.4 млрд, где основным источником роста стали страны ЕС-27. Среди недружественных стран торговля практически полностью разрушена и уничтожена с США и Великобританией, где как импорт, так и экспорт обнулились без признаков оживления.
Из положительных моментов можно отметить существенно оживление торговли с Южной Кореей, которая выходит на докризисный уровень, есть признаки восстановления с Японией, но вдвое ниже потенциала.
Основной рынок (европейский) для России закрыт примерно на половину, есть основания полагать, что ноябрьское восстановление не является устойчивым и не будет продолжения подобного южнокорейскому.
Спасателями России выступают Турция, Китай и Индия. Например, по Турции импорт почти утроился от базы 2021, а по Китаю и Индии импорт вышел на уровень 2021, но перестал расти, несмотря на огромный потенциал в платежеспособном спросе. Сказываются логистические ограничения и, вероятно, политические – не все, что требуется можно купить в Китае (попадает под продукцию двойного назначения).
По экспорту в Индию поставляем в 5-6 раз больше, чем до СВО! В Турцию примерно в 2.5-3 раза больше, а в Китай в 1.5 раза больше. По Китаю, Индии и Турции экспорт вырос более, чем в два раза и в сентябре 2022 обогнал экспорт в недружественные страны (скорее всего навсегда).
В недружественные страны экспорт рухнул более, чем в два раза от февраля 2022 (до эмбарго) и упадет еще вдвое к маю 2023.
Работают ли торговые санкции недружественных стран в отношении России? В этом вопросе важно рассмотреть не весь объем импорта, который включает значительную часть ширпотреба, а наукоемкую часть импорта инвестиционного и технологического характера – то, что имеет уникальные характеристики и интеллектуальную собственность. То, что проблематично воспроизвести вне юрисдикции недружественных стран.
Однако, некоторую часть импорта можно поставить через третьи страны (в основном потребительский), поэтому анализ не будет полноценным без учета этого аспекта, но не весь импорт можно прогнать через параллельные поставки.
Значительная часть современного промышленного оборудования имеют уникальные идентификаторы и ПО, которое интегрируется под конкретный завод, под конкретного заказчика. Купить «пиратский» софт и поставить оборудование через третьи страны не получится. Настроенные производственные линии – это вам не компьютер с виндой, который можно хакнуть.
Вот с наукоемким импортом ситуация крайне сложная. Прямые поставки из ведущих недружественных стран в Россию полностью разрушены и обнулены по транспорту и транспортному оборудованию, любая электроника, компьютерное и телекоммуникационное оборудование со смежной номенклатурой под ноль. Примерно в три раза рухнули поставки электрического оборудования, компонентов и запчастей, в два раза упали поставки различных инструментов и оборудования.
В целом, наукоемкий импорт из недружественных стран в Россию обвалился в 4.4 раза, если сравнивать средние поставки с марта 2021 по февраль 2022 и поставки с марта 2022 по ноябрь 2022 – это минимальные значения за 20 лет! Восстановление происходит, но очень медленное.
Китай, Индия и Турция выступали компенсирующим звеном, наукоемкий импорт вырос до докризисных значений, но на этом все, предела емкости достигли.
Причем, 90% поставок идет из Китая просто по причине, что никакая другая нейтральная страна не имеет наукоемкого производства.
По всем странам наукоемкий импорт вдвое ниже 2021, нейтральные страны не спасли…
Однако, некоторую часть импорта можно поставить через третьи страны (в основном потребительский), поэтому анализ не будет полноценным без учета этого аспекта, но не весь импорт можно прогнать через параллельные поставки.
Значительная часть современного промышленного оборудования имеют уникальные идентификаторы и ПО, которое интегрируется под конкретный завод, под конкретного заказчика. Купить «пиратский» софт и поставить оборудование через третьи страны не получится. Настроенные производственные линии – это вам не компьютер с виндой, который можно хакнуть.
Вот с наукоемким импортом ситуация крайне сложная. Прямые поставки из ведущих недружественных стран в Россию полностью разрушены и обнулены по транспорту и транспортному оборудованию, любая электроника, компьютерное и телекоммуникационное оборудование со смежной номенклатурой под ноль. Примерно в три раза рухнули поставки электрического оборудования, компонентов и запчастей, в два раза упали поставки различных инструментов и оборудования.
В целом, наукоемкий импорт из недружественных стран в Россию обвалился в 4.4 раза, если сравнивать средние поставки с марта 2021 по февраль 2022 и поставки с марта 2022 по ноябрь 2022 – это минимальные значения за 20 лет! Восстановление происходит, но очень медленное.
Китай, Индия и Турция выступали компенсирующим звеном, наукоемкий импорт вырос до докризисных значений, но на этом все, предела емкости достигли.
Причем, 90% поставок идет из Китая просто по причине, что никакая другая нейтральная страна не имеет наукоемкого производства.
По всем странам наукоемкий импорт вдвое ниже 2021, нейтральные страны не спасли…
Устойчивость потребительских расходов на товары и услуги со стороны американских домохозяйств поддерживается за счет истощения сбережений. За последние 6 месяцев норма сбережений в США находится на рекордно низкой отметке в 2.7-2.8%, что повторяет рекорд 2005 года (2.7%).
Средняя норма сбережений с 2010 по 2019 была 7.3%, а после разбрасывания вертолетных денег сбережения выросли до 16.8% в 2020 (рекорд за всю историю) и 11.8% в 2021 – сопоставимо с 1950-1970 годами.
С чем связан тренд снижения сбережений с 1980 по 2008? Раскручивание потребительской экономики со всеми вытекающими последствиями, в том числе через трансформацию психологии и ценностных ориентиров на текущее потребление, плюс рост неравенства.
Подобная динамика свидетельствует, что самая многочисленная группа (первые 80% населения по величине доходов) не имеют достаточно доходов для поддержания «типичного», т.е. принятого в обществе уровня жизни с обязательными перечнем атрибутов соответствия. Это вынуждает опустошать карманы до дна.
Сейчас примерно тоже самое. Попытка поддержать необеспеченный уровень жизни, сформированный вертолетными деньгами в 2020-2021 привели к забору дополнительных 5% от доходов в сравнении с 2020-2019.
Чистая господдержка населения в COVID кризис доходила почти до 10% от доходов в среднем за год (переход от минус 3.5% в 2019 и плюс 6.5% к марту 2021), сейчас минус 5.5%.
Государство в 2022 изымает на 2% больше от доходов, чем распределяет в сравнении с 2016-2019, т.е. бюджетная политика более жесткая, чем в 2010-2019, но менее жесткая, чем в 2007-2008, когда чистая господдержка была минус 7%.
Расходы на товары и услуги на душу населения в реальном выражении за 2022 выросли на 0.7% по сравнению с 2021 и находятся на 4.4% выше 2019.
Доходы на душу населения в реальном выражении рухнули на 8.4% г/г в 2022 и на 2% ниже, чем в 2019. Отключение рубильника господдержки и высокая инфляция быстро развернули тренд по доходам, но с июля улучшение на фоне замедления инфляции.
Средняя норма сбережений с 2010 по 2019 была 7.3%, а после разбрасывания вертолетных денег сбережения выросли до 16.8% в 2020 (рекорд за всю историю) и 11.8% в 2021 – сопоставимо с 1950-1970 годами.
С чем связан тренд снижения сбережений с 1980 по 2008? Раскручивание потребительской экономики со всеми вытекающими последствиями, в том числе через трансформацию психологии и ценностных ориентиров на текущее потребление, плюс рост неравенства.
Подобная динамика свидетельствует, что самая многочисленная группа (первые 80% населения по величине доходов) не имеют достаточно доходов для поддержания «типичного», т.е. принятого в обществе уровня жизни с обязательными перечнем атрибутов соответствия. Это вынуждает опустошать карманы до дна.
Сейчас примерно тоже самое. Попытка поддержать необеспеченный уровень жизни, сформированный вертолетными деньгами в 2020-2021 привели к забору дополнительных 5% от доходов в сравнении с 2020-2019.
Чистая господдержка населения в COVID кризис доходила почти до 10% от доходов в среднем за год (переход от минус 3.5% в 2019 и плюс 6.5% к марту 2021), сейчас минус 5.5%.
Государство в 2022 изымает на 2% больше от доходов, чем распределяет в сравнении с 2016-2019, т.е. бюджетная политика более жесткая, чем в 2010-2019, но менее жесткая, чем в 2007-2008, когда чистая господдержка была минус 7%.
Расходы на товары и услуги на душу населения в реальном выражении за 2022 выросли на 0.7% по сравнению с 2021 и находятся на 4.4% выше 2019.
Доходы на душу населения в реальном выражении рухнули на 8.4% г/г в 2022 и на 2% ниже, чем в 2019. Отключение рубильника господдержки и высокая инфляция быстро развернули тренд по доходам, но с июля улучшение на фоне замедления инфляции.
О ситуации в банковской системе России. Какая устойчивость банков, насколько успешно пережили острую фазу кризиса и санкций?
◾️Убыток за первое полугодие составил 1.5 трлн руб (в основном из-за курсовой переоценки на 1 трлн и влияния производных финансовых инструментов).
◾️С февраля по июнь 2022 банковская система была в убытках, где в феврале и июне был околонулевой результат, в марте убытки около 400 млрд, в апреле пик потерь – почти 1 трлн, в мае около 320 млрд убытков.
◾️С июля 2022 банки в прибылях. Прибыль за второе полугодие 1.7 трлн (курсовая переоценка внесла положительный вклад в 0.6 трлн), где за декабрь прибыль – 342 млрд, что выводит общий финансовый результат за год в небольшую прибыль в 203 млрд.
◾️Основной вклад в убытки внесли рост расходов на кредитные списания с 0.5 трлн в 2021 до 2.5 трлн в 2022.
◾️В 2021 в среднем свыше 90% банков были прибыльными, в 2022 прибыльных банков стало 77%, в период острой фазы кризиса с апреля по июнь прибыльных банков было не более 65%.
◾️Чистые процентные доходы банков выросли на 2.9%, а чистые комиссионные доходы выросли на 5.7%.
◾️Капитал банков вырос с 11.6 до 12.1 трлн, где уставной капитал увеличился с 5 до 5.1 трлн, т.е. 92 млрд руб было докапитализировано, что очень мало, учитывая масштаб банковской системы и обстоятельства.
◾️Показатель достаточности капитала увеличился с 12.3% до 12.8% в основном за счет мер поддержки со стороны ЦБ (роспуск макропруденциального буфера на 0.9 трлн + бухгалтерские послабления по фиксации валютного курса).
◾️Капитал банков составляет 8.9% от активов по сравнению с 9.9% в 2021, а чтобы вернуть данный коэффициент на докризисный уровень капитал должен вырасти не менее, чем на 1.4 трлн (если не учитывать послабления Банка России).
◾️Запас рублевой ликвидности достаточный. Денежные средства банков, в том числе на счетах ЦБ и немаржинальные позиции (рыночные активы вне операций РЕПО) составляют 18.9 трлн, что покрывает 26% клиентских средств и 58% средств физлиц.
◾️Еще 9.3 трлн в рамках регламента Центробанка РФ могут быть привлечены под залог нерыночных активов, что выводит общее покрытие до 39% (пиковый отток был в 2008 на уровне 7%).
◾️Высоколиквидные валютные активы выросли с 40 млрд в январе 2022 до 95 млрд в мае 2022 и непрерывно сокращаются до 45 млрд к декабрю 2022. Запас валютной ликвидности покрывают 59% средств клиентов.
Итак, российские банки с июля вышли в прибыль, с осени прибыль соответствует докризисным показателям. Капитал банков в норме и соответствует нормативам ЦБ (ситуация значительно лучше, чем в 2008-2010).
Запас ликвидности несколько ниже, чем в 2021, но значительно выше 2009, выше банковского кризиса 2015-2016 и в несколько раз покрывает потенциальный отток средств из банковской системы.
◾️Убыток за первое полугодие составил 1.5 трлн руб (в основном из-за курсовой переоценки на 1 трлн и влияния производных финансовых инструментов).
◾️С февраля по июнь 2022 банковская система была в убытках, где в феврале и июне был околонулевой результат, в марте убытки около 400 млрд, в апреле пик потерь – почти 1 трлн, в мае около 320 млрд убытков.
◾️С июля 2022 банки в прибылях. Прибыль за второе полугодие 1.7 трлн (курсовая переоценка внесла положительный вклад в 0.6 трлн), где за декабрь прибыль – 342 млрд, что выводит общий финансовый результат за год в небольшую прибыль в 203 млрд.
◾️Основной вклад в убытки внесли рост расходов на кредитные списания с 0.5 трлн в 2021 до 2.5 трлн в 2022.
◾️В 2021 в среднем свыше 90% банков были прибыльными, в 2022 прибыльных банков стало 77%, в период острой фазы кризиса с апреля по июнь прибыльных банков было не более 65%.
◾️Чистые процентные доходы банков выросли на 2.9%, а чистые комиссионные доходы выросли на 5.7%.
◾️Капитал банков вырос с 11.6 до 12.1 трлн, где уставной капитал увеличился с 5 до 5.1 трлн, т.е. 92 млрд руб было докапитализировано, что очень мало, учитывая масштаб банковской системы и обстоятельства.
◾️Показатель достаточности капитала увеличился с 12.3% до 12.8% в основном за счет мер поддержки со стороны ЦБ (роспуск макропруденциального буфера на 0.9 трлн + бухгалтерские послабления по фиксации валютного курса).
◾️Капитал банков составляет 8.9% от активов по сравнению с 9.9% в 2021, а чтобы вернуть данный коэффициент на докризисный уровень капитал должен вырасти не менее, чем на 1.4 трлн (если не учитывать послабления Банка России).
◾️Запас рублевой ликвидности достаточный. Денежные средства банков, в том числе на счетах ЦБ и немаржинальные позиции (рыночные активы вне операций РЕПО) составляют 18.9 трлн, что покрывает 26% клиентских средств и 58% средств физлиц.
◾️Еще 9.3 трлн в рамках регламента Центробанка РФ могут быть привлечены под залог нерыночных активов, что выводит общее покрытие до 39% (пиковый отток был в 2008 на уровне 7%).
◾️Высоколиквидные валютные активы выросли с 40 млрд в январе 2022 до 95 млрд в мае 2022 и непрерывно сокращаются до 45 млрд к декабрю 2022. Запас валютной ликвидности покрывают 59% средств клиентов.
Итак, российские банки с июля вышли в прибыль, с осени прибыль соответствует докризисным показателям. Капитал банков в норме и соответствует нормативам ЦБ (ситуация значительно лучше, чем в 2008-2010).
Запас ликвидности несколько ниже, чем в 2021, но значительно выше 2009, выше банковского кризиса 2015-2016 и в несколько раз покрывает потенциальный отток средств из банковской системы.
Один из основных вопросов после начала СВО – это мера устойчивости банковской системы в контексте роста просрочек по кредитам и потенциальным неизбежным списаниям.
Например, в кризис 2009 просроченная задолженность для бизнеса и населения в процентах от кредитного портфеля выросла с 1.8% до 7.2% (+5.5 п.п), а в кризис 2015-2016 просроченная задолженность выросла с 5.2% до 8.7% (+3.5 п.п).
В начале весны были все основания полагать, что просрочки вырастут до 11-12%, учитывая масштаб санкционного удара, но что получилось?
Платежеспособность заемщиков на очень высоком уровне.
◾️С марта по ноябрь 2022 реструктуризировано около 10 трлн руб кредитов юрлицам, в том числе 1 трлн для МСП, что составляет 17% корпоративного портфеля банков. Значительная часть этих кредитов связана с плавающими ставками и была реструктуризирована в период агрессивного повышения ставки ЦБ в марте-июне 2022.
◾️Доля проблемных и безнадежных ссуд в корпоративных кредитах снизилась с 7.6% в начале 2022 до 7% в ноябре 2022.
◾️Количество реструктуризированных кредитов физлиц было всего 420 млрд или 2% от кредитного портфеля, что показывает высокий потенциал платежеспособности. Практически нет валютных кредитов и нет кредитов с плавающими ставками.
◾️По ипотечным кредитам доля неработающих кредитов (просрочки по платежам свыше 90 дней) оставалась на пренебрежимо низком уровне – всего 0.7%.
По необеспеченным потребительским кредитам доля неработающих кредитов выросла с 7.7% до 8.8%, но этот рост не является значительным, т.к для серьезных кризисных процессов характерная просрочка по необеспеченных кредитам превышает 15%.
◾️Объем проблемных кредитов для юридических лиц составляет 3.5 трлн руб, а для физических лиц всего 1.4 трлн руб. Портфель кредитов юрлицам с учетом валютных кредитов – 59.1 трлн руб, а для физлиц – 27.4 трлн.
◾️В совокупности менее 5 трлн руб кредитов являются проблемными по всем видам кредитов, выданных банковской системой в пользу субъектов российской экономики нефинансового сектора.
◾️Текущие резервы банков под возможные кредитные списания покрывают проблемные корпоративные кредиты на 110% (108% год назад), а проблемные розничные кредиты покрывают на 136% (138% годом ранее).
◾️Объем расходов на создание резервов под списания вырос с 0.5 до 2.5 трлн (мой прогноз в начале весны был 3-3.5 трлн)
Ситуация на начало 2023 вполне устойчивая. Резервов под списания более, чем достаточно, тенденции на деградацию кредитного портфеля не выявлено, просроченные кредиты даже снижаются, дисциплина заёмщиков высокая.
Ситуация с балансом доходов/расходов населения устойчивая, т.к. если был бы явный дисбаланс, то просроченные необеспеченные кредиты резко бы выросли – это самый адекватный опережающий индикатор меры кризисных процессов в экономике. Ситуация непростая, но точно не масштабный кризис.
Например, в кризис 2009 просроченная задолженность для бизнеса и населения в процентах от кредитного портфеля выросла с 1.8% до 7.2% (+5.5 п.п), а в кризис 2015-2016 просроченная задолженность выросла с 5.2% до 8.7% (+3.5 п.п).
В начале весны были все основания полагать, что просрочки вырастут до 11-12%, учитывая масштаб санкционного удара, но что получилось?
Платежеспособность заемщиков на очень высоком уровне.
◾️С марта по ноябрь 2022 реструктуризировано около 10 трлн руб кредитов юрлицам, в том числе 1 трлн для МСП, что составляет 17% корпоративного портфеля банков. Значительная часть этих кредитов связана с плавающими ставками и была реструктуризирована в период агрессивного повышения ставки ЦБ в марте-июне 2022.
◾️Доля проблемных и безнадежных ссуд в корпоративных кредитах снизилась с 7.6% в начале 2022 до 7% в ноябре 2022.
◾️Количество реструктуризированных кредитов физлиц было всего 420 млрд или 2% от кредитного портфеля, что показывает высокий потенциал платежеспособности. Практически нет валютных кредитов и нет кредитов с плавающими ставками.
◾️По ипотечным кредитам доля неработающих кредитов (просрочки по платежам свыше 90 дней) оставалась на пренебрежимо низком уровне – всего 0.7%.
По необеспеченным потребительским кредитам доля неработающих кредитов выросла с 7.7% до 8.8%, но этот рост не является значительным, т.к для серьезных кризисных процессов характерная просрочка по необеспеченных кредитам превышает 15%.
◾️Объем проблемных кредитов для юридических лиц составляет 3.5 трлн руб, а для физических лиц всего 1.4 трлн руб. Портфель кредитов юрлицам с учетом валютных кредитов – 59.1 трлн руб, а для физлиц – 27.4 трлн.
◾️В совокупности менее 5 трлн руб кредитов являются проблемными по всем видам кредитов, выданных банковской системой в пользу субъектов российской экономики нефинансового сектора.
◾️Текущие резервы банков под возможные кредитные списания покрывают проблемные корпоративные кредиты на 110% (108% год назад), а проблемные розничные кредиты покрывают на 136% (138% годом ранее).
◾️Объем расходов на создание резервов под списания вырос с 0.5 до 2.5 трлн (мой прогноз в начале весны был 3-3.5 трлн)
Ситуация на начало 2023 вполне устойчивая. Резервов под списания более, чем достаточно, тенденции на деградацию кредитного портфеля не выявлено, просроченные кредиты даже снижаются, дисциплина заёмщиков высокая.
Ситуация с балансом доходов/расходов населения устойчивая, т.к. если был бы явный дисбаланс, то просроченные необеспеченные кредиты резко бы выросли – это самый адекватный опережающий индикатор меры кризисных процессов в экономике. Ситуация непростая, но точно не масштабный кризис.
Какие итоги 2022 года для российских банков в контексте тенденций по кредитованию?
◾️Самый мощный импульс в кредитовании юрлиц. По итогам 2022 кредитный портфель юрлиц с исключением фактора валютной переоценки вырос на рекордные 7.3 трлн руб по сравнению с 5.5 трлн в 2021 и ростом на 4 трлн в 2020.
◾️Объем корпоративного кредитного портфеля вырос до 59.1 трлн (+12.2% к 2021). С исключением фактора валютной переоценки рост на 14.3% в 2022 по сравнению с 11.7% в 2021.
◾️С марта по июль 2022 корпоративные кредиты практически не изменились, а почти весь рост за год пришелся на август-декабрь (5.7 трлн или 78% от годового прироста).
Среднемесячный темп выдачи кредитов составляет 1.1 трлн руб – едва ли не втрое выше 2021!
◾️3 месячный темп прироста корпоративных кредитов к октябрю 2022 достиг 7.4% - это самые быстрые темпы за последние 25 лет!
◾️Кредиты с прямой госгарантией за год выдали на 1.5 трлн руб. Проектное финансирование жилищного строительства – плюс 2.2 трлн за год, но в декабре темпы упали в три раза от среднегодовых.
◾️Кредиты в валюте сократились на 18.2% или на 30.2 млрд долл. Девалютизация происходит, как за счет выдачи рублевых кредитов в момент погашения валютных, так и через реструктуризацию валютных кредитов с переводом их в рублевые.
◾️Автокредиты составляют 1.2 трлн (4.4% от кредитного портфеля физлицам). За год сокращение на 3.7%, но странно было бы ожидать другого результата, учитывая ликвидированную дилерскую сеть в России по поставкам и производству иностранных авто.
◾️Ипотечные кредиты – 14.1 трлн (51.55 в структуре кредитов физлицам). Рост на 17% за год против 26.4% в 2021. ИЖК формируют почти 86% в структуре прироста всех кредитов физикам (годом ранее – 53.3%). Примерно 2/3 обеспечивают льготные кредиты различных видов.
Кредитование по ИЖК в конце 2022 восстановились до докризисных темпов.
◾️Потребительские ссуды – 12 трлн, рост за год на 2.7% против 20.1% в 2021. С августа по декабрь темпы прироста вдвое ниже среднемесячных темпов в 2021.
◾️Самый мощный импульс в кредитовании юрлиц. По итогам 2022 кредитный портфель юрлиц с исключением фактора валютной переоценки вырос на рекордные 7.3 трлн руб по сравнению с 5.5 трлн в 2021 и ростом на 4 трлн в 2020.
◾️Объем корпоративного кредитного портфеля вырос до 59.1 трлн (+12.2% к 2021). С исключением фактора валютной переоценки рост на 14.3% в 2022 по сравнению с 11.7% в 2021.
◾️С марта по июль 2022 корпоративные кредиты практически не изменились, а почти весь рост за год пришелся на август-декабрь (5.7 трлн или 78% от годового прироста).
Среднемесячный темп выдачи кредитов составляет 1.1 трлн руб – едва ли не втрое выше 2021!
◾️3 месячный темп прироста корпоративных кредитов к октябрю 2022 достиг 7.4% - это самые быстрые темпы за последние 25 лет!
◾️Кредиты с прямой госгарантией за год выдали на 1.5 трлн руб. Проектное финансирование жилищного строительства – плюс 2.2 трлн за год, но в декабре темпы упали в три раза от среднегодовых.
◾️Кредиты в валюте сократились на 18.2% или на 30.2 млрд долл. Девалютизация происходит, как за счет выдачи рублевых кредитов в момент погашения валютных, так и через реструктуризацию валютных кредитов с переводом их в рублевые.
◾️Автокредиты составляют 1.2 трлн (4.4% от кредитного портфеля физлицам). За год сокращение на 3.7%, но странно было бы ожидать другого результата, учитывая ликвидированную дилерскую сеть в России по поставкам и производству иностранных авто.
◾️Ипотечные кредиты – 14.1 трлн (51.55 в структуре кредитов физлицам). Рост на 17% за год против 26.4% в 2021. ИЖК формируют почти 86% в структуре прироста всех кредитов физикам (годом ранее – 53.3%). Примерно 2/3 обеспечивают льготные кредиты различных видов.
Кредитование по ИЖК в конце 2022 восстановились до докризисных темпов.
◾️Потребительские ссуды – 12 трлн, рост за год на 2.7% против 20.1% в 2021. С августа по декабрь темпы прироста вдвое ниже среднемесячных темпов в 2021.
Российский бизнес демонстрирует оптимизм в оценке перспектив на ближайшие три месяца по объему производства, товарооборота и объем предоставляемых услуг.
Представленный индекс не отражает фактические макроэкономические показатели, не является объемом физического производства и не представляет выручку в денежном выражении.
Это некая проекция ожиданий бизнеса на краткосрочную перспективу, что по своим свойствам и сути является опережающим индикатором. Ценность индикатора в высокой корреляции с макроэкономическими процессами в российской экономике.
Соответственно, индекс имеет смысл анализировать не с точки зрения уровней, а с точки зрения тенденций. Например, индекс розничной и оптовой торговли почти восстановился до докризисных уровней, тогда как на самом деле это самый пострадавший сегмент и остается таким по настоящий момент без явных признаков на восстановление.
Еще более абсурдная ситуация с торговлей авто, где реальные продажи почти в 4 раза ниже 2021, а ожидания соответствуют докризисным.
Бизнес видит потенциал роста продаж в ближайшие три месяца. Несмотря на все проблемы в строительном секторе, высокий спрос на ИЖК привел к резкому восстановлению строительного бизнеса по ожиданиям увеличений объема строительства в следующие три месяца.
Если смотреть комплексно, негативные ожидания лишь в добывающем секторе (известные проблемы с эмбарго и обвалом цен на сырье) и в услугах из-за низкого потенциала масштабирования и высокой локализации в России.
Там, где есть пространство для импортозамещения или госзаказы (например, ВПК), бизнес смотрит в будущее с умеренным оптимизмом.
Шока и трепета в ожиданиях компаний не видно, чего не скажешь про кризис 2009, 2020 и весне 2022, где индекс рухнул сильно в негативную область. Сейчас в поиске баланса, но расхождение ожиданий и реальности нарастает.
Представленный индекс не отражает фактические макроэкономические показатели, не является объемом физического производства и не представляет выручку в денежном выражении.
Это некая проекция ожиданий бизнеса на краткосрочную перспективу, что по своим свойствам и сути является опережающим индикатором. Ценность индикатора в высокой корреляции с макроэкономическими процессами в российской экономике.
Соответственно, индекс имеет смысл анализировать не с точки зрения уровней, а с точки зрения тенденций. Например, индекс розничной и оптовой торговли почти восстановился до докризисных уровней, тогда как на самом деле это самый пострадавший сегмент и остается таким по настоящий момент без явных признаков на восстановление.
Еще более абсурдная ситуация с торговлей авто, где реальные продажи почти в 4 раза ниже 2021, а ожидания соответствуют докризисным.
Бизнес видит потенциал роста продаж в ближайшие три месяца. Несмотря на все проблемы в строительном секторе, высокий спрос на ИЖК привел к резкому восстановлению строительного бизнеса по ожиданиям увеличений объема строительства в следующие три месяца.
Если смотреть комплексно, негативные ожидания лишь в добывающем секторе (известные проблемы с эмбарго и обвалом цен на сырье) и в услугах из-за низкого потенциала масштабирования и высокой локализации в России.
Там, где есть пространство для импортозамещения или госзаказы (например, ВПК), бизнес смотрит в будущее с умеренным оптимизмом.
Шока и трепета в ожиданиях компаний не видно, чего не скажешь про кризис 2009, 2020 и весне 2022, где индекс рухнул сильно в негативную область. Сейчас в поиске баланса, но расхождение ожиданий и реальности нарастает.
В США инвестиции в технологии превысили все прочие инвестиции (оборудование, жилая и коммерческая недвижимость). Инвестиции в технологии включают расходы бизнеса на R&D, создание и покупку патентов, создание интеллектуальной собственности и расходы в программное обеспечение.
Однажды инвестиции в технологии превышали все прочие инвестиции во 2 кв 2020, но в этот раз тенденция более устойчивая и вероятно, впервые в истории инвестиции в технологии станут доминирующими в структуре инвестиции в США.
Технологии опередили коммерческую недвижимость (в том числе заводы и промышленные сооружения) в 1 кв 2008, спустя год превысили жилую недвижимость и больше не упускали лидерство и вот остался «последний бастион» в виде машин, оборудования и комплектующих.
В категорию «оборудование» включаются все материальные средства, предназначенные для воспроизводства капитала – любые виды транспортных средств для ведения бизнеса, промышленные машины, станки, оборудование, компьютеры и сотни другой номенклатуры материальных средств, за исключением капитальных сооружений (они включены в коммерческую недвижимость).
Если выделить компьютеры, сервера, комплектующие и все, что связано с электроникой в отдельную категорию и замкнуть с технологиями, назвав категорию «ИТ и R&D», - здесь безоговорочное лидерство с явным отрывом.
Тогда как коммерческое и производственное оборудование за исключением компьютеров стагнирует с 2014 года.
Инвестиции в инфраструктуру и коммерческую недвижимость на минимуме с кризиса 2009. Жилая недвижимость предсказуемо обвалилась до уровня 2015 года на фоне замедления строительства на 25-30% и обвала покупок жилья на 35-40%.
Какой вывод можно сделать? Материальный мир вне ИТ в США сжимается. Растущим сегментом является цифровая экономика во всем ее многообразии. Растущий тренд не прерывает на кризисы в отличие от чувствительных и более подвижных расходов на оборудование и инфраструктуру.
Можно подумать, что здесь манипуляции с дефляторами, но инвестиции в технологии номинальном выражении на максимуме.
Однажды инвестиции в технологии превышали все прочие инвестиции во 2 кв 2020, но в этот раз тенденция более устойчивая и вероятно, впервые в истории инвестиции в технологии станут доминирующими в структуре инвестиции в США.
Технологии опередили коммерческую недвижимость (в том числе заводы и промышленные сооружения) в 1 кв 2008, спустя год превысили жилую недвижимость и больше не упускали лидерство и вот остался «последний бастион» в виде машин, оборудования и комплектующих.
В категорию «оборудование» включаются все материальные средства, предназначенные для воспроизводства капитала – любые виды транспортных средств для ведения бизнеса, промышленные машины, станки, оборудование, компьютеры и сотни другой номенклатуры материальных средств, за исключением капитальных сооружений (они включены в коммерческую недвижимость).
Если выделить компьютеры, сервера, комплектующие и все, что связано с электроникой в отдельную категорию и замкнуть с технологиями, назвав категорию «ИТ и R&D», - здесь безоговорочное лидерство с явным отрывом.
Тогда как коммерческое и производственное оборудование за исключением компьютеров стагнирует с 2014 года.
Инвестиции в инфраструктуру и коммерческую недвижимость на минимуме с кризиса 2009. Жилая недвижимость предсказуемо обвалилась до уровня 2015 года на фоне замедления строительства на 25-30% и обвала покупок жилья на 35-40%.
Какой вывод можно сделать? Материальный мир вне ИТ в США сжимается. Растущим сегментом является цифровая экономика во всем ее многообразии. Растущий тренд не прерывает на кризисы в отличие от чувствительных и более подвижных расходов на оборудование и инфраструктуру.
Можно подумать, что здесь манипуляции с дефляторами, но инвестиции в технологии номинальном выражении на максимуме.
Инфляция в США в товарном сегменте резко замедляется, даже переходя в дефляцию, тогда как сектор услуг поддерживает общий рост цен. Реальный ВВП считается по дефлятору, где ценовые индексы различаются для каждой категории ВВП. Так какой темп роста цен?
Дефлятор по всему ВВП США замедляется с 7.6% г/г во 2 кв 2022 до 6.3% в 4 кв 2022. Здесь еще интересна квартальная динамика. Так за 4 квартал 2022 цены по общеэкономическому дефлятору выросли всего лишь на 0.86% по сравнению с 2% кв/кв в 1 кв 2022, 2.2% к 2 кв 2022 и 1.1% в 3 кв 2022.
0.86% рост цен в конце 2022 - это все равно много, т.к. среднеквартальный темп роста цен с 2017 по 2019 составлял 0.5%, но замедление видимое.
Индекс цен на потребительские расходы (именно его ФРС считает, как основной бенчмарк) замедляется с 6.6% г/г в середине 2022 до 5.5% г/г в конце 2022.
Квартальная динамика резко снизилась с пиковых 1.5-1.8%, которые наблюдались с 4 кв 2021 по 2 кв 2022 до 0.78% в конце 2022 (средний темп роста цен с 2017 по 2019 составлял 0.44% за квартал).
Самое ощутимое замедление в товарах. По всей товарной группе рост цен замедлился с 10 до 6%, а квартальная динамика перешла в дефляцию впервые с середины 2020!
Товары приняли на себя все давление вертолетных денег, необеспеченного спроса и логистического коллапса 2020-2021. С 2 кв 2021 по 2 кв 2022 цены росли в среднем по 2.36% за квартал по сравнению с дефляцией 0.07% в 2017-2019.
В 4 кв 2022 была зафиксирована дефляция в 0.37% за квартал, где товары длительного пользования минус 0.78% за квартал, а товары краткосрочного пользования минус 0.13%.
Услуги имеют противоположную тенденцию. Здесь рост цен ускоряется до 1.37% за квартал (максимум с 1986) и 5.3% за год (максимум с 1984).
Причина роста цен на услуги – отложенный постковидный спрос, критический дефицит кадров особенно в низкодоходном сегменте, что форсирует рост зарплат и снижение производительности труда, плюс ограничения масштабирования услуг в отличие от товаров.
Услуги занимают свыше 60% в структуре потребительского спроса.
Дефлятор по всему ВВП США замедляется с 7.6% г/г во 2 кв 2022 до 6.3% в 4 кв 2022. Здесь еще интересна квартальная динамика. Так за 4 квартал 2022 цены по общеэкономическому дефлятору выросли всего лишь на 0.86% по сравнению с 2% кв/кв в 1 кв 2022, 2.2% к 2 кв 2022 и 1.1% в 3 кв 2022.
0.86% рост цен в конце 2022 - это все равно много, т.к. среднеквартальный темп роста цен с 2017 по 2019 составлял 0.5%, но замедление видимое.
Индекс цен на потребительские расходы (именно его ФРС считает, как основной бенчмарк) замедляется с 6.6% г/г в середине 2022 до 5.5% г/г в конце 2022.
Квартальная динамика резко снизилась с пиковых 1.5-1.8%, которые наблюдались с 4 кв 2021 по 2 кв 2022 до 0.78% в конце 2022 (средний темп роста цен с 2017 по 2019 составлял 0.44% за квартал).
Самое ощутимое замедление в товарах. По всей товарной группе рост цен замедлился с 10 до 6%, а квартальная динамика перешла в дефляцию впервые с середины 2020!
Товары приняли на себя все давление вертолетных денег, необеспеченного спроса и логистического коллапса 2020-2021. С 2 кв 2021 по 2 кв 2022 цены росли в среднем по 2.36% за квартал по сравнению с дефляцией 0.07% в 2017-2019.
В 4 кв 2022 была зафиксирована дефляция в 0.37% за квартал, где товары длительного пользования минус 0.78% за квартал, а товары краткосрочного пользования минус 0.13%.
Услуги имеют противоположную тенденцию. Здесь рост цен ускоряется до 1.37% за квартал (максимум с 1986) и 5.3% за год (максимум с 1984).
Причина роста цен на услуги – отложенный постковидный спрос, критический дефицит кадров особенно в низкодоходном сегменте, что форсирует рост зарплат и снижение производительности труда, плюс ограничения масштабирования услуг в отличие от товаров.
Услуги занимают свыше 60% в структуре потребительского спроса.