Еще характерный штришок к ситуации с продовольствием в застойном СССР - жалобы, что государство объедают... собаки ("Экономика недостач" Игоря Бирмана):

«Трудно сказать, почему именно весной 1982 г. развернулась кампания против домашних кошек и собак (см., например, ”Труд”, 14.05.1982, стр. 4). Но в качестве одного из аргументов сказано: ”Владельцы собак покупают для них в магазинах тысячи тонн продовольствия. Уменьшаются товарные ресурсы, предназначенные для удовлетворения нужд населения в этих продуктах питания”».

Тайминг вряд ли случаен: душевое производство мяса (а подразумевается именно оно) с середины 70-х не росло, а в начале 80-х даже падало.

Байка про Сталина и курс доллара (из воспоминаний Виктора Белкина, в описываемое время – сотрудника ЦСУ, Центрального статистического управления):

«Кроме своей основной работы отдел БНХ [баланса народного хозяйства] выполнял разного рода поручения руководства страны. Одним из таких поручений, исходившим непосредственно от Сталина, было определение нового валютного курса рубля, введенного в обращение одновременно с отменой карточной системы, в конце 1947 г.

Взамен низких “карточных” цен на продукты питания и промтовары тогда были установлены существенно более высокие розничные цены. В течение 1948—1949 гг. их несколько раз снижали — в целом почти на 30%. В то же время в США наблюдались рост цен, инфляция и был девальвирован доллар — валюта, в которой выражался курс рубля: 5 руб. 30 коп. за 1 долл.

В соответствии с противоположной динамикой цен — соотношения покупательной способности рубля и доллара — Сталин решил пересмотреть курс рубля. (…)

Весь общественный продукт СССР в разрезе нескольких десятков товарных групп пересчитывался в доллары. Пересчет каждой товарной группы проводился по соотношениям цен американских и советских товаров — представителей этих групп. Затем суммарный объем общественного продукта (в долларах) сравнивался с фактическим (в рублях). Для нас не было тайным желание Сталина установить возможно более высокий курс рубля. (…)

Для того чтобы повысить паритет рубля по отношению к доллару, мы старались подобрать для расчетов такие товары-представители, соотношения рублевых и долларовых цен на которые были бы минимальны. Например, наиболее “успешно” удалось подобрать товары-представители для группы “одежда”. Рублевая цена на советские пальто, сшитые из шинельного перекрашенного сукна, сопоставлялась с долларовой ценой на американские коверкотовые пальто. Соотношение рубля и доллара получилось в этом случае чрезвычайно благоприятным — 1 руб. 20 коп. за 1 долл. (!)

Однако для большинства товарных групп столь удачных товаров-представителей не оказалось. Как мы ни старались, получилось 14 руб. за 1 долл. Впрочем, если бы даже товары- представители были репрезентативными, паритет рубля и доллара занижался в пользу рубля, ибо расчет выполнялся по структуре общественного продукта СССР. При расчете паритета этих валют по структуре общественного продукта США получилось бы больше рублей за доллар. Это и понятно, поскольку в составе национального продукта каждой страны выше доля тех товаров, цена которых относительно низкая. В группе пищевых продуктов России — это хлеб, картофель, говядина, США — соя, апельсины, курятина. Еще больше отличаются удельные веса промышленных товаров. В СССР была высока доля “мягких товаров” — одежды и обуви, в США—товаров длительного пользования: бытовой электротехники и автомобилей, для нашего времени — электроники и опять же автомобилей. (…)

Вопреки результатам нашего расчета с марта 1950 г. официальный валютный курс рубля был все же повышен с 5 руб.30 коп. до 4 руб. за 1 долл. На мой недоуменный вопрос В.А. Соболь [начальник отдела БНХ] со слов В.Н. Старовского [начальника ЦСУ] рассказал, как такое произошло.

...Сталин, ознакомившись с нашими расчетами, “скорректировал”, что называется, полученные в результате 14 рублей за 1 долл.: взял синий карандаш и перечеркнул единицу. Получилось 4 руб. за 1 долл. (!)

Официальная версия иная. Установленный прежде валютный курс 5 руб. 30 коп. за 1 долл, соответствовал номинально золотому содержанию рубля — 0,168 г и доллара — 0,889 г. Законом от 28 февраля 1950 г. золотое содержание рубля было опять же чисто номинально повышено до 0,222 г — в 1,3 раза, соответственно повысился и валютный курс рубля».

(Белкин В.Д. Тернистый путь экономиста: Воспоминания о прожитом и размышления о грядущем. М., 2003).

Старое, но интересное интервью историков Виктора Дённингхауса и Андрея Савина (авторы вышедшей в прошлом году биографии Брежнева). Они рассказывают, в частности, о здоровье высшего руководства страны. Из своего окружения генсек был едва ли не самым здоровым:

"Известна такая грустная история: один из членов Политбюро зашел в туалет и пропал. По словам охранников, они были вынуждены взломать двери, а он, оказывается, просто там заснул. Или тот же Медведев вспоминал: «В Польше после переговоров наша делегация спускалась по большой крутой лестнице. Я оглянулся и увидел: председатель Совмина СССР Николай Александрович Тихонов падает как-то неуклюже, плечом вниз. То ли нога соскользнула со ступеньки, то ли оступился, но беспомощно рухнул, покатился вниз боком по парадным ступеням и внизу на полу еще продолжал катиться, уткнувшись, наконец, в ноги Громыко. "Пойдем, пойдем, не оборачивайся", — быстро сказал Брежнев».

Не в лучшей форме, по словам Медведева, был и сам Громыко, глава советского МИД. На церемонии вручения Брежневу очередной золотой звезды Героя Громыко стало плохо, он начал заваливаться. С одной стороны к нему прижался стоявший рядом Андропов, с другой протиснулся еще кто-то. И так, сжатого с двух сторон, Андрея Андреевича в полуобморочном состоянии вынесли из зала.

Климент Ворошилов мог ходить нормально без поддержки только по прямой, потому что на поворотах его заносило, телохранители должны были его поворачивать, иначе он падал. У Андрея Кириленко, фактически третьего лица партии, началась атрофия головного мозга. Исключение составлял Косыгин, весьма педантично следивший за своим здоровьем, но и он в 1976 году перевернулся на байдарке, чуть не утонул, из-за произошедшего нарушения кровообращения в мозгу. То есть на этом фоне Брежнев еще был относительно здоров".

Снова немного о хроническом недофинансировании здравоохранения в Советском Союзе (предыдущие посты на тему: 1, 2). Начальник Управления производственных предприятий и материально-технического обеспечения ГУЗ Ленинграда Г. Самоцветов докладывает:

«…По состоянию на 1.01.73 г. фактическое наличие мягкого, твердого инвентаря и оборудования не соответствует нормативам. С учетом приобретения и списания, обеспеченность в лечебных учреждения составляет – 70-85% от утвержденных нормативов, ежегодное выделение ассигнований и фондов не обеспечивает даже пополнения амортизации мягкого и твердого инвентаря, оборудования».

«По состоянию на 1.01.73 г. в лечебно-профилактических учреждениях по нормативам следовало иметь мягкого инвентаря на сумму 17.4 млн руб., фактическое наличие составляет – 15.3 млн руб. Обеспеченность лечебных учреждений бельем постельным составляет 3.6 смены при нормативе 4 смены, бельем нательным – 1.9 смены при нормативе 2.5 смены. Ежегодно по норме следует списывать мягкого инвентаря 30-33% (с учетом срока носки), что составляет около 4590.0 т. руб. Выделяемые фонды не возмещают полностью списания мягкого инвентаря, необеспеченность в 2.0 млн руб. становится постоянной».

«По состоянию на 1.01.73 г. в лечебно-профилактических учреждениях в соответствии с действующими нормативами следует иметь мебели на сумму 10.2 млн руб. Фактически имеется 8.7 млн руб. Дефицит составляет 1.5 млн руб. За годы девятой пятилетки фонды на мебель не увеличивались, а с учетом роста коечной и поликлинической сети дефицит 1.5 млн руб. еще более возрастает. Выделяемые фонды не обеспечивают в полной мере потребность лечебных учреждений. … Таким образом, из 179 леч. учреждений, запланированных на полную замену мебели в 1972-1975 гг., оснащены только 39 леч. учреждений, что составляет 21.6%».

На практике это выглядело как-то так (из материалов проверок больниц в 1982 г.):

«Имеют место случаи использования белья, подлежащего списанию, есть в употреблении рваное белье, в желтых пятнах».
«Матрацы, большая часть их, в рыжих пятнах крови, мочи, грязные. Наматрацниками не пользуются. В дезкамеру сдаются только после умерших» (больница скорой помощи «В память 25 октября»).

«Подушки, одеяла не дезинфицируются, матрацы подвергаются дезинфекции только после умерших больных» (больница № 5 им. Софьи Перовской).

Дополняя эту историю, могу отметить, что Семашковская реформа была абсолютно органичным продолжением политики здравоохранения Российской Империи, и организацией её занимались те же самые люди, что перед Первой мировой войной получили положительную резолюцию Николая II на создание первого в мире Министерства здравоохранения. Исходные положения сформулированы ещё С.П. Боткиным и во многом легли в основу системы земских врачей, а Семашко просто подвёл итог под эволюцией давно развивавшейся системы общественного здоровья.

Скорее всего, советская власть ускорила нормативный компонент реформы здравоохранения, однако, на ресурсный компонент в череде бесконечной серии внутренних (гражданская война, коллективизация, репрессии) и внешних (Первая Мировая и Велика Отечественная войны) просто не оставалось мощностей. По большому счёту организационный пик советского здравоохранения - хрущёвские и ранение брежневские времена, когда кадровое воспроизводство и технологии здравоохранения уже стали массовыми, а катастрофического старения популяции ещё не наступило.

Концептуальные принципы советского здравоохранения были закреплены в Алма-Атинской декларации ВОЗ 1978го года. Она чётко обозначила медико-социальные принципы и идейные установки мирового здравоохранения будущего, где СССР, а затем (хоть и в куда меньшей степени) Россия играли одну из ведущих ролей.

А дальше - старение популяции и падение экспортных доходов вкупе с ростом требований к технической оснащённости медицинских организаций обеспечили нарастающий ресурсный дефицит здравоохранения, и, как следствие - описанную выше картину. Повторюсь, в то время как медицина сама по себе - искусство, здравоохранение - это производная экономики государства. Если экономика не ориентирована на устойчивый рост благосостояния населения (или не может на него сориентироваться) - то даже хорошо организованное здравоохранение неизбежно сталкивается с картиной хронического ресурсного дефицита и начинает отставать в развитии. Причём этот эффект выходит за рамки медицинской помощи и во многом вращается вокруг здоровья как ценности для самого пациента (желание участвовать в программах профилактики, обеспечивать качество жизни через значимые затраты на здоровое питание, спорт и т.д.), так и возможности экономики обеспечивать рациональный режим труда и отдыха.

⬆️ Добавлю еще несколько ссылок про пресловутый ресурсный компонент. Во-первых, отличная книга С. Затравкина и Е. Вишленковой («Клубы» и «гетто» советского здравоохранения. М., 2022). Хорошо показаны как реальные возможности общедоступной медицины ("гетто"), так и ее отличия от медицины для начальников ("клубов").

Про 1920-е годы есть написанные еще в советское время статьи академика А.М. Сточика: раз, два (не открывается из России). Можно распихать по деревенским избам сколько угодно коек и назвать это больницами, но обеспечить их вы все равно не сможете и добьетесь только снижения качества лечения. Сточик пишет: "...К 1927 г. расходы на сельское здравоохранение не достигли довоенного уровня. А. Розова, ссылаясь на данные конъюнктурного института Наркомфина СССР, сообщала, что в 1913 г. расходы на здравоох­ранение из средств земств, городов и мирских доходов составляли 72,6 млн. руб. (17,2 %), или 79 коп. на душу населения. В 1926/27 г. расходы на здравоохранение по местным бюдже­там на душу населения составляли в сопоставимых ценах 72,5 коп., а расходы по обслужи­ванию больных — 50 % от довоенных".

Про 1930-е годы можно почитать выступление наркома здравоохранения РСФСР Г. Каминского на XVI Всероссийском съезде советов в 1935 г. Если продраться через потоки славословия в адрес партии и правительства (довольно умеренные для той эпохи), можно найти немало любопытного: например, что производство лекарств в начале 30-х годов падало или что численность сельских врачей за годы коллективизации и голода сократилась на четверть. Или что советская промышленность была не в состоянии изготовить простейший ланцет.

Иногда попадаются документы значения, не побоюсь этого слова, эпохального.

В понедельник я написала о своей статье "Should I stay or should I go? Living standards of serfs and peasants in 18th century Moscow", в которой разбираю зарплаты и цены в России XVIII века под панк-рок :)

Одна из моих главных целей сейчас — привлечь как можно больше людей к изучению экономической истории. Я искренне верю, что экономическая история в глазах смотрящего, то есть повсюду, главное — правильно смотреть. Конечно, без данных далеко не уедешь, и вот хорошая новость: все данные, которые я собирала для статьи про зарплаты и цены по Москве, теперь доступны здесь 👉 https://gpih.ucdavis.edu/.

На сайте вы найдете две Excel-таблицы. Первая содержит "сырые" данные с указанием источников и имен тех, кто их собирал. Скажите права ли я, но кажется, до этого никто не публиковал данные с указанием источника на каждое наблюдение.

Я начала эту работу еще в 2013 году, так что структура может показаться немного хаотичной, но таблица проверяема, а данные собраны в номинальных рублях, так что с ними можно работать, как вам удобно. В ней больше информации, чем в самой статье: около 4600 наблюдений по ценам в московском регионе и около 950 записей о зарплатах там же. Вторая таблица — это расчеты для Rivista.

Так что не говорите потом, что не видели! 😃 Я знаю, что в данных могут быть ошибки, именно поэтому публикую оригинальные цифры. Мне кажется, это должно стать стандартной практикой для экономической истории России. Спасибо всем причастным!

И да, мне очень страшно, потому что когда я считала, я могла накосячить, и что-то неправильно понять, и это будет удар и по репутации, и по самомнению. Но знаете, уж лучше будет понятно, что я сделала не так, и кто-то сделает лучше, но наука двинется вперед, чем мы будет снова и снова обсуждать набившие оскомину идеи. Вот именно поэтому я отдаю на суд общественности свои оригинальные данные.

Наслаждайтесь! 🚀#data

⬆️ А здесь сама статья. Она посвящена уровню жизни московских строительных рабочих в конце XVIII - начале XIX вв. Жилось им, как и их коллегам во многих странах Европы и не только, не очень хорошо (кстати, попробуйте догадаться, с чем связан такой взлет зарплат в Москве в первой четверти XIX в.).

Как известно, чтобы получить разрешение на выезд из СССР, требовалось пройти несколько инстанций. Первым шагом было получение характеристики с места работы. При этом потенциального туриста вызывали на собрание, где задавали различные каверзные вопросы. Вот как это выглядело на практике. Некто Пестер, сотрудник предприятия бытового обслуживания "Сокол" в Ленинграде, в 1975 г. вознамерился посетить Чехословакию (инициалы в процитированном ниже документе опущены):

«СЛУШАЛИ: Утверждение характеристики слесаря цеха № 2 т. ПЕСТЕРА в связи с поездкой в ЧССР.
Секретарь партбюро ШПАКОВА зачитала характеристику тов. ПЕСТЕРА
ВОПРОСЫ:
ДОРОШ – Вы согласны с данной характеристикой?
ПЕСТЕР – Согласен.
ЖАВОРОНКОВ – Расскажите о Вашей семье.
ПЕСТЕР – Я женат. Моя жена работает зам. директора Кондитерского магазина в Смольнинском районе. У меня есть сын, который в настоящее время живет вместе со своей семьей.
КУРНОСОВ – Почему Вы решили поехать именно в Чехословакию?
ПЕСТЕР – Во время войны я освобождал Чехословакию и мне очень хотелось бы посмотреть эту страну в мирное время, тем более в этом юбилейном для нашего народа году.
КОКШАРОВА – Какой важный документ был опубликован на страницах газет недавно?
ПЕСТЕР – Обращение ЦК КПСС к партии, к советскому народу.
ЖАВОРОНКОВ – Изложите кратко содержание этого документа.
ПЕСТЕР – Правильно излагает основные тезисы Обращения.
ПЕТРОВ – Вы хотите съездить в ЧССР, что Вы знаете об этой стране.
ПЕСТЕР – Рассказывает о государственном строе Чехословакии. Ответ правильный.
КАРТАШОВ – Скажите, пожалуйста, вы газеты регулярно читаете?
ПЕСТЕР – Да.
ШПАКОВА – Как Вы, рабочий цеха 2, член цехкома, откликнулись на Обращение ЦК КПСС к партии, к Советскому народу?
ПЕСТЕР – На собрании в цехе мы обсудили этот документ. Коллектив цеха принял повышенные социалистические обязательства, рабочие приняли индивидуальные соц. обязательства на год. Имею его и я.
КОНДРАТЬЕВ – Есть предложение утвердить характеристику т. Пестера для поездки в Чехословакию.
ПОСТАНОВИЛИ – Утвердить характеристику т. ПЕСТЕРА для поездки в ЧССР по туристической путевке в феврале м-це 1975 г. ПРИНЯТО единогласно».

Вопросы могли быть самые разные. Больше всего мне понравился такой (это уже обсуждение другой характеристики):

«Вопрос: Что сейчас происходит в мире?
Ответ: Ответ правильный».

Искренне завидую этому человеку, кстати.

Прочитал любопытную статью Игоря Верняева «Динамика благосостояния в СССР и других социалистических странах в свете антропометрических данных: обзор исследований» посвящена анализу биологического уровня жизни в социалистических странах. Автор рассматривает связь между антропометрическими показателями, такими как рост, и социально-экономическим благосостоянием населения.

Основная идея статьи заключается в том, что рост человека является «совокупным показателем, отражающим питание, здоровье, состояние среды в первые 20–25 лет жизни человека» и может служить индикатором уровня благосостояния. В статье подчеркивается, что концепция биологического уровня жизни дополняет традиционное экономическое измерение благосостояния, которое строится на «монетарных индикаторах, таких как ВВП на душу населения или реальные доходы».

Верняев приводит в статье важное понятие секулярного тренда роста, введенное Дж. М. Таннером, который отметил, что «с середины XIX в. рост последовательно увеличивался, а средний возраст полового созревания снижался». Автор отмечает, что анализ антропометрических данных позволяет более точно оценить влияние экономических и политических изменений на уровень жизни, так как традиционные экономические показатели могут быть «искажены и идеологически мотивированы».

Особое внимание в статье уделяется дискуссии о динамике благосостояния в СССР. В частности, приводятся исследования С. Уиткрофта, который отмечает, что «кризисы в уровне благосостояния и смертности не были характерны для всего социального и демографического опыта первой половины советской истории». Он утверждает, что, несмотря на кризисы, наблюдалась «сильная и долговременная тенденция улучшения показателей благосостояния, уровня смертности и физического среднего роста».

Однако другой исследователь, Дж. Комлос, придерживается менее оптимистичной точки зрения. Он утверждает, что снижение смертности в СССР не было чем-то уникальным, так как «достижения в области медицины и санитарии в XX в. привели к существенному увеличению ожидаемой продолжительности жизни во всем мире». Комлос также указывает на «избыточную смертность в СССР, связанную с периодическим голодом, революцией, коллективизацией, войнами, эксцессами государственной политики».

В статье также рассматриваются исследования Б. Н. Миронова, который отмечает, что несмотря на экономические кризисы, в СССР наблюдалось улучшение биологического уровня жизни. Он связывает это с «переходом к современному типу демографического воспроизводства», увеличением числа работающих женщин и «социальной политикой государства, направленной на более равномерное распределение материальных благ».

Исследования позднесоветского периода показывают, что после 1960-х годов в СССР наметилась стагнация биологического уровня жизни, а в 1980-е годы начался его спад. В статье отмечается, что «В 1964 г. произошел разворот послевоенного тренда на снижение коэффициента смертности, который с 1964 по 1984 г. вырос на 57 %.», что связано с ухудшением экологии, массовым потреблением алкоголя и неэффективностью медицинской инфраструктуры.

В заключении статьи обсуждается влияние перехода к рыночной экономике в постсоветских странах. Согласно исследованиям, в 1990-е годы наблюдалось «существенное ухудшение антропометрических показателей», так как экономические реформы сопровождались ростом неравенства, снижением доходов и ухудшением системы здравоохранения.

Автор приходит к выводу, что, несмотря на различия в темпах и уровнях, «траектории стран общего рынка, с одной стороны, и СССР и социалистических стран Восточной Европы — с другой, в части антропометрических показателей как индикаторов биологического благополучия были близки, но отличались уровнем и темпами». Однако в конце XX века западные страны, сочетавшие рыночную экономику с социальной защитой, обеспечили «более высокий и устойчивый уровень биологического благополучия населения».

В 1906 г. крестьянин Астраханской губернии Егор Горобченко разработал план спасения российской экономики. Как известно, до революции в некоторых губерниях России существовала повинность по истреблению сусликов. Именно на сусликах Горобченко и основывал свой грандиозный бизнес-проект. Он предлагал создать масштабную индустрию по переработке тушек истребленных зверьков. Валовый доход этой индустрии, по его расчетам, мог достигать 1.3 млрд руб. (около 10% тогдашнего ВВП Российском империи), а потенциальный выигрыш от повышения урожайности - и того больше. Словом, план определенно был хорош. Дело оставалось за малым - отыскать финансирование. Горобченко отправил председателю Совета министров Сергею Витте письмо, но тот проект не оценил и отправил его в архив.

«До сих пор борьба со страшным врагом нашего земледелия – сусликом – ведется путем обязательной повинности: в 30 губерниях, пораженных этим бичом, на пространстве 300 миллионов десятин, постановлено в обязательство населения уничтожать по три штуки с десятины, что и составляет около 900 миллионов штук ежегодно.

В доказательство уничтожения должны представляться лапки, трупы же бросаются как никуда не годная вещь. А между тем, это количество убитых сусликов может дать до 3-х миллионов пудов целебного эфира, который ценится на рынке по 400 руб. пуд., всего на сумму один миллиард двести миллионов руб.; до 7 миллионов пудов мяса, вкусом напоминающего дикую утку и пригодного для консервов, считая по 4 руб. за пуд на сумму 28 миллионов руб. и 900 миллионов шкурок, из которых выйдет до 3-х миллионов курток с мехом на обе стороны (выделкой которых я занимаюсь), считая их только по 8 руб. 24 миллиона руб. Итого ежегодно можно получать валового дохода о одних только обязательно истребляемых сусликов один миллиард двести пятьдесят восемь миллионов руб.

Если же платить за одного суслика по одной коп., то можно иметь их во много раз больше и вместе с тем доставить этим населению хороший заработок как ловлей суслика, так и выделкой его продуктов, причем будет занято несколько миллионов людей и притом таких, которые вообще не могут считаться работниками, а служат только ртами, как дети, старики и калеки. Кроме того, землевладельцы охотно обложат себя налогом за уничтожение у них суслика в пользу того, кто это сделает.

Из моих сношений с опытными и серьезными хозяевами оказывается, что аренда на землю должна повыситься на 6-7 рублей десятина и владельцы, в случае действительно заметного уменьшения суслика, готовы платить в среднем до одного рубля с десятины ежегодно в течение 40 лет, так как при отсутствии суслика земля даст им дохода более прежнего на один миллиард восемьсот миллионов в год, а в сорок лет – семьдесят два миллиарда и, кроме того, сотни миллионов пудов хлеба, теперь уничтожаемого сусликом.

Обращая Ваше внимание на то неисчислимое богатство, которое заключает в себе суслик – этот бич земледелия, обездоливающий население половины государства, я считаю долгом указать и способ борьбы с этим злом, средства для которого должен дать сам же суслик; да не только средства борьбы, но и хороший доход предпринимателю, нужно только суметь использовать тот материал, который он собою представляет.

Я занимаюсь более 20 лет выделкой шкурок и целебного жирового эфира, но развить это до широких пределов не имею средств.

Поэтому я и приглашаю предпринимателей для этого нового дела, которое даст очень хороший доход на затраченный капитал и доставит выгодный заработок огромной массе населения» (РГИА. Ф 1291. Оп. 130. 1906 г. Д. 23. Л. 20-21 об.).

Затеяли вместе с каналами USSResearch и Деньги и песец небольшой проект к юбилею Перестройки. Первая публикация посвящена дефициту в Ленинграде - тому, как потихоньку в предперестроечный период ухудшалось продовольственное положение города. Оно, конечно, не было ужасным - если в Ленинграде продажа сыра нормировалась, то в Костроме, например, сыра порой просто не было. Тем не менее, и в Ленинграде - портовом городе! - были, например, постоянные проблемы с рыбой, а также творогом, мясными полуфабрикатами т.п. Даже привилегированное по меркам СССР положение города не гарантировало продуктовое разнообразие.

Причин дефицита было много - в числе их, например, недофинансирование ленинградской пищевой промышленности. Но самой главной, конечно, было несоответствие между денежными доходами населения и уровнем цен в государственной торговле. Представление об инфляции дают цены на колхозных рынках Ленинграда. Например, килограмм картофеля в 1973-4 годах (в зависимости от сезона) стоил от 21 до 31 коп., а в 1983-4 годах - уже 35-49 коп. (госцена осталась неизменной - 10 коп. за кг). Килограмм говядины подорожал с 3,4-3,7 руб. до 5,4-6 руб. (госцена - 2 рубля за кг). По сопоставимому набору продуктов (овощи, фрукты, мясо) цены за десятилетие выросли приблизительно на 60%. Рост денежных доходов не трансформировался в рост потребления - или, во всяком случае, последний шел очень медленно. Вместо этого в экономике рос "денежный навес".

Сыр и колбаса "десять лет спустя"

Сейчас многие не отдают себе отчета в том, что представлял собой рынок потребительских товаров в СССР сорок лет назад. Но документы Главного управления торговли Ленинградского горисполкома хорошо показывают, как год от году деградировала «советская торговля» - при формально неизменных ценах (на самом деле цены повышались) сокращался и ассортимент, и качество товаров. Подчеркнем, что речь идет о положении дел во втором по величине и по значению городе СССР

1974 год

Конъюнктурный обзор торговли Ленинграда за III квартал и 9 месяцев 1974 г. Л. 50-87. ЦГА СПб. Ф. 7082. Оп. 3-3. Д. 765.

Л. 58. «Постоянно на прилавках магазинов имеется говядина, свинина, баранина, куры I категории, 4-5 видов вареных колбас, 2-3 вида свинокопченостей».

Л. 59. «В продаже постоянно имеется 4-5 видов натуральных сыров, но, несмотря на это, спрос населения на них удовлетворяется еще не полностью».

Л. 60. «В летний период спрос на моложеное по количеству без удовлетворен благодаря проведенной работе по расширению мелкорозничной сети. Но наблюдались недопоставки в ассортименте штучного мороженого, пользующегося повышенным спросом у покупателей: “батоны пломбирные”, “эскимо”, “Ленинградское”, “Сахарные трубочки”. Отсутствовали в продаже торты из мороженого».

1984 год

Обзор конъюнктуры торговли Ленинграда за III квартал 1984 г. ЦГА СПб. Ф. 7082. Оп. 4-1. Д. 213.

Л. 68. «Колбасные изделия имелись в повседневной продаже, реализация проходила в пределах выделенных фондов, однако объемы не обеспечивают потребности населения». В торговлю объединение “Ленмясопром” поставляет в основном колбасы вареные 1-2 наименований. Практически не поставляются свинокопчености, колбасные изделия полукопченые и другие изделия из мяса».

Л. 68-69. Рационирование сыра в 3 кв. продолжается.
«В целях рационального и экономного использования ресурсов, а также более полного удовлетворения спроса населения сохраняется обязательная расфасовка сыра натурального в пакеты по 300 г с ограничением отпуска в одни руки».

Л. 69. «Мороженое реализуется, как правило, при наличии очередей. При этом поставщики не выполняют план поставки. За 2,5 месяца III квартала 1984 г. недопоставка составила более 400 тонн (оперативные данные)».

Что мы здесь видим – если в 1974 году на прилавках магазинов было 4-5 видов вареных колбас и 2-3 вида свинокопченостей, то в 1984 году – уже только 1-2 вида вареных колбас, а свинокопчености практически не поставлялись, в 1974 году можно было купить 4-5 видов сыра, а 1984 году сыр отпускался уже «с ограничением в одни руки», в 1974 году наблюдались недопоставки мороженного, а в 1984 году недопоставки достигли такого масштаба, что мороженое реализовывалось как правило при наличии очередей…

Очень характерная история, хоть в учебник по макроэкономике вставляй – ведь и дефицит, и снижение ассортимента и качества – это и есть то же самое обесценивание денег, или инструмент снижения реального потребления, или механизм давления на рынок труда…

Это первая публикация совместного проекта каналов Russian economic history , USSResearch и Деньги и песец , посвященная событиям Перестройки – через призму событий на потребительском рынке СССР, как до 1985 года, так и после него.

(И заодно напомним, что 40 лет назад, 15 марта 1985 года, состоялось знаковое назначение – за продовольственное обеспечение граждан СССР взялся секретарь ЦК КПСС Егор Лигачев – он стал куратором Отдела сельского хозяйства и пищевой промышленности ЦК КПСС – в тогдашней системе власти именно его слово стало решающим во всех вопросах, касающихся агропромышленного комплекса и торговли продовольствием в СССР – выше был только сам Генеральный секретарь. И о том, что случилось после - мы тоже расскажем).

Дефицит гречки в СССР - наглядная иллюстрация того, что не только у советской промышленности, но и у сельского хозяйства не было стимулов для того, чтобы адекватно реагировать на спрос. В разряд дефицита гречка попала в конце 50-х, когда посевные площади гречихи в СССР резко сократились. Если в первой половине 50-х гг. ее урожай составлял 1,3-1,4 млн т, то во второй половине 50-х и в первой половине 60-х - всего 0,8 млн т., а население при этом увеличивалось.

В Ленинграде, по данным Главного управления торговли, в 1966 г. «в продаже бесперебойно имелась крупа – рис, пшено, перловая, манная, пшеничная. Торговля гречневой крупой и горохом производилась с перебоями по мере завоза в магазины. Овсяная крупа в продаже отсутствовала».

Прошло десять с лишним лет, но положение не улучшилось. В 70-е г. урожай гречихи не превышал 1 млн т, т.е. все еще был меньше, чем в начале 50-х. В Ленинграде в 1978 г. «спрос на крупу гречневую не был удовлетворен», в 1980 г. «реализация крупы гречневой (ядрицы), пшена и овсяной проходила в пределах выделенных фондов».

В первой половине 80-х сборы гречихи по-прежнему не превышают 1 млн т., и положение ухудшается. В 1984 г. уже есть рационирование: «В продаже имелось 5-6 наименований крупы (рис, рис-сечка, манная, пшено II с., 2-3 наименований прочей). По-прежнему неполностью обеспечивался спрос на бобовые, геркулес. Реализация крупы гречневой (ядрицы) проходила в пределах выделенных фондов, в основном, через столы заказов для промышленных предприятий».

Ну и наконец, 1989 г., финал: «По-прежнему не удовлетворялась потребность в гречневой крупе, продажа которой осуществляется через столы заказов на промышленных предприятиях, инвалидам, многодетным семьям и больным сахарным диабетом по справкам врачей».

В повести Чехова "Мужики" (1897) есть эпизод, когда староста отбирает у семьи героя за недоимки самовар:

Не успел он отъехать и одну версту, как Антип Седельников уже выносил из избы Чикильдеевых самовар, а за ним шла бабка и кричала визгливо, напрягая грудь:

— Не отдам! Не отдам я тебе, окаянный!

[...]

Старик крякнул, взял шапку и пошел к старосте. Уже темнело. Антип Седельников паял что-то около печи, надувая щеки; было угарно. Дети его, тощие, неумытые, не лучше чикильдеевских, возились на полу; некрасивая, весноватая жена с большим животом мотала шелк. Это была несчастная, убогая семья, и только один Антип выглядел молодцом и красавцем. На скамье в ряд стояло пять самоваров. Старик помолился на Баттенберга и сказал:

— Антип, яви божескую милость, отдай самовар! Христа ради!

— Принеси три рубля, тогда и получишь.

— Мочи моей нету!

Антип надувал щеки, огонь гудел и шипел, отсвечивая в самоварах. Старик помял шапку и сказал, подумав:

— Отдай!

Смуглый староста казался уже совсем черным и походил на колдуна; он обернулся к Осипу и проговорил сурово и быстро:

— От земского начальника все зависящее. В административном заседании двадцать шестого числа можешь заявить повод к своему неудовольствию словесно или на бумаге.

Осип ничего не понял, но удовлетворился этим и пошел домой.

Оказывается, эта мера была очень распространенной, и Чехов точен в деталях: староста, самовар, за недоимки:

Так как первоначальное применение мер взыскания податей производится сельскими должностными лицами, то эти лица в целях более скорого пополнения недобора в 1900 г. прибегали часто к мерам, не предусмотренным законом, но побуждающим плательщика к скорой уплате недобора. Самая распространенная в губернии мера состоит в[о] временном отбирании от недоборщика некоторых вещей, как, напр., самоваров и удержания этих вещей до тех пор, пока не будет пополнен недобор. Мера эта является настолько распространенной, что податные инспектора не в состоянии были в 1900 г. с нею бороться, тем более что она не возбуждала жалоб со стороны недоборщиков, а сведения о применении ее податные инспектора получали случайно. (Сводный отчет податных инспекторов Пермской губернии за 1900 год // РГИА. Ф. 573. Оп. 25. Д. 814. Л. 17).

История фабрик и заводов: Комбинат тонких и технических сукон им. Э. Тельмана

Одно дело – читать о нарастающей неэффективности застойной экономики в обзорных работах, а другое – смотреть, как это происходило на уровне конкретных производств. Одним из крупнейших текстильных предприятий Ленинграда был Комбинат тонких и технических сукон имени Тельмана, до революции – Товарищество шерстяных изделий «Торнтон». Сама фабрика давно не действует, а в 2021 г. пожар уничтожил и ее историческое здание на Октябрьской набережной. От огромного производства остались разве что документы в архивах.

Документы эти рисуют картину постепенной деградации предприятия (я прочитал стенограммы партсобраний комбината за 1973-1982 гг.), Выражение «отражались как в капле воды», конечно, избитое, но тут именно оно.

Первый комплекс проблем связан с отношением к материальным ресурсам. Поскольку советские предприятия не могли обанкротиться, у них не было стимулов экономить сырье, равно как и следить за качеством продукции. Комбинат имени Тельмана не был исключением: все, начиная от директора и заканчивая рядовыми сотрудниками, постоянно указывали на бесхозяйственность, царившую на производстве. В 1977 г. председатель группы народного контроля, выступая на партсобрании, жаловался:

«А что делается по сохранности дорогостоящего технологического оборудования на складе топлива. Поступившее оборудование в 1975-76 годах находится под открытым небом, часть покрылась ржавчиной, хранится навалом. А куда пропал асбестит 3 т. Оказывается, он хранился на земле в новой котельной, и строители смешали его с грязью. … А как хранится пряжа, суровье. … Имеет место, когда суровье лежит на грязном полу, по нему ходят».

Стенограммы партсобраний пестрят похожими примерами: «Отношение к сырью у нас сейчас очень плохое. Сырье валяется в цехах везде…»; «И никому нет дела, что шерсть, когда сгружают, бросают в воду, она мокнет»; «Большие запасы вискозы хранятся под открытым небом под дождем и снегом…»; «На штопке г/сукон во время обеда спят, завернувшись в товар»; «Во II этаже в бригаде п/м Золотилова работают недобросовестные работницы, руки моют шерстью…».

Вторая группа проблем, с которой, как и многие предприятия эпохи застоя, столкнулся комбинат – деградация трудовой этики (алкоголизм, воровство, прогулы). На производстве процветало пьянство: «Взять хотя бы транспортный цех. Большинство рабочих к 2-м часам дня уже находятся в нетрезвом состоянии». Начальник караула жаловался: «Участились случаи воровства. Воруют пряжу не только шпулями, а мешками по 60-70 килограмм». В 1981 г. при попытке вынести материальные ценности было задержано 3% работающих на комбинате, и это число было далеко неполным. Стабильно высоким оставалось число прогулов.

Уволить недобросовестных работников было сложно, в том числе и потому, что производство испытывало нехватку рабочей силы. Доходило до смешного: один из руководителей жаловался, что некоторые новонанятые работники «…день отработают, а потом исчезают на 2-3 месяца и мы разыскиваем их по домам».

Чтобы быть уволенным за прогулы, нужно было совершить что-нибудь из ряда вон выходящее. Отчитываясь о мерах по укреплению дисциплины, директор комбината приводил такие примеры:

«В отдельный коллективах ряд нарушителей длительное время не работали, но мер со стороны руководство производств не принималось.

Так, транспортировщик красильно-отделочного производства Подлесный не работал 5 месяцев, транспортировщик мокрого товара Сурин – 4 месяца, зольщик котельной Бокарев – 7 месяцев, все они в последствие были уволены с комбината за прогул».

«…В аппаратно-прядильном производстве чистильщик-точильщик аппаратов ГОРОХОВ не работал 3 месяца, транспортировщик КЛИМАНОВ так же не работал 3 месяца, в ткацком производстве транспортировщик ВОЛЫНСКАЯ также не работала 4 месяца. Все они в последствии были уволены с комбината за прогул».

Но и увольнение не было серьезным наказанием: десятки таких же предприятий, также испытывавших нехватку рабочей силы, готовы были принять прогульщиков на работу. Уже в 1977 г. один из начальников цехов жаловался, что «увольнение за прогулы вместо наказания превратилось в простой обмен предприятиями прогульщиками». Поэтому нарушителям обычно разрешали отработать прогулянное время сверхурочно. Обычными мерами взыскания было лишение премий, ограничения при распределении жилья и путевок, а также при предоставлении отпуска в летнее время.

Почему же производству не хватало работников? Главная причина заключалась в тяжелом физическом труде и ужасных условиях на производстве. В одних цехах было слишком жарко: «В красильном цехе люди задыхаются от пара, так как вентилятор недостаточной мощности. Вопрос этот ставили в прошлом [1979 г.] году, но до сих пор не решен». В других – слишком холодно: «В окнах, особенно первого этажа, не хватает стекол, и температура воздуха в помещении очень низкая - +10-15⁰ при +⁰ наружного воздуха -4-5⁰ и +5-10⁰ при температуре воздуха ниже 10⁰». В третьих – и жарко, и холодно одновременно: «Почти на каждом участке производства свой микроклимат. На одном температура +30⁰, на другом прохладно, что вызывает много простудных заболеваний. Администрации комбината необходимо позаботиться о создании нормальных условий труда на участках».

Тяжелейший физический труд, тяжелейшие бытовые условия - протекающие крыши, через которые дождь заливал и производство, и склады с сырьем и готовым товаром, нехватка душевых и комнат гигиены - не компенсировались ни зарплатой, которая была ниже, чем в приоритетных отраслях вроде машиностроения, ни социальными благами (жилье, детсады, дачи), которые могли предложить более крупные и благополучные предприятия.

Последствия такого хозяйствования не могли не сказаться. Подобно многим советским предприятиям, комбинат мог наращивать производство, только пока увеличивалось число работников. Когда последние стали покидать производство, немедленно упали и экономические показатели. В начале 80-х комбинат не только перестал выполнять план, но и снизил абсолютные объемы производства. К этому моменту он фактически стал банкротом: средств на счетах было недостаточно для расчетов с поставщиками. Но в советской экономике это мало что значило: предприятие просто перевели на "особый режим кредитования".

В рыночной экономике такое предприятие либо закрылось, либо, как минимум, подверглось серьезной реорганизации. В реальной советской экономике один и тот же директор из года в год повторял мантру о необходимости изыскивать "внутренние резервы" для роста выпуска. На помощь важному производству пришел местный райком партии, однако помощь эта свелась к точечному «вливанию» новой рабочей силы. С 1981 г. к производству стали привлекать заключенных («…в основных цехах и на производствах комбината ежедневно работает около 50 человек женщин из спецкомендатуры Невского района») и школьников (да, эта практика существовала не только в Узбекистане): «Почти постоянно из школ района формируются отряды из школьников, которые работают в цехах нашего комбината. Существует в этом плане определенный порядок – каждый школьник должен отработать на комбинате 4 часа в неделю».

С таким багажом комбинат и подошел к Перестройке. Неудивительно, что первоначальные позднесоветские экономические реформы вроде андроповской кампании за укрепление дисциплины или горбачевской «интенсификации» были столь прямолинейно-беззубыми. Язвы советской экономики казались слишком очевидными, и средства лечения тоже представлялись простыми. А вот необходимость сколь-либо новых, радикальных мер как раз была неочевидна. (в начало)

Часто считается, что дисбаланс между доходами населения и производством товаров, порождавший дефицит, стал увеличиваться с 70-х годов. Однако и в 60-е, золотую пору социализма, ситуация с продовольственными товарами (не говоря уже о промышленных) оставалась, как минимум, напряженной. Более того, в 70-х кое-где положение, наоборот, улучшилось. Это было связано, во-первых, с началом закупок зерна на Западе, а во-вторых - с масштабными инвестициями в птицеводство.

Неурожай 1963 г. вызвал перебои в снабжении хлебом. В крупных городах появились очереди. Сознавая, чем это может обернуться, власти решились израсходовать часть золотого запаса на закупки зерна. Для экономии изменили рецептуру хлеба, увеличив долю примесей и ввели норму отпуска в одни руки (например, в Ленинграде - 2 кг). Особенное негодование у властей вызывали люди, скупавшие хлеб на корм скоту. К таким нарушителям применялись суровые меры: у них конфисковывали хлеб и даже подвергали уголовному преследованию.

Проблемы были не только с хлебом, но и с крупами. Главное управление торговли ленинградского исполкома в отчете за I квартал 1963 г. (т.е. еще до неурожая) писало:

«Ассортимент крупы, постоянно имевшейся в продаже, не превышал двух наименований – горох и манная. Остальные крупы, как перловая, рис, гречневая, поступали в продажу в ограниченных количествах и быстро реализовывались при скоплении покупателей».

К сентябрю, когда ради экономии была сокращена продажа пшеничного хлеба, вырос спрос на манную крупу, и она тоже исчезла из продажи. В магазинах можно было свободно купить только горох. В отчете за I квартал 1966 г. говорится, что горох из продажи исчез, а все остальное, наоборот, появилось (кроме гречки, которой не было практически никогда):

«В продаже бесперебойно имелась крупа – рис, пшено, перловая, манная, пшеничная. Торговля гречневой крупой и горохом производилась с перебоями по мере завоза в магазины. Овсяная крупа в продаже отсутствовала».

Еще до неурожая в Ленинграде были серьезные проблемы с овощами и фруктами.

В I квартале 1963 г. «в связи с ограниченными ресурсами не удовлетворялся спрос населения на капусту свежую, огурцы соленые, брюкву, редьку, семечковые плоды, апельсины, бананы, сушеные яблоки, курагу, хрен. Отсутствовал в продаже чеснок.

Не удовлетворялся спрос населения на перец фаршированный, икру кабачковую и баклажанную, зеленый горошек, огурцы и помидоры маринованные, на варенье из черной смородины, клубники, земляники и вишни».

Во II квартале «из-за недостаточности ресурсов картофеля до 25 мая картофель почти не поступал в открытую продажу». В июне «особенно» не удовлетворялся спрос на морковь, свеклу и капусту свежую, лук репчатый. Весь квартал с перебоями продавали соленые огурцы. Не удовлетворялся спрос на редис, свежие огурцы, щавель, укроп, свекольник, салат, зеленый лук. «Спрос населения на семечковые плоды, апельсины, бананы, орехи не удовлетворялся на протяжении всего квартала».

Характерная черта дефицита в 60-е - перебои с поставками куриных яиц и птицы. В январе и феврале 1963 г. яйцо «направлялось, в основном, для снабжения закрытых учреждений и только в марте-месяце больше яйца стало поступать в розничную торговую сеть». «По ассортименту неполностью удовлетворялся спрос на куру, на водоплавающую птицу второй категории, на печень, языки. С половины мая и в июне для продажи через магазины отпускалась говядина только первой категории».

Остальные предметы дефицита были более-менее традиционными:

1963 г.: «Торговля продовольственными товарами в г. Ленинграде в 1 квартале т.г. проходила нормально при обеспечении спроса населения на продовольственные товары за исключением: рыбы, яиц, мясных консервов, отдельных наименований колбасных изделий, ряда наименований круп, творога».

«Постоянно в продаже имелась только камбала, навага, мускул морского гребешка. Поступающая в Ленинград треска направлялась в основном для снабжения закрытых учреждений и предприятий общественного питания. Периодически поступала в торговую сеть скумбрия, сельдь морожена, ставрида, хек серебристый и в незначительных количествах салака мороженая».

«Торговля специями, продуктами детского питания, изделиями из кукурузы, кофе натуральным, киселями, концентратами проходила с большими перебоями».

1966 г.: «При достаточном фонде, обеспечивающем бесперебойную торговлю мясом, не полностью удовлетворялся спрос населения по ассортименту. В продаже не хватало кур, субпродуктов первой категории, совершенно не было водоплавающей птицы, свинины обрезной, охлажденного мяса поставлено за квартал только 38%, а в марте 30%, вместо установленного размера 60% от общей рыночной реализации мяса. В достаточных количествах поступала в торговую сеть города говядина и баранина упиточная, свинина беконная, из субпродуктов первой категории – почки, мозги, поставка птицы в I квартале т.г. по сравнению с аналогичным периодом прошлого года сократилась на 550 тонн или на 22%».

«…Не полностью удовлетворялся спрос покупателей на сырокопченые колбасы, на ряд наименований полукопченых колбас – польскую, семипалатинскую, а также на сосиски и сардельки».

«Поставка Ленинграду рыбы в I квартале т.г. производилась крайне неудовлетворительно и даже хуже, чем в I квартале 1965 г.»

«По ассортименту не полностью удовлетворялся спрос населения на чай краснодарский, индийский, цейлонский».

«Также систематически не удовлетворялся спрос населения на конфеты глазированные шоколадом различных сортов, пастилу, зефир, отдельные наименования мармелада – в связи с ограниченными производственными возможностями фабрик и неудовлетворением Росбакалеей заявки Ленинграда по групповому ассортименту на 1966 год».

«Также полностью удовлетворялся спрос населения на маргарин, кухонные жиры и масло растительное подсолнечное. В недостаточном количестве поступала в продажу масло кукурузное и оливковое».

«По ассортименту неполностью удовлетворялся спрос на куру, на водоплавающую птицу второй категории, на печень, языки. С половины мая и в июне для продажи через магазины отпускалась говядина только первой категории».

«Во II квартале т.г. Ленмясокомбинат не обеспечил выполнение плана поставки колбасных изделий в согласованном ассортименте».

«По-прежнему недостаточно было перца, лаврового листа, цикория, кофе-напитков. Крахмалом снабжались только базы закрытых учреждений и то в недостаточных количествах».

(в начало)