Объяснение конкретных событий коррупционными мотивами — вполне нормальная вещь. Этот подряд получил Иванов, а не Петров, потому что была уплачена взятка. Но объяснять конкретные факты — дело (некоторых) историков и журналистов, а не ученых и экспертов. Учитывать общий уровень коррупции, описывая окружающий мир — тоже можно. Но как только некто делает коррупцию основным объяснением, можно дальше не слушать и не читать этого человека. Не бывает долго существующих обществ, государств и других социальных явлений, в которых коррупция является основной движущей силой — они попросту неустойчивы и существуют очень недолго.

Однажды сын-послепотомок размышлял о том, как работала Россия XIX века. К нему пришли предки и сказали: «Еще Карамзин описал все одним словом „Воруют!“ Зачем сложности?». Сын-послепотомок прогнал их в Сибирь убирать снег и пить балалаечный самогон с медведями. И сказал: «Коррупция, которая называется в числе первых маркеров — признак очень глупого человека!»
#такпоступятпотомки

Как вам серия «Так поступят потомки» (пример — последний пост выше)?
anonymous poll

Нормально – 47
👍👍👍👍👍👍👍 40%

Хорошо – 36
👍👍👍👍👍 31%

Плохо – 34
👍👍👍👍👍 29%

👥 117 people voted so far.

Лаборант Института Ксения Рунова провела большое исследование того, как устроена ресоциализация заключенных в Федеральной службе исполнения наказаний. Ксения взяла 26 интервью с бывшими осужденными и сотрудниками ФСИН, проанализировала массу статистики и официальных документов и написала большой исследовательский отчёт, опубликованный на сайте Центра стратегических разработок.

Несколько наиболее интересных фактов:
- всего около 30% всех заключенных трудоустроены в местах лишения свободы. Их средняя зарплата — 2000 рублей в месяц, и работают они для того, чтобы увеличить шансы условно-досрочного освобождения;
- есть большая разница между «красными» (где всем руководит администрация) и «чёрными» (где неформальный контроль закреплён за «блатными») зонами: в последних воспитательная работа ведётся очень слабо и формально;
- у заключенных сильно ограничены возможности встреч с родственниками и друзьями из-за географических и формальных ограничений;
- на лекарственное обеспечение в 2013 году ФСИН получила только 2 млрд. рублей — на 4 миллиарда меньше, чем необходимо. Медицинской техники, которой нужно было на 3,9 миллиарда, смогли купить только на 3,9 миллиона рублей;
- самая частая причина смерти заключенных — ВИЧ-инфекция (треть всех смертей). В относительных числах смертность в местах лишения свободы растёт.

Полный текст отчёта можно прочитать по ссылке:
https://amp.gs/eXrJ

Минутка машинного обучения в Рюмочной.

При работе с большими объемами данных (например, когда у вас миллион наблюдений, а у каждого наблюдения — тысячи переменных) часто встает задача поиска ближайших соседей наблюдения. Это знает любой исследователь, работающий с обучением без учителя (например, с задачами кластеризации данных). Наивное решение, когда мы оцениваем близость каждого наблюдения с каждым другим наблюдением, потребует хранения матрицы расстояний размерностью миллион строк на миллион колонок, что нереально: это потребует терабайты оперативной памяти, которые найдутся только на редких и дорогих вычислительных серверах.

Поэтому на сцену выходят методы приблизительного поиска соседей. Мы в ИПП пользуемся библиотекой NMSLib, разработанной Леонидом Бойцовым и др. в Ph.D. диссертации в Carnegie Mellon University, университете-лидере по компьютерным наукам.

Недавно появился бенчмарк, сравнивающий разные методы. Он подтвердил нашу интуицию, что мы имеем удовольствие пользоваться state-of-art решением, обгоняющим конкурирующие алгоритмы: https://amp.gs/eL5P

Одно из наиболее впечатляющих прикладных исследований уголовной политики провел Дэвид Рудман из Open Philanthropy Project в 2017 г. Он задался вопросом, насколько лишение свободы снижает преступность. Работа Рудмана поражает глубиной: он попытался воспроизвести (то есть добыть данные и получить те же самые результаты) более 30 существующих исследований эффектов лишения свободы на преступность, 8 из них воспроизвести смог (получил данные и код для анализа), и только 1 из этих 8 исследований не содержало серьёзных методологических ошибок (хотя все они были опубликованы в хороших научных журналах и прошли рецензирование).

Сами же результаты крайне интересны. Хотя Рудман везде подчёркивает, что точных ответов быть не может (по ряду причин — сложность проверки причинно-следственных связей в социальных науках, разные исследовательские дизайны и ошибки в них, и т.д.), он приходит к выводу, что в терминах общественных издержек лишение свободы (особенно длительное) не имеет смысла: оно немного снижает преступность (за счёт того, что преступник не сможет сразу же совершить рецидив — специальная превенция), но это затмевается последствиями заключения («incarceration afterеffects») — социализацией в криминогенной среде, отрывом осужденных от их родственников и сообщества, что приводит к рецидиву преступности. Пока наиболее детальный и обоснованный ответ на вопрос, нужно ли сажать преступников в тюрьмы часто и надолго, — нет, не надо.

Краткий пост о репликации Рудмана: https://amp.gs/eaVy

Сам исследовательский отчёт: https://amp.gs/eaVP

Тем, кто помнит субботнюю минутку машинного обучения в Рюмочной.
Наш ведущий научный сотрудник Дмитрий Скугаревский расскажет на конференции Analysis of Images, Social Networks, and Texts – 2018 в Московском политехе 7 июля в 15:30 о том, как классифицировать несколько миллионов сообщений в полицию:

Официально уровень совершённых преступлений значительно ниже, чем есть на самом деле. Чтобы оценить реальные цифры совершаемых преступлений, Дмитрий Скугаревский проанализировал более 9 миллионов сообщений о происшествиях, которые были зарегистрированы российскими правоохранительными органами.

О том, какие методы были применены и какие результаты были получены, Дмитрий расскажет в своём докладе.
https://goo.gl/11khz9

Теперь и у моржей есть инвентарный номер!

Источник:
https://amp.gs/ecRr
(подсмотрели у @scienpolicy)

Юристы пишут сложно, а один из главных их навыков — герменевтика текстов, написанных другими юристами. Как можно оценить сложность юридических текстов? Первый способ — попросить юристов прочитать разные тексты и высказать мнение о трудности их толкования. Это так называемый экспертный подход. Но что делать, если время юриста дорого, а текстов к оценке много?

На помощь приходит вычислительная лингвистика. Компьютеры благодаря развитию технологий обработки естественных языков (natural language processing) способны распознавать структуру предложений и элементов в них. Как это работает? Зависимости в предложении можно представить в виде дерева. На картинке выше в верхней части можно увидеть структуру предложения из лаконично написанной первой части Гражданского кодекса РФ:
«Никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения» (п.4 ст.1).

А вот на нижней части изображения — даже не самое сложное предложение из решения Конституционного Суда РФ:
«Согласно части 3 статьи 292 АПК Российской Федерации в редакции от 24 июля 2002 года заявление или представление о пересмотре в порядке надзора судебного акта может быть подано в Высший Арбитражный Суд Российской Федерации в срок, не превышающий трех месяцев со дня вступления в законную силу последнего судебного акта, принятого по данному делу, если исчерпаны другие имеющиеся возможности для проверки в судебном порядке законности указанного акта».

Деревья выражают витиеватость мысли юристов, написавших тексты. Наши изыскания показывают, что в российском законодательстве более чем в 500 документах длина «дерева» одного предложения от 300 до нескольких тысяч слов (как правило, это перечисления разных сущностей через запятую).

Новости интернет-регулирования: с 1 июля в Уганде введен налог на посещение соцсетей (три рубля в день).

Роскомнадзору стоит позаимствовать лучшие мировые практики, да и правоохранительным органам проще будет делать палки по налоговым преступлениям.

Бонус: в статье по ссылке фото местного Жарова
https://amp.gs/7jm3

Между тем, мы сделали анимированный ролик про наше исследование массива обращений в полицию, его можно посмотреть по ссылке ниже. Ролик выглядит скорее как тизер, но в ближайшем времени мы выкатим большой отчёт по мотивам исследования.
https://www.youtube.com/watch?v=DWcc3sgOOJo

Девятка судей Верховного Суда США обладает огромной властью, поскольку их решения (например, Brown v. Board of Education, Roe v. Wade, Obergefell v. Hodges) меняют устои американского общества и двигают юридическую мысль на поколения вперед. Поэтому личность каждого судьи (который по-английски называется даже не Judge, a Justice) находится под пристальным вниманием и общества, и исследователей. Кто он/а по политическим убеждениям, какой президент его/ее назначил, каков предыдущий опыт — как профессиональный, так и личный? Важны самые маленькие детали, поскольку все они формируют внутреннее убеждение судьи.

Самым либеральным (левым) судьей сейчас является, по исследованиям политологов, Рут Гинзбург, потомок эмигрантов из Одессы, нью-йоркская правозащитница и борец за права меньшинств. Тем интереснее то, что профессором литературы в колледже у нее был Владимир Набоков. И вот чему она у него научилась:

«At Cornell University, my professor of European literature, Vladimir Nabokov, changed the way I read and the way I write. Words could paint pictures, I learned from him. Choosing the right word, and the right word order, he illustrated, could make an enormous difference in conveying an image or an idea».
(источник: https://amp.gs/7YVK)

Пожелаем всем нашим читателям таких профессоров словесности, как Набоков.

Как превратить судебное заседание в пиар-акцию? Пожалуй, одна из самых циничных рекламных кампаний такого рода была проведена изобретателем Сэмюэлем Кольтом в 1841. Дела у знаменитого полковника, который, как известно, уравнял всех людей на свете, шли ни шатко, ни валко. Его предприятие Colt's Manufacturing Company отчаянно нуждалось в известности. Удобный случай подвернулся, когда Джон, брат Сэмюэля, убил своего кредитора и попал за это под суд.

Дело оказалось крайне скандальным, запутанным и потому широко освещалось в прессе. Ирония заключается в том, что брат изобретателя, судя по всему, не слишком доверял новомодному оружию. Для решения своих финансовых проблем он решил воспользоваться старым добрым топором. Однако в ходе процесса в этом возникли сомнения — некоторые травмы (как потом выяснилось, полученные уже после смерти) погибшего указывали на применение огнестрельного оружия, что должны были услышать многочисленные прохожие, но не услышали. Поэтому обвинитель настаивал, что гипотетический револьвер был заряжен маломощными (и, соответственно, более тихими) капсюльными патронами без порохового заряда.

Сэмюэль Кольт прямо в зале судебного заседания устроил эффектную демонстрацию своего револьвера, чтобы доказать, что его пистолет, будучи заряженным капсюлями, таких травм нанести не мог. В ходе импровизированного шоу он стрелял в листы бумаги, пробив всего 9 страниц, и даже ловил пули голыми руками. Следственный эксперимент стремительно перерастал в презентацию того, насколько удобный и надежный пистолет он создал. Как бы то ни было, суд постановил более таких опытов в зале суда не проводить.

Брату этот перфоманс не помог — он был приговорен к смерти. Самюэлю, на первый взгляд, тоже: вскоре он обанкротился, но не оставил попыток продвинуть свое изобретение. Широкое освещение процесса в прессе стало тем плацдармом, на котором строилась дальнейшая рекламная кампания, оказавшаяся, как мы все знаем, успешной.

Подробнее об этом громком процессе:
Monkkonen, Eric H. (2001). Murder in New York City. Univ of California Press. Pp. 26-32
Tucher, Andie (1994). Froth and Scum: Truth, Beauty, Goodness, and the Ax Murder in America's First Mass Medium. The University of North Carolina Press. Pp. 99-190

А прочитайте короткое и интересное интервью на Рипаблике с Вадимом Волковым, научным директором нашего Института. Там про его новую книжку о понятии государства, необычной идеологической позиции и о том, что из себя представляет современное российское государство (и почему оно не средневековое).

Текст подзамочный, но по этой ссылке ниже потребуют просто авторизоваться через какую-нибудь социальную сеть.

https://amp.gs/7ZU3

На днях одновременно запустились два похожих проекта — большие интерактивных веб-карты, связанные с данными о полиции.
Один проект — подробнейшая карта ДТП, с марками автомобилей и историями нарушителей (пока только для Москвы): https://amp.gs/7Gln

Второй проект — карта полиции (пока только для Петербурга и Воронежа), где показаны отделы полиции, контакты, отчёты, отзывы об отделах и много другой полезной информации: https://amp.gs/7Glf

Two largest economies in the world are on the brink of a trade war. In April, 2018 the US gave China the casus belli by suggesting a tariff of 25% on 1333 goods imported from that country with a total value of $50B. In mid-June China retaliated by announcing 25% tariffs on the same goods imported from the US. $34B worth of US-imposed tariffs became effective on July, 6.

Two days ago Trump administration published a new list of $200B worth of Chinese imported goods potentially subject to 10% tariffs [2]. This tit-for-tat escalation did not come without surprises, though. Yesterday Bloomberg reported that the Trump administration imposed tariffs on Chinese imports that do not exist [1]. They gave an example of a tariff on liquefied natural gas: China has never produced, let alone exported this good.

We dived a bit deeper into the prospective tariff lines [2] than Bloomberg, merging them with US 2017 imports from China. It turns out that over 13% of proposed tariffs are on products that have never been imported from China. On the image above you can see the decomposition of the proposed tariff lines by broad product categories. Each dot reports the imported value of each good (at HS-6 level) from China. Strikingly, the majority of dots are close to zero. Two imported product categories are responsible for over half ($112B + $35B) the value of total trade action, major goods being computer parts and phone equipment.

Why would a country impose a tariff on a good that it has never imported? As in any war, a game of brinkmanship precedes any military action. By showing the scope and breadth of potential trade action to its rival, the US seeks to demonstrate that the threat is credible and expand its negotiating space by at least 13%. By including the tariffs on non-imported goods in the initial list the trade diplomats can then safely exclude the goods that matter (phones and computer parts) but still maintain a lengthy list of over 6,000 tariff lines.
_______
[1] — https://amp.gs/7f0M
[2] — https://amp.gs/7f05