сегодня только такие новости: нашим коллегам нужна помощь

Возвращаясь домой, в поезде дочитала эмигрантскую поэму без героя «Набережная реки Фонтанки чëтная сторона» Лаймы Андерсон и пролила скупую слезу о всех усталых в чужом краю.

Теперь я знаю, что лишиться корней не так-то просто, и я скорее думаю о себе не как о растении, которое вырвали с корнем — за новую землю он уже не смог зацепиться, — а как о черенке в стакане с водой — он продолжает жить, зависнув между стеклянными стенками, совсем без почвы.

#наполях

Места наших встреч станут моей городской картой.
Лайма Андерсон, Набережная реки Фонтанки, чëтная сторона. — @publishellf, 2025

Ещё на полку хорошего автофикшена, тексты на стыке лирической прозы и эссе. Верлибры здесь тоже есть.

Поначалу у книги настроение «Одинокого города» Оливии Лэнг: потерянная любовь, одиночество в городе и отношения с городом.

Но потом — резкий поворот сюжета, нам всем известный — 2020-й, затем 2022-й. Потери и одиночество оказываются не событием, а путëм. Сугубо личный опыт оборачивается опытом поколения. Я не нюхала внешней эмиграции, но и во мне отзываются эти чувства: как ширится «трещина между мной и привычным миром», как оседает в привычку безвременье и беспространственность.

И всё же в названии, как геометка, отмечена надежда: та точка в пути, где неожиданно обретаешь ощущение, что ты оказался в нужном месте в нужный момент, как подходящий кусочек мозаики, а значит, всë, что ты выбрал на перепутьях, было правильно.

#книгавместоводки

17 июля в 19:00 приглашаем на презентацию книги «Травмагочи» татарской поэт_ки, писательницы и художницы Динары Расулевой (книга вышла в издательстве shell(f) в мае 2025)
Героиня романа «Травмагочи» Диляра живет в параллельном Берлине, работает заместительницей смерти и пытается вернуть свое прошлое. Через сны и групповой психоанализ она подбирается к своей, стертой по рабочему контракту, памяти, и не имея возможности вспомнить всё, решает написать её сама как роман. Придуманное прошлое вытесняет берлинское настоящее с робото-йогой, говорящими пельменями, потусторонним интеллектом и одеждой из плачущей человеческой кожи. Диляра понимает, что пути назад нет, когда случайно заговаривает на незнакомом, но кажущемся таким родным, языке.
Модерировать эту встречу будет писательница, основательница и составительница курсов школы текстов «Мне есть что сказать» Наташа Подлыжняк.
На презентации можно будет купить бумажный экземпляр книги.
Зарегистрироваться можно здесь

поддержка коллегам из книжного магазина «Фаланстер»! первую книгу нашего издательства там можно будет купить, пока тираж не закончится (скоро!)

Друзья! Сегодняшние новости про Фаланстер, наверное, Вас не обрадовали (ну или не нужно дальше читать). За каких-то без малого 23 года работы мы бывали в разных передрягах: нас сжигали, топили (и не только вешние воды), обвиняли, порицали, агитировали, привлекали и многое еще что. Мы и сами, по правде говоря, не всегда были на высоте: хамили, снобировали вас и коллег, задирали нос! Хочется пообещать, что теперь уж точно такого не будет, но остережемся!

Надеемся, что все останется, как и прежде! Мы, пока можем, будем продолжать работать себе и вам на радость. Потому что общаться с вами и книгами — радость! Закрываться мы не планируем. А счета на бусти и патреоне у нас нет и не было никогда. ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ МОШЕННИКОВ!!!!

Если серьезно, то и сумма для нас нешуточная. Но наценку постараемся не поднимать, придумаем что-нибудь!

Следите за новостями! Слово очень трудно убить.

Б.К.

На третьей страницы книжечки «Набережная реки Фонтанки, четная сторона», Лайма Андерсон вскользь упоминает цитату из «Опытов любви» Алена де Боттона: love is a skill, not just an enthusiasm. Если бы у этого дебюта был эпиграф, эта цитата пришлась бы как нельзя лучше.

Вообще, в бесконечных и унылых спорах об автофикшене (факт — он пришел, он стал частью литературы, он с нами навсегда, никто с этим ничего не сможет сделать), как будто не так много говорится о разнообразии его форм (многим он кажется однообразным сам по себе, я думаю, что это не так). В отличие от «традиционного европейского/американского романа» или от автобиографии/биографии, автофикшен может быть почти любым — стройным и нестройным, линейным и нелинейным, единым полотном или сотнями фрагментов, с поэтическими вставками, диалогами по ролям, точками, списками, пропусками, с чем угодно. Главное — это проницаемая грань между автором и повествователем, это почти-совпадение или предполагаемое почти-совпадение (за счет имени или фактов биографии, описания внешности и тд). Автофикшен — направление (помимо литературы — в комиксе, визуальных искусствах, театре, кино), которое воспроизводит («художественными средствами») «я» рассказчика, рассказывает в случае романа о его трансформации или формировании. Именно поэтому он может быть настолько разным, в том числе формально, насколько разные каждое «я».

Что в таком случае нам здесь достается от книги в традиционном смысле и от самой прозы?

Две простые, базовые вещи:
— сама обложка книги (ну, или границы файла) по своему факту соединяющие то, что под ней, в некоторое единство;
— порядок чтения, принятый в языке, на русском — слева направо, страничка за страничкой.

Кому-то это может показаться немногим, даже испугать — а как же сюжет и/или метасюжет, герои и героини, философская концепция и архетипы, структуры с отсылками, знаки и ореол? Что же делать, без всего этого, или когда все это не укладывается в картину мира? Если этот опыт пугает, фоустрирует или вы пробовали и не понравилось и пока нет охоты — пойти почитать другие прекрасные книги, которых, слава богу, на этом языке ещё можно найти. Мне же интересно каждое «я», с которым удалось соприкоснуться (хотя для этого и нужны какие-то отдельные силы) — возможно поэтому я и взял в руки «Набережную реки Фонтанки». Чтение — тоже навык, и бывает полезно об этом вспомнить.

Под обложкой (словно на петербургскую комнату навели черновичок, используемый как тестер для дырокола) — несколько прозаических (но не только) опытов Андерсон: об обретении любви и ее выгорании на итальянском солнце, о чувстве дома, умении его создавать, об утрате дома, и навыке его воссоздания, о путешествиях и эмиграции, об отце и матери, о Москве (чуть-чуть, город родителей) и Петербурге (обретенное счастье, своё-своё), с его садами (Таврический), архитектурой, пекарнями, людьми. Это очень личные тексты, хотя среди них иногда и проглядывают те, что хорошо известны:

«Моё отсутствие в Петербурге или Москве заметно только тем, кто любит меня, — таких людей немного. Всем остальным живущим в этих городах оно неизвестно и потому не мешает»

Мне это напомнило «Из людей, забывших меня, можно составить город» поэта-эмигранта. Или — верстка с врезками-описаниями или списком по полям напомнила «Аргонавтов» Мегги Нельсон, где героиня была занята пересобиранием своего «я», как героиня «Набережной» — этим же параллельно со сборами чемоданов.

Вообще, в этой книге много всего любопытного, хотя она совсем крошка. Мне было интересно вглядываться в детали и чувствовать их отражения в моей собственной жизни (к слову о том, почему тренд коротких видео на «Это было в России, значит было давно» был популярен по обе стороны границы). Но сказать здесь я хочу о другом.

Критика миллениальской прозы часто приравнивает её и «литературу травмы», часто — при помощи обесценивания (ну харэ мусолить, надоели, где же большие модели, большие события и тд, эгоцентричные какие-то люди), хотя это приравнивание само по себе притянуто за уши.