#книжная_полка

Дмитрий Мельников
Ночью из леса выходят свиньи,
свет их глазниц велик и огромен,
сладкая музыка прошлой жизни
снова им слышится в мертвом доме,
свиньи стоят, навостряя ухо,
нюхают воздух, пахнущий дымом.
Райское яблоко падает в руку,
страшно, прицельно, непоправимо
брызгает кровью, как спелый негус.
Створы печей покрывает иней.
"Завтра все рельсы завалит снегом,
печи остыли." - вздыхают свиньи.
Хряк с головою Рудольфа Хесса
молча ведет их в сторону леса,
снег окропляет рассветная слава,
воздух звенит струной,
свежие киборги слева и справа,
прямо передо мной.

21 января 2016

#дмитрий_мельников

Сегодняшний #читатель Алексей Уморин вообще-то сам должен быть на книжной полке (и обязательно будет). Вместе с женой он был вот только что в зимнем Крыму, и вот вчерашняя запись в дневнике.

ЖИЛЬЁ
В Севастополе мы снимали квартиру у женщины, которую никто никогда не видел. То есть, жильцы приезжают, оплачивают, свет есть, простыни чистые, коврик свеж, вода, вайфай и стиральная машинка, даже стекла окон без маленького дождевого потёка! А хозяйку - Никто и Никогда не видел, - так как она умеет говорить по телефону.
Вот то, что умею я по телефону, умножить на то, что умеете вы по нему, - так вот то квартирной хозяйке по щиколотку.
Она такое умеет по телефону... да она все по нему умеет. Вдобавок, у неё голос... вот у командира стодвадцатипушечного линейного корабля "Три святителя" был такой голос. Марсовым в шквал слыхать. И турки на синопском рейде за чугунными пушками слышали, а слыша, слушались, и вышел корабль (да весь русский флот из битвы) с повреждениями, но без потерь. А ещё этот голос - будто бархатный занавес Мариинского театра (бывший в тридцатых): бордовый, бархатный, тяжкий. Еще - пароходный гудок. Или труба тромбон. Или аварийный клапан на домне, нормальной такой домне на пять тысяч тонн расплавленной железной руды.
Словом, всё умеет по телефону голосом хозяйка квартиры в Севастополе, в центре города, где в пятидесятых давали жильё офицерам - участникам освобождения.
Сама хозяйка город не освобождала, её ещё и не было, она родилась уже в освобождённом, жила, жила, а потом купила это жилье и сдает.
Бог с ней, жилось там хорошо, а вот квартира напротив, дверь в дверь, принадлежит Людмиле Исааковне, дочери офицера, лично штурмовавшего Севастополь. И у Людмилы Исааковны не одна дверь, а всё напротив: тихий голос, открытое лицо, - это мягкая, добрая, очень совестливая женщина. До камешка свой Севастополь знающая, пляжики с лестничками к воде помнящая, троллейбусные номера с маршрутами катеров по заливам, не путающая, называя дельфинов, охранников бухты, по именам.
Она в Севастополе выросла, босоного дорожки выбегала, замуж тут вышла, деточек родила, и хоть разлетелись деточки, но рядом, кто на ЧФ в Казачьей бухте служит, кто клерком в строительной компании сидит. А теперь вот и внуки уже своими дорожками, однако, всё тут же, в родном городе, освобождённом отцом её, оттого, светлом, своем.
А отца посейчас ей жалко. Самой Людмиле Исааковне уже под девяносто, а папа с мамой ушли совсем молодыми. Ехали на Волге папиной в Ялту, на выходные и - над обрывами Южнобережного отказали тормоза.
- Поженились они до войны, - говорит Людмила Исааковна, тяжело опираясь о стенку: задержалась, а ноги у ней уже старые и болят. - Мама в молодости была очень красивая. А как стала стареть, то, глядя в зеркало, иногда говорила папе, ну, как женщины это делают:
- Вот, бросишь меня, такую, выберешь себе другую, молоденькую...
Тут же у нас юг, жизнь фонтанами, девушки, как котята, миг, и заневестилась.
А папа был военный, форма, погоны, выправка, - красавец. И седина ему шла.
- И Волга, подсказываю я, - И да, кивает она, и Волга. Но будь хоть десять Волг, а всегда отвечал маме резко:
- Прекрати! И думать не смей. Вместе жили, вместе уйдём! - И мама смеялась, и радовалась. Радовалась, но и не верила: так не бывает, вместе прожить, чтобы уйти вдвоем.
Но так и ушли.
...Людмила Исааковна примолкает, - она стоит в нашей наёмной квартире, в коридоре, присланная все тем же телефонным голосом, что-то по делам, что-то там нужное, - собралась на минутку зайти, и назад, к себе, но как-то вот задержалась в чужой, обильной и яркой для неё жизни со своим прошлым, с рассказами про такую же жизнь свою, да тут ещё папу вспомнила.
За окном темнеет. Зимний вечер ходит хозяином в морском городе. Он зажигает лампы за окнами, включает синий газ под чайниками, звонит по телефонам женщинам, и те поспешно красятся, собираются, обтягивают капроном своё себя: надо гулять, целоваться, жить. День забот осел на дно, приплюснутый к мостовым, он прилипает к подошвам ботинок, оставляя белёсые мотыльковые следы: всё, окончился, вчера нет. <продолжение ниже>

<...> И жизнь в темноте набирает яркий и полный ход. Любить хочет жизнь. Множиться! И спешит, спешит...
А в коридоре старого, послевоенной постройки дома очень пожилой человек поворачивается, чтобы уйти, берётся за золотую ручку массивной двери, и вдруг, отвечая собственным мыслям, говорит:
- Нас бы не было. Ни одного: папа рассказывал, что, когда они Сапун-гору взяли, та вся была залита нашей кровью. Не оставалось открытой земли. Одна только русская кровь.
(Прим:
высота Сапун-Горы 240 метров, ширина по фронту с севера и востока, откуда шло наше наступление, измеряется километрами. Высота являлась ключевым укреплением над Севастополем. Кто взял, тот и владеет городом. Время укрепиться у немцев было. И судьбу свою они понимали.
Сапун-Гора взята была нами 9 мая 1944 года. За один день.)

#алексей_уморин

После снега Крым возвращается к привычным занятиям. Земледелию в здешних долинах примерно семь тысячелетий, говорят люди сведущие. Цикл вечен и неизменен. Вот и виноградная лоза ждёт новой обрезки, недавно написала "Массандра".
#обрезка

Лоза должна страдать под лезвием. Иначе
безжизненная плеть обломится, суха.
И режут виноград, пока он не заплачет,
и тонок аромат весеннего дымка.

Стреляет сок, шипит, пузырится на срезе,
когда летит в огонь былых побегов плоть.
А солнце всё смелей, и всё быстрей железо:
успей, пока слеза по лозам не течёт.

Иное не мертво — прихватишь по живому,
и струйкой из ветвей восходит сквозь туман
кипящий белый пар. Так воспаряет слово,
когда горишь в огне и от восторга пьян.

Всё лишнее — отсечь. Проснутся почки рядом,
и будут лист и гроздь, как подоспеет срок.
Терпения и сил проси у винограда,
а снявши урожай, благодари за сок.
#обрезка

#книжная_полка
Анна Ревякина:
Осторожно, двери закрыты, водитель сосредоточен,
пассажиры смотрят в окна, как убегают обочины.
С шакальей улыбкой миномётчик выпустит мину,
громко крикнет: "За Україну!"
Раньше за Украину пили, закусывали, а теперь убивают,
миномётчик улыбается миномёту, говорит: "Баю-баю…"
Спите, суки, босоногие сепары, русские пропагандоны,
а я, моторний, поїду додому.
А ви вже приїхали. Выходите, чего разлеглись-расселись,
миномётчик будет улыбаться, пока не заболит челюсть.
Миномётчику скажут дома: "Розкажи нам, Рома,
вони насправді зайва хромосома?"
Рома кивнёт, дотронется до ямочки на подбородке,
попросит борща с чесноком, чёрного хлеба, водки,
и расскажет о том, как миномёт на первом выстреле дал осечку.
Мама заплачет: "Боже мій, як небезпечно!"

#анна_ревякина

Ещё несколько лет назад антенны и провода заброшенного радиоцентра разукрашивали крещенские морозы. Сегодня их уже ив помине нет.
#радио

Не всё же нам плакать, возьми угомон тебя, сойка.
Заходит на круг надо мной, отзывается ворон,
а липы берёзам лепечут о свете высоком
и низком тумане, что льётся в закатную пору.
Звенит комаром духота, дозревает брусника.
А сосны, зубцами верхушек от неба отрезав,
крадут отголоски: за лесом, пронзительно крикнув,
летят поезда. Да по дереву стукнут железом.
И тронута листьями, осень горит, не сгорая,
в лесу, на весу, без огней, без антенн и без башен
уснувшее радио призрачный марш повторяет
по нашим заявкам, а как же, конечно, по нашим.
#радио

Собираясь завтра в очередной полёт, встретила среди крымских ресурсов напоминание гурманам: https://zen.me/1kVLQ0
Ресурс ПоКрыму.ру сделала и ведёт Ирина Попова, я как-то на него уже ссылалась.
У керчан есть дополнение, добавлю чуть позже.

#книжная_полка
Появление NEMO Лены Заславской (и публикации, например, фрагментами в журнале "Москва") для автора - одно из самых важных событий 2020 года.

Раньше наш город звался Луганжелесом,
Прежде, чем затонул.
Почитайте Хроники Марсия
Про войну.
Раньше был Марсий луганстером,
А теперь рапсод.
– Марсий! Есть ли жизнь после Апокалипсиса?
– Как кому повезёт.
#елена_заславская

Читать на Литсотах: https://litsota.ru/nemo/

Белеют косточки плодов
у ног черешен.
Забыв угрозы холодов,
зацвёл орешник.
День прибывает на глазах,
питаясь ночью.
И скоро чёрная лоза
слезу заточит.
Горит закатный Чатыр-Даг
в одеждах снежных,
а здесь в долине, юн и наг,
зацвёл орешник.
И птицы белые в полях,
и пашни строчки.
У кизила и миндаля
набухли почки.
Пирамидальных тополей
седые свечи.
Под небом родины моей
цветёт орешник.
Покуда спит туман в садах,
крупнеют звёзды.
Сквозь ветви чёрные звезда
на абрикосе
горит, предвосхищая цвет.
О жизни вечной
напомнив, в преющей листве
взошёл подснежник,
посажён маминой рукой.
И в знак надежды,
что ей покойно и легко,
цветёт орешник.

#орешник

Как выглядит упомянутая в одном из текстов «Родительской тетради» батарея Драпушко.
Спасибо севастопольскому поисковику Александру Неменко
https://clck.ru/SvYS2

А мне пожелайте хорошего полёта сегодня

Чатыр-Даг, конечно, видно из аэропорта. И с воздуха, если сидишь у окна по левому борту (прилёт), и погода смилостивится. Но так его увидеть можно только там (ссылка на HD есть в исходной записи).

🏔Метровый слой снега, отвесные скалы и потрясающие виды. Поднялись с альпинистами на верхнее плато Чатыр-Дага. Тяжело, местами опасно, но это того стоило.

В хорошем качестве здесь.

@crimeanblsm