Часть 2

Позволю себе привести два примера. Первым из них я обязана как раз упомянутому уже Дашевскому. Как все студенты-классики, мы с однокурсниками бредили Катуллом – всеми этими «Passer mortuus est meae puellae», «Odio et amo» и прочим «Vivamus, mea Lesbia, et amemus». Катулл казался нам самым живым, современным, понятным из римских поэтов – буквально такой как мы, брат-близнец, затерянный во времени! Те же эмоции, те же чувства, даже слова (ну, с поправкой на язык, конечно) те же. И вот на втором курсе у нас начинается курс латинской литературы, который нам читает Дашевский. В программе стоит Катулл (куда же без него), но – и вот тут мы с однокурсниками сильно удивляемся – вовсе не «любовный» Катулл, а нечто совсем другое – длинный и очень непонятный «Аттис», прочие «ученые» стихи, а еще неприятная, грубая и какая-то очень архаичная катулловская брань. Зачем, почему – ведь есть же «наш» Катулл, такой родной и близкий?..

И вот тут, собственно, начинается тот бесценный урок, который преподал нам Дашевский: вместо того, чтобы умиляться сходству, подчеркивать близость, перекидывать мостик от нас к Катуллу, он принимается объяснять нам различия, подчеркивать дистанцию, артикулировать мнимость и условность того, что мы принимали за родство. Стартовав с «ученых» и «бранных» стихов Катулла, Григорий Михайлович после проделал то же самое и с «любовными» его стихами, показав, как мало в этих очень страстных на первый взгляд и очень интуитивно близких строчках подлинной страсти и близости. Он научил нас любить Катулла не как «родное», но как безусловно прекрасное и очень далекое. Катулл отодвинулся от нас во времени и пространстве, но не стал от этого хуже – пожалуй, даже наоборот.

Второй пример, который мне кажется релевантным, это история с литературным переводом (позволю себе вторгнуться на территорию коллег, но я так давно живу и дружу с переводчиками, что кое-чего от них набралась). Как известно, к литературному переводу есть два подхода: во-первых, «одомашнивающий», а во-вторых, «отчуждающий», «остранняющий». При первом подходе (именно он, воплощенный в «теплом, ламповом советском переводе», у нас долгое время считался эталонным) чужой изначально текст к нам искусственно приближается, подтягивается. Непонятный «гамбургер» становится родным «бутербродом с котлетой», а любой Диккенс зашлифовывается под условного Лескова. Конечно, текст, получающийся в результате, всегда очень комфортный – куда более комфортный и уютный, чем текст, намеренно подчеривающий исходную чуждость оригинала, акцентирующий дистанцию между им и нами. Но в этом комфорте скрыта и большая опасность: читая перевод «Над пропастью во ржи», мы оказываемся куда ближе к Рите Райт-Ковалевой, чем к Дж. Д. Сэлинджеру. Искусственно приближая к себе чуждое, отказываясь видеть в нем инаковость, мы из этого чуждого теряем хорошо, если половину – часто больше.

Часть 4 (последняя)

И вот этот подход, мне кажется, нам нужно подвергнуть кэнселингу. Отказаться от идеи видеть в классиках вечных современников, комментирующих, поддерживающих или, наоборт, критикующих те или иные наши поступки сегодня, трудно и больно – примерно так же, как трудно и больно отказаться от идеи бога, не равнодушного, ну, допустим, к нашим оценкам по природоведению. Но сделать это совершенно необходимо – не только ради нас самих, но и – в первую очередь - ради той самой культуры, кэнселинг которой причиняет нам столько душевных страданий и боли.

Есть, впрочем, еще один аспект рассуждений о «провале русской культуры» - этический, основанный на том, что культура (и в особенности, как обычно, литература) несет в себе некоторый нравственный, воспитательный заряд. Что, грубо говоря, определенная культура содержит в себе набор каких-то ценностей, и вот теперь мы, наконец, якобы и увидели «истинное лицо» культуры русской – жестокой, милитаристской, агрессивной. Этот тезис тоже видится мне совершенно устаршевшим и ложным, но я и так уже написала целый трактат, поэтому давайте разговор о «воспитательной силе культуры» оставим до следующего раза.

Пока же сосредоточимся на «отдирании» Пушкина от себя (или, если угодно, себя от Пушкина), на осознании разделяющей нас дистанции. А главное – и это, мне кажется, важнее всего – на воспитании в себе способности любить что-то, не уподобленное нам самим. Что-то чуждое – и прерасное именно в силу этой самой чуждости.

Продолжаю думать о кэнселинге русской культуры, происходящем сейчас в голове у многих носителей этой самой культуры (простите, я знаю, что это сейчас, мягко говоря, не главная проблема в мире и даже в России, но трудно как-то взять и разом перестать думать о том, о чем думал последние двадцать пять лет - да и не уверена, что нужно). Типа, русская культура нас как-то не так воспитала и вообще она милитаристская, антигуманная и все такое, а мы-то вовремя не разглядели, и вот теперь пожинаем.

Поняла, что мне это больше всего напоминает - анекдотическое и хрестоматийное "Кто виноват? Пушкин?!"

Странно проговаривать такое вслух, но если мы не умеем пользоваться Пушкиным (бедный, бедный Александр Сергеевич, ставший внезапно из великого поэта каким-то унылым мемом), если мы в нем что-то не то вычитываем, то вопросы не к Пушкину, а к нам. И если уж кому-то так нужны разговоры о нравственном банкротстве, то банкроты (ну, допустим, хотя мне эта концепция не близка) - мы сегодняшние, а никак не Пушкин. У Пушкина про войну с Украиной, ее оправданность и неизбежность ни словечка не написано, ну вот честно.

Если кого-то отлупили клюшкой для гольфа, этот прискорбный факт не делает гольф преступной и опасной игрой. Неча на Пушкина пенять, если сами знаете что (но не будем впадать в грех лукизма).

Мои любимые Генри Лайон Олди (кто не знает, под этим псевдонимом скрываются Олег Ладыженский и Дмитрий Громов, прозаики из Харькова, ныне находящиеся в вынужденной эвакуации во Львове) составили сборник из 22 рассказов украинских фантастов. Обложку нарисовала замечательная К. А. Терина (уже цитировала ее тут выше), а все средства от продажи пойдут на помощь украинцам, пострадавшим в войне. Мне кажется, если вы можете себе позволить купить книжку, это тот шанс, которым не стоит пренебрегать.

https://oldieworld.com/shop/books/spasateli?fbclid=IwAR10tsaTGELkU_SWulpbPgog504WOViSJaRgZYdrtcDRsNc-ud73MlSZTX0

Дорогие читатели интересуются, как поживает магистратура "Литературное мастерство" в Высшей школе экономики. Сегодня мало что поживает прямо хорошо, но мы пока поживаем, и надеемся попоживать еще (в смысле, пока не закроют, не закроемся). 23-го апреля у нас день открытых дверей - приходите послушать. Ну, а если вы нас потеряли в целом, то вот наша новая страничка в ВК - будем на связи.

https://vk.com/wall-212650186_7

Презентация книг «Зимний солдат» и «Фигуры света» в «Светловке».

28 апреля в 18:30 в московской «Светловке» (Центральная городская молодёжная библиотека им. Светлова, ул. Большая Садовая, 1) пройдёт презентация двух книг, которые мы планировали представить на Non/Fiction — с участием переводчиков Анастасии Завозовой, Александры Борисенко и Виктора Сонькина.

«Зимний солдат» Дэниела Мейсона рассказывают историю молодого студента-медика, оказавшегося в центре урагана Первой Мировой.
«Фигуры света» Сары Мосс — история молодой девушки в викторианской Англии, стремящейся стать врачом.

Александра Борисенко, Виктор Сонькин («Зимний солдат») и Анастасия Завозова («Фигуры света») — переводчики, близкие по духу, в своё время они втроём перевели ставший знаменитым роман «Маленькая жизнь» Янагихары.

Вход бесплатный, но нужна регистрация по ссылке.
https://svetlovka.timepad.ru/event/1989479/

#фантомпресс #фантом_новости

Петиции против всего этого безобразия подписывать, кажется, пока легально. Не знаю, насколько эффективно, но что-то же надо с этим делать.

Одно из лучших книжных событий в году происходит прямо сейчас. Если вы в Москве, идите скорей.

Каждую нашу книжную ярмарку Rassvet Book Fair мы очень нежно ждем. Это чудесная возможность собрать в одном месте всех, кого мы сами читаем, выудить самые ожидаемые (и неожиданные!) экземпляры, а еще уйти домой с горой свежеизданных книг.

23 и 24 апреля мы устроим книжную ярмарку снова. Для нас это большое событие — и, надеемся, для вас тоже. Приходите в гости все выходные с 12:00 до 20:00 и покупайте книги по издательским ценам. Продавцы 75 прилавков вам покажут лучшие издания и обязательно о них что-нибудь расскажут.

До встречи на Рассвете, и не забывайте регистрироваться на нашем сайте.

Всегда легко и радостно откликалась на пасхальное приветствие. Сегодня впервые в жизни в ответ на "Христос воскресе" от близкого человека автоматически написала "Что-то у меня сомнения". Как говорит Березин, извините, если кого обидел.

Ох, если бы.

Инсталляция «Войну может остановить только культура» художников Лоренцо и Симоны Перроне в Милане

ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА

Инсталляция объединяет два объекта: настоящий танк, символ и инструмент разрушения и войны, остановленный книгами, символом культуры и мира. Представляя их таким образом, художники хотят, чтобы насилие не было лучшим оружием, в отличие от знания.

Дорогие подписчики интересуются, почему на моем канале в Youtube так долго нет новых выпусков и когда же уже я поговорю с X, Y или N. К сожалению, вынуждена, наконец, сказать это вслух: мой канал поставлен на паузу, и как долго эта пауза продлится (и закончится ли она вообще когда-нибудь), зависит, увы не от нас. Причин тому две: во-первых, я уехала из России, команда моя по большей части осталась, потенциальные герои тоже кто где. Летать сейчас очень сложно и очень дорого - выездные съемки и всегда-то были нам не вполне по карману, а сейчас особенно, учитывая (и тут начинается "во-вторых") то прискорбное обстоятельство, что рекламы в Youtube сейчас все меньше, а значит, зарабатывать все труднее. Но как же работают Собчак, Дудь, Шихман, Гордеева, спросите вы. Во-первых, с трудом. Во-вторых, они гораздо, неизмеримо "больше" меня, и им с большим скрипом, но все же хватает на перемещения. Нам - увы, нет.

Мне невероятно жаль этого проекта - он был для меня источником бесконечной радости и смысла, я невыразимо скучаю без съемок, без новых людей, без разговоров, без команды. Отдельно жаль, что все сломалось именно тогда, когда у нас, наконец, все стало получаться - и у меня лично, и у проекта в целом. Но сейчас счет потерям вести уже просто невозможно - поэтому давайте запишем мой маленький Youtube проект в жертвы войны (к счастью, не самые трагические и невосполнимые). И будем надеяться, что он все же просто тяжело ранен, но не убит.

С некоторой оторопью наблюдаю за чудовищной кампанией травли Максима Галкина - одного из самых интересных, умных и по-человечески хороших людей, которых мне доводилось встречать в жизни. Как-то не хватает моего (довольно богатого) словарного запаса, чтобы описать свои чувства по этому поводу.

Так вышло, что последний по-настоящему мирный вечер (надеюсь, все же в этом году, а не в жизни) я провела в их с Аллой Борисовной доме - обсуждали новый классный проект о книгах (даже дату старта выбрали), смеялись, болтали, любовались Максовой коллекцией живописи. Завтра, как известно, была война, и ничего из запланированного не случилось, а теперь уж и неизвестно.

Но Youtube пока не заблокировали, и наше с Максом интервью там еще можно увидеть. Его уже посмотрело больше полутора миллионов человек, но если вы вдруг пропустили, то вот. Посмотрите, какой Максим Галкин прекрасный. Ну, и мысленно сравните его ум, юмор, образованность, такт, обаяние - с, скажем, эээ... свойствами Маргариты Симоньян или ее дражайшего супруга. Мне кажется, это очень поучительно.

Максим, спасибо тебе за то, что ты есть и что ты такой. Они все кончатся, а ты останешься.

https://www.youtube.com/watch?v=0OvRBzLrbUs&t=141s

Радостей сегодня не очень много, поэтому разбрасываться ими точно не стоит. Если 1-го мая вы в Москве и окрестностях, то поезжайте в Переделкино - там пройдет благотворительная книжная ярмарка, посвященная теме кино. Послушать прекрасных людей (Юрий Сапрыкин, Зара Абдуллаева, Всеволод Коршунов, Станислав Дединский и другие), купить новых книг, просто побыть среди своих - как говаривала некогда (запрещенная в России) MasterCard, бесценно. А 10% выручки от продажи книг и журналов пойдет на поддержку научного собрания сценариев Геннадия Шпаликова. В общем, будь я в Москве, пошла бы непременно, а вы пока сходите за меня, пожалуйста (ну, и после каждого такого поста хочется добавлять ежегодный новогодний тост евреев в рассеянии "В следующем году - в Иерусалиме!", в смысле - в Москве).

https://pro-peredelkino.org/tpost/3a5jz62kp1-blagotvoritelnaya-knizhnaya-yarmarka

Очень точный и очень грустный текст Володи Харитонова о будущем книжной индустрии. Мой прогноз чуть более утешительный (потому, наверное, что мне очень трудно поверить в живучесть настолько искусственных, выморочных конструкций как та, что видится сегодня российскому государству), но на короткой перспективе в год-два - да, все так.

Как писал некогда в великой своей книге "Записи и выписки" Михаил Леонович Гаспаров, «И ко всему, что будете вспоминать, мысленно прибавляйте: «а надо было б выть".

https://gorky.media/context/na-gazetnoj-bumage-v-myagkom-pereplete/

Не думала, что доживу до того дня, когда мне придётся всерьёз комментировать высказывания человека-мема Елены Ямпольской. Но война, что ты сделала, подлая.

Рассказала русскому каналу немецкого Bild о цензуре в книгах. Коротко: пока можно не очень бояться. Точнее, возможная цензура - не главная из проблем книжной отрасли.

Если что, на фото - не я :)

https://youtu.be/fcHKmAPL5rY

Я не очень внимательно читаю комментарии к своим постам в Инстаграме, но вот сегодня зацепил новый комментарий к одной старой записи. Женщина пишет, как ей горько, что люди, которых она столько лет любила, на творчестве которых выросла, которым доверяла, вдруг взяли и оказались предателями. И как она с болью и кровью выдирает из своего сердца Парфёнова, Гребенщикова, Хаматову, Акунина, Галкина, Быкова...

Я уже давно не читаю новых книг Акунина, но никто и никогда не вырежет из меня одно из счастливейших воспоминаний в жизни, с ним связанное. Зима 1999 года, я просыпаюсь на даче у друзей с ощущением не вполне мне самой понятной радости. За окном суббота, белые сугробы, а прямо возле кровати лежит новенькая и долгожданная книжка про Фандорина - как сейчас помню, "Особые поручения". И впереди целый пустой день, когда можно просто валяться и читать. Кто я без этой памяти, как мне без неё?

Каким скальпелем можно вырезать из меня парфеновское "Намедни", которое мы смотрели с бабушкой и дедом в 1990-е? Кто сможет, не повредив важнейших фрагментов души, вырвать из моего мужа песни Гребенщикова, в буквальном смысле его сформировавшие в детстве?

Я понимаю боль этой женщины. Для того, чтобы поддержать в своей голове целостность картинки, ей приходится ампутировать важнейшие части себя. Отрекаться от того, что вросло в тебя, стало частью твоей сути, но при этом нарушает гармонию. Нельзя даже в мыслях допустить, что эти люди, которым ты верил, которыми столько лет восхищался, правы. Сделай это и весь твой мир рухнет, а ты останешься один на один с ужасом происходящего.

Беда в том, что всё это, все эти голоса нельзя полностью заблокировать. Нельзя выжечь из себя то, из чего ты состоишь - оно всё равно прорвется, раньше или позже. И это осознание даёт мне надежду, и оно же служит ответом на вопрос, зачем публичные люди выступают против войны, зачем проповедуют тем, кто пытается сразу заткнуть уши, оскорбить, проклясть, отречься.

Затем, чтобы зёрна, посеянные ими когда-то давно и с совершенно другими целями, дали всходы. Я верю, что это случится.

На днях был опубликован длинный список единственной в России премии для литературных критиков - премии "Неистовый Виссарион". В этом списке нет меня - ничего, в общем, страшного, меня и в прошлом году там не было. В позапрошлом я была в лонг-листе, но до финала не дошла. Честно говоря, я не очень высокого мнения об этой институции - она мне кажется искусственной, выморочной и в целом не очень эффективной. Словом, нет, я не огорчена самим фактом непопадания в список - больно-то и хотелось.

Огорчена я другим. Полтора месяца назад, то есть уже после начала войны, мне написали из одной прекрасной, бесконечно мной любимой библиотеки в крупном провинциальном городе, где я выступала пару лет назад. Библиотекари спрашивали, не буду ли я против, если они меня на "Неистового Виссариона" номинируют. Я ответила, что почту это за величайшую честь, но честно предупредила, что не поддерживаю войну, не молчу об этом в соцсетях, а о книгах пишу для заблокированного в России СМИ-иноагента. На этой точке коммуникация прервалась, больше писем не было, и в номинационном списке я себя не увидела.

Могу ли я в чем-то упрекнуть библиотекарей? Точно нет - я вообще считаю, что упрекать в чем-то уязвимых людей, которым есть что терять и нечем защититься в случае чего, такое себе занятие - особенно со стороны комфортно (ну, более-менее) поуехавших. Понимаю ли я их логику? Определенно да - более того, я даже с известными оговорками готова признать ее разумность: меньше всего я бы хотела, чтобы сотрудники библиотеки - одной из лучших в России - или, не дай бог, сама библиотека пострадали из-за такого сомнительного и, в общем, никому не нужного выражения гражданской позиции.

Однако сказанное не мешает мне грустить. Ни с кем в профессиональной сфере я не чувствовала такого родства, такой культурной и идейной близости, как с библиотечным сообществом России. Из библиотек по всей России (в том числе, расположенных в местах, о которых вы никогда не слышали), где я выступала с лекциями и проводила семинары для сотрудников, можно составить большой и прекрасный библиотечный город. На мои выступления приходили десятки, а иногда и сотни людей. Мои книги служили для библиотекарей надежным ориентиром и подспорьем. Никогда и ни с одной из библиотек я не брала за свои лекции ни копейки - если я в чем и видела свою социальную миссию, то только в этом.

И как же больно, что вся моя двадцатилетняя без малого работа, все мои связи, профессиональные дружбы, взаимное доверие и поддержка, вся польза, которую я приносила и еще могла бы принести, - все это стремительно превращается в порченый товар. В ядовитое яблочко, которое лучше не трогать руками - так сказать, во избежание.

Я никого не виню (точнее, не виню никого из тех, кто сейчас принимает трудное и, я уверена, болезненное решение держаться от меня подальше), но кто мне может помешать поплакать об утерянном.

Ну, и фото разрушенной библиотеки в Украине - просто для памяти. Наши тоже рушатся, просто иначе.