Какая доля ваших расходов уходит на покупку еды?
Final Results
4%
менее 10%
14%
10% – 20%
22%
20% – 30%
15%
30% – 40%
12%
40% – 50%
15%
более 50%
16%
Не знаю, нет ответа, пр.
К дискуссии о том, сильно ли в 2022г в России выросла преступность с использованием оружия или это просто регистрация в России зарубежных преступлений (из зоны военных действий в Украине).
Мы удалили заграничные преступления и пересчитали прирост на 1 млн жителей (вместо %%, чтобы нивелировать эффект низкой/высокой базы)
Мы удалили заграничные преступления и пересчитали прирост на 1 млн жителей (вместо %%, чтобы нивелировать эффект низкой/высокой базы)
Численность* и возрастной состав мужчин, подлежащих мобилизации, в Украине и России, 2022 г.
* численность скорректирована по результатам "электронной переписи" населения Украины 2019 г. и оценкам ошибки переписи и неучтенной эмиграции в России.
В Украине мобилизуют до 60 лет, в России до 50 (кроме офицеров)
* численность скорректирована по результатам "электронной переписи" населения Украины 2019 г. и оценкам ошибки переписи и неучтенной эмиграции в России.
В Украине мобилизуют до 60 лет, в России до 50 (кроме офицеров)
Возраст, после которого полная сумма (12,4 млн руб) обещанных властями России гробовых за смерть на войне против Украины становится больше ожидаемого будущего заработка мужчины, в ценах 2022г (суммарной медианной зарплаты в регионе до выхода на пенсию с корректировками по разнице цен между регионами, зарплат мужчин и женщин, пенсионного возраста) в регионах России.
В регионах Восточной Сибири и Дальнего Востока более высокие заработки компенсируются более низкой ценностью собственной жизни (высокая смертность от поведенческих факторов).
На практике получение всей обещанной суммы не гарантировано. Военная бюрократия может сэкономить на российском солдате даже после смерти.
В регионах Восточной Сибири и Дальнего Востока более высокие заработки компенсируются более низкой ценностью собственной жизни (высокая смертность от поведенческих факторов).
На практике получение всей обещанной суммы не гарантировано. Военная бюрократия может сэкономить на российском солдате даже после смерти.
Почему «The Economist»у не бывать «The Demographer»ом ?
Начало. Часть 1 из 5
На днях известное издание The Economist выпустило статью про российскую демографию «Russia’s population nightmare is going to get even worse».
Одно уже только название намекает, что нас ждет увлекательное чтиво. И наши ожидания оправдались. Статья повествует, что Россия уже вся вымерла и разбежалась, а в недалеком будущем перевымрет в кубе. При этом практически все приведенные данные в статье — либо манипулятивные искажения, либо просто не соответствуют действительности.
Подобные ангажированные статьи недостойного качества публикуются во множестве медиа ежедневно (и не только про Россию). Почему же важно показать и разобрать эти ошибки?
Economist — весьма уважаемое авторитетное крупное медиа, на которое ссылаются практически все другие крупные мировые СМИ, по умолчанию доверяя качеству публикаций в Economist. То же делают и многочисленные публичные персоны.
Важно также и то, что у The Economist Group помимо издания есть подразделение Economist Intelligence Unit, которое не менее авторитетное и уважаемое, чем само издание. Из-за этого Economist воспринимается многими не только как медиа, но и как авторитетный think tank.
Поэтому такие манипулятивные эмоциональные пропагандистские статьи не подвергаются критическому взгляду других уважаемых людей и СМИ и свободно распространяются по миру как якобы истина. При этом, как это часто бывает у всех медиа, и без того недостойная «аналитика» превращается в монструозный бред из-за эффекта испорченного телефона.
К примеру, десятки тысяч уехавших из России сотрудников IT-компаний, непонятно как посчитанные паникующим Минкомсвязи (часть из которых уже вернулась, а еще часть работает на российские компании удаленно) в этой статье превратились в 10% всех айтишников в стране, а в перепечатке BBC это уже 10% всей рабочей силы России. Таким образом, некритичное повторение и искажение низкокачественных данных без фактчекинга превратило десятки тысяч человек в 7-8 млн. А это, между прочим, целое БиБиСи сказало, а не какой-нибудь Вестник сельского сисадмина.
Пафос статьи понятен: щас мы тут на словах похороним рашку-говняшку, и война сразу закончится.
Но (сюрприз!) от обидных слов (тем более ложных) Россия не вымрет, и война не закончится.
В статье в одну кучу свалены последствия Ковида (*которые есть во всех странах мира) и войны. Мы считаем, что это неправильно. Ковид и войну нужно разделять. Но в статье они вместе, что создает и усиливает впечатление вселенской катастрофы в одной отдельной стране.
Утверждение, что продолжительность жизни 15-летних мужчин в России такая же как в Гаити — манипуляция. Этот показатель вообще не про продолжительность жизни, а про смертности в однолетних возрастных интервалах.
При этом сравнивать Россию на пике Ковида (с соответствующим глубоким, но краткосрочным падением ожидаемой продолжительности жизни) с вечным failed state Гаити — то же самое, что сравнить секундную потерю сознания с клинической смертью.
Это правда, что в России высокая смертность взрослых мужчин, но она быстро снижалась 15 лет подряд и, если бы не война, стремительно снижалась бы и дальше. На фоне жизни поколения, Ковид был короткой вспышкой и прошел. Демографический прогресс идет дальше, даже несмотря на военную смертность: поколения сменяются и вклад суицидального образа жизни в смертность мужчин будет снижаться и впредь (но теперь непонятно с какой скоростью).
С таким же гаитянским успехом можно честно утверждать, что продолжительность жизни 15-илетних мужчин в США упала до уровня Японии и Швеции 40-летней давности (40 лет американские президенты убивали американскую демографию, позор им!). Но Economist об этом почему-то не пишет (вероятно, потому что это все — бессмысленное незначимое жонглирование фактами).
Продолжение далее…
Начало. Часть 1 из 5
На днях известное издание The Economist выпустило статью про российскую демографию «Russia’s population nightmare is going to get even worse».
Одно уже только название намекает, что нас ждет увлекательное чтиво. И наши ожидания оправдались. Статья повествует, что Россия уже вся вымерла и разбежалась, а в недалеком будущем перевымрет в кубе. При этом практически все приведенные данные в статье — либо манипулятивные искажения, либо просто не соответствуют действительности.
Подобные ангажированные статьи недостойного качества публикуются во множестве медиа ежедневно (и не только про Россию). Почему же важно показать и разобрать эти ошибки?
Economist — весьма уважаемое авторитетное крупное медиа, на которое ссылаются практически все другие крупные мировые СМИ, по умолчанию доверяя качеству публикаций в Economist. То же делают и многочисленные публичные персоны.
Важно также и то, что у The Economist Group помимо издания есть подразделение Economist Intelligence Unit, которое не менее авторитетное и уважаемое, чем само издание. Из-за этого Economist воспринимается многими не только как медиа, но и как авторитетный think tank.
Поэтому такие манипулятивные эмоциональные пропагандистские статьи не подвергаются критическому взгляду других уважаемых людей и СМИ и свободно распространяются по миру как якобы истина. При этом, как это часто бывает у всех медиа, и без того недостойная «аналитика» превращается в монструозный бред из-за эффекта испорченного телефона.
К примеру, десятки тысяч уехавших из России сотрудников IT-компаний, непонятно как посчитанные паникующим Минкомсвязи (часть из которых уже вернулась, а еще часть работает на российские компании удаленно) в этой статье превратились в 10% всех айтишников в стране, а в перепечатке BBC это уже 10% всей рабочей силы России. Таким образом, некритичное повторение и искажение низкокачественных данных без фактчекинга превратило десятки тысяч человек в 7-8 млн. А это, между прочим, целое БиБиСи сказало, а не какой-нибудь Вестник сельского сисадмина.
Пафос статьи понятен: щас мы тут на словах похороним рашку-говняшку, и война сразу закончится.
Но (сюрприз!) от обидных слов (тем более ложных) Россия не вымрет, и война не закончится.
В статье в одну кучу свалены последствия Ковида (*которые есть во всех странах мира) и войны. Мы считаем, что это неправильно. Ковид и войну нужно разделять. Но в статье они вместе, что создает и усиливает впечатление вселенской катастрофы в одной отдельной стране.
Утверждение, что продолжительность жизни 15-летних мужчин в России такая же как в Гаити — манипуляция. Этот показатель вообще не про продолжительность жизни, а про смертности в однолетних возрастных интервалах.
При этом сравнивать Россию на пике Ковида (с соответствующим глубоким, но краткосрочным падением ожидаемой продолжительности жизни) с вечным failed state Гаити — то же самое, что сравнить секундную потерю сознания с клинической смертью.
Это правда, что в России высокая смертность взрослых мужчин, но она быстро снижалась 15 лет подряд и, если бы не война, стремительно снижалась бы и дальше. На фоне жизни поколения, Ковид был короткой вспышкой и прошел. Демографический прогресс идет дальше, даже несмотря на военную смертность: поколения сменяются и вклад суицидального образа жизни в смертность мужчин будет снижаться и впредь (но теперь непонятно с какой скоростью).
С таким же гаитянским успехом можно честно утверждать, что продолжительность жизни 15-илетних мужчин в США упала до уровня Японии и Швеции 40-летней давности (40 лет американские президенты убивали американскую демографию, позор им!). Но Economist об этом почему-то не пишет (вероятно, потому что это все — бессмысленное незначимое жонглирование фактами).
Продолжение далее…
Почему «The Economist»у не бывать «The Demographer»ом ?
Продолжение. Часть 2 из 5
Утверждение в статье, что женщин в России на 10 млн больше, чем мужчин из-за того, что много молодых мужчин погибли на войне либо уехали — ложное.
Достаточно знать базовые биологические и демографические факты (которые изучают в школах), чтобы понимать это. Но ради фактчека можно и посмотреть на открытые данные о половозрастном составе населения России: численное преобладание женщин начинается после 35 лет и становится таким большим, что приводит редакцию Economist в ужас, только в возрастах 50+. При этом в возрастах 50+ на войну мужчины не мобилизуются (кроме офицеров). Преобладание женщин происходит потому, что мужчины умирают сильно чаще и раньше женщин. И причина этого вовсе не война.
*В любой популяции мужчины умирают раньше и чаще, чем женщины, но вся соль в величине разницы.
Затем следует привычная манипуляция из военной пропаганды: «до 200 тысяч солдат убиты или ранены». Но говорится об этом в контексте потерь от смертности, т.е. навязывается мысль, что все 200 тысяч — погибшие. Это не так. Пожалуй, единственный показатель, в котором за все время этой войны согласились минобороны РФ, Украина, независимые эксперты и западные военные и разведки — соотношение погибших и раненых у России составляет приблизительно 1:3. Значит погибших может быть, основываясь на данных Economist, до 50 тысяч. Но это же не так внушительно, как 200 тысяч, правда?
Далее Economist оценивает количество уехавших из России в 0,5–1 млн человек, в том числе «по оценкам одного известного экономиста», но без ссылок и источников. А все для того, чтобы, формально оставаясь в поле относительной честности, далее манипулятивно использовать сказочную верхнюю границу оценки.
При этом изменение методики учета миграции в России с 2011 года Economist выдает за массовое бегство россиян из страны по политическим причинам. Хотя в действительности эта миграция – циркулирующие сотни тысяч временных трудовых мигрантов–иностранцев, а не россияне.
По приблизительным (а других ни у кого и быть не может) оценкам разных известных, чуть менее известных и совсем анонимных демографов, из России с начала войны уехали и не вернулись от 500 до 700 тысяч чел.
Помните какое слово похоже на Эмиграцию, но движется в противоположную сторону? Это Иммиграция. Но статья почему-то ее не упоминает. А зря, ведь за 2022 год в России она состояла из типичного миграционного прироста в 100–200 тысяч чел. и еще сотен тысяч украинских беженцев, из которых осядут в России вероятно не менее 400 тыс.
В итоге потоки миграции в 2022 году приблизительно уравновесили друг друга.
Economist пишет, что корни российского демографического кризиса находятся где-то в 30 годах в прошлом (в начале 1990-х). Это неверная оценка. Корни современной депопуляции в развитых странах уходят в 1960-70-е гг., когда рождаемость почти во всем развитом мире опустилась ниже уровня воспроизводства.
Последствия этих корней кризиса в виде естественной убыли населения (превышения количества смертей над рождениями) были неизбежны уже тогда. Но демография — инерционная штука, а постоянная иммиграция и рост продолжительности жизни позволяли развитым странам долго оттягивать неизбежное.
Продолжение далее…
Продолжение. Часть 2 из 5
Утверждение в статье, что женщин в России на 10 млн больше, чем мужчин из-за того, что много молодых мужчин погибли на войне либо уехали — ложное.
Достаточно знать базовые биологические и демографические факты (которые изучают в школах), чтобы понимать это. Но ради фактчека можно и посмотреть на открытые данные о половозрастном составе населения России: численное преобладание женщин начинается после 35 лет и становится таким большим, что приводит редакцию Economist в ужас, только в возрастах 50+. При этом в возрастах 50+ на войну мужчины не мобилизуются (кроме офицеров). Преобладание женщин происходит потому, что мужчины умирают сильно чаще и раньше женщин. И причина этого вовсе не война.
*В любой популяции мужчины умирают раньше и чаще, чем женщины, но вся соль в величине разницы.
Затем следует привычная манипуляция из военной пропаганды: «до 200 тысяч солдат убиты или ранены». Но говорится об этом в контексте потерь от смертности, т.е. навязывается мысль, что все 200 тысяч — погибшие. Это не так. Пожалуй, единственный показатель, в котором за все время этой войны согласились минобороны РФ, Украина, независимые эксперты и западные военные и разведки — соотношение погибших и раненых у России составляет приблизительно 1:3. Значит погибших может быть, основываясь на данных Economist, до 50 тысяч. Но это же не так внушительно, как 200 тысяч, правда?
Далее Economist оценивает количество уехавших из России в 0,5–1 млн человек, в том числе «по оценкам одного известного экономиста», но без ссылок и источников. А все для того, чтобы, формально оставаясь в поле относительной честности, далее манипулятивно использовать сказочную верхнюю границу оценки.
При этом изменение методики учета миграции в России с 2011 года Economist выдает за массовое бегство россиян из страны по политическим причинам. Хотя в действительности эта миграция – циркулирующие сотни тысяч временных трудовых мигрантов–иностранцев, а не россияне.
По приблизительным (а других ни у кого и быть не может) оценкам разных известных, чуть менее известных и совсем анонимных демографов, из России с начала войны уехали и не вернулись от 500 до 700 тысяч чел.
Помните какое слово похоже на Эмиграцию, но движется в противоположную сторону? Это Иммиграция. Но статья почему-то ее не упоминает. А зря, ведь за 2022 год в России она состояла из типичного миграционного прироста в 100–200 тысяч чел. и еще сотен тысяч украинских беженцев, из которых осядут в России вероятно не менее 400 тыс.
В итоге потоки миграции в 2022 году приблизительно уравновесили друг друга.
Economist пишет, что корни российского демографического кризиса находятся где-то в 30 годах в прошлом (в начале 1990-х). Это неверная оценка. Корни современной депопуляции в развитых странах уходят в 1960-70-е гг., когда рождаемость почти во всем развитом мире опустилась ниже уровня воспроизводства.
Последствия этих корней кризиса в виде естественной убыли населения (превышения количества смертей над рождениями) были неизбежны уже тогда. Но демография — инерционная штука, а постоянная иммиграция и рост продолжительности жизни позволяли развитым странам долго оттягивать неизбежное.
Продолжение далее…
Почему «The Economist»у не бывать «The Demographer»ом ?
Продолжение. Часть 3 из 5
Статья утверждает, что другие посткоммунистические страны, в отличие от России, депопулируют равномерно и медленно, и это хорошо. Ведь это не только 30 лет стабильного роста кладбищ, но еще и «управляемый» процесс.
(Мы-то по наивности думали, что не существует развитых государств, которые бы добровольно принимали решение об «управляемой» депопуляции). А вот в дикой непредсказуемой России все намного хуже и совсем катастрофа, ужасается Economist: эти 30 лет население то сокращалось, то вдруг 10 лет непослушно росло. Сплошные безобразия, что эти русские вообще себе позволяют?
Но достаточно загуглить циферки. Среди 22-х посткоммунистических стран Европы по приросту населения с 1991 года Россия на седьмом месте (-3%).
Эта часть статьи, конечно, позорнейшая и невероятно наглая манипуляция и буквально переворачивание смысла с ног на голову: бесконечное сокращение населения — круто, смена сокращения населения его ростом — катастрофа. Феерическая логика: России надо брать пример с непрерывно вымирающих стран Восточной Европы, где (в Латвии, Литве и Болгарии) за 30 лет сдуло четверть населения (будто там войны шли), а вот внезапный рост (после многолетнего сокращения) численности населения России — это демографический провал.
Далее утверждается, что количество этнических русских между переписями 2010 и 2021 гг. сократилось на 5,4 млн, а их доля в населении упала с 78% до 72%. Это просто ложь.
С каждой постсоветской переписью росла доля переписанных по административным источникам и даже придуманных жителей. Соответственно росла доля пропущенных ответов на вопрос об этнической принадлежности.
Последняя перепись 2021 года была в этом смысле особенно плохой. Доля неответов резко подскочила в переписи-2021, но Economist считает только тех русских, которые приняли участие в переписи и ответили на вопрос об этнической принадлежности. Мы, признаться, ожидали от Economist чуть лучших навыков в школьной математике.
Правильно считать % от тех, кто ответил на этот вопрос. И тогда доля россиян, которые определяют себя этнически русскими, с 1989 года практически не меняется и колеблется в районе 80%-82%. Никакого снижения нет. Более того, охват переписью выше в сельских района и в бедных регионах, т.е. там, где в большей степени концентрируются компактно проживающие этнические меньшинства. Таким образом, как минимум для постоянного населения России, последняя перепись занижает долю русских.
В статье Economist вообще какая-то болезненная фиксация на этническом вопросе. Мы встречали такое только у всяких неонацистов всех цветов, форм и размеров и у некоторых окаменелых «экспертов», чьи мозги живут где-то в 1930-х гг. Для демографии России это интересный, но малозначимый вопрос. Российское общество демографически ближе к гражданской нации, в которой демографическое поведение зависит от объективных факторов, а не от этнического самоопределения. При этом внешние наблюдатели упорно впихивают невпихуемую современную Россию в свои собственные устаревшие ксенофобские стереотипы о «дикой» России, где все русские — империалисты, рабы, расисты, нацисты, садисты и все это одновременно, и обязательно на генетическом уровне. Запертый внутри таких людей австрийский художник с неизменным чувством превосходства глядит в зеркало, думая почему-то, что это окно в Россию.
Продолжение далее…
Продолжение. Часть 3 из 5
Статья утверждает, что другие посткоммунистические страны, в отличие от России, депопулируют равномерно и медленно, и это хорошо. Ведь это не только 30 лет стабильного роста кладбищ, но еще и «управляемый» процесс.
(Мы-то по наивности думали, что не существует развитых государств, которые бы добровольно принимали решение об «управляемой» депопуляции). А вот в дикой непредсказуемой России все намного хуже и совсем катастрофа, ужасается Economist: эти 30 лет население то сокращалось, то вдруг 10 лет непослушно росло. Сплошные безобразия, что эти русские вообще себе позволяют?
Но достаточно загуглить циферки. Среди 22-х посткоммунистических стран Европы по приросту населения с 1991 года Россия на седьмом месте (-3%).
Эта часть статьи, конечно, позорнейшая и невероятно наглая манипуляция и буквально переворачивание смысла с ног на голову: бесконечное сокращение населения — круто, смена сокращения населения его ростом — катастрофа. Феерическая логика: России надо брать пример с непрерывно вымирающих стран Восточной Европы, где (в Латвии, Литве и Болгарии) за 30 лет сдуло четверть населения (будто там войны шли), а вот внезапный рост (после многолетнего сокращения) численности населения России — это демографический провал.
Далее утверждается, что количество этнических русских между переписями 2010 и 2021 гг. сократилось на 5,4 млн, а их доля в населении упала с 78% до 72%. Это просто ложь.
С каждой постсоветской переписью росла доля переписанных по административным источникам и даже придуманных жителей. Соответственно росла доля пропущенных ответов на вопрос об этнической принадлежности.
Последняя перепись 2021 года была в этом смысле особенно плохой. Доля неответов резко подскочила в переписи-2021, но Economist считает только тех русских, которые приняли участие в переписи и ответили на вопрос об этнической принадлежности. Мы, признаться, ожидали от Economist чуть лучших навыков в школьной математике.
Правильно считать % от тех, кто ответил на этот вопрос. И тогда доля россиян, которые определяют себя этнически русскими, с 1989 года практически не меняется и колеблется в районе 80%-82%. Никакого снижения нет. Более того, охват переписью выше в сельских района и в бедных регионах, т.е. там, где в большей степени концентрируются компактно проживающие этнические меньшинства. Таким образом, как минимум для постоянного населения России, последняя перепись занижает долю русских.
В статье Economist вообще какая-то болезненная фиксация на этническом вопросе. Мы встречали такое только у всяких неонацистов всех цветов, форм и размеров и у некоторых окаменелых «экспертов», чьи мозги живут где-то в 1930-х гг. Для демографии России это интересный, но малозначимый вопрос. Российское общество демографически ближе к гражданской нации, в которой демографическое поведение зависит от объективных факторов, а не от этнического самоопределения. При этом внешние наблюдатели упорно впихивают невпихуемую современную Россию в свои собственные устаревшие ксенофобские стереотипы о «дикой» России, где все русские — империалисты, рабы, расисты, нацисты, садисты и все это одновременно, и обязательно на генетическом уровне. Запертый внутри таких людей австрийский художник с неизменным чувством превосходства глядит в зеркало, думая почему-то, что это окно в Россию.
Продолжение далее…
Почему «The Economist»у не бывать «The Demographer»ом ?
Продолжение. Часть 4 из 5
Затем в статье пошел Ковид. Economist оценил избыточную смертность в России в 1,2-1,6 млн чел. Хотя общепринятая оценка российских и иностранных демографов, которые фокусировались на вычислении российской избыточной смертности, включая косвенное влияние Ковида, 1-1,2 млн.
Дополнительно эти чрезмерно широкие оценки абсолютных количеств сравниваются в статье со всем миром и абсолютными количествами в других странах (и естественно, в странах с бОльшим населением), и это тоже манипуляция. И мы об этом много писали: сравнивать нужно сравнимое.
Почему же никто из редакции Economist ради собственной безопасности не переехал на время пандемии в Болгарию или Лесото, где абсолютное количество смертей было в разы меньше, чем в UK? Может все-таки дело в том, что абсолютные количества почти ничего не показывают?
Но и относительных показателей и методов их расчета существует немало. Из всех них в статье выбрали тот, который показывает Россию в более неприглядном свете: на 100 тысяч жителей без учета возрастного состава.
И это было сделано для болезни, которая убивает, в основном, глядя на возраст жертв, и для России, которая среди стран мира входит в группу наиболее старых.
Напомним, Ковид был не только в России. Поэтому мы сравнили избыточную смертность в России с другими странам Восточной Европы (они близки России по демографии, ценностям, бытовой культуре).
Мы сравнивали, чтобы выяснить какой была бы избыточная смертность в России, если бы в России поведение и государства, и населения были бы как в других странах Восточной Европы.
У нас получилось, что специфический российский довесок к избыточной смертности — до 300 тысяч чел.
Но если довести манеру подачи информации Economist до абсурда, то обнаружится вся страшная правда российской депопуляции: за все годы правления Путина умерли 45 млн россиян. Какие вам еще нужны доказательства?
Суммируя все свои манипуляции и фейки, статья в Economist утверждает, что в 2020-2022 гг., поверх базовой демографической динамики, Россия дополнительно потеряла 1,9-2,8 млн чел.
Как показал наш анализ, в реальности, с применением параметров Economist, это число было 0,4-0,5 млн чел нетто.
Затем Economist собирает в противоречивую кучу набор не связанных друг с другом утверждений: каким-то образом сокращение численности этнических русских (несуществующее, как мы показали) вынудит этой весной загребать по призыву больше мужчин из этнических меньшинств, но одновременно нехватка этнических русских, якобы, помешает увеличить численность армии РФ. В статье нет даже попыток обнаружить данные (пусть даже искаженные переписные, которые хоть и плохого качества, но все-таки открытые) о половозрастном составе русских и меньшинств. Но, возможно, из-за того, что такие данные сразу же опровергнут эту безосновательную часть статьи. Этнический состав тут, собственно, и не при чем, но статья упорно объясняет все события во Вселенной «вымиранием» этнических русских россиян (уж не Юнеман ли тайный автор статьи?).
Мы уже много раз показывали, что Россия загребает мясо на войну, не взирая на этническую принадлежность. Что же до призыва, то как раз меньшинства туда старательно не пускали, хотя они рвались.
Демографическая ситуация действительно препятствует росту численности ВС РФ. Вероятно, минобороны исправит это принудительным обращением призывников в контрактники и массовым набором на контракт мужчин 30+ и особенно 40+, среди которых больше безразличных к сохранению своей жизни.
Продолжение далее…
Продолжение. Часть 4 из 5
Затем в статье пошел Ковид. Economist оценил избыточную смертность в России в 1,2-1,6 млн чел. Хотя общепринятая оценка российских и иностранных демографов, которые фокусировались на вычислении российской избыточной смертности, включая косвенное влияние Ковида, 1-1,2 млн.
Дополнительно эти чрезмерно широкие оценки абсолютных количеств сравниваются в статье со всем миром и абсолютными количествами в других странах (и естественно, в странах с бОльшим населением), и это тоже манипуляция. И мы об этом много писали: сравнивать нужно сравнимое.
Почему же никто из редакции Economist ради собственной безопасности не переехал на время пандемии в Болгарию или Лесото, где абсолютное количество смертей было в разы меньше, чем в UK? Может все-таки дело в том, что абсолютные количества почти ничего не показывают?
Но и относительных показателей и методов их расчета существует немало. Из всех них в статье выбрали тот, который показывает Россию в более неприглядном свете: на 100 тысяч жителей без учета возрастного состава.
И это было сделано для болезни, которая убивает, в основном, глядя на возраст жертв, и для России, которая среди стран мира входит в группу наиболее старых.
Напомним, Ковид был не только в России. Поэтому мы сравнили избыточную смертность в России с другими странам Восточной Европы (они близки России по демографии, ценностям, бытовой культуре).
Мы сравнивали, чтобы выяснить какой была бы избыточная смертность в России, если бы в России поведение и государства, и населения были бы как в других странах Восточной Европы.
У нас получилось, что специфический российский довесок к избыточной смертности — до 300 тысяч чел.
Но если довести манеру подачи информации Economist до абсурда, то обнаружится вся страшная правда российской депопуляции: за все годы правления Путина умерли 45 млн россиян. Какие вам еще нужны доказательства?
Суммируя все свои манипуляции и фейки, статья в Economist утверждает, что в 2020-2022 гг., поверх базовой демографической динамики, Россия дополнительно потеряла 1,9-2,8 млн чел.
Как показал наш анализ, в реальности, с применением параметров Economist, это число было 0,4-0,5 млн чел нетто.
Затем Economist собирает в противоречивую кучу набор не связанных друг с другом утверждений: каким-то образом сокращение численности этнических русских (несуществующее, как мы показали) вынудит этой весной загребать по призыву больше мужчин из этнических меньшинств, но одновременно нехватка этнических русских, якобы, помешает увеличить численность армии РФ. В статье нет даже попыток обнаружить данные (пусть даже искаженные переписные, которые хоть и плохого качества, но все-таки открытые) о половозрастном составе русских и меньшинств. Но, возможно, из-за того, что такие данные сразу же опровергнут эту безосновательную часть статьи. Этнический состав тут, собственно, и не при чем, но статья упорно объясняет все события во Вселенной «вымиранием» этнических русских россиян (уж не Юнеман ли тайный автор статьи?).
Мы уже много раз показывали, что Россия загребает мясо на войну, не взирая на этническую принадлежность. Что же до призыва, то как раз меньшинства туда старательно не пускали, хотя они рвались.
Демографическая ситуация действительно препятствует росту численности ВС РФ. Вероятно, минобороны исправит это принудительным обращением призывников в контрактники и массовым набором на контракт мужчин 30+ и особенно 40+, среди которых больше безразличных к сохранению своей жизни.
Продолжение далее…
Почему «The Economist»у не бывать «The Demographer»ом ?
Конец. Часть 5 из 5
Далее Economist сам себе противоречит: сначала у них русские закончились и ВС РФ не сможет набрать новое мясо, а потом сразу сокрушаются, что жертвенное мясо для войны все никак не кончается.
Затем статья говорит, что большинство депопулирующих стран избежали социальных потрясений, а вот в России все может быть по-другому.
А все почему? А потому, что у нас раньше велосипеда не было, и еще потому что, якобы, население России сокращается необычайно быстро.
Как мы уже показали, это тоже ложь. Россия депопулирует гораздо медленнее большинства стран Восточной Европы. Но Economist обещает, что Россия вымрет быстрее всех буквально завтра к обеду, потому что продолжительность жизни мужчин из-за Ковида сильно упала.
Падение продолжительности жизни из-за Ковида длилось два года, но, по мнению Economist, депопуляция из-за этого будет вечной.
В реальности показатели смертности в 2022 году почти вернулись к уровням доковидного и довольно благополучного 2019 года. Война, безусловно, уже вносит свой вклад в мужскую смертность и еще будет вносить. Но достоверно предполагать его масштабы никто не может — данных нет. Но и вечной война быть не может. И даже под тяжестью войны демографический прогресс не остановится.
Свои манипуляции статья подтверждает другой манипуляцией: утверждает, что показатель ОПЖ при рождении показывает возраст смерти (это не так, но тут нужна большая лекция о том, что такое ожидаемая продолжительность жизни, как она считается, что она не/показывает и чего она не/ожидает) и повторяет гаитянскую манипуляцию, выдавая разовый ковидный всплеск за «нормальную» российскую смертность. Мало того, еще и утверждает, что в этом всплеске смертности не только Ковид виноват, но и алкоголь.
И тут мы опять категорически не согласны. Как минимум, до 2022 года алкоголь-ассоциированная смертность, по нашему мнению, продолжала сокращаться даже под гнетом ковидной сверхсмертности. И это лучше всего видно на примере восточных регионов, где алкогольная сверхсмертность, даже несмотря на Ковидные ужасы, снижалась так быстро (из-за высокой базы), что тем самым компенсировала значительную часть падения ожидаемой продолжительности жизни из-за ковидной избыточной смертности (за 2022 год данных пока нет).
Статья говорит также, что самые образованные россияне настолько массово свалили, что из-за этого Россия перестанет быть высокообразованной страной, какой была еще с позднесоветских времен.
Каким образом частичная эмиграция приблизительно 1% из тех, кто имеет высшее образование, обрушит уровень образования всего населения страны, математическая наука ответов не дает, как и Economist.
И в конце статьи Economist повторяет свою ошибку о том, что отъезд некоторых молодых мужчин сильно усугубляет перекос полового состава населения в пользу женщин.
Повторимся, весь этот перекос происходит в старших возрастах, в которых никто никуда не отъезжает (если только кукухой).
В завершение:
Основная ошибка статьи — использование демографии как аргумента о сиюминутной катастрофе России.
Демография, в большинстве случаев, вообще не про сейчас, а про будущее, минимум лет через 20-25.
https://www.economist.com/europe/2023/03/04/russias-population-nightmare-is-going-to-get-even-worse
Конец. Часть 5 из 5
Далее Economist сам себе противоречит: сначала у них русские закончились и ВС РФ не сможет набрать новое мясо, а потом сразу сокрушаются, что жертвенное мясо для войны все никак не кончается.
Затем статья говорит, что большинство депопулирующих стран избежали социальных потрясений, а вот в России все может быть по-другому.
А все почему? А потому, что у нас раньше велосипеда не было, и еще потому что, якобы, население России сокращается необычайно быстро.
Как мы уже показали, это тоже ложь. Россия депопулирует гораздо медленнее большинства стран Восточной Европы. Но Economist обещает, что Россия вымрет быстрее всех буквально завтра к обеду, потому что продолжительность жизни мужчин из-за Ковида сильно упала.
Падение продолжительности жизни из-за Ковида длилось два года, но, по мнению Economist, депопуляция из-за этого будет вечной.
В реальности показатели смертности в 2022 году почти вернулись к уровням доковидного и довольно благополучного 2019 года. Война, безусловно, уже вносит свой вклад в мужскую смертность и еще будет вносить. Но достоверно предполагать его масштабы никто не может — данных нет. Но и вечной война быть не может. И даже под тяжестью войны демографический прогресс не остановится.
Свои манипуляции статья подтверждает другой манипуляцией: утверждает, что показатель ОПЖ при рождении показывает возраст смерти (это не так, но тут нужна большая лекция о том, что такое ожидаемая продолжительность жизни, как она считается, что она не/показывает и чего она не/ожидает) и повторяет гаитянскую манипуляцию, выдавая разовый ковидный всплеск за «нормальную» российскую смертность. Мало того, еще и утверждает, что в этом всплеске смертности не только Ковид виноват, но и алкоголь.
И тут мы опять категорически не согласны. Как минимум, до 2022 года алкоголь-ассоциированная смертность, по нашему мнению, продолжала сокращаться даже под гнетом ковидной сверхсмертности. И это лучше всего видно на примере восточных регионов, где алкогольная сверхсмертность, даже несмотря на Ковидные ужасы, снижалась так быстро (из-за высокой базы), что тем самым компенсировала значительную часть падения ожидаемой продолжительности жизни из-за ковидной избыточной смертности (за 2022 год данных пока нет).
Статья говорит также, что самые образованные россияне настолько массово свалили, что из-за этого Россия перестанет быть высокообразованной страной, какой была еще с позднесоветских времен.
Каким образом частичная эмиграция приблизительно 1% из тех, кто имеет высшее образование, обрушит уровень образования всего населения страны, математическая наука ответов не дает, как и Economist.
И в конце статьи Economist повторяет свою ошибку о том, что отъезд некоторых молодых мужчин сильно усугубляет перекос полового состава населения в пользу женщин.
Повторимся, весь этот перекос происходит в старших возрастах, в которых никто никуда не отъезжает (если только кукухой).
В завершение:
Основная ошибка статьи — использование демографии как аргумента о сиюминутной катастрофе России.
Демография, в большинстве случаев, вообще не про сейчас, а про будущее, минимум лет через 20-25.
https://www.economist.com/europe/2023/03/04/russias-population-nightmare-is-going-to-get-even-worse
The Economist
Russia’s population nightmare is going to get even worse
War in Ukraine has aggravated a crisis that long predates the conflict
Насколько ОПЖ (ожидаемая продолжительность жизни) женщин росла быстрее, чем ОПЖ мужчин в регионах России в 2022 году.
Демографические итоги 2022 года посчитаны по новым переписным данным. Это делает данные 2022 г. и предыдущих годов несопоставимыми. Причем степень несопоставимости разная в регионах согласно региональным отличиям того, насколько перепись скорректировала предыдущий текущий учет.
Мы полагаем, что, несмотря на все оговорки, погрешности и другие возможные причины, значительный вклад в разницу прироста ОПЖ женщин и мужчин в большинстве регионов с самой высокой разницей внесли зарегистрированные в этих регионах военные потери.
(пояснения к карте см. ниже)
Демографические итоги 2022 года посчитаны по новым переписным данным. Это делает данные 2022 г. и предыдущих годов несопоставимыми. Причем степень несопоставимости разная в регионах согласно региональным отличиям того, насколько перепись скорректировала предыдущий текущий учет.
Мы полагаем, что, несмотря на все оговорки, погрешности и другие возможные причины, значительный вклад в разницу прироста ОПЖ женщин и мужчин в большинстве регионов с самой высокой разницей внесли зарегистрированные в этих регионах военные потери.
(пояснения к карте см. ниже)
Пояснения к предыдущему посту.
Почему это сделано для 2019 года и 2021 года?
Переход от 2021г. к 2022г. хорошо показывает вклад искажений переписи и военных потерь, но может заметно искажаться региональными различиями в отскоке от ковидного дна ОПЖ (ожидаемой продолжительности жизни).
Переход от 2019г. к 2022г. почти целиком нивелирует ковидные отличия регионов, но хуже показывает вклад военных потерь и добавляет другие накопленные в 2019-2020 гг. погрешности.
Почему использована разница прироста Женщин и Мужчин, а не просто прирост ОПЖ?
В эти годы (начиная с итогов 2022 г.) статистика перешла на переписные данные, а перепись в разных регионах по-разному исправила или исказила предыдущий текущий учет населения, а также разной была величина ошибки (местами фальсификации) переписи. Поэтому прирост ОПЖ несопоставим между регионами.
Но и мужчины, и женщины должны были везде стать жертвами этих исправлений, искажений, ошибок и фальсификаций в примерно равной степени. Соответственно, разница между Ж и М в динамике ОПЖ ближе к истинной картине.
ОПЖ женщин, в основном, росла быстрее, чем у мужчин.
Основных причин сразу несколько:
1. Разная глубина ковидного падения ОПЖ у мужчин и у женщин. Чем сильнее в регионе упала ОПЖ женщин в Ковид (относительно мужчин), тем больше ее восстановительный рост и, соответственно, больше разница с ростом ОПЖ мужчин.
2. Разная «нормальная» скорость роста ОПЖ мужчин и женщин в разных регионах. В ряде регионов мужская ОПЖ так сильно отставала от женской, что до сих пор демонстрирует гораздо более быстрый догоняющий рост, чем в среднем по России (в т.ч. во многих регионах Восточной Сибири и Дальнего Востока). В таких регионах разница роста ОПЖ женщин и мужчин тем самым занижается.
3. Половые различия в масштабе корректировок, которые перепись населения внесла в текущий учет. Если перепись в регионе обнаружила сильно больше неучтенных мужчин, чем женщин (либо обнаружила несуществующих «лишних» мужчин заметно меньше, чем женщин), то это увеличивает рост ОПЖ мужчин относительно роста ОПЖ женщин в 2022 г.
4. Перепись населения все-таки обнаружила и удалила часть несуществующего пожилого населения. И чем больше была коррекция пожилых, тем сильнее она замедлила рост ОПЖ мужчин в 2022 г., потому что несуществующее пожилое население обычно больше раздувает ОПЖ мужчин, чем женщин.
5. Наконец, военная смертность мужчин. Точнее та ее часть, которая была зарегистрирована в соответствующих регионах. Среди регионов очевидно выделяются места расположения военных частей с большими потерями, регионы с непропорционально большим участием местных жителей в войне и соседние с Украиной регионы, где регистрировали часть военных смертей, хотя это были не местные жители (но такие регистрации все-равно учитываются в статистике региона).
Что происходит в Ингушетии, как обычно, выяснить невозможно. Вероятно, перепись там все-таки подсократила несуществующее раздутое женское население, но почему-то намного сильнее, чем мужское.
Почему это сделано для 2019 года и 2021 года?
Переход от 2021г. к 2022г. хорошо показывает вклад искажений переписи и военных потерь, но может заметно искажаться региональными различиями в отскоке от ковидного дна ОПЖ (ожидаемой продолжительности жизни).
Переход от 2019г. к 2022г. почти целиком нивелирует ковидные отличия регионов, но хуже показывает вклад военных потерь и добавляет другие накопленные в 2019-2020 гг. погрешности.
Почему использована разница прироста Женщин и Мужчин, а не просто прирост ОПЖ?
В эти годы (начиная с итогов 2022 г.) статистика перешла на переписные данные, а перепись в разных регионах по-разному исправила или исказила предыдущий текущий учет населения, а также разной была величина ошибки (местами фальсификации) переписи. Поэтому прирост ОПЖ несопоставим между регионами.
Но и мужчины, и женщины должны были везде стать жертвами этих исправлений, искажений, ошибок и фальсификаций в примерно равной степени. Соответственно, разница между Ж и М в динамике ОПЖ ближе к истинной картине.
ОПЖ женщин, в основном, росла быстрее, чем у мужчин.
Основных причин сразу несколько:
1. Разная глубина ковидного падения ОПЖ у мужчин и у женщин. Чем сильнее в регионе упала ОПЖ женщин в Ковид (относительно мужчин), тем больше ее восстановительный рост и, соответственно, больше разница с ростом ОПЖ мужчин.
2. Разная «нормальная» скорость роста ОПЖ мужчин и женщин в разных регионах. В ряде регионов мужская ОПЖ так сильно отставала от женской, что до сих пор демонстрирует гораздо более быстрый догоняющий рост, чем в среднем по России (в т.ч. во многих регионах Восточной Сибири и Дальнего Востока). В таких регионах разница роста ОПЖ женщин и мужчин тем самым занижается.
3. Половые различия в масштабе корректировок, которые перепись населения внесла в текущий учет. Если перепись в регионе обнаружила сильно больше неучтенных мужчин, чем женщин (либо обнаружила несуществующих «лишних» мужчин заметно меньше, чем женщин), то это увеличивает рост ОПЖ мужчин относительно роста ОПЖ женщин в 2022 г.
4. Перепись населения все-таки обнаружила и удалила часть несуществующего пожилого населения. И чем больше была коррекция пожилых, тем сильнее она замедлила рост ОПЖ мужчин в 2022 г., потому что несуществующее пожилое население обычно больше раздувает ОПЖ мужчин, чем женщин.
5. Наконец, военная смертность мужчин. Точнее та ее часть, которая была зарегистрирована в соответствующих регионах. Среди регионов очевидно выделяются места расположения военных частей с большими потерями, регионы с непропорционально большим участием местных жителей в войне и соседние с Украиной регионы, где регистрировали часть военных смертей, хотя это были не местные жители (но такие регистрации все-равно учитываются в статистике региона).
Что происходит в Ингушетии, как обычно, выяснить невозможно. Вероятно, перепись там все-таки подсократила несуществующее раздутое женское население, но почему-то намного сильнее, чем мужское.
Forwarded from Если быть точным
В Москве – самая высокая заболеваемость сифилисом с начала 2000-х. За последний год количество новых случаев удвоилось. Мы узнали, с чем это связано
В последние два года в России резко растет заболеваемость сифилисом. И если в 2021 году рост скорее компенсировал падение во время локдауна, то в 2022 году число новых случаев превысило доковидные значения на 23%.
Это единственная инфекционная болезнь, которая показала существенный рост по сравнению с 2019 годом.
Особенно плохо выглядит Москва: в 2022 году там выявили в два раза больше случаев, чем годом ранее. Заболеваемость сифилисом на душу населения в столице превышает среднероссийскую в 5 раз (на втором месте с большим отрывом – Тыва).
Последний раз вспышка сифилиса в России была в 1990-х, и с тех пор ситуация быстро улучшалась. Признаков новой эпидемии в целом по стране не видно, зато в Москве – аномальный скачок заболеваемости.
Мы изучили разные версии происходящего, от роста популярности групповых вечеринок до повышения эффективности ВИЧ-терапии и принудительного тестирования мигрантов. И получили эксклюзивные данные от московского депздрава.
👉 объясняем, что происходит, в нашем новом исследовании
В последние два года в России резко растет заболеваемость сифилисом. И если в 2021 году рост скорее компенсировал падение во время локдауна, то в 2022 году число новых случаев превысило доковидные значения на 23%.
Это единственная инфекционная болезнь, которая показала существенный рост по сравнению с 2019 годом.
Особенно плохо выглядит Москва: в 2022 году там выявили в два раза больше случаев, чем годом ранее. Заболеваемость сифилисом на душу населения в столице превышает среднероссийскую в 5 раз (на втором месте с большим отрывом – Тыва).
Последний раз вспышка сифилиса в России была в 1990-х, и с тех пор ситуация быстро улучшалась. Признаков новой эпидемии в целом по стране не видно, зато в Москве – аномальный скачок заболеваемости.
Мы изучили разные версии происходящего, от роста популярности групповых вечеринок до повышения эффективности ВИЧ-терапии и принудительного тестирования мигрантов. И получили эксклюзивные данные от московского депздрава.
👉 объясняем, что происходит, в нашем новом исследовании
Forwarded from Demographic Digest
#DemDigest b001
По выходным буду рассказывать об устройстве академического мира, библиометрии, о проблемах мира академических публикаций, о сложностях оценивания университетов, журналов, исследователей. Раньше подобные посты у меня выходили бонусом к дайджесту. Сегодня, я хочу дать ссылки на некоторые из старых бонусных постов, рассказать про один крутой проект, с которым познакомился только сегодня, а еще рассказать о нескольких подкастах про науку, которые я слушаю регулярно и с большим удовольствием.
Некоторые из бонусных постов (весь архив тут): почему не стоит доверять коммерческим проектам в академии, демографический спор фейсбука и бюро цензов, о громком пост-публикационном рецензировании ужасной статьи в Nature, исследование о качестве рецензирования, о растущем числе соавторов, еще о важности учета работы рецензентов, просто забавные казусы мира академических публикации, исследование демографов о демографах, как название статей связано с последующим их успехом, о том, как демографы безжалостно проверяли китайских лунный календарь, о неадекватности импакт-фактора для оценки индивидуальных статей, про sci-hub, о фальсификациях с изображениями в опубликованных статьях, про ведение списков шлаковых журналов. В общем, сюда попадает все, так или иначе связанное с научным миром и о чем хочется вам рассказать, но что формально не подходит под основной фокус ДД.
Вот сегодня хочу рассказать вам о новом журнале, который ставит своей задачей облегчить выживание интересных идей с циничном мире научной литературы. Вообще, о том, что опубликованные статьи все реже и реже содержат прорывные идеи говорят уже давно, а в начале этого года была очень резонансная статья в Nature ровно об этом. Давным давно меня позабавил и восхитил Journal of Brief Ideas. Там идея была в том, чтобы в 200 словах публиковать идеи и таким образом сразу вводить их в мир научной литературы. Всерьез, мне кажется, проект не взлетел. А вот сегодня и наткнулся на похожий новый журнал, который выглядит более основательно – Seeds of Science. Тут мне нравится, что упор изначально делается на формирование экспертного сообщества “садовников”, роль которых в том, чтобы помочь взойти ценным “семенам” новых и потенциально прорывных идей. Буду с интересом смотреть, что получится у этого проекта.
Наконец, хочу поделиться с вами несколькими подкастами. Совсем недавно великолепный голландский психолог и исследователь в области meta-science Daniel Lakens запустил вместе с коллегой из Калифорнии Smiti Mehta подкаст о сути научного познания Nullius in Verba. Вот уже пару лет как я открыл для себя Everything Hertz – проект, запущенный уже много лет назад двумя PhD студентами из Австралии. С тех пор один из них, Daniel Quintana, стал профессором в Норвегии и видным исследователем в своей области, а второй, James Heathers, ушел из академии на крутую позицию в биотех стартапе. Несмотря на это, ребята продолжают регулярно, толково, и –главное– очень весело обсуждать происходящее в мире науки, часто с крутыми гостями. Просто про новости науки мне очень нравится подкаст журнала Science с замечательной научной журналистской Sarah Crespi. Ну и на русском хочется отметить подкаст Ильи Колмановского Голый Землекоп. Мне кажется, такого уровня научный журналистики просто больше нигде нет. А еще у него есть фантастический детский подкаст о науке и просто устройстве мира Полтора Землекопа. Мои дочки в полном восторге от этих ярких и доступных рассказов о нашем многообразном и удивительном мире. Да что там, я слушаю с ними, тоже в полном восторге. А как Илья общается с детьми – представляю, что у многих его маленьких поклонников его звонок останется одним из ярчайших воспоминаний детства.
По выходным буду рассказывать об устройстве академического мира, библиометрии, о проблемах мира академических публикаций, о сложностях оценивания университетов, журналов, исследователей. Раньше подобные посты у меня выходили бонусом к дайджесту. Сегодня, я хочу дать ссылки на некоторые из старых бонусных постов, рассказать про один крутой проект, с которым познакомился только сегодня, а еще рассказать о нескольких подкастах про науку, которые я слушаю регулярно и с большим удовольствием.
Некоторые из бонусных постов (весь архив тут): почему не стоит доверять коммерческим проектам в академии, демографический спор фейсбука и бюро цензов, о громком пост-публикационном рецензировании ужасной статьи в Nature, исследование о качестве рецензирования, о растущем числе соавторов, еще о важности учета работы рецензентов, просто забавные казусы мира академических публикации, исследование демографов о демографах, как название статей связано с последующим их успехом, о том, как демографы безжалостно проверяли китайских лунный календарь, о неадекватности импакт-фактора для оценки индивидуальных статей, про sci-hub, о фальсификациях с изображениями в опубликованных статьях, про ведение списков шлаковых журналов. В общем, сюда попадает все, так или иначе связанное с научным миром и о чем хочется вам рассказать, но что формально не подходит под основной фокус ДД.
Вот сегодня хочу рассказать вам о новом журнале, который ставит своей задачей облегчить выживание интересных идей с циничном мире научной литературы. Вообще, о том, что опубликованные статьи все реже и реже содержат прорывные идеи говорят уже давно, а в начале этого года была очень резонансная статья в Nature ровно об этом. Давным давно меня позабавил и восхитил Journal of Brief Ideas. Там идея была в том, чтобы в 200 словах публиковать идеи и таким образом сразу вводить их в мир научной литературы. Всерьез, мне кажется, проект не взлетел. А вот сегодня и наткнулся на похожий новый журнал, который выглядит более основательно – Seeds of Science. Тут мне нравится, что упор изначально делается на формирование экспертного сообщества “садовников”, роль которых в том, чтобы помочь взойти ценным “семенам” новых и потенциально прорывных идей. Буду с интересом смотреть, что получится у этого проекта.
Наконец, хочу поделиться с вами несколькими подкастами. Совсем недавно великолепный голландский психолог и исследователь в области meta-science Daniel Lakens запустил вместе с коллегой из Калифорнии Smiti Mehta подкаст о сути научного познания Nullius in Verba. Вот уже пару лет как я открыл для себя Everything Hertz – проект, запущенный уже много лет назад двумя PhD студентами из Австралии. С тех пор один из них, Daniel Quintana, стал профессором в Норвегии и видным исследователем в своей области, а второй, James Heathers, ушел из академии на крутую позицию в биотех стартапе. Несмотря на это, ребята продолжают регулярно, толково, и –главное– очень весело обсуждать происходящее в мире науки, часто с крутыми гостями. Просто про новости науки мне очень нравится подкаст журнала Science с замечательной научной журналистской Sarah Crespi. Ну и на русском хочется отметить подкаст Ильи Колмановского Голый Землекоп. Мне кажется, такого уровня научный журналистики просто больше нигде нет. А еще у него есть фантастический детский подкаст о науке и просто устройстве мира Полтора Землекопа. Мои дочки в полном восторге от этих ярких и доступных рассказов о нашем многообразном и удивительном мире. Да что там, я слушаю с ними, тоже в полном восторге. А как Илья общается с детьми – представляю, что у многих его маленьких поклонников его звонок останется одним из ярчайших воспоминаний детства.
Demographic Digest
Архив бонусных заметок
Около года назад на фоне стремительного расширения поисков «внутренних врагов» и репрессий многие предполагали, что это со временем приведет к возвращению использования смертной казни в России. В последнее время об этом все больше разговоров.
От мнения граждан России в этом вопросе, как и в большинстве других, уже ничего не зависит. Но пропаганда, как обычно, будет рассказывать, что россияне якобы жаждут крови и казней. И это, конечно же, будет враньем и манипуляцией.
Напомним, что подавляющее большинство россиян не поддерживают смертную казнь, пытки, войну и другие формы насилия:
От мнения граждан России в этом вопросе, как и в большинстве других, уже ничего не зависит. Но пропаганда, как обычно, будет рассказывать, что россияне якобы жаждут крови и казней. И это, конечно же, будет враньем и манипуляцией.
Напомним, что подавляющее большинство россиян не поддерживают смертную казнь, пытки, войну и другие формы насилия:
Forwarded from Демография упала
Смертная казнь в России формально есть, но уже четверть века действует мораторий.
Тем не менее, после каждого громкого убийства или теракта в россиянах вспыхивает эмоциональное желание казнить всех плохих людей.
Тут-то соцопросные конторы и подлавливают россиян на кровожадности.
Поскольку скорые на расправу соцопросы ad hoc демонстрируют скорее сиюминутное настроение после просмотра выпуска новостей, разумнее для изучения мнения россиян о смертной казни использовать международные опросы с повторяющимися волнами, вопросами и единой методологией.
Мы взглянули на такие опросы (Всемирное и Европейское исследования ценностей) и вопрос в них об оправданности смертной казни (См. следующий пост).
Ответ давался по шкале от 1 до 10 баллов, где 1 – смертная казнь никогда не может быть оправдана, а 10 – смертная казнь может быть оправдана всегда.
Как видно, это не обычные соцопросы, к которым мы привыкли, где стандартные ответы «за» и «против», но медианные значения по шкале и доли крайних ответов (1 и 10) позволяют умозрительно переносить результаты в привычные координаты «за — против».
Вопросы о смертной казни задавались россиянам в волнах опросов 2008 и 2017 годов.
Доли крайних ответов в 2008 году были почти одинаковы: 18% всегда за смертную казнь и 21% всегда против. Медианная оценка составляла 4,93 балла. С учетом смещения шкалы (из-за того, что центр шкалы – 5,5 балла, но многие ищущие среднюю «нейтральную» оценку респонденты отмечали «5») это говорило о равенстве сторонников и противников смертной казни, вероятно, даже с небольшим перевесом в сторону казней.
К 2017 году медианное значение ответов сместилось к 4,13 баллам, то есть заметно в сторону противников смертной казни. Доля «средних» ответов (5 и 6 в шкале) осталась за эти годы почти неизменной.
Самые большие изменения произошли в крайних ответах шкалы: россиян, которые всегда «за» смертную казнь, осталось всего 11%, а тех, кто всегда против стало намного больше — 29% .
Но не стоит списывать со счетов «новостные» соцопросы. Они могут быть источником полезных данных.
К примеру, опрос ФОМа, хоть и был проведен по горячим следам очередного громкого убийства, показал много интересного в разрезе возрастных групп и групп преступлений, за которые (не)следует казнить.
У ФОМа мы видим ожидаемый возрастной тренд: чем старше, тем кровожаднее. Молодежь гуманная и убивать никого не хочет.
Но вот что из интересного:
При постоянном падении популярности смертной казни от года к году, есть, как минимум, два вида преступлений, за которые россияне жаждут убивать лишь сильнее. Это коррупция и госизмена.
Но еще интереснее, на наш взгляд, межпоколенческая разница. Единственный вид преступлений, который не просто нарушает, а полностью переворачивает возрастную картину отношения к смертной казни, это изнасилования.
Только в этом случае молодежь требует смертной казни (60%), а вот пожилые россияне не считают изнасилование таким уж страшным преступлением (лишь 45% за казнь).
Тем не менее, после каждого громкого убийства или теракта в россиянах вспыхивает эмоциональное желание казнить всех плохих людей.
Тут-то соцопросные конторы и подлавливают россиян на кровожадности.
Поскольку скорые на расправу соцопросы ad hoc демонстрируют скорее сиюминутное настроение после просмотра выпуска новостей, разумнее для изучения мнения россиян о смертной казни использовать международные опросы с повторяющимися волнами, вопросами и единой методологией.
Мы взглянули на такие опросы (Всемирное и Европейское исследования ценностей) и вопрос в них об оправданности смертной казни (См. следующий пост).
Ответ давался по шкале от 1 до 10 баллов, где 1 – смертная казнь никогда не может быть оправдана, а 10 – смертная казнь может быть оправдана всегда.
Как видно, это не обычные соцопросы, к которым мы привыкли, где стандартные ответы «за» и «против», но медианные значения по шкале и доли крайних ответов (1 и 10) позволяют умозрительно переносить результаты в привычные координаты «за — против».
Вопросы о смертной казни задавались россиянам в волнах опросов 2008 и 2017 годов.
Доли крайних ответов в 2008 году были почти одинаковы: 18% всегда за смертную казнь и 21% всегда против. Медианная оценка составляла 4,93 балла. С учетом смещения шкалы (из-за того, что центр шкалы – 5,5 балла, но многие ищущие среднюю «нейтральную» оценку респонденты отмечали «5») это говорило о равенстве сторонников и противников смертной казни, вероятно, даже с небольшим перевесом в сторону казней.
К 2017 году медианное значение ответов сместилось к 4,13 баллам, то есть заметно в сторону противников смертной казни. Доля «средних» ответов (5 и 6 в шкале) осталась за эти годы почти неизменной.
Самые большие изменения произошли в крайних ответах шкалы: россиян, которые всегда «за» смертную казнь, осталось всего 11%, а тех, кто всегда против стало намного больше — 29% .
Но не стоит списывать со счетов «новостные» соцопросы. Они могут быть источником полезных данных.
К примеру, опрос ФОМа, хоть и был проведен по горячим следам очередного громкого убийства, показал много интересного в разрезе возрастных групп и групп преступлений, за которые (не)следует казнить.
У ФОМа мы видим ожидаемый возрастной тренд: чем старше, тем кровожаднее. Молодежь гуманная и убивать никого не хочет.
Но вот что из интересного:
При постоянном падении популярности смертной казни от года к году, есть, как минимум, два вида преступлений, за которые россияне жаждут убивать лишь сильнее. Это коррупция и госизмена.
Но еще интереснее, на наш взгляд, межпоколенческая разница. Единственный вид преступлений, который не просто нарушает, а полностью переворачивает возрастную картину отношения к смертной казни, это изнасилования.
Только в этом случае молодежь требует смертной казни (60%), а вот пожилые россияне не считают изнасилование таким уж страшным преступлением (лишь 45% за казнь).