Чёрный июль сорок второго.
#календарь

1 июля 1942 года последний бой 14 береговой батареи.

«В этот день 1 июля 1942 года береговые батареи № 18 и 14 израсходовали весь боезапас.
Затем они были окружены. Около 14 час. на батарею № 14 пошли в атаку танки и пехота врага. Весь личный состав батареи № 14 геройски дрался и в большинстве своем погиб, так как прорваться было невозможно», - из воспоминаний генерала П.А.Моргунова.
На фото остатки 14-й батареи на территории ЧВВМУ им. П.С.Нахимова.
Из воспоминаний красноармейца 110 полка связи Наконечного об этом дне:
"К утру поступила команда отойти к 14-й батарее. С переходом на батарею совсем рассвело, и немцы начали артподготовку. Мы все пошли в стрелковые цепи. Нас бомбят шестиствольные минометы, много жертв. В кубриках оказывают раненым помощь. Здесь же женщины и дети. Детей не много. Убитых никто не хоронил. Они так и лежали под июньским солнцем".
Части бойцов удалось выйти в район 35 бронебашенной батареи,  где развернулся последний акт трагедии гарнизона Севастопольской крепости.

2 июля 1942 года наступил коллапс обороны Севастополя.

В ночь на 2 июля нацисты провели атаку на 35-ю бронебашенную батарею, но ценой боль­ших потерь атака была отбита.
В 00.35 по приказу командования взорвана 1-я башня батареи с 305 мм орудиями. В 01.10 взорвана 2-я башня.
После подрыва про­тивник начал сильный артиллерийский и пулеметный об­стрел района 35-й батареи и всего Херсонесского полуострова. Наступал кризис последнего очага обороны Севастополя.

Сегодня в Севастополе — день памяти и скорби. 3 июля 1942 года считается датой завершения Второй героической обороны города.

Она началась 30 октября 1941 года и продолжалась 250 дней. Хотя известно, что бойцы продолжали сражаться и после официального сообщения Совинформбюро, что Севастополь оставлен советскими войсками. Последние бои развернулись в районе 35 береговой батареи, где сосредоточились оставшиеся в живых защитники Севастополя. Как бы жестоко это ни было, физической возможности провести эвакуацию гарнизона в условиях господства  германской авиации не было. Гарнизон Севастопольской крепости выполнил свой долг до конца - погибая он сковал  целую немецкую полевую армию, румынские войска и не дал им появиться на поле сражений в решающий момент Великой Отечественной войны.

Сколько же бойцов попало в плен в Севастополе?

Чаще всего называется цифра 80 тыс человек. Наиболее реальные сведения, видимо, содержатся в отчете, составленном Ф.С. Октябрьским и Военным советом ЧФ 12 октября 1942 г.
С 21.05 по 30.06 с учетом пополнения, прошло 126 967 человек. За это время потеряно (убито) 26 642; ранено 55 299, из них эвакуировано 18 635, умерло 1207; без вести пропало 10 670; всего потеряно 90 511; эвакуировано жителей города – 7116; заключенных (ИТК-7) – 147; военнослужащих – 23 079; находилось в различных командировках – 1507; дополнительно с 1 по 5 июля 1942 г. эвакуировано 3015 человек.
Следовательно, должно было оставаться 62 847 человек. Имелось 15 тыс раненых, которых не сумели вывезти. Их число видимо было значительно больше, не менее 25 тыс человек. Таким образом, всего здоровых бойцов  на 3 июля было не более 40 тыс. чел.
Не все вышли к 35 батарее. Немцы сначала указали 100 тыс., потом в 90 тыс. пленных, что было неправдой. Скорее всего, в плен попало не более 50 тыс.

В отличие от пропагандистких сообщений немецкого командования, их внутренние доклады по пленными были значительно скромнее.

Так в «Итоговом донесении о штурме Севастополя», посланном командованием 11 немецкой армии командующему группы армий «Юг» 4 июля 1942 г., значится:
«По словам заместителя командующего армией (генерал Новиков)… численность армии составляла свыше 10 тыс. человек. К этому следует прибавить еще от 30 тыс. до 50 тыс. военнослужащих ВМС, ВВС и членов рабочих формирований.
Помимо больших потерь в живой силе, противник потерял 35 тыс. пленными... Город Севастополь превращен в груду руин».
Взбешенные отчаянным сопротивлением гарнизона немцы в первые дни уничтожили до 15 тыс раненых пленных советских бойцов, в основном во время этапирования.
В первые дни оккупации растреляно несколько тыс мирных жителей, а всего германские нацисты до 1944 г убили, замучили более 27 тыс. севастопольцев - женщин, детей, стариков.
Это был настоящий геноцид населения и гарнизона непокорившейся духом крепости.

#отчество

— ...Вы простите, что с личным я:
в списках здесь
тридцать тысяч — без отчества.
Вероятно,
здесь его фамилия.
Имя есть.
Я отца своего тут искал.
Лопатина.
Если можно,
я вот что у вас хотел
уточнить:
способен ли кто в архивах
между сотен фамилий
на букву “Л”
обнаружить,
пока мы помним и живы,
пусть не отчество — адрес,
откуда был
призван он.
И сразу станет понятнее:
там в деревне у нас из любой избы
ты кого ни возьми — это мы, Лопатины...

Старика провожает экскурсовод.
Солнце в мае слепит глаза,
но не греет.
Двадцатиметровый бетонный свод.
Тридцать
пятая
батарея.

Этот батюшка,
в чёрном,
седой,
худой,
слушал молча,
лишь горбил сильнее плечи.
И спросил ещё:
правда, что под водой
здесь стояли погибших тела,
как свечи —
вертикально —
что не было места вдоль
берегов,
чтоб не в море,
а в землю лечь им?

— Я о них и у старца просил молитв:
за отцов,
за бесчисленные утраты
пусть Россию когда-нибудь
бог простит...
Он ответил:
простил уже .
В сорок пятом.

#корабельная_сторона
#родительская_тетрадь

Ночной ливень похож на долгие ночные разговоры. Он начинается задолго до первых капель – ему предшествуют томительные дни, часы и минуты ожидания. Засуха, пыль, марево, небо погоду варит, первые перья жар-птиц по небу полетели, вот-вот, сейчас, но всё нет, всё так же сушь хлещет по земле морщинами старости, всё так же преждевременный листопад сжимает плечи клёнам, берёзам, дубам и ясеням, подпалинами рыжими обжигает ели, дышит-веет суховеем. Всё не едет сынок, всё задерживается в дороге. Дела, заботы, дальние дороги – как всегда у детей. Мать примолкает, что-то без устали, как заведённая, неугомонно хлопочет по дому, изредка подходит к окнам – тихо за окном, уже темнеет. Отец докуривает сигарету, делает звук телевизора потише – футбол лучше смотреть без звука, как привык на долгих дежурствах, да и комментаторы – где только берут этих балаболов, зубы болят от визгливых голосов, бормашины, прости господи, не сказать что похуже, да и не ко времени, не на вечер – так лучше слушать, расслышать, услышать – не стукнет ли калитка в ту самую секунду, когда вдруг сердце сожмётся привычной болью... Но нет – тихо, тихо, тишина. За окнами темно, уличный фонарь тушит зарю, гасит звёзды, сжимает мир до маленького пятачка ожидания... Все дела переделаны, все давления измерены, все голы забиты, какие-то сытые мужики с испитыми лицами, беззвучно скалясь, орут друг на друга в телевизоре – орут, значит, об Украине, там, в телевизоре, всегда орут, орать легче, чем ждать, ждать, ждать... Тишина. Совсем темно, молчаливо, облачно. У соседей брешет собака. Сердце сжимается. Мать встаёт. Оглядывается. Матери всегда так оглядываются, всегда так вглядываются в темноту – всегда так чувствуют, ещё до первого толчка внутри – уже знают, всё ведают заранее. И первые капли – беззвучно испаряются в ночном небе. И звук шагов – неслышный, нет, его нельзя услышать, но сердце уже гремит, уже несётся вскачь, как в детстве, на отцовом велосипеде с горки, когда летишь, ног не чуя, сжавшись от страха и восторга скорости – ну же! "Папочка! Я лечу! Папочка, видишь?!" И в дверь стук – боится разбудить, не звонит, думает – спят родители, и первые капли по подоконнику, и мать уже у двери, и ноги ослабели, и голос скрипит пылью, которую поднимает порыв сердца, и шум нарастает, и сквозняк души треплет занавеску, и громче грома гремит замок – сын на пороге. И плачет мать, и руки дрожат, и очки куда-то запропастились – а он стоит перед тобой, и ты понимаешь, из какой дали он вернулся, твой взрослый сын, волосы выгорели добела, лицо чёрное, нездешним загаром, весь вспружиненный и такой взрослый. "Папочка, я лечу! Папочка, ты видишь?!" Слава Богу, сынок, слава Богу. Живой. Мать обнимает, плачет, ливень шумит, стонет, сын отцу в глаза смотрит. Слов не хватает. Да и не надо. В глазах вся душа: "Здравствуй, отец". Мать будет о картошечке, мать будет о котлетках, всё будет, плача и смеясь, подкладывать и подливать, а твой сын тебе в глаза смотрит, и ты видишь его стальные глаза, и вдруг замечаешь седину на висках. "Ох, сынок, где же ты летал, сыночек..." И тихие разговоры, и тихий ливень, и мать дрожащими руками разглаживает без единой морщинки отутюженную простынку, поправляет одеялочко, подушечку сыночку под головочку, развешивает форму на спинку стула, цепляется за звёздочки на погонах – точно так словно портфель первоклашке собирала, пенал, ручки, тетрадочки, дневник, на обложке ручкой нарисованные самолёты со звёздами, а ты стоишь у окна, ждёшь, не мешаешь, молчишь, смотришь на ночной ливень, смывающий пыль, целующий землю и листья, щедрый, молодой, сильный, неугомонный, безудержный, и хорошо, что воды на щеках не видно, мужчины не плачут, сынок, слёзы – всего лишь вода. Вода из глаз, вода с неба, вода по сухой земле клокочет потоками.

"Где же ты летал, сынок..."
#круговорот

Павла Степановича день рождения сегодня

#календарь

5 июля - 222 года со дня рождения великого гражданина Севастополя, адмирала Павла Степановича Нахимова.

Нахимов безусловно, идеал преданного морской службе офицера. Лично глубоко порядочный человек, обладающий самыми лучшими качествами гражданина, командира, товарища, друга.
«Он был труженик неутомимый…. Павел Степанович служит 24 часа в сутки. Никогда товарищи его не упрекали его в желании выслужиться тем, а веровали в его призвание и преданность самому делу. Подчиненные его всегда видели, что он работает более их, а потому исполняли тяжелую службу без ропота и с уверенностью, что все, что следует им или в чем можно сделать облегчение, командиром не будет забыто», - отмечал современник.
Генерал Э.И.Тотлебен так написал о великом адмирале: «Все его мысли и действия были направлены постоянно и исключительно на общую пользу, на неутомимое служение Отечеству».
Нахимов - воспитаник школы М.П.Лазарева.
В 1854-55 гг душа героической обороны Севастополя, символ преданности присяге, долгу и флоту.

Даты ниже приведены по новому стилю (чтобы вы не путались). День ранения — 10 июля (28 июня по старому), день смерти — 12-е (30 июня).