🔎 Исследователи опросили американцев об их видении локальной журналистики. Что они узнали — часть первая

Вы спросите: а какое дело российской индустрии до США, с цензурой и прочими приколами, которых нет у них. Штука в том, что локальные сообщества в Америке и России, как мне кажется, очень похожи. То есть дело не в самих медиа, а в том, как люди пользуются информацией.

Исследователи American Journalism Project решили разобраться, какие новости от местных медиа жители хотели бы получать. Они провели социологический опрос пяти тысяч американцев из восьми штатов (Техас, Калифорния и другие).

Поговорили в том числе с людьми, которые не получают новости из-за пейволла на сайтах СМИ, недостатка грамотности или языкового барьера.

▪️Вот главные выводы исследования:

1. Люди хотят видеть больше местных новостей

«Если бы зомби-апокалипсис начался в месте, где я живу, я узнал бы об этом слишком поздно»

Многие опрошенные жалуются, что когда в их местности происходит что-то, они не знают, от кого можно узнать про это. Люди также недовольны тем, что местные издания часто выпускают новости из других регионов — распространенная проблема СМИ, которые стараются охватить как можно большую аудиторию из-за сокращения рекламных бюджетов на местном уровне. В больших же городах люди интересуются тем, что происходит в их районе.

2. Люди хотят общий, надежный источник фактов

Читатели в курсе о дезинформации, которая может распространяться в их кругах. Поэтому они хотят иметь доступ к центральному источнику, к которому можно обратиться, если какая-то информация вызывает сомнения.

В политически поляризованных регионах жители говорят, что это не работает, поскольку местные новостные издания пытаются угодить какой-либо из партий. Они хотели бы, чтобы новостные издания меньше обращали внимание на противоречия и больше — на факты, давая аудитории возможность самой формировать мнение.

3. Люди хотят полной, сбалансированной картины о жизни в их местности

Жителей бедных районов, чернокожих и иммигрантов во всех штатах бесит, что репортеры крупных изданий освещают их жизнь, только когда нужно рассказать сенсационную историю о преступлении. Многие оценивают местные новости как несбалансированную, негативную картину их городов — без предложения решений или какой-либо полезной информации.

У респондентов есть запрос на безопасность, однако они не хотят узнавать о местной преступности по сенсационным заголовкам с кровавыми подробностями — им нужны факты и информация о том, как обеспечить безопасность своим семьям или как заставить правоохранительные органы работать.

Непропорциональное внимание к преступности создает ложное представление о жизни в районах. Местные жители говорят, что не могут доверять журналистам, которые приходят освещать только негативные события.

О том, почему людям полезны «добрые новости», я как раз писал недавно — почитайте

4. Люди хотят заранее знать о планах властей, и чтобы лица, принимающие решения, несли за них ответственность

Местные сообщества заинтересованы в том, чтобы журналисты добивались прозрачности властей своей работой.

Респонденты признают, что им не хватает «проактивной» журналистики, потому что они часто узнают о решениях властей, когда они уже приняты. Они хотели бы, чтобы журналисты сообщали об инициативах, когда еще есть возможность на что-то повлиять. Жители крупных регионов полагают, что журналисты не освещают бОльшую часть того, что принимают местные власти.

А еще люди хотят, чтобы журналисты больше следили за развитием событий после принятия решений. По их мнению, медиа уделяют внимание громким историям в их сообществах, но лишь на короткий промежуток времени. Они хотят, чтобы журналисты привлекали внимание к проблемам, пока они не будут решены.

#чужойопыт

🇺🇸 Как я ездил в США. Часть первая: Конгресс, Freedom House и Bloomberg

А вот и первая часть трэвел-блога.

В нем я знакомлюсь с ортодоксальным противником Байдена, узнаю, где в Конгрессе сидит любимица журналистов РИА Новостей, кто следит за уровнем свобод в России и как в Bloomberg верифицируют эксклюзивы от источников.

Во второй части расскажу — о National Press Club, NED и NPR

🔎 Исследователи опросили американцев об их видении локальной журналистики. Что они узнали — часть вторая

5. Люди хотят репрезентации себя в новостях — и в редакциях

Они хотят быть не только информированы, но и представлены. «Я хочу, чтобы местные новости писали цветные люди, выросшие в местах, где есть бедность», — говорит респондент из Лос-Анджелеса.

Например, новости о местном бизнесе или экономике часто подаются с позиции инвесторов или руководства корпораций — деловые новости не освещаются от лица работников и потребителей.

Испаноговорящие жители ждут от изданий не перевода новостей на испанский, а представление их точки зрения на проблемы. Мигранты отмечают, что издания игнорируют тот факт, что их сообщества разнообразны, и что их волнует широкий спектр местных тем, а не только, связанные с миграцией.

Цветное, коренное население, представители ЛГБТК+, мигранты, молодежь, бедные — в каждом штате говорят, что им важно, чтобы в местных редакциях работали люди, которые лично знакомы с их опытом, чтобы репортеры, освещающие их жизнь, проводили время в их сообществах.

6. Люди хотят, чтобы журналисты задавали вопросы читателей

«Придите и поговорите с жителями о переменах, которые они желают видеть», — говорит житель Лос-Анжелеса.

Читатели хотят обмениваться информацией, а не только потреблять ее. Для них важно, чтобы репортеры были на связи с местными. Они считают, что обязанности журналистов — задавать ИХ вопросы вышестоящим лицам, представлять интересы людей и рассказывать о проблемах, которые их волнуют.

Жители большинства регионов отмечают, что репортеры игнорируют их, или отправляются с их инсайдами к источникам за подтверждением, а те, в свою очередь, начинают комментировать проблемы от лица целых сообществ. Люди хотят, чтобы журналистов волновали обыденные темы — например, почему не вывозят мусор.

7. Людям нужна информация, на основании которой они могут действовать

«Я хотела бы, чтобы журналисты рассказывали о проблемах, с которыми местное население может что-то сделать», — предлагает жительница Канзаса.

Читателям не нужны истории о политике в сфере образования — они хотят знать, как шаг за шагом выбрать образовательные программы для детей. Им не нужны истории о местных катастрофах — им нужно знать, как получить доступ к услугам, чтобы пережить эти катастрофы. Вместе с репортажами о несправедливости в судебной системе люди хотят знать, что им делать, если они попадут в суд.

А еще читатели хотят знать, как они могут участвовать в жизни своего сообщества, поддерживать местный бизнес, чем можно занять детей, как получить работу, где снять жилье и так далее. То есть существует спрос на сервисную журналистику (service journalism), но большинство изданий, по словам американцев, сосредоточены на искусстве и культуре (аля «как провести время»).

8. Люди хотят узнавать новости там, где они есть

«Мне удобнее получать новости в тиктоке из-за их лаконичности. За ними легче следить», — приводит пример респондент из Калифорнии.

В каждом регионе есть сегмент людей, которые активно интересуются происходящим и хотят быть информированными. Часто это те, кому местные новости нужны для работы, или это люди с яркой гражданской позицией — они читают прессу, слушают радио, подписываются на рассылки и так далее. Но таких меньшинство.

Многие респонденты признают, что не хотят заниматься поиском новостных изданий. На самом деле, им нужно, чтобы новости вписывались в их распорядок дня и медийные привычки. Люди не ищут новости, если их нет на привычной им платформе.

9. Люди хотят, чтобы редакции объединяли их с другими людьми.

Все просто: журналисты выполняют роль связующего звена между жителями. Люди хотят чувствовать привязку к своему месту, но они чувствуют, что даже внутри региона не всегда понимают, кто чем живет.

Многие респонденты рассматривают местные редакции как источник, с помощью которого они смогут узнать о людях, которые живут рядом с ними или имеют опыт, о котором они мало знают. Читатели хотят больше знать о том, как они могут участвовать в мероприятиях на своей территории.

Источник: AJP

#чужойопыт

🇸🇾🇹🇷 Как эмигрировавшие сирийские журналисты работают в Турции — и о чем они рассказывают

Эта история показывает, как много общего — и проблем, и идеалов — у независимых медиа, которым пришлось покинуть родную страну из-за угрозы политического преследования.

Что со свободой слова в Сирии и Турции? Сирия занимает 175 место из 180 в рейтинге свободы прессы «Репортеров без границ». Журналистов преследуют по закону о «распространении ложной информации, которая вредит престижу нации». (узнали? согласны?) За последний год в стране были убиты трое журналистов, еще 24 — попали за решетку.

После начала гражданской войны в 2011 году и усиления режима Башара Асада многие журналисты эмигрировали в Турцию, а именно — в город Газиантеп, расположенный на юге страны. Сейчас в нем собрана вся палитра сирийских независимых медиа: радиостацнии, телеканалы, печатные и онлайн издания и даже детский журнал.

Турция, конечно, не подарок для независимых СМИ — с 2018 года в стране было задержано больше 90 журналистов и сотрудников медиа. Также в стране ведется политика по депортации сирийцев (ее в том числе поддерживает главный оппонент Эрдогана Кемаль).

Из-за этой угрозы сирийские журналисты, например, с опаской подходят к теме депортаций, как и, например, к эксплуатации детского труда в Турции — этими проблемами занимаются иностранные журналисты или сирийские фрилансеры, которые могут рассчитывать на защиты со стороны западных медиа.

Такая тенденция печалит журналистов, но они признают: сейчас важнее иметь безопасное место для работы.

Кто работает из Турции? Онлайн. Одно из сирийских эмигрантских медиа — газета Ninar. Она появилась в 2020 году, ее возглавляет 69-летний писатель Осама Аги: в 80-е он получил 10 лет лишения свободы за оппозиционную деятельность.

Газета освещает нарушения прав человека, феминизм и внутреннюю политику Сирии. «Мы заметили, что не хватает материалов, связанных с гендерными вопросами, поэтому решили сосредоточиться на этом. Это помогло нашим читательницам лучше понять свои права», — говорит Аги.

В штате Ninar — 6 журналистов и с десяток фрилансеров, которые в том числе работают из Сирии под псевдонимами. Сайт издания ежедневно посещают несколько тысяч человек.

Телевидение. В Газиантепе находятся несколько телеканалов: они вещают, в основном, на ютубе и в фейсбуке, но кому-то удается передавать сигнал по спутнику. Один из таких каналов — Aleppo (Halab) Today.

В прошлом году он рассказал о сирийских беженцах, которые пытаются попасть в Евросоюз —  44 человека застряли на два месяца на острове между Турцией и Грецией. Освещение проблемы каналом помогло спасти людей.

В одной из главных передач Aleppo Today рассказывает о женщинах, которым требуется помощь. В одном из эпизодов канал рассказал о сирийке с ампутированной ногой — после эфира группа волонтеров помогла ей с электрической коляской и новой мебелью.

В Aleppo Today работают около 20 журналистов. Глава информационной службы Ибрагим Аль-Сабах говорит, что часть эфирной сетки посвящена развлечению и лайфстайлу. По его мнению, журналисты, кроме освещения проблем, должны давать позитивные истории интеграции беженцев: успех в бизнесе или вклад в улучшение турецкого общества. Такие сюжеты, добавляет он, легче подавать, учитывая угрозу депортации.

Радио. Лина Чаваф, основательница Radio Rozana, перевезла свою редакцию в 2013 году. До эмиграции она участвовала в запуске пяти радиостанций во время Арабской весны.

Rozana рассказывает о насилии в сирийских семьях, переехавших в Турцию; о том, как война влияет на экологическую обстановку в стране. Часть материалов редакция переводит на английский (можно почитать на сайте). Одна из сотрудниц радио — женщина, которой Rozana когда-то помогла юридически с проблемой домашнего насилия.

«Наша аудитория больше не хочет слышать о политике. Они ждут передачи, посвященные бытовым проблемам, о том, как жить в Турции. Поэтому мы сконцентрировались на журналистике решений (solution journalism)», — объясняет Чаваф.

#чужойопыт

Финансирование. Последние годы сирийские медиа испытывают проблемы с деньгами, так как люди стали меньше интересоваться гражданской войной и ее последствиями.

Aleppo Today финансируется тайным бизнесменом, противником режима Асада. Поддержка оппозицией сказывается и на тоне материалов телеканала.

Radio Rozana получает грантовую помощь от некоммерческих НКО и европейских институтов, чтобы оставаться прозрачными.

Ninar Press существует за счет частных пожертвований от сирийских мигрантов, живущих в Европе и США — с грантами редакции как-то не везет.

«Многие из наших журналистов работают на энтузиазме», — говорит главный редактор Осама Аги, который сам не получает зарплату за свою должность. В свободное от работы время он пишет исследования для зарубежных аналитических центров.

«Да, в Турции нет той свободы, как в Европе. Но здесь никто не беспокоит нас только из-за того, что мы выполняем свою работу, а этого более чем достаточно», — резюмирует Аги.

Источник: Nieman Reports

#чужойопыт

👨‍🎨 Как The New York Times искала пропавший натюрморт ван Гога, но нашла офшоры близкого к элите КНР миллиардера.

На этой неделе вышло расследование о пропавшей картине нидерландского художника, которую когда-то продали за $62 млн на частном аукционе.

О чем речь? «Ваза с маргаритками и маками» — одна из последних работ Винсента ван Гога, он закончил ее за несколько недель до смерти.

В 1911 году ее купил немецкий коллекционер Пауль Кассирер. В 1962-м натюрморт переехал в галерею Олбрайт-Нокс в Нью-Йорке. В 2014 году на аукционе Сотбис картину купил почти за $62 млн китайский кинопродюсер Ван Чжунцзюнь, большой поклонник импрессионизма

Сейчас — ни нынешний владелец «Вазы», ни ее точное местонахождение неизвестны.

Кто покупал натюрморт? Картину от Сотбис получал лично Ван, но, судя по квитанции об оплате, ее реальным владельцем оказался малопримечательный житель Шанхая Хайлун Лью — тут-то и начинается подозрительная цепочка.

Как пишет Times, про Хайлуна известно немного: ему 46 лет, он владеет компанией на Британских Виргинских островах, которая перевела деньги за картину, но сам почему-то живет в скромной квартире в жилкомплексе.

Когда репортер NYT пришел к нему домой с документами и спросил «Ваша ли это подпись?», Хайлун просто захлопнул дверь (мои аплодисменты журналисту). Его сожительница ответила: «По вашему, наш дом стоит, как эта картина?»

Спутница Хайлуна оказалась связана с гонконгским миллиардером Сяо Цзяньхуа — сейчас он сидит по обвинению во взяточничестве и нецелевых расходах.

Сяо, который когда-то занимался активами топов партийной номенклатуры КНР, владеет группой из 130 офшоров (Tomorrow Group) с активами на общую сумму $5 млрд.

Журналисты изучили тысячи страниц слитых документов Tomorrow Group и пришли к выводу, что Хайлун выступал в роли «белой перчатки» (китайский термин для подставных лиц).

Почему левый человек платил за чужую картину? Точно никто не знает.

По одной из версий, с помощью офшоров олигарх Сяо мог обойти валютный контроль Китая и выступить в роли личного банкира Ван Чжунцзюня. По другой — Сяо хотел получить картину, перевезти ее на частном самолете, обойдя банковские и государственные проверки.

Окей. А что с картиной сейчас? Трое источников Times считают, что ее выставили на продажу. По словам анонимного советника в сфере искусства, в прошлом году за нее предлагали $70 млн. Но никто не знает, удалось ли ее продать. У кого она — загадка. Кинопродюсер Ван на запросы редакции не ответил.

«Никому не нужен Ван Гог за $62 млн, и никто не хочет покупать себе судебный иск. Лучше купить другое произведение искусства или самолет».

Как журналисты узнали про эту историю? В 2021 году редакция NYT получила слив внутренних документов Tomorrow Group. Расследователь Майкл Фарсайт часами изучал тысячи страниц, пока не наткнулся на квитанцию об оплате картины.

Затем группа из четырех журналистов несколько месяцев пыталась распутать цепочку связей вокруг миллиардера с офшорами, кинопродюсера и обычного человека. Самым сложным для команды было разобраться, как устроена индустрия искусства.

Журналистка Вивьен Ван дважды ходила домой к владельцу чека в Шанхае. Личности жильцов она подтвердила, опросив соседей и найдя посылку на их имя блин, какая смекалка

Вот так, у, возможно, скучного расследования про офшорную сеть появилась красочная (ой, каламбур) деталь.

🗞 Читать (13 минут)

#лонгрид

👋 Привет! Это дайджест с материалами, вышедшими на этой неделе.

Я писал про:

▪️Впечатления журналистов от командировок в российские регионы

▪️Журналистку, завершившую расследование убитого репортера из Лас-Вегаса

▪️Рабочий инстаграм криминального репортера The Washington Post

▪️Опрос американцев об идеальной местной журналистике (часть 1 и часть 2)

▪️Опыт политической эмиграции сирийских журналистов в Турцию

▪️Расследование The New York Times о тайных покупателях пропавшей картины ван Гога

Планы на ближайшие дни. Скоро расскажу про февральский текст ProPublica о смерти ребенка мигранта из Никарагуа на ферме в Висконсине, и какие ошибки допустила полиция при расследовании. И, конечно, выпущу оставшиеся части блога про поездку в США.

👮👨‍👦 Как в США мигранта заподозрили в случайном убийстве сына из-за полицейской ошибки 1/2

Это пересказ и анализ февральского расследования журналисток ProPublica Мелиссы Санчез и Марьям Джамил

О чем история? В августе 2019 года в Висконсине (округ Дейн) на одной из молочных ферм ночью погиб восьмилетний ребенок мигранта из Никарагуа Хосе Родригеза.

Приехавшая на вызов сотрудница полиции Энн Инголия увидела мальчика с переломом черепа и катающегося по земле в истерике отца. Так как Родригез не знал английский, Инголия стала опрашивать его на испанском.

С его слов она поняла, что отец случайно задавил сына во время работы на мини-погрузчике. Вместе с ним в ту ночь работали еще двое человек, тоже из Никарагуа: одна свидетельница ничего не видела, а с третьим работником Инголия не поговорила, просто записала его имя в блокнот.

Следствие пришло к выводу, что мальчик погиб из-за несчастного случая. Про «горе-отца» написали местные СМИ, уголовно наказывать его не стали.

Но Родригез не убивал сына. Сотрудница полиции не поняла, что именно произошло на ферме, однако ее рапорт лег в основу всего дела.

Как было на самом деле? Мальчика сбил насмерть третий работник, с которым не стала говорить полицейская — журналисты зовут его Бландон. День трагедии был его первым рабочим на ферме.

Бландон должен был вывезти навоз из коровников на погрузчике, но у него было навыков вождения, а обучать его хозяева не стали. Плюс, у погрузчика не работали фары и сигнал, которые могли бы привлечь внимание ребенка ночью. Из-за шума снаружи кабины и темноты Бландон не заметил, как наехал на ребенка. Сам Хосе Родригес не видел смерть сына — в это время он доил коров.

«Он был очень напуган. Он ждал, что сотрудник полиции позовет его, но они никогда не говорили с ним», — вспоминает коллега Бландона, Сандра Росалес.

Один из следователей, занимавшийся делом Родригеза, был в курсе альтернативной, реальной версии событий, но по непонятной причине с Бландоном никто не связался, когда он еще жил в Висконсине.

В чем ошибка полиции? Помимо халтурного опроса свидетелей на месте, приехавшая на вызов Энн Инголия неправильно задала вопрос на испанском отцу мальчика. Сотрудница учила испанский в средней школе и на первом курсе университета, свой уровень она оценивает как совершенный (proficient). Правда, полицейских не тестируют на знание.

Во время опроса Родригез говорил, что не видел, как все произошло, при этом ему казалось, что Игнолия не до конца его понимает. Когда он диктовал свой мобильный номер, она не смогла его записат, пока ей не перевели цифры на английский. В рапорте сотрудница написала, что мать мальчика покинула ферму три месяца назад — но ее вообще не было в США. Также она не знала, как сказать по-испански «погрузчик».

Если сотрудник имеет дело с человеком, не говорящим по-английски, он должен связаться с коллегами, которые знают язык, или позвонить в службу переводчиков. Так как трагедия произошла ночью, а Игнолия была единственной на дежурстве — обратиться за помощью было не к кому. А как же Google Translate? А это вопрос к Игнолии.

«Возможно, я не так задала вопрос, — говорит в свою защиту полицейская. — Когда я спросила: "Ты сбил ребенка машиной?", я указала на него и на машину. Мне казалось, я ясно дала понять, что спрашиваю: "Ты это сделал?"»

Испаноговорящая журналистка Мелисса Санчез объясняет, что Игнолия допустила синтаксическую ошибку в построении вопроса, что могло запутать и без того потерянного Родригеза.

Что было дальше? В 2020 году семья Родригеза подала иск против владельцев фермы и Бландона как водителя погрузчика, сбившего сына — местный отдел полиции в числе соответчиков не указан. Слушания начнутся в июне этого года.

Ферма, на которой погиб сын Родригеза, закрылась в апреле 2022 года. Не понятно, по какой причине, но последние несколько лет у хозяйства были проблемы с санитарными условиями. В США число молочных ферм с каждым годом уменьшается.

#лонгрид

👮👨‍👦 Как в США мигранта заподозрили в случайном убийстве сына из-за полицейской ошибки 2/2

Что еще важно в тексте? Помимо самого происшествия, ProPublica попутно рассказывает про унизительные условия труда на молочных фермах в Висконсине, на которые не идут местные американцы.

Рабочие смены до 12 часов, получаешь меньше 80 долларов в день, спишь на двухъярусной кровати в коровнике среди навоза и антисанитарии. Трудоустройство по фальшивым документам, за которые мигранты отдают немалые деньги.

Вот цитата, которая лучше всего опишет всю антигуманность условий: «Примерно через час после смерти ребенка владелец фермы попросил Бландона вернуться к работе. Надо было доить коров»

Журналистки узнали, что ежегодно на фермах США умирают более сотни детей, тысячи — получают травмы. Сколько всего детей живут вместе с родителями — никто не знает. Так как сын Родригеза не был работником, управление США по охране труда (OSHA) не стало изучать этот случай. Под юрисдикцию OSHA также не попадают малые фермы, органы опеки с отцом не связывались — по бумагам смерти мальчика не было.

Еще ProPublica рассказывает про причины усилившейся миграции из Никарагуа в США после 2019 года — в стране усилился авторитарный режим президента Даниэля Ортеги, пошла на спад экономика, люди зарабатывают вахтовым методом.

В общем, на основе мелкой заметки о трагической смерти ребенка журналистки вскрыл слой проблем в США: эксплуатация незаконного труда мигрантов, отсутствие контроля за малыми сельскими предприятиями и слабая языковая подготовка полицейских.

А теперь представьте: сколько таких ферм и похожих историй может быть по всей стране?

Была ли реакция на расследование? Да. Обстоятельства смерти ребенка вызвали обсуждения на уровне штата Висконсин и за его пределами, подключились депутаты нижней палаты парламента США.

Чиновники округа Дейн, где была ферма, планируют создать образовательную программу по английскому языку для иностранцев — таких около 10% — чтобы они могли общаться с полицией.

***

«Мы планируем дальше освещать проблемы мигрантов, работающих на молочных фермах на Среднем Западе, — заявляет редакция ProPublica. — Это касается проверок документов на дорогах, доступа к медицинской помощи и компенсациям за травмы на производстве, рабочего жилья»

Теперь на их сайте есть отдельный раздел — America's Dairyland

🗞 Читать историю (30 минут)

P.S. Еще могу описать, как журналистки искали своих героев среди работников ферм, были нестандартные решения. Но пока придержу — и так уж объемно вышло. Как вам, кстати, такой формат пересказа текстов? Буду рад, если напишете в комментариях

#лонгрид

📰 Прочитать за час. О чем писали российские медиа 6 июня

Гранты, приключения украинского вора, фонд помощи в Армении и дело за коктейли Молотова

Главная тема вчера — разрушение Каховской ГЭС. Медуза сделала карту затопления, поговорила с экспертом об экологических последствиях и записала свидетельства местных жителей

▪️Важные истории/Медуза. Мария Жолобова, Анастасия Короткова и Светлана Рейтер рассказывают, кто берет гранты у российского Института развития интернета (ИРИ) / 27 минут

▪️Новая-Европа. Ольга Васильева рассказывает историю украинского заключенного, который после оккупации Херсона досиживал срок в России, вышел на свободу и с трудом вернулся домой / 19 минут

▪️Такие дела. Владимир Еркович рассказывает историю Лены Пироговой, которая с началом войны в Украине уехала в Армению и открыла там фонд помощи людям с расстройством аутистического спектра / 10 минут

▪️Медиазона. Елизавета Нестерова рассказывает про дело многодетного отца, который бросил коктейли Молотова в автозаки, получил обвинение в покушении на убийство 12 омонцев, но был оправдан / 9 минут

🇺🇸 Как я ездил в США. Часть вторая.

Вы думали, я пропал? А я нет — и продолжаю рассказывать про свою поездку в США

Во второй части я иду в место, где были Нельсон Мандела и Илон Маск, знакомлюсь с организацией, которую боятся в России, Китае и Иране, вижу, где записывается мое любимое музыкальное шоу, и слышу прекрасное слово Barnaul.

Если у вас мало времени, сразу идите к главе про NPR, потому что там исполняется моя мечта

Что будет в третьей части (последней!) — Госдепартамент США, аналитики CSIS и бюро CNN

📰 Прочитать за час. О чем писали российские медиа на выходных

Порноместь, погибшие срочники, побег из России, осужденный подполковник, ГРУ и «Аэрофлот»

Я не успел выпустить дайджест в субботу, поэтому пятничные публикации будут тут

▪️Холод. Редакция рассказывает истории женщин, чьи интимные фото опубликовали бывшие партнеры — через что им пришлось пройти и удалось ли наказать обидчиков / 16 минут

▪️7x7. Редакция рассказывает об уральских срочниках, погибших на границе с Белгородской областью во время атаки Иностранного легиона ВСУ / 15 минут

▪️Вот так. Иван Штейнерт рассказывает историю россиянина, который сменил имя и полгода прятался от властей в избе / 12 минут

▪️Новая-Европа. Алена Ицкова поговорила с россиянами, которые застряли в Финляндии в ожидании политического убежища / 11 минут

▪️НеМосква. Редакция взяла интервью у бывшего подполковника милиции из Томска Виктора Лаврентьева, которого оштрафовали на миллион рублей за посты о действиях армии РФ в Мариуполе и Буче / 9 минут

▪️The Insider. Сергей Канев рассказывает, как внедренные в «Аэрофлот» агенты ГРУ работали в странах Европы, Азии и Ближнего Востока, и чем они занимаются сегодня / 9 минут

📷 Лиза Жакова сделала для «Таких дел» фотоисторию Гены и Миши — двух друзей, живущих в психоневрологическом интернате

📹 «Проект» запустил цикл исторических расследований о современной России. В первом выпуске — как Владимир Путин боролся с «заговорами» против себя (спойлер: досталось премьер-министрам)