Не слишком увлекайтесь цифровизацией и децентрализацией, важно - у кого рубильник. (М. Ковальчук)

Думали мы 10 дней назад про перезагрузку космической отрасли, но всё же надеялись не на Рогозина и перегрузку.

https://t.iss.one/scienpolicy/401

"Мы должны научиться, как жить в мире с природой, не использовать ее как, извините, девушку по вызову".

Андрей Фурсенко, помощник президента РФ

- Аркаша, иди в «Сколково» - пора научно-технологический прорыв осуществлять!
- Ну мам, ещё один чемпионатик по футболу!

Судя по игривому тону г-на Фурсенко, с которым он упоминал о новом министре науки (г-не Котюкове), обращаясь к г-ну Трубникову, того можно почти с полной уверенностью называть заместителем министра по академической науке.

Соберите вместе сессии ПМЭФ-2018 и их участников по темам: наука, технологии, атом, Арктика, цифра - и получите «Съезд победителей».

Нам одним кажется странным, что в Татарстане и Чечне должности президента существовать нежелательно, а вот в Академии наук - пожалуйста?

Кстати, наше праведное негодование по поводу должности президента (на этот раз Курчатовского института) адресовано и г-ну М. Ковальчуку.

Да и всем остальным президентам научных организаций и университетов страны!

Не пора ли задуматься над тем, что президент в научно-технологическом прорыве - как главнокомандующий при стратегическом наступлении - может быть только один?

https://t.iss.one/scienpolicy/520

Q: Как называется диагноз, когда человек получает удовольствие от того, что несет бред?
A: Блокчейн евангелист.

Мы недавно писали про инициативы регионов в перехвате арктической научной повестки - https://t.iss.one/scienpolicy/493

А вот в Санкт-Петербурге решили и повестку эту отработать, и в темы ПМЭФ вписаться, и даже немного «бортануть» «Сириус» - у г-жи Шмелевой-то таких программ нет. Подробности тут: https://t.iss.one/tehnolozhka/1408

Цифровая безопасность - цифровая независимость - цифровая самодостаточность.

Эти понятия очень скоро войдут в нашу повседневную жизнь. И дискуссии на ПМЭФ, и интервью г-на Акимова об этом прямо свидетельствуют.

А самому г-ну цифровому вице-премьеру Акимову придётся очень постараться, балансируя между Росатомом (Кириенко-Лихачёв) и Ростехом (Чемезов). Плюс ещё имеют претензии и Сбербанк с його-аджайлом, и Ростелеком, и другие пилильщики цифровой повестки.

https://government.ru/news/32665/

Предлагаем несколько новых управлений для перезагруженной АП:

Управление правоохранения и силовиков (УПС);
Управление патриотизма (т.н. ППЦ - патриотизм-предки-церковь);
Цифровое Управление Прорыва (ЦУП);
Управление регионального контроля (УРКи)

https://t.iss.one/politjoystic/4676

Мы всерьёз задумались: можно ли использование специальных кукол в борделе (о чём так много писали недавно) назвать применением природоподобных технологий?

Президент Академии наук Сергеев не оставляет надежд переключить формирование центров прорыва на научные институты как базовые организации. В этой связи он даже позволил себе весьма серьёзную критику качества подготовки кадров в вузах.

К сожалению для РАН, рецепты конца 1990-х (в которых ментально застряли лучшие умы РАН) не работают 20 лет спустя. Прорыв будет выстраиваться преимущественно на базе университетов (за редкими исключениями типа Академгородка) - это консолидированная позиция всех нынешних топ-управленцев по науке.

Тем более, именно вузы способны не только реализовать проекты, но и стимулировать региональное развитие, а также привлечь и интегрировать финансовые потоки на уровне субъектов. С последней задачей могут справиться также промышленные предприятия, но никак не научные институты.

https://ria.ru/society/20180525/1521320822.html

Научная дипломатия была интегрирована в политическую повестку всего пару лет назад. Но на этом поле уже развернулось активное взаимодействие нескольких групп участников. Часто они пытаются перетянуть одеяло на себя и перехватить повестку. Что же мешает эффективным механизмам научной дипломатии войти в практику? Почему пока не получается системная работа в этом направлении?

Первая группа участников – научные фонды (причем, конкурирующие между собой). РФФИ г-на Панченко и РНФ г-на Хлунова наперебой заключают международные соглашения с иностранными фондами и институтами развития. Однако, позиции РФФИ выглядят намного предпочтительнее – в плюс идет и проведение Глобального исследовательского совета, и ближайший год в статусе его секретаря для г-на Панченко. Минус фондов в том, что в своем соперничестве они начинают толкаться локтями, тем более, на международном поле.

Второй участник – Академия наук. Г-н Сергеев и руководство РАН смогли выгрызть делегирование именно Академии функционала по научной дипломатии. У нее есть большая сеть контактов с зарубежными членами, а также сеть личных отношений академиков с коллегами и даже политиками в зарубежных странах. Минус Академии объективный – это стареющая структура, имеющая связи с такими же стареющими иностранцами. Кроме того, оторванность собственно РАН от институтов автоматически выводит из-под контроля Академии многие контакты.

Третий участник – Министерство науки и высшего образования. Именно г-ну Котюкову предстоит развернуть адекватную систему использования не только научной, но и вузовской дипломатии. Плюс состоит в том, что можно будет использовать имеющиеся контакты научных институтов и вузов и попытаться интегрировать их в более-менее живые механизмы. Минус в том, что ближайшие пару лет ведомство будет занято разводом с Минпросвещением, доформулированием и запуском госпрограммы по науке.

Четвертая группа участников – это структуры мегасайенс. Речь идет не только об ОИЯИ, но и о международных научных организациях, которые должны начать появляться в ближайшие годы. Формально, конечно, они будут иметь определенную зависимость и от Миннауки, и от Правительства, но фактически автономны и сами по себе служат инструментом и институтом научной дипломатии. Минусы данных структур в том, что они все (или почти все) заточены под физику и сопредельные области, в которых доминирует понятие чистого знания. То есть, данные институты лучше всего бы подходили для развития научной дипломатии, но многие десятилетия показали, что данные области (кстати, к ним относится и космос) – это сферы победившей прагматики, поэтому политика тут совсем не ко двору.

Пятая – отдельные участник научно-технологического процесса с собственной международной субъектностью. Сюда мы можем отнести, например, Курчатовский институт и ГК «Росатом». Минусы их в том, что отдельные контакты по научным направлениям не делают общую картину, а коммерческие работы (постройка АЭС или исследовательских реакторов) хоть и формирует положительный имидж страны, но не может быть однозначно отнесена именно к научной дипломатии (хотя к «атомной дипломатии», в данном случае, вполне).

Шестая – собственно, МИД и Россотрудничество. МГИМО (подвед МИДа) первым в стране заговорил о научной дипломатии. Казалось бы, именно Министерство иностранных дел и профильное агентство должно быть проводниками научной дипломатии. Однако, значительные минусы состоят в том, что тема науки очень серьезно провисла. Нет понимания того, что нужно делать, нет специалистов. Да и сфера не слишком денежная для представительских функций, что снижает ценность для Россотрудничества. Основная проблема для МИДа в том, что (пока) отсутствует единая государственная научная политика, международным проявлением которой и должна стать научная дипломатия.

Итог – система находится в стадии становления. Проблем и конфликтов пока больше, чем положительных примеров. Ключевая проблема – отсутствие целеполагания на высшем уровне. Ждем инициатив и конкретных действий в связке переформатированных и обновленных: Администрации Президента – Правительства – Миннауки.

Начала оформляться система научно-образовательной дипломатии, однако проблем в ней сейчас очень много.

Ключевым элементом является научная дипломатия, которую мы в первом приближении уже рассмотрели - https://t.iss.one/scienpolicy/530

Остается сделать несколько комментариев относительно других уровней.

Школьная дипломатия отходит «Сириусу» - его международные контакты будут только нарастать, постепенно превращая в «Артек 2.0». Минус «Сириуса» в не до конца отработанной модели даже на федеральном уровне, не говоря уже о том, что региональная сеть только начала выстраиваться.

Университетская дипломатия, очевидно, представлена вузами. Преимущественно из проекта 5-100, а также программы экспорта образования. Вузы сейчас являются чаще конкурентами за бюджетные деньги, нежели союзниками. В рамках госпрограмм и отдельных проектов, в принципе, возможна координированная деятельность, однако, скорее всего, она закончится только выполнением количественных показателей. Некоторым подспорьем должна стать концентрация и вузов, и научных организаций в структуре нового Миннауки и высшего образования. Однако, ведомство г-на Котюкова ближайшие годы будет явно занято совсем другими вещами.

Инструментами научно-образовательной дипломатии также являются рейтинги и различные чемпионаты. По обоим направлениям ведется активная работа. Требования по местам в рейтингах входят во все программы поддержки и развития. Чемпионаты – это и международные олимпиады по предметам, и те же World Skills. Но все позиции, медали и призовые места – это лишь узкоспециализированные инструменты, косвенно влияющие на реальное трансграничное взаимодействие стран, народов и отдельных социальных групп. Они формируют позитивный имидж образовательной системы страны, способны в определенной степени привлечь студентов и инвестиции, однако это всё относится к более общим механизмам мягкой силы, нежели конкретно к научно-образовательной дипломатии.

Другой аспект – обменные программы, международная академическая мобильность и совместные научно-образовательные проекты. Все это присутствует в ведущих университетах и является более действенным инструментом. Однако, основные направления таких потоков (ключевые контакты) развиваются в направлении ведущих глобализированных научно-образовательных центров (США, Западная Европа). В какой степени это вносит вклад в глобализацию, нежели в механизмы научной дипломатии конкретного государства, остается открытым.

Итог - школьно-университетские элементы находятся в ещё более проблемном состоянии, чем научная дипломатия. Однако, есть постепенно приходящее понимание о необходимости формирования интегрированной системы. Для этого необходимо концептуальное обобщение и задание на государственном уровне единой траектории. Все это, к сожалению, нелегко, поскольку саму научно-образовательную политику государства пока что сложно назвать выстроенной, системной и продуманной.

Между Васильевой и Котюковым разгорается конфликт за педвузы, коих штук сорок. Васильева в присущей безапелляционной манере объявила, что их забирает. Там кузница кадров, мозги аналитиков и разработчиков нормативки. Можно сказать, что яйца Минпроса - там. Молодой, но перспективный коллега по научному фронту заявил божествующей бабушке, что отдаст педвузы лишь через свой труп. Объективно ресурс общий, но кто на него лапу наложит, тот и музыку в Минпросе заказывать будет. Похоже, что через месяц-другой раздел имущества МОН перейдет в рукопашную фазу.

Политическая борьба господ Травникова и Локтя за Новосибирскую область переплеснулась (наконец-то) в научно-образовательную сферу.

Нынешний врио губернатора г-н Травников выступил (блёкло) на ПМЭФ, зато он смог заручиться поддержкой академиков Сибирского отделения РАН – те написали целое письмо в его поддержку на грядущих выборах. Честно говоря, такие письма плохо пахнут нафталином эпохи застоя и придворного лизоблюдства.
Ключевая идея – это формирование новой системы управления «Академгородок 2.0». Это подход чисто управленческий, не лишенный системности, но недостаточно глубоко проработанный. Вполне может остаться красивой декларацией.
Не будем забывать, что Травников – всё-таки губернатор всей области, но ключевые научно-технологические мощности сосредоточены именно в Новосибирске – в Академгородке. При этом г-н Травников не демонстрирует глубокого понимания научно-технологической специфики. Тому примерами и довольно слабое выступление на ПМЭФ, и делегирование выполнения поручений президента по науке на уровень своих замов и помощников.
Еще один минус нынешнего и.о. губернатора – слишком уж активное сигнализирование наверх. Все его последние действия, по идее, должны были дать понять, что его поддерживает научная общественность и все заинтересованные в научно-технологическом развитии Новосибирска (да и всей страны). Однако, реальные действия часто идут вразрез с декларациями.

Г-н Локоть, с другой стороны, пользуется всеми бонусами поста мэра. Он, в первую очередь, настаивает на развитии Новосибирского госуниверситета и его кампуса. Очень своевременное замечание – в тренде дискуссий на ПМЭФ. Слабое место для г-на Локтя заключаются в том, что именно он отвечает за все проблемы с ЖКХ Академгородка. И вообще – все претензии по Академгородку, в первую очередь, летят в его сторону.

Похоже, что два кандидата разделили целевые аудитории – для Травникова это ученые Сибирского отделения РАН, для Локтя – преподаватели, студенты и обычные жители Академгородка. К сожалению для обоих, обе группы могут вести себя весьма по-бунтарски, так что даже письма поддержки ничего не гарантируют Травникову.

Не забудем о других проблемах, связанных с научно-технологической сферой, – нерешенность муниципальных вопросов с укрупнением Академгородка, реальные проблемы ЖКХ (которые вообще-то должны решать город и область совместно – тут речь не только о мостах, но и о более конкретных вопросах), а также тот факт, что на данный момент в регионе отсутствуют энергетические мощности для запуска будущего синхротрона.

Выборы в Новосибирской области обещают быть очень горячими. Выйдет ли научно-технологическая повестка на первые роли или будет оттерта более приземленными темами из арсенала политтехнологий – вопрос очень интересный.