#history #caucasus #egypt #japan #circassia

​​Шейх Умар Абдуллах Бейтуган (1898–1972) - выпускник университета аль-Азхар черкесского происхождения. Поступив в университет в 1914 году, к 1925 шейх Умар получил ученую степень, эквивалентную докторской в области ханафитского права.

Ш. Умар был активным членом черкесской общины Каира, оказывая помощь студентам и поддерживая создание первого в своём роде спортивного клуба в университете в 1927 году. В 1932 году он участвовал в создании местного общества черкесского братства.

В 1940 г. университет направил ш. Умара в Японию в качестве преподавателя. Вероятно, это направление было обусловлено пробуждением активного академического интереса японского общества к Исламу в первой половине двадцатого века, в немалой степени связанным с империалистическими амбициями Японии в Азии. Однако спустя два года ему пришлось вернуться в Каир в связи с разворачивающимися событиями Второй мировой войны.

Вернувшись в Каир, ш. Умар был избран главой отделения по изучению шариата в новом Александрийском университете, а также заместителем декана школы правоведения того же учреждения.

Он является автором нескольких книг, в том числе работы по ханафитскому семейному праву под названием Aḥkām aš-šarīʿa al-islāmīya fī-l-aḥwāl aš-šaẖṣīya.

Выше приведена фотография учеников и преподавателей Азхара черкесского происхождения, сделанная в такии мамлюкского султана Мухаммада Бея Абу ад-Захаба.

​"История Эшрефа Кушчубашизаде [Kuşçubaşı Eşref] начинается в Стамбуле. Многие детали его ранней жизни остаются неясными, но известно, что он родился и вырос в районе Бешикташ на европейском берегу Босфора. По всей видимости, семья Эшрефа сперва поселилась в селе с большим числом черкесов убыхского происхождения под названием Хаджиосманкой в регионе Маньяс на южных побережьях Мармары. В отличие от большинства черкесских беженцев, расселившихся по просторам османских провинций, отец Эшрефа смог переселиться в Стамбул благодаря связям при османском дворе. Благодаря вмешательству своей сестры, которая была замужем за дворцовым чиновником, отец Эшрефа Мустафа Нури смог получить должность сокольничего [...]. Позднее он женился на женщине по имени Тевхиде Ханым и у них родились несколько детей, из которых старшим сыном был Эшреф. О Мустафе Нури известно удивительно мало, помимо его должности главного сокольничего при дворе, его близости к султану Абдуль-Хамиду II и его ссылке в 1900, по всей видимости ставшей результатом придворных интриг. [...]

[...] Как и многие другие придворные лица, Мустафа Нури поселился в близлежащем районе Бешикташ. [...] Помимо удобной близости ко дворцу, их дом располагался неподалёку от дома семьи Османа Ферида-паши, с которой семье Кушчубаши предстояло породниться, находившегося на холме Серенджебей. Будучи соотечественниками-черкесами, Осман Ферид и его родные братья и сестры были прямыми потомками имама Шамиля* [...]".

📚 Fortna, Benjamin C. The Circassian: A Life of Esref Bey, Late Ottoman Insurgent and Special Agent. Oxford University Press, 2016.

*согласно турецкой Википедии, прямым потомком Шамиля был не Осман Ферид, а его жена, которая была дочерью Гази-Мухаммада.

#history #turkiye #caucasus #circassia

"During the time when Eşref was a military student, his family hosted an unusual guest. A young, passionate theological student from eastern Anatolia came to stay with the family for an extended period. His name was Said Nursî and he would go on to play an extraordinary role in shaping the religious landscape of modern Turkey. [...]

[...] Said Nursî went to stay at Mustafa Nuri’s house in Istanbul. He remained there for a year and a half, taking his meals with the family. He and Eşref became good friends and, as noted, the connection between Eşref and Said Nursî would continue during the war years when the theologian saw active service in a Special Organization unit fighting against the Russians. What influence Said Nursî had on Eşref is unclear, but it has been noted that Esref’s later attempts to implement the pan-Islamic propaganda during the Great War was a point of shared interest and activity. [...]

One of Eşref’s daughters remembers that in later years when Said Nursî’s name came up in conversation and someone referred to him as a religious fanatic, her father said that no one had any right to assume anything about Said Nursî. Recalling the young man’s time as a guest in his father’s house and his military service as a volunteer in a detachment that included a number of graduates from the Galatasaray Lycée, Eşref referred to him as a patriot and a good man, a correction that she remembered vividly long afterwards."

📚 Fortna, Benjamin C. The Circassian: A Life of Esref Bey, Late Ottoman Insurgent and Special Agent. Oxford University Press, 2016.

#history #turkiye #caucasus #circassia

"Накануне войны 1967 года состав населения Голанских высот отражал этническое и религиозное разнообразие Великой Сирии. Большую часть населения составляли арабы, но в регионе также присутствовали значительные этнические меньшинства. Около 10 процентов населения составляли черкесы, которые, спасаясь от российского проникновения на Кавказ в девятнадцатом веке, были расселены османами в различных частях империи. Община голанских черкесов размером в 13 500 человек была сосредоточена в основном в Кунайтре и деревнях аль-Мансура, аль-Аднания, аль-Кахтания, Айн-Зиван, аль-Гасания, аль-Джувейза, Бир-Аджам, аль-Бурайка, аль- Хушнийя, аль-Фахам, Фазара, Рувайхина и аль-Фарадж. [...]

Голанские высоты были оккупированы 9 июня 1967 года. Через несколько дней в оккупированной зоне осталось только 6396 человек из 130 000. [...]

Между тем, не успела закончиться война 1967 года, как израильские бульдозеры начали планомерно разрушать заброшенные деревни. Через месяц после оккупации, 10 июля 1967 года, израильская Лейбористская партия дала сигнал о начале заселения Голан."

Sakr Abu Fakhr. Voices from the Golan. Journal of Palestine Studies, Autumn, 2000, Vol. 29, No. 4 (Autumn, 2000), pp.
5-36. https://www.jstor.org/stable/2676559

#history #circassia #syria

Омар аль-Хаджи Халил, туркоман, уроженец села Айн Айша, школьный учитель:

"[...] Рядом с нашим селом находится село аль-Джувейза, в котором также проживают туркоманы. На четвертый день войны трое молодых людей из этой деревни, которые были нашими родственниками, подходили к нашей деревне, когда израильские силы открыли по ним огонь, убив двоих и ранив третьего. Часть войны мы видели невооруженным глазом. Израильские силы, вошедшие в нашу деревню, начали искать оружие и вооруженные элементы Народной армии. Они получили списки имен членов Народной армии от мухтара аль-Джувейзы. Поэтому они обыскали всю деревню дом за домом в поисках тех, кто был в списках. Они конфисковали оружие, но, хотя были случаи избиения и унижения людей в нашей деревне и в Аль-Джувейзе, они никого не арестовали. Даже членов Народной Армии. Мы оставались в деревне шесть дней после прихода израильтян. Некоторые из нас хотели остаться, но люди стали колебаться после того, как мы услышали, что произошло в некоторых деревнях, таких как черкесская деревня Аль-Мансура, где израильская армия собрала несколько молодых людей и расстреляла их. На следующий день все согласились уйти в другие районы".

Sakr Abu Fakhr. Voices from the Golan. Journal of Palestine Studies, Autumn, 2000, Vol. 29, No. 4 (Autumn, 2000), pp.
5-36. https://www.jstor.org/stable/2676559

#history #circassia #syria

Мамдух аль-Хадж Ахмад, черкес, 1942 года рождения, уроженец села Айн Зиван, школьный учитель:

«Утром 5 июня 1967 года я наблюдал за проведением экзаменов в средней школе в городе Кунайтра. Когда я услышал, что началась война, я бросился обратно в свою деревню. Над головой летали самолеты. После шести дней войны израильская армия вошла в деревню и начала поиск оружия и палестинских бойцов. Они пришли к нам домой в поисках одного из моих родственников, палестинского беженца 1948 года. Его там не было, но мой отец попросил меня поехать в Дамаск, чтобы предупредить наших палестинских родственников. Я пошел из Айн-Зивана в Аль-Харру в Хуране пешком. Оттуда я поехал в Дамаск, в лагерь беженцев Аль-Ярмук, где сообщил своему родственнику, что за ним приходили израильтяне. Затем я прокрался обратно в деревню. Израильские патрули были повсюду. Некоторые патрули не трогали гражданских, оставшихся в деревне, но поведение других было намного хуже.

Они пришли к нам домой во второй раз. Мой отец сидел в гостевой комнате с другом, и израильтяне обвинили его в том, что он комбатант. Он сказал: «Я не так молод, чтобы служить в армии». Начальник патруля приставил пистолет к его виску и сказал: «Возможно, сейчас ты и не служишь в армии, но в 1948 служил». Мой отец действительно воевал в 1948 году. Ему в голову попал осколок. Когда патруль вышел из нашего дома, отец сказал, что нам нужно уезжать, особенно молодым парням.

Мы владели землей в Айн-Зиване. У моего отца были сотни дунамов, около ста голов овец и несколько коров. Через два дня после начала оккупации наш пастух вывез скот из деревни в Хуран, и я встретил его там и продал животных по очень низкой цене. Мы ушли на десятый день оккупации. Мы не могли больше оставаться, так как израильтяне убили мужа моей тети по отцовской линии, отца деревенского мухтара. Искали самого мухтара, но, не найдя, убили его отца. За несколько часов до этого я заходил к нему и убеждал его уехать в Дамаск, но он отказался, сказав, что ему за семьдесят лет и ему больше нечего бояться в этой жизни. Они убили его через несколько часов в его собственном доме. Когда его убили, в деревне воцарился хаос, и все начали разъезжаться».

Sakr Abu Fakhr. Voices from the Golan. Journal of Palestine Studies, Autumn, 2000, Vol. 29, No. 4 (Autumn, 2000), pp.
5-36. https://www.jstor.org/stable/2676559

#history #circassia #syria