Forwarded from Открытки Россійской Имперіи|Искусство
«Сердечный привет со ст. Никитовка Общий вид».
Почтовая карточка, 1912 год.
Открытки Россійской Имперіи
Почтовая карточка, 1912 год.
Открытки Россійской Имперіи
Forwarded from Открытки Россійской Имперіи|Искусство
Forwarded from Дореволюціонная Россія
Forwarded from Дореволюціонная Россія
#белое_движение
Артиллеристы 2-й Терской гаубичной батареи Вооружённых сил Юга России, 1919 г.
Артиллеристы 2-й Терской гаубичной батареи Вооружённых сил Юга России, 1919 г.
Forwarded from Дореволюціонная Россія
#достижения
Первый ледокол
Длинная русская зима очень мешала коммерсанту Михаилу Осиповичу Бритневу. Хозяин верфи, банков и пароходного предприятия перевозил грузы из Кронштадта в Ораниенбаум. Бритнев пришёл к простой идее — сконструировать нос судна таким образом, чтобы он «наползал» на лёд.
Первым ледоколом стало небольшое паровое судно «Пайлот» — в 1864 году оно совершило успешное плавание.
Первый ледокол
Длинная русская зима очень мешала коммерсанту Михаилу Осиповичу Бритневу. Хозяин верфи, банков и пароходного предприятия перевозил грузы из Кронштадта в Ораниенбаум. Бритнев пришёл к простой идее — сконструировать нос судна таким образом, чтобы он «наползал» на лёд.
Первым ледоколом стало небольшое паровое судно «Пайлот» — в 1864 году оно совершило успешное плавание.
Forwarded from Дореволюціонная Россія
#города
Красная площадь. Верхние торговые ряды. Москва, 1890-е годы.
Красная площадь. Верхние торговые ряды. Москва, 1890-е годы.
Forwarded from О древней и новой Россіи
Раушен
На юго-восточном берегу Балтийского моря, в самом центре Янтарного края, располагается уютный курортный городок, называющийся ныне Светлогорск.
Место это, несмотря на кажущуюся непритязательность достопримечательностей, весьма симпатичное, уютное и способное оставить самые приятные воспоминания.
Достаточно любопытными являются исторические названия города, которые оказываются в числе многочисленных русских топонимов Южной и Восточной Прибалтики (см., например, здесь, здесь, здесь).
В середине XIII века поселение впервые упоминается в письменных источниках как Rusemoter. Составляющую 'moter' обычно переводят как “земля (край)”, и, соответственно, название вполне можно трактовать как "земля русов".
Позднее городок стал носить немецкоязычное наименование Rauschen. Учитывая мнение д.и.н. А.В.Назаренко, что 'Rausche' приментиельно к средневековым немецкоязычным топонимам является очевидной народной этимологией от 'Ruzische', вполне можно предположить в качестве изначального немецкого названия слово Ruzischen (т.е., попросту говоря, “Русский”). В пользу правомерности этого говорят и польские наименование поселения: Ruszowice, Ruskowo.
Земли юго-восточной Прибалтики, в которых располагается город, со времен раннего средневековья были тесным образом связаны с народом русов, что подтверждают исторические источники, топонимика и прочие данные. По всей видимости, исторические названия Раушена-Светлогорска также свидетельствуют об этом факте.
#Русы
#русская_прибалтика
#топонимика
#города_и_веси
На юго-восточном берегу Балтийского моря, в самом центре Янтарного края, располагается уютный курортный городок, называющийся ныне Светлогорск.
Место это, несмотря на кажущуюся непритязательность достопримечательностей, весьма симпатичное, уютное и способное оставить самые приятные воспоминания.
Достаточно любопытными являются исторические названия города, которые оказываются в числе многочисленных русских топонимов Южной и Восточной Прибалтики (см., например, здесь, здесь, здесь).
В середине XIII века поселение впервые упоминается в письменных источниках как Rusemoter. Составляющую 'moter' обычно переводят как “земля (край)”, и, соответственно, название вполне можно трактовать как "земля русов".
Позднее городок стал носить немецкоязычное наименование Rauschen. Учитывая мнение д.и.н. А.В.Назаренко, что 'Rausche' приментиельно к средневековым немецкоязычным топонимам является очевидной народной этимологией от 'Ruzische', вполне можно предположить в качестве изначального немецкого названия слово Ruzischen (т.е., попросту говоря, “Русский”). В пользу правомерности этого говорят и польские наименование поселения: Ruszowice, Ruskowo.
Земли юго-восточной Прибалтики, в которых располагается город, со времен раннего средневековья были тесным образом связаны с народом русов, что подтверждают исторические источники, топонимика и прочие данные. По всей видимости, исторические названия Раушена-Светлогорска также свидетельствуют об этом факте.
#Русы
#русская_прибалтика
#топонимика
#города_и_веси
Forwarded from Минутка этнографии
ЖУТКИЙ-ПРЕЖУТКИЙ УЖАС 👻
Русская чертовщина не такая живописная, как у наших южных и западных родственников. Фольклор Польши, Карпат, Украины битком набит кровожадными упырями, соблазнительными русалками, летающими на тучах мертвецами. У нас более буднично и приземленно: ни кровавых бандуристов, ни других барочных украшений. Вместо магических пахучих зелий наговоренная водка, вместо сказочных гномов какая-то собачка с пеликаньим зобом - и странно, что не с рюкзаком.
Живописного мало, а страх нагоняет именно банальность зла, какая-то его неказистость и безыскусность. Наши бесы не потрясают воображение крылами и рогами, они совершенно не грандиозные. К примеру, вонючий черт, который поселился в животе самарского мужика в последние годы XIX века. Мужик с бесом внутри пошел к священнику и рассказал, что, мол, странник в него черта вонючего посадил. Священник все понял и прописал огуречного рассола с солью и медом, а для атмосферы поручил крестить чашку: «и тогда вонючий демон улетит за тридесять земель». Улетел: стул мужика нормализовался - и мужик в благодарность послал священнику индейку, а слава попа-бесогона долго еще ходила по округе.
Или бес Федорка, который любил мед и водку.
Или призрак самоубийцы, который стоит на перекрестке и спрашивает прохожих: «Мужики, есть чо закурить?»
Но. Это ли не страшно?
Одна из самых жутких, по мне, быличек была записана в Воронежской губернии, в селе Новое Уколово Коротоякского уезда. Владелец кабака вздумал колдовством пристрастить зажиточного мужика к водке и попросил одну из его невесток принести волосы свекра. Обещал щедро заплатить. Невестка согласилась, но затем испугалась, передумала и принесла кабатчику волосы с конской шкуры, что висела у них во дворе за сараем.
Наколдовал кабатчик на этих волосах, стал ждать, когда мужик придет выпивать и пропьется вчистую.
И вот через некоторое время слышат во дворе того богатого мужика страшный грохот: это тяжелая конская шкура упала на землю, поднялась и пошла к воротам, оттуда на улицу и прямиком в кабак. Влезла в кабак, взобралась на бочку с водкой. Так и осталась там.
Теперь подумайте, что страшнее: кровососы-упыри или шкура-алкоголичка?
Минутка этнографии
Русская чертовщина не такая живописная, как у наших южных и западных родственников. Фольклор Польши, Карпат, Украины битком набит кровожадными упырями, соблазнительными русалками, летающими на тучах мертвецами. У нас более буднично и приземленно: ни кровавых бандуристов, ни других барочных украшений. Вместо магических пахучих зелий наговоренная водка, вместо сказочных гномов какая-то собачка с пеликаньим зобом - и странно, что не с рюкзаком.
Живописного мало, а страх нагоняет именно банальность зла, какая-то его неказистость и безыскусность. Наши бесы не потрясают воображение крылами и рогами, они совершенно не грандиозные. К примеру, вонючий черт, который поселился в животе самарского мужика в последние годы XIX века. Мужик с бесом внутри пошел к священнику и рассказал, что, мол, странник в него черта вонючего посадил. Священник все понял и прописал огуречного рассола с солью и медом, а для атмосферы поручил крестить чашку: «и тогда вонючий демон улетит за тридесять земель». Улетел: стул мужика нормализовался - и мужик в благодарность послал священнику индейку, а слава попа-бесогона долго еще ходила по округе.
Или бес Федорка, который любил мед и водку.
Или призрак самоубийцы, который стоит на перекрестке и спрашивает прохожих: «Мужики, есть чо закурить?»
Но. Это ли не страшно?
Одна из самых жутких, по мне, быличек была записана в Воронежской губернии, в селе Новое Уколово Коротоякского уезда. Владелец кабака вздумал колдовством пристрастить зажиточного мужика к водке и попросил одну из его невесток принести волосы свекра. Обещал щедро заплатить. Невестка согласилась, но затем испугалась, передумала и принесла кабатчику волосы с конской шкуры, что висела у них во дворе за сараем.
Наколдовал кабатчик на этих волосах, стал ждать, когда мужик придет выпивать и пропьется вчистую.
И вот через некоторое время слышат во дворе того богатого мужика страшный грохот: это тяжелая конская шкура упала на землю, поднялась и пошла к воротам, оттуда на улицу и прямиком в кабак. Влезла в кабак, взобралась на бочку с водкой. Так и осталась там.
Теперь подумайте, что страшнее: кровососы-упыри или шкура-алкоголичка?
Минутка этнографии
Forwarded from Минутка этнографии
В Хеллоуин давайте поговорим о чем-то действительно страшном: например о том, куда забивали осиновые колья нехорошим покойникам на Руси.
К счастью для трупов, крестьяне, как правило, вбивали колья просто в могилы, не утруждая себя лишними земельными работами. Во-первых, зачем копать, если можно не копать? Во-вторых, если не разрывать могилу, то начальство не пристанет с расспросами и в суд за осквернение погребения не потащит.
Но если гроб все же выкапывали и доставали труп, то фантазия неслась вскачь и колья колотили куда угодно - и спереди и сзади, посередине и в бока.
В одной башкирской деревне, недалеко от Красноуфимска, в 1910 году нафантазировали, что мертвый колдун шастает из могилы в виде кошки или птицы, пьет детскую кровь и напускает эпидемию (корь, скорее всего). Мужички раскопали могилу, обезглавили труп и заодно прибили кольями. Не без изысков - один кол загнали в задний проход.
В Самарской и Ярославской губерниях тоже предпочитали вгонять колья в зады заложным покойничкам или, вернее, беспокойничкам.
"А как же сердце!? - спросите вы. - Как же кол в сердце?"
Забудьте.
Сердце, по мысли крестьян, располагалось примерно там, где у всех людей желудок. Кстати, поэтому фразочки типа "под сердце подкатило", "сердце екнуло" - изначально означали совсем не то, что сейчас, а желудочные колики, тяжесть в животе и несварение.
Так что "кол в сердце" в переводе с русско-крестьянского - это кол в пузо.
Насколько частой была "кольевая" практика? Удивитесь. В некоторых губерниях, Орловской например, кладбища выглядели как засохший осиновый лес - чуть не из каждой могилки торчал осиновый кол. В иных деревнях и вовсе ввели профилактическую меру - во все гроба клали осиновую палку, на всякий случай. И хорошо, если просто клали...
Минутка этнографии
К счастью для трупов, крестьяне, как правило, вбивали колья просто в могилы, не утруждая себя лишними земельными работами. Во-первых, зачем копать, если можно не копать? Во-вторых, если не разрывать могилу, то начальство не пристанет с расспросами и в суд за осквернение погребения не потащит.
Но если гроб все же выкапывали и доставали труп, то фантазия неслась вскачь и колья колотили куда угодно - и спереди и сзади, посередине и в бока.
В одной башкирской деревне, недалеко от Красноуфимска, в 1910 году нафантазировали, что мертвый колдун шастает из могилы в виде кошки или птицы, пьет детскую кровь и напускает эпидемию (корь, скорее всего). Мужички раскопали могилу, обезглавили труп и заодно прибили кольями. Не без изысков - один кол загнали в задний проход.
В Самарской и Ярославской губерниях тоже предпочитали вгонять колья в зады заложным покойничкам или, вернее, беспокойничкам.
"А как же сердце!? - спросите вы. - Как же кол в сердце?"
Забудьте.
Сердце, по мысли крестьян, располагалось примерно там, где у всех людей желудок. Кстати, поэтому фразочки типа "под сердце подкатило", "сердце екнуло" - изначально означали совсем не то, что сейчас, а желудочные колики, тяжесть в животе и несварение.
Так что "кол в сердце" в переводе с русско-крестьянского - это кол в пузо.
Насколько частой была "кольевая" практика? Удивитесь. В некоторых губерниях, Орловской например, кладбища выглядели как засохший осиновый лес - чуть не из каждой могилки торчал осиновый кол. В иных деревнях и вовсе ввели профилактическую меру - во все гроба клали осиновую палку, на всякий случай. И хорошо, если просто клали...
Минутка этнографии
Forwarded from Минутка этнографии
# ДЕРЕВЕНСКИЙ ЛАЙФХАК
Как остановить женскую истерику? Отвечает Орловская губерния.
Надеть на голову бабе горшок.
АРЭМ. Ф. 7. О. 1. № 1087. Л. 3
Минутка этнографии
#деревенскийлайфхак #знахарство #АРЭМ
Как остановить женскую истерику? Отвечает Орловская губерния.
Надеть на голову бабе горшок.
АРЭМ. Ф. 7. О. 1. № 1087. Л. 3
Минутка этнографии
#деревенскийлайфхак #знахарство #АРЭМ
Forwarded from Минутка этнографии
Топ-модель на картинке - вольная фантазия ИИ на тему сибирской язвы в русской деревне.
К сибирской язве (сибирке) крестьяне относились амбивалентно, как и ко всему прочему. С одной стороны, боялись, с другой - боролись с ней в основном с помощью великой русской троицы: "авось, небось и как-нибудь".
Шкуры павшего от сибирки скота тайком выкапывали из могильников и продавали на базаре, а то и мяском и молочком зараженными баловались. И только когда эпизоотия разливалась по целому уезду, начинали борьбу с недугом.
Способов было три.
Первым делом добывали живой огонь. Во всей деревне заливали водой угли в печках, гасили лучинки. Затем мужики терли одно сухое дерево о другое и получали огонь, от которого зажигали костер и прогоняли через него скотину. Зачем? Потому что сибирка - это злой дух, а никакая нечисть не может пройти через огонь, значит, перепрыгнув через огонь, скотина очищалась, становилась здоровой (нет).
Если не помогало, то опахивали село. Обряд сильно варьировался от места к месту, но в целом заключался в том, что девицы в одних рубахах (сейчас бы они в нижнем белье пошли - собственно это аналог нижней рубахи) тащили соху и проводили неглубокую борозду вокруг деревни. На глубокую сил не хватало. Зачем опахивали? Чтобы дух болезни не смог зайти в деревню: ему мешала борозда.
Третьим делом закапывали вместе с павшей коровой живую черную кошку. Здесь тоже хватало разнообразия. Кошку могли кинуть в яму одну, а могли в компании с петухом или собакой, или сразу с ними двумя. Чтобы они не выбрались, зашивали их в мешок. Зачем? Это заместительная жертва духу болезни. Хотя крестьяне с воображением говорили: закапываем, чтобы оборотней отпугивать. Мол, оборотни принимали вид собаки или кошки и заражали скотину сибиркой, но начинали бояться, что их тоже поймают и закопают заживо - и шкодить переставали.
Если помогало - слава предкам, которые придумали такие верные методы! Если нет - искали, где в обряде ошиблись. То ли кошка оказалась не совсем черной; то ли девки на опахивании не очень-то невинными или кто-то при вытирании живого огня не до конца потушил в печке угольки.
Приходилось повторять все заново.
Так или иначе, рано или поздно, эпизоотия затухала, как правило от наступления холодов - и тогда: "слава предкам!" - ну вы это уже читали...
Минутка этнографии
К сибирской язве (сибирке) крестьяне относились амбивалентно, как и ко всему прочему. С одной стороны, боялись, с другой - боролись с ней в основном с помощью великой русской троицы: "авось, небось и как-нибудь".
Шкуры павшего от сибирки скота тайком выкапывали из могильников и продавали на базаре, а то и мяском и молочком зараженными баловались. И только когда эпизоотия разливалась по целому уезду, начинали борьбу с недугом.
Способов было три.
Первым делом добывали живой огонь. Во всей деревне заливали водой угли в печках, гасили лучинки. Затем мужики терли одно сухое дерево о другое и получали огонь, от которого зажигали костер и прогоняли через него скотину. Зачем? Потому что сибирка - это злой дух, а никакая нечисть не может пройти через огонь, значит, перепрыгнув через огонь, скотина очищалась, становилась здоровой (нет).
Если не помогало, то опахивали село. Обряд сильно варьировался от места к месту, но в целом заключался в том, что девицы в одних рубахах (сейчас бы они в нижнем белье пошли - собственно это аналог нижней рубахи) тащили соху и проводили неглубокую борозду вокруг деревни. На глубокую сил не хватало. Зачем опахивали? Чтобы дух болезни не смог зайти в деревню: ему мешала борозда.
Третьим делом закапывали вместе с павшей коровой живую черную кошку. Здесь тоже хватало разнообразия. Кошку могли кинуть в яму одну, а могли в компании с петухом или собакой, или сразу с ними двумя. Чтобы они не выбрались, зашивали их в мешок. Зачем? Это заместительная жертва духу болезни. Хотя крестьяне с воображением говорили: закапываем, чтобы оборотней отпугивать. Мол, оборотни принимали вид собаки или кошки и заражали скотину сибиркой, но начинали бояться, что их тоже поймают и закопают заживо - и шкодить переставали.
Если помогало - слава предкам, которые придумали такие верные методы! Если нет - искали, где в обряде ошиблись. То ли кошка оказалась не совсем черной; то ли девки на опахивании не очень-то невинными или кто-то при вытирании живого огня не до конца потушил в печке угольки.
Приходилось повторять все заново.
Так или иначе, рано или поздно, эпизоотия затухала, как правило от наступления холодов - и тогда: "слава предкам!" - ну вы это уже читали...
Минутка этнографии
Forwarded from Газетная пыль
СКОЛЬКО ЧАСОВ В СУТКАХ?
На собрании монархистов, бывшем в зале Ярославской городской управы, один из отцов-диаконов держал речь о несправедливом требовании рабочих. «Вот они добиваются восьмичасового рабочего дня, - больше им работать трудно, а того не знают, что их отцы и братья, землепашцы деревенские, теперь и по 25 часов в сутки на поле работают, оставляя себе на отдых только всего три часа!»
У ярославских монархистов времени много: торопиться им некуда…
«Биржевые ведомости». 1907. № 166.
Газетная пыль
На собрании монархистов, бывшем в зале Ярославской городской управы, один из отцов-диаконов держал речь о несправедливом требовании рабочих. «Вот они добиваются восьмичасового рабочего дня, - больше им работать трудно, а того не знают, что их отцы и братья, землепашцы деревенские, теперь и по 25 часов в сутки на поле работают, оставляя себе на отдых только всего три часа!»
У ярославских монархистов времени много: торопиться им некуда…
«Биржевые ведомости». 1907. № 166.
Газетная пыль