#цитата

Обратил внимание, что практически все тролли в юзерпиках используют изображения животных разной степени карикатурности. Не случайно, поскольку они принадлежат, как правило, к той породе двуногих, к которой вверху гаммы принадлежал и Карл Радек. Карл Радек был знаменитым троллем в формате тогдашнего Коминтерна и отличался весьма едким умом.

Конечно, нынешние тролли — это треш, и они так же походи на Карла Радека, как синемордый бомж на олигарха Прохорова. Тем не менее, и у бомжа, и у Прохорова две ноги. У Радека и троллей тоже есть нечто общее: они не видят человеческого в человеке. Тем это порода отличается от достойных классических сатириков: те критикуют пороки человеческого, противоречия в человеческом.

Современные тролли живут в сортирном мире, имеют анальные ассоциации и говорят на заборном языке. Они воспринимают сущее ровно под тем же углом, что и муха, севшая на фекалии. Это делает их родственниками Радека, Бабеля и Ильфа с Петровым. Разумеется, упомянутые писатели не подозревали, что у них появится столь «достойное» продолжение лет эдак через 80... Но когда Радека и Бабеля вели к стенке, их едкий ум подсказал им, что это логический исход их трешевого мировосприятия.

Возразят, что и благородного Мандельштама разменяли. Да, и многих других с высоким полётом ума и сердца. Да, но не так и не за то! Радек пародировал Зиновьева на потеху Сталину, как тот не мог идти своими ногами и всё взывал к Кобе, а Коба хохотал на ужимки Радека. Бабель же погорел за шашни с наркомовской женой. А вот Мандельштам прошёл загадочной фигурой у лагерного костра. И больше его никто не видел.

И всё же, в чём связь упомянутых супертроллей минувшего с нынешними пигмеями интернет-форумов? Очень просто; «троллизм» — некая литература. У троллей есть обязательный стиль, отработанный язык, фразы-штампы. Они образуют в некотором роде стилистико-моральное сообщество. Троллизм — это мировоззрение, а не просто интернет-практика от не хрена делать. И у этого мировоззрения очень глубокие и длинные корни.

Печать троллизма лежит на всём русскоязычном пространстве. Я много читаю англоязычные форумы: похоже, там этого гораздо меньше... Уровень комментов в англоязычных форумах гораздо выше, чем у нас, и видно, что люди заинтересованы в темах и что-то понимают. Самое главное: у нас, в основном, понимающие не дают себе труда «вякать». А вякают только обитатели интернет-зверинцев. В англоязычном пространстве 90% пишущих — те, кто воспринимают обсуждаемые вопросы всерьёз. Думаю, что в других языках ситуация ещё лучше.

Получается, что русский и (с большим отрывом) английский языки оккупированы носителями трешевой анальной ментальности. Оказывает ли это влияние на политические процессы, на ход протеста, на жизнь гражданского общества? Ещё какое! Трудно оценить масштаб вреда, который причиняет обществу «сортирная оптика». Что можно в этом направлении сделать?

Думаю, перетроллить троллей. Но не в плане опускания на их уровень, но создания нетерпимого к ним климата в рунете. Речь идёт о простых технических мерах, которые приведут к тому, что заниматься троллингом для этих созданий станет потерей времени. У них ведь тоже есть своё представление об энтропии...

29 января 2013
Троллизм — рак рунета

#цитата

Одна девочка, дочка моих знакомых, сначала училась в очень хорошей международной школе, где были обычные дети. Там она не находила поддержки своим творческим импульсам. Она постоянно рисовала, придумывала истории, создавала всякого рода хэппенинги. За это её школьные приятели не обидно считали её сумасшедшей. Со временем школа испортилась, утратила качество преподавания, и эта девочка перешла в школу для «особо проблемных и одарённых». Там она нашла себя. У неё теперь есть друзья, которые не говорят ей, что она сумасшедшая. Они вместе придумывают всевозможные хэппененги, всякого рода креатив...

Но вот что меня беспокоит. Атмосфера, которая царит в этой школе, оторвана от вкуса реальной объективной жизни. Не в том смысле, что те, кто были в предыдущей школе прагматичнее или твёрже стоят на ногах. Отнюдь! Просто креативные круги сегодня теряют всякую связь с ходом времени. Время работает не на них. Время работает не на придумывание историй, не на постановки, не на хэппененги — вообще не на клоунаду! Оно мрачное и жёсткое, и поощряет тех, кто воспринимает его буквально.

К сожалению, наши современники, даже те, кто считают себя прагматиками и твёрдо стоят на ногах, совершенно не подготовлены к такому изменению качества истории. Они не готовы к тому, чтобы воспринимать мир буквально. Они склонны к метафоре, они постоянно пытаются интерпретировать мир как шутку. Поэтому жизнь совковой лопатой сгребает их в сторону. Вместо них появляется несколько разновидностей тех, кто пытается, но не может адаптироваться к новому буквализму. Это самоуверенные, но невежественные журналисты, в голове которых сидят штампы. Это суровые, но абсолютно лишённые воображения законники. Это люди, которые понимают приказ времени воспринимать всё буквально слишком буквально!

Сейчас очень трудно объяснить что-либо кому-либо. Уходящие креативщики, пересмешники-постмодернисты как бы всё понимают, но понимают как шутку. И до самого последнего момента, пока пуля не заткнёт их стёб, они всё будут похохатывать и подмигивать, как бы намекая на то, что мы с вами понимаем, что всё не всерьёз.

Другие же, которые изобилуют сегодня, просто не понимают о чём им толкуешь. У них нет для этого ни знаний, ни ассоциаций, ни желания узнать, а в голове у них сидит совершенно иная матрица, в которой мир представляется хотя и очень простым и лишённым всяческого намёка на фантазию, но абсолютно ничего не имеющим общего с действительностью.

Наконец, идёт волна тех, кто вообще не стремится как-то интерпретировать мир. У них есть очень ограниченные установки, и эти установки работают только в том случае, если человек отказывается от любой аналитической деятельности, от любой привязки, установок к тому, что происходит вокруг. Наступает время тупых...

Тупые в течение некоторого времени будут править бал. Но потом уйдут и они, потому что без нового поколения risorgimento, без людей Ренессанса мы не сможем сделать последний шаг к смыслу всей той истории, которую прожили наши предки, и которую проживаем мы сами...

04 июня 2013
Время тупых

#цитата

В итоге последние этапы мировой истории характеризуются не борьбой сознания против инертного бессознательного (хотя элементы этого никогда вполне не исчезают), но противостоянием двух типов сознания. Это приводит к тому, что в современном социуме насилие становится универсальным и повседневным, а позиция «верхов» (да и сами «верхи») коренным образом перерождается. Вместо риска и авантюры их заботой становится сохранение статус-кво, преемственность и безопасность. Таким образом, насилие «верхов» становится «женским», вырождаясь в бюрократический контроль и полицейскую брутальность. Протестная агрессия снизу, напротив, приобретает мужской характер.

Ближайшее будущее неизбежно сопряжено с ростом обоюдного встречного насилия, под действием которого будут распадаться ложные культурные бренды, фиктивные общности и изжившие себя суверенитеты. В перспективе человечество ждет растягивающаяся на многие поколения гражданская война между глобализмом сверху и глобализмом снизу. В этих условиях понятие «коллективного бессознательного» скорее всего окажется устаревшим.

Из статьи: "Насилие вчера, сегодня, завтра", 2007 г.

#цитата

Т. ДВИДАР: Халифат — исламский золотой век, расцвет науки, культуры, технологий, культуры. Багдад в центре мира, это VIII-XII века, со всего мира съезжаются. В чём секрет успеха того времени, на Ваш взгляд?
Г. ДЖЕМАЛЬ: Это очень сложная диалектическая вещь. Потому что с одной стороны, это цивилизация — богатая, яркая, осуществившая очень много тех идей, которыми современный либерализм в принципе играет и привлекает к себе. В частности, свободное движение без границ — людей, товаров и идей. Человек мог родиться в Герате, учиться в Каире, а преподавать, допустим, в Кордове.
Т. ДВИДАР: Причём не обязательно быть мусульманином, можно христианином, иудеем или вообще не верующим в то время.
Г. ДЖЕМАЛЬ: Скорее всего, если он родился в Герате, а преподавал в Кордове, он всё-таки был мусульманином. Христиане имели протекцию со стороны Халифата в той мере, в которой они не противодействовали политической власти ислама. Евреи, правда, пользовались хорошей протекцией, покровительством. И как сыр в масле они катались и в Египте, и в Испании.
Т. ДВИДАР: Среди них было и много очень талантливых переводчиков, которые переводили эти трактаты.
Г. ДЖЕМАЛЬ: Переводчики были не только евреи. Скажем, в Испании очень интересная вещь, там христиане, которых никто не прессовал, они писали по-испански арабскими буквами. И по-арабски — латинскими буквами. Есть и такие, и такие тексты. Причём это видно, что христиане писали.
Т. ДВИДАР: Другими словами, доктор Гейдар, толерантность, наверное, секрет того успеха.
Г. ДЖЕМАЛЬ: Эта толерантность привела к тому, что в 1495 году это прекрасный толерантный мир, где был Кот Леопольд на каждом шагу, его снесли к чёртовой матери.
Т. ДВИДАР: Его снесла алчность.
Г. ДЖЕМАЛЬ: Его снесла реконкиста. Это не алчность, это цивилизационная установка на победу над исламом, которую исповедовали крестоносцы. И когда мусульмане, бегущие из Испании, договорились с Сицилийскими пиратами о перевозке, там было задействовано несколько тысяч судов, и они заплатили всё, что у них есть. Это было порядка 600 тысяч беженцев. Пираты вывели эти суда в Средиземное море, и потопили их. Это всё исследованные вещи. Например, Якуб Занкиев, прекрасный учёный, который занимается Кордовским халифатом, он все эти вещи поднимает в своих работах. 600 тысяч мусульман-беженцев, которые бежали из Кордовы, были уничтожены, и если мы посмотрим, что эта цифра значит по тем временам, то это примерно 60 миллионов сегодня. Это геноцид.

Гейдар Джемаль на РАДИО РСН (26 ИЮЛЯ 2015 Г.)

#цитата

Сегодня протестному движению как воздуха не хватает цельного законченного мировоззрения, в котором бы открывалась масштабная панорама происходящего и принципиальный смысл нашей деятельности. Если хотите, смысл жизни. Понимаете, сегодня недостаточно сказать что-нибудь вроде: «Я живу во имя освобождения рабочего класса». В 19 веке этого хватало с лихвой, потому что тогдашняя эпоха была пропитана дефицитом смысла. От вульгарного материализма и ползучего эмпиризма люди сходили с ума, как, например, Ги де Мопассан. За последующее столетие ситуация изменилась. На стыке марксизма и модернизма поднялись такие сильные имена, как Лукач, Эрнст Блох, Маркузе, Сартр. Теперь, после них, после того, что они сделали с менталитетом современных интеллектуалов, протестный боец должен обладать системной интерпретацией мира. В противном случае он обязательно станет инструментом враждебных ему сил, которые просто переиграют его за счет более высокого уровня интерпретации происходящего. Причем речь не идет об истинности такой интерпретации или ее ошибочности! Парадокс в том, что достаточно обладать более сложным сознанием, интерпретирующим больший спектр факторов и т. п., чтобы находиться в более выгодной ситуации независимо от того, что, может быть, это самое сознание ошибочно. Пролетарий знает твердую истину: его эксплуатируют, от него отчуждают! Но эта истина, не будучи раскрытой и до конца понятой в контексте глобального мировидения, остается примитивной и, стало быть, неоперативной при столкновении с гораздо более сложным пониманием действительности со стороны угнетателя.
Я хочу подчеркнуть, что классовая борьба во все времена была борьбой за повышение «энергетического потенциала» сознания каждой из противоборствующих сторон. Я имею в виду буквально уровень эволюционной лестницы. Возьмите католицизм до вызова протестантских сект, крестьянских восстаний в Англии, Германии и Франции и католицизм времен Контрреформации! Столкнувшись с вызовом Лютера, Мюнцера, Кальвина, церковь мгновенно (по историческим меркам) подняла планку своего политико-теологического дискурса. Или гораздо ближе к нам: философское сознание правящих классов при царизме до проникновения марксизма и после. Сравните какого-нибудь Хомякова с Булгаковым, Бердяевым, всем этим «серебряным веком»!
Причем на каком-то уровне противостояния обнаруживается, что «классы» — это эвфемизм для обозначения сообществ, которые формируются не по признаку отношения к средствам производства и распределению прибавочной стоимости. Это принципиальные перманентные сообщества, выражающие фундаментальные человеческие типы, за которыми стоят совершенно разные версии истории, различные модели понимания того, что такое человечество, жизнь, мироздание... Проще говоря, речь идет о делении людей на кастовые архетипы. История — это борьба не экономических классов, а перманентных метафизических каст, и, соответственно, это борьба «правд», принадлежащих этим кастам. Посмотрите еще с другой стороны на это. Ни у буржуа, ни у пролетария нет самодостаточной «правды», потому что претензия эксплуатируемого и амбиция эксплуататора носят ситуативно обусловленный характер. Ни то, ни другое не описывает реальность в ее конечном смысле. Столкновение каст — это столкновение финальных истин, несовместимых друг с другом, не могущих сосуществовать в едином духовном пространстве.

Гейдар Джемаль: Любой революционер знает, что «свобода» – это религиозный факт. 04.05.2005

#цитата

Иран с момента Исламской революции 36 лет назад стал «первой ласточкой» Традиционалистского клуба, вернувшегося в его лице на историческую сцену после 34 лет (начиная с 1945) глобального господства либералов. В результате этой революции к власти в одной из старейших цивилизаций мира пришли традиционалисты, которые фактически совмещают эзотерическое «закрытое» старчество с внешним «церковным» клерикализмом. В Иране духовенство взяло на себя ответственность за политический курс страны, чего в Европе не было со времён Контрреформации. Национальная иранская бюрократия полностью контролируется клерикалами, и это обстоятельство является стержнем государственной организации Ирана.
Что касается России, она представляет собой зеркальную противоположность Ирана. Бывшая советская партократия, приняв «на борт» криминальный элемент, спекулянтов и цеховиков, трансформировалась в бюрократию нового типа — независимую корпорацию с международными амбициями, но без международного авторитета. Именно эта бюрократия жёстко правит в России теми, кто играет в ней роль «клерикалов», постмодернистского эквивалента «церкви».
Многие аналитики, подходящие к вопросу российско-иранских отношений с патриотических или патриотично прагматических позиций, позволяют себе дозу умеренной критики, жалуясь, что у Москвы, дескать, нет выработанной стратегии относительно южного соседа, столь важного для геополитической стабильности РФ. Вероятно, им кажется, что эта критика представляет собой острый и смелый ход!
Эти критики заблуждаются. У Москвы есть продуманная стратегия относительно «южного соседа». Она заключается в том, чтобы водить политический истеблишмент Ирана за нос, внушая ему иллюзии по поводу возможного партнёрства, ложные ожидания экономических благ, связанных с совместными проектами... Самое опасное для Тегерана — чувство безопасности от якобы дружественной позитивной ориентации Москвы относительно ИРИ. Мол, разве Москва не поддерживает Асада, который по неким (кстати, совершенно вторичным с политической точки зрения) причинам стал для иранской дипломатии непереходимой «красной чертой»? Увы, эта поддержка Асада со стороны Кремля ничего Ирану не гарантирует. Она, эта поддержка, связана не с интересами Ирана, а с интересами Израиля, для которого окончательный коллапс официального Дамаска будет означать переход к тотальной войне с исламской «улицей».
Можно ли на фоне таких предпосылок всерьёз рассматривать какое-то партнёрство России с Ираном, не говоря уже о союзе? Тем более, когда высшее руководство России даёт прямые свидетельства того, что друзья Израиля являются и друзьями Москвы!
Кому-то это может показаться странным — ведь Россия традиционно поддерживает отношения с палестинцами и даже, случалось, принимала деятелей ХАМАС в официозном формате. Однако, если посмотреть на то, какую роль Россия играла с момента установления дипломатических отношений с Израилем в процессе ближневосточного урегулирования, всё станет ясно. Россия функционально заполняла те направления, на которых США и ЕС по разным обстоятельствам не могли эффективно работать. В частности, она брала на себя те же контакты с ХАМАС, которые табуированы для Госдепа США и евросоюзных внешнеполитических ведомств.
До сих пор России удавалось «водить за нос» политическое руководство Исламской республики. Конечно, в Иране есть антимосковская партия, голоса которой временами слышны довольно явственно. Но, во-первых, у этой партии совершенно неверная картина того, чем на самом деле является Россия для Ирана, для Запада и для всего мира в целом. Во-вторых, эти антимосковские голоса маргинальны, а мейнстримом все-таки остается желание иранского руководства опереться на союз с Россией.
Чем скорее в Иране поймут базовые несоответствия, блокирующие такие ожидания в самой их основе, тем ближе к реальности сможет Тегеран скорректировать свой курс.

Гейдар Джемаль: ПОЧЕМУ ИРАН И РОССИЯ НЕ МОГУТ БЫТЬ ПАРТНЕРАМИ В РЕАЛЬНОЙ ЖИЗНИ? 2015 г.

#цитата

Единственная причина, по которой современный западный интеллектуал не видит в у себя под носом, что состоялся феномен «глобальной тирании», заключается в наличии «суперэго», стоящей «над всем» корпорации клерикалов, которая самим фактом своей корпоративной свободы как бы упраздняет факт полной несвободы всех остальных.
Сама жреческая каста модернизировалась в ителлектуальном плане. Она выбросила на свалки догматику своих конфессий и превратилась в «необуддистскую» корпорацию социал-психиатров. Интересно, что роль жреческой касты хорошо иллюстрирует фигурка Будды, сидящего в медитативной позе, и играющего роль «неподвижной оси», вокруг которой происходит интенсивное движение. Согласно идеологу жреческого корпаративного сознания Р. Генону, такая неподвижная позиция является полюсом максимальной активности.
Важно, что роль клерикалов в 21 веке будет возрастать. По прогнозам футурологов, роль Папы и Далай-Ламы как «патриархов клерикализма» Запада и Востока будет возрастать. Кстати, нынешний Папа Иоанн Павел Второй в свое время выступил в равный партнер Рейгана и США, обеспечив ценностное оправдание американского контранаступления в 80-годах. Что касается Далай-Ламы, то он своими трудами сыграл одну из определяющих ролей в концептуальном оформлении доктрины Нового Мирового Порядка. Здесь же стоит упомянуть и Ага-Хана, входящего в число наиболее выскопоставленных функционеров глобализма.

Гейдар Джемаль: ИСЛАМСКИЙ ВЗГЛЯД НА «СВЕТСКОЕ» ОБЩЕСТВО ЗАПАДА — ТЕЗИСЫ, 2001 г.

#цитата

Сегодня, после того как уйдут либералы, нувориши и выскочи — а они уйдут в ближайшее время — и потеряет значение американская империя, как мировой жандарм, где, по крайней мере, декларируется фактор демократизма и безродности, снова будут восстановлены привилегии старых домов, которые, кстати говоря, существуют не только в Европе, потому что система старой аристократии, связанной друг с другом, распространяется по всему миру. И туда входит, допустим, и хашимитская династия в Иордании, и императорский дом в Японии, и многие другие...
Монархическая структура никуда не уходила, она как бы лежит в холодильнике. И она спокойно присоединяется к верхушке банковского капитала, так называемому «фининтерну». Мы же понимаем, что ни один принц официантом в кафе не работает — они все сидят в советах директоров таких транснациональных корпораций как «Дженерал моторс», «Опель» и других структур... Если вы посмотрите на то, сколько сегодня монархий, то окажется, что достаточно много. В принципе, половина стран, в которые мы ткнём ручкой или указкой на карте, окажутся монархиями: Бельгия, Голландия, Скандинавия. И в Германии все династии на месте. Конечно, это федеральная республика, но это абсолютно никого не волнует. Баварский королевский дом — он полностью жив. И, что называется «лайв анд кикин», как говорят англичане. Вюртембергская монархия, вестфальская монархия, все эти курфюрсты Саксонии — все они на месте, они все при делах. В остальных странах неевропейского мира — Ливийский королевский дом, Египетский королевский дом — они все, кстати, находятся в Европе, и все ждут своего часа.
Второе, и, пожалуй, самое главное. Завтрашняя Европа будет совершенно не похожа на Европу 1960–1970 гг. Прежде всего, потому что европейская элита на постевросоюзном пространстве — я имею в виду пространство единой Европы после развала Евросоюза — эта элита освободит себя от социальных обязательств перед широкими низами. Эти социальные обязательства были приняты на себя в период существования СССР. В период мощного давления профсоюзного, рабочего и коммунистического движения. В период, когда после 1945 года главными партиями Европы были французская компартия, итальянская компартия. А либералы Великобритании, которые пришли после Черчилля, очень мощно атаковали традиционный, так сказать, аристократический правящий класс Великобритании — со своими законами о наследстве и т. д. Вот сейчас больше нет того фактора, который принуждал элиты идти на очень широкие уступки низам. Поэтому они будут освобождаться от всяких социальных обязательств и переходить снова к сословному обществу с сословными привилегиями. Это уже практически в воздухе.
И вот что интересно: как олигархи были выращены в недрах комсомола и КГБ, так сегодня завтрашние правители Европы выращиваются в рамках той структуры, которую им позволили иметь США. Европейцы уже сейчас выращивают свою международную бюрократию, но в недрах чужой, навязанной им системы Евросоюза. И понятно, что эта система уже сыпется, и она уйдёт.

Гейдар Джемаль: из интервью латвийской газеты «Вести», 2013 г.

#цитата

К сожалению, представители политического истеблишмента в постсоветских странах сегодня исповедуют неолиберальную трансформацию бывшего марксизма, который они ещё в советское время не поняли и усвоили его по расхожим, но совершенно неверным штампам.
В ленинском марксизме никогда не существовало доминанты экономики над политикой. Ленин неоднократно говорил о том, что экономика является служанкой политики.
Вообще вся советская история — это политический волюнтаризм. Т. е," как мы решили — так и будет«. Как мы решили построить экономические отношения и производительные силы, так мы их и построим. И построим в интересах той концепции власти, которая продвигалась после 1917 года.
К сожалению, после 1991 года на первый план вышли люди, у которых в голове засело, что главное — это материальный низ. В их сознании отложился штамп, что бытие определяет сознание и, «сев» на трубы, поделив и попилив ресурсную базу, они пришли к выводу, что, собственно говоря, овладение все большим и большим количеством материальных ценностей — это и есть история, политика, короче, «Большая жизнь», и ничего другого быть не может.
Это тупиковая идея, которая не работает. Однако она удобна и понятна местным управленцам, поскольку после 1991 года постсоветское политическое пространство резко маргинализовалась, оно пережило политический коллапс.
Мировая спекулятивно-финансовая система просто использует углеводороды постсоветского пространства и Ближнего Востока как некую реальную базу, которая позволяет доллару функционировать как расчетная единица. При этом мировая нефтяная мафия является младшим партнером Финансового интернационала, занимая подчинённое положение в иерархии МВФ.
Поэтому любые проблемы, которые возникают в финансовой сфере, будут отзываться на т. н. нефтегазовой элите.
Естественно, что интеграция на постсоветском пространстве должна быть в первую очередь политической. Но с нынешними элитами это невозможно, потому что они представляют собой маргинальную периферию бывшего советского политического пространства. Иначе говоря, это просто недобитые «совки», которые дорвались до ресурсов и по сути являются младшими партнерами неолибералов, существующих на западе.
Неолибералы как таковые являются довольно недавним феноменом. «Большие хозяева» Запада, когда советская система превратилась к концу 60-х в реальный вызов, решили позвать неолибералов с их теорией неограниченного кредита, спекуляциями, с господством топ-менеджеров, в качестве той силы, которая могла бы похоронить советский режим, опиравшийся на реальную эконмическую базу. Неолибералы с 70-х годов стали строить экономический ответ Запада на пузыре чистого монетаризма.
Они похоронили Советский Союз в значительной степени из-за ошибок его руководства, но теперь и сами превратились в большую проблему для самого Запада, потому что благодаря их «деятельности» сегодня на один доллар реальной экономики приходится порядка 13 долларов фиктивной. Это торговля на фондовых биржах, которая составляет сегодня, включая дериваты, более квадриллиона долларов, то-есть в 12 раз больше, чем вся мировая реальная экономика, включая сферу услуг.
Но проблема в том, что политические элиты на евразийском пространстве верят в то, что они представляют собой реальную экономику, реальный сегмент, а на самом деле углеводороды — это всего лишь инструмент для спекуляций.

ГЕЙДАР ДЖЕМАЛЬ: «ИНТЕГРАЦИЯ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ ДОЛЖНА БЫТЬ В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ ПОЛИТИЧЕСКОЙ», 2013 г.

#цитата

История есть сюжетный концепт, который навязывает ныне живущим людям некую общность. В частности, национальная история, апеллирующая к ключевому событию-травме, навязывает тем, кто это событие принимает как личную «точку сборки», национальную общность. Историю можно также рассматривать под классовым, конфессиональным, цивилизационным или идеологическим углом, и всякий раз мы будем иметь дело с некими существующими в данный момент общностями, которые возникли через референтную ссылку на имеющую к ним отношение историю.
Совершенно бессмысленным является вопрос, соответствует ли та или иная конкретная «история» так называемой объективной правде, действительно ли в событийном плане она имела место. Сама по себе событийность не существует иначе, чем в интерпретации, движение времени не существует иначе, как сюжет. Под этим углом зрения любая «история», будь то история Коммунистической партии Советского Союза, история евреев или история индийской цивилизации в масштабах соответствующего субконтинента — все это будут некие пьесы, написанные определенным драматургом и поставленные определенным режиссером. Общности, существующие на базе этих «историй», суть либо актеры, согласившиеся участвовать в данной пьесе, либо аудитория, эксклюзивно избравшая именно эту пьесу как объект своего зрительского участия (ибо несомненно, что любая «историческая пьеса» предполагает две четко различающиеся группы: актеров и зрителей, в роли последних, как правило, выступает молчаливое большинство населения, кооптированного в данную общность).
Есть, таким образом, разные уровни сюжетности и, соответственно, существует макросюжет: глобальная история человечества.
Если посмотреть на вопрос именно таким образом, то окажется, что история — это психологическое, экзистенциальное, экономическое и политическое бремя, потому что бременем во всех этих планах является принадлежность к общности. Включенность в любую общность предполагает ответственность перед нею, предполагает издержки, на которые член общности вынуждается. Люди платят своей жизненной энергией, своим экзистенциальным ресурсом даже за вхождение в состав обыкновеннейшей семьи, не говоря уже о «членских взносах» разного уровня и тяжести за вхождение в ряды политической партии, религиозной общины или нации.
В отличие от семьи или религиозной общины, специфика которых внеисторична (несмотря на то, что у «религии» как конфессии, безусловно, есть сюжетная «история»), общности, основанные на истории, подчиняют актуально живущих людей диктату прошлого. Этот диктат нельзя даже назвать традицией, ибо апелляция к событию-травме, вокруг которого собирается коллективное сознание, — это не апелляция к сакральному, к мифу. «Мифом» историческое событие можно назвать только в дурном смысле, а именно, в том, что во имя своей функциональности оно не имеет ничего общего с так называемой объективностью.
Таким образом, все, кто несут повинность во имя принадлежности к тому или иному соединению человеческих существ, являются заложниками драматурга и режиссера, отвечающих за конкретную пьесу.
Значительная часть исторического бремени, переживаемого практически каждым, включенным в социальную ткань человечества, состоит именно в аспекте фиктивности. Как бы не были промыты мозги у социально и национально ангажированного индивидуума, подсознательно он все равно ощущает навязанное ему участие в «исторической пьесе» то ли в роли актера, то ли в роли зрителя как нечто внешнее себе. Самоидентификация через общее прошлое всегда имеет в себе привкус лжи и отчуждения, ибо актуальное существование смертной личности не может быть ни описано, ни идентифицировано, ни, тем более, «искуплено» через историческую сопричастность.

Гейдар Джемаль: ОЧЕРКИ К «ТЕОЛОГИЧЕСКОМУ МАНИФЕСТУ», 2008 г.

#цитата

Современные полуинтеллигенты-«образованцы» в постсоветской России жадно накинулись на постмодернизм как на право ни во что не верить и ничего не принимать всерьез. Особенную радость вызывает у них отказ от так называемых «идеологических мифов», к числу которых они в первую очередь относят любое упоминание о гнете, несправедливости, неправедности богатств и т. п. Видимо они надеются на теплые лакейские места при выскочках-олигархах. Тем ни менее все, что отвергла партноменклатура во время приватизации, это не марксистский миф, а глубинная метафизическая правда о человечестве и его истории, которую марксизм, подвергнув сильной редукции, просто использовал.
Такие понятия, как «свобода» и «рабство», «тирания» и «справедливость» — это основы теологического понимания человеческого существования, религиозные категории, в которых описывается подлинное устройство мира. Дело в том, что как «религия господ», так и «религия рабов» всегда содержит в себе политическое измерение, которое раскрывается в теологии власти. Власть есть важнейшая категория общественно-политическое реальности, потому что в ней подразумевается вся сфера возможного и вся мера доступной в данный момент человеку свободы.

Из статьи: «Религиозная сущность Гражданской войны», 2004