Взлёт и падение Министерства экономики шахского Ирана в 1960-е гг.

В феврале 1963 г. правительство Ирана сформировало Министерство экономики как бюрократическое агентство, целью которого были надзор над индустриализацией Ирана и генерирование экономического роста. После 6 лет беспрецедентного роста и значительной индустриализации оно потеряло всяческую автономию и лишилось политической поддержки шаха. Почему это произошло?

Во время протестов смутного периода 1960-1964 гг., связанного с финансовым кризисом и массовыми протестами, иранский режим разорвал свой союз с землевладельцами и начал земельную реформу. Для разрешения кризиса, связанного с перегревом экономики, правительство внедрило реформы в режиме жёсткой экономии по рецепту МВФ, что привело к рецессии и кризису платёжного баланса 1960-1962 гг.

Этот кризис и его последствия привели к конфликту между министерствами коммерции, финансов и сельского хозяйства с одной стороны, и Плановой организации (ПО) и министерства промышленности и горной добычи с другой. Первая группа предпочитала опираться на тарифы как источник прибыли, вторая же рассматривала их как инструмент для ускорения индустриализации. Плановая организация опиралась на идею больших инвестиций в развитие чтобы бороться с дефицитом на фундаментальном уровне.

Этот конфликт был шоком для политического руководства страны: шаха, премьер-министра и других высших государственных чиновников. В стране отсутствовали институты, которые могли бы как-то обеспечить экономический рост. Плюс этот конфликт сам по себе был политически опасен, поскольку создавал впечатление хаоса во время экономического кризиса. Правящему режиму для стабилизации ситуации нужно было создать подходящий климат для экономического роста и индустриализации. В итоге Плановая организация и Минпром победили в этом конфликте, поскольку их поддержал шах.

Это была не первая попытка создать автономную компетентную экономическую бюрократию. В первый раз в 1948 г. её создал технократ Абольхасан Эбтехадж, и это была та самая Плановая организация. Он руководил ею в 1954-1959 гг. В 1959 г. шах лишил ПО автономии и отдал её под контроль правительства. Всего через 3 года ему пришлось создавать новую автономную организацию.

Новое министерство было создано в феврале 1963 г. Его возглавил Алинаги Алихани, 34-летний выпускник Тегеранского и Парижского университетов. В последнем он защитил PhD по экономике, на тему того как государство стимулирует индустриализацию. Помимо этого, во Франции же он получил степень DBA. В общем, он был идеальным кандидатом для этого органа власти. Алихани пробыл министром ровно до потери Минэком автономии в 1969 г.

Поначалу шах активно поддерживал новое министерство. А оно выбрало стратегию импортозамещающей индустриализации. На тот момент она казалась единственной - до экономических чудес Южной Кореи, Сингапура и Тайваня было ещё лет 20-30. К 1970 г. стало очевидно, что эта политика провалилась - она вела к неравномерному развитию, ограниченной индустриализации и другим издержкам. Более того, для многих людей снаружи она стала казаться новой формой патронажа и распределения ренты.

Первоначально новому Минэку сопротивлялись только импортные монополии и торговцы. В то время базар получал огромные прибыли от импорта, а новая политика ограничений была воспринята им как прямая атака на него. Что касается импортных монополий, то они были недовольны введением новых торговых практик, связанных с ограничением ввоза части товаров чтобы поспособствовать импортозамещению. Оппозиция этой политике, состоявшая из части двора, торговцев, военных, бюрократии, участвовали в протестной мобилизации 1963 г., чтобы свернуть эти реформы. Однако к 1965 г. эта проблема была более-менее решена, и новые практики устоялись.

После 1965 г. новой оппозицией стали группы, которые получали прибыль от промышленного бума. Минэк, используя сети, разные связи с большим количеством бизнесов, стимулировал экономический рост. В итоге некоторые семьи по сути создали с нуля промышленные сектора с помощью среднеразмерных предприятий. Они были сильно связаны с политикой импортозамещения. Этот класс быстро сконцентрировал в своих руках огромные богатства и создал промышленные конгломераты, которые в 1970-е гг. доминировали в частном секторе.

Рост частного сектора вёл к тому, что части двора, имперской семьи, традиционной олигархии и других хотели получить долю от их прибылей. Эта оппозиция утверждала, что экономическая политика Минэка на самом деле была формой извлечения ренты, и давила на шаха. А шах давил на Алихани, говоря о том, что его защита частного сектора усиливает оппозицию. Большую роль также сыграл тот факт, что часть крупных предпринимателей были евреями и бахаи, которых не очень любили. Министерство также обвиняли в том, что оно было антиобщественным и антирабочим, и в том, что оно усиливало классовый конфликт обогащая частный сектор.

Большую роль в потере автономии Минэком сыграли также США. В 1960-е в Иране были построены несколько заводов в сотрудничестве с СССР. Это привело к активной критике Алихани американскими политиками, включая посла в Тегеране. К концу 1960-х западные корпорации поняли, что Иран всерьёз занимается индустриализацией, и начали активно проникать на его рынок. Тогда же улучшились отношения с США в целом. На Алихани же переложили ответственность за поворот Ирана на Восток и сотрудничество с Москвой.

Однако важнейшей проблемой для Алихани стал конфликт с политическим руководством страны: сначала с премьер-министром Амир-Аббасом Ховейдой, а потом с самим шахом. Тут важно отметить, что премьер в Иране 1960-1970-х не был избираемым, вместе с тем, он играл большую роль в аппаратной борьбе. Сам Ховейда был сторонником сильного государства, и предпочитал преобладание государственного сектора в экономике. Ховейда поддерживал интервенционистскую политику, в частности, контроль цен, и его подход к импортозамещению был близок к индийскому и алжирскому.

Ховейда периодически конфликтовал с Алихани по разным экономическим вопросам. В частности, премьер поддерживал закон против накопительства, а также в целом негативно относился к частному бизнесу. Ховейда постоянно вынуждал министра экономики защищать развитие, основанное на частном секторе. Во время этой борьбы Алихани укрепил свой статус, и стал известен как человек, который доводит дела до конца.

Со временем Алихани создал вокруг себя группу экономистов-технократов и расширил своё влияние на все экономические министерства, ЦБ, Плановую организацию. Минэк стал по сути ключевым экономическим институтом, за которым следовали все остальные. Более того, Алихани создал вокруг себя сеть поддержи в внутри правительства и бюрократии в целом за счёт неформального общения. Это привело к тому, что он легко мог влиять на принятие решений в целом по широкому кругу вопросов, включая здравоохранение, образование, энергетику, право, внешнюю политику и т.д.

Ховейда стал считать Алихани опасным для себя, поскольку министр экономики был популярным и компетентным лидером. Чтобы избавиться от Алихани, премьер создал вокруг себя коалицию против министра, плюс постоянно ставил технократа в сложные ситуации перед шахом. Ховейда также решил избавиться не только от Алихани, но и от Минэка как автономного органа, поскольку тот угрожал ему созданием нового конкурента.

В 1966 г. Алихани как министр экономики заключил договор с СССР о строительстве сталелитейного завода, что было тогда мечтой иранского национализма. И этот министр воспринимался чуть ли не как национальный герой, поскольку эта сделка дала ему широкую популярность. И он стал прямым конкурентом шаха, т.к. подобного рода популярностью в Иране мог обладать только сам Мохаммед-Реза.

В 1966-1967 гг. экономический рост сильно облегчил экономическое давление на государство, а в 1968-1969 гг. шах уже не был уверен, нужно ли Ирану автономное экономическое агентство. По итогам он решил, что для экономического роста не нужен ни Алихани, ни Минэк, и что эти институты создавали больше проблем, чем решали. Вместе с ростом цены на нефть отпала необходимость в создании экономического роста, основанного на бюрократических и политических институтах.

В 1969 г. место Алихани занял Хушанг Ансари, при котором Минэк сильно потерял своё влияние и по факту лишился автономии. А уже в 1970-е Фонд Пехлеви, двор шаха стали активно вмешиваться в промышленную политику уже для извлечения ренты. Минэк в 1974 закончил своё существование и был разделён на несколько новых министерств. С этого же года ПО снова стала доминировать как экономический институт страны. Сам же Алихани в 1969-1971 гг. был ректором Тегеранского университета, после этого ушёл в бизнес.

О чём говорит история Алихани и Минэка? О том, что несмотря на огромные изменения в политике и обществе страны, иранское государство оставалось неопатримониальным. В нём доминировали личные интересы, которые ограничивали возможность проводить в жизнь эффективные политики. Разные центры власти использовали свои ресурсы чтобы бороться за ренту, а рациональный Минэк им непосредственно в этом мешал. Неопатримониализм способствовал развитию политической конкуренции внутри монархии и использовал её для своих целей, она также была очень сильно зависима от него. В целом можно сказать, что этот случай объясняет границы правления монархии Пехлеви и её возможность контролировать рынки и господствовать в иранском обществе в 1960-1970-е гг.

Источник: Nasr Vali. 2000. Politics within the late-Pahlavi state: the Ministry of Economy and industrial policy, 1963–69. // International Journal of Middle East Studies. Vol. 32. No. 1. P. 97-122.

Движение безработных в послереволюционной Исламской республике

Накануне Исламской революции в декабре 1978 - феврале 1979 гг., в Иране было двоевластие: с одной стороны страной ещё управляло правительство Шапура Бахтияра, последнего шахского премьера Ирана; с другой, духовенство и сторонники аятоллы Хомейни в целом сильно увеличили своё влияние. Студенты, рабочие активисты, женщины, этнические группы воспользовались этой ситуацией и начали мобилизацию.

Между мартом и ноябрём 1979 г. в стране шли массовые протесты. В частности, 8-12 марта женщины провели ряд уличных демонстраций. Политические мобилизованные курды, азербайджанцы, белуджи и иранские арабы активно выступали за свои права. Коммунистическая партия Ирана, Туде, ненадолго вернулась к жизни, как и марксисты-федайины с исламскими муджахединами. Помимо этого, среди них происходили постоянные расколы: возникали маоистские, троцкистские и в целом марксистские группы.

Однако эта цветущая сложность быстро закончилась. Сначала захват американского посольства 4 ноября 1979 г. иранскими студентами, а потом начало войны с Ираком 22 сентября 1980 г. привели к началу активной борьбы с левой и либеральной оппозицией новому исламскому режиму. Знаковым Этапом стал кровавое уличное столкновение между муджахединами и правительственными войсками 20 июня 1981 г., по итогам которого остатки оппозиции были уничтожены разными способами. Одной из сил, которая возникла на волне Исламской революции, было движение безработных.

Откуда это движение взялось? Его корень - победа Исламской революции. Сотни разных компаний, бизнесов и фабрик перестали работать. Их собственники и менеджеры покинули страну или незадолго до Исламской революции, или в первые недели после неё. Все, кто остался, прекратили работать, ожидая макроэкономического регулирования новой власти. Помимо этого, в октябре 1978 г. в стране ширилось количество трудовых забастовок.

Всё это привело к появлению целой армии безработных. В частности, закрытие заведений западного образца: кабаре, алкогольных магазинов, театров и борделей привело к появлению 3000 безработных в одном только Тегеране. Прекращение работы лотерейной компании привело к появлению на улицах ещё 200 тысяч безработных. В целом в первый послереволюционный год было около 2.5 млн безработных, около 21% рабочей силы. Около половины из них потеряли свою работу из-за закрытия предприятий. 10% лишились своей работы из-за низкой зарплаты и нужды. Остальные были мигрантами и выпускниками школ, впервые ищущими работу.

За 3 месяца до революции 13 тысяч сотрудников сезонных и проектных рабочих портового нефтяного города Абадана потеряли работу из-за того, что их компании перестали функционировать из-за шедшей в стране революции. Во время премьера Шапура Бахтияра небольшая часть этих рабочих собралась в чайхане чтобы решить что делать. По итогам дискуссии они решили создать Синдикат безработных проектных рабочих Абадана (СБПРА). В течение 5 месяцев СБПРА проводил ряд кампаний, которые помогли части безработных найти работу или получить какие-то компенсации из-за потери работы. Протестное движение безработных постепенно разрослось, появляясь и в Тегеране, Исфахане, Тебризе, Казвине, Гачсаране, а также в Иранском Курдистане. В конце концов они объединились в зонтичную Организацию безработных и сезонных рабочих (ОБСР).

2 марта 1979 г. маленькая группа уволенных рабочих собралась в Министерстве труда чтобы публично рассказать о своём трудном положении, обратившись к либеральному министру Дариушу Форухару. Рабочие были в нём разочарованы, и в своей резолюции призвали к созданию новых рабочих мест, организации места для встречи членов Синдиката, 40-часовой рабочей недели и разным бонусам для безработных. В течение последующих 2 недель эта группа, достигшая 2 тысяч человек, встретилась с министром более 5 раз. По итогам этой акции министерство решило учредить "ссудный фонд безработных".

Идея этого фонда состояла в выдаче ссуд 7.5-9 тысяч риалов (на 1979 г. 70 риалов = ~$1 ) ежемесячно в течение максимум полугода для рабочих возрастом 26-60 лет, которые платили страховые взносы в последний год. Последнее требование исключало только что вышедших на рынок труда выпускников университетов и обычных рабочих. Рабочие, однако, потребовали снятия возрастного требования и требования страховых взносов. Более того, они требовали изменения концепта - замены ссуд на пакет льгот.

Непосредственно эти требования привели к конфликту между рабочими и Временным правительством Мехди Базаргана. Рабочие устраивали голодовки внутри зданию Министерства труда, а проправительственные бандиты избивали их. Противостояние закончилось соглашением 22 марта 1979 г., согласно которому безработные получали ссудные выплаты в размере 9-12 тысяч риалов с немедленной выплатой 10 тысяч риалов. Помимо этого, рабочие создали Дом рабочих, о котором я рассказывал ранее, со штабом в Тегеране.

Это соглашение, однако, не означало конца противостояния между рабочими и правительством. В течение последующих 3 месяцев протестные акции происходили в разных частях страны. Одновременно 1 апреля 1979 г. произошло первое собрание Дома рабочих, где присутствовало около 3 тысяч человек, с вещанием встречи на улицу. Участники встречи активно высказывались против ссудного статуса помощи. Протест закончился тем, что либеральный министр юстиции Асадолла Мобашери встретился с ними и пообещал решить проблему. Он также помог высказаться им по радио и ТВ.

Подобные конфликты происходили и в других городах Ирана, где также принимал участие СБПРА: Хорремабаде, Тебризе, Казвине, Сари и т.д. В марте-мае возникли новые организации безработных в Исфахане и Керманшахе, что привело к новой мобилизации рабочих. Важно при этом отметить, что это движение было очень дисперсным, а его части были изолированы друг от друга. Митинги 9 мая 1979 г. позволили рабочим показать некоторый уровень консолидации, которой испугались представители Исламской республики.

В течение первых 5 месяцев после революции в разных городах прошло 86 разных акций безработных. В основном это было демонстрации, но не только они. Среди форм протеста также были сидения (возможный аналог - сквоттинг) - занятие публичных мест таких как Министерство труда, его местных отделений, Министерства юстиции как тактика давления. Помимо этого, рабочие запускали благотворительные кампании, которые как правило финансировались базаром.

Важно также учитывать, что безработные не были однородной группой. Они были разделены на разные части, которые редко были связаны друг с другом. Вместе с тем, некоторый уровень организации всё же возник, из-за двух причин: необходимости и роли самих демонстрантов.

Необходимость состояла обеспечении переговорных возможностей и предоставлении списка требований безработных правительству страны. Фактически она оформлялась через СБПРА , который организовал 13 тысяч рабочих из 20 разных отраслей, с разным уровнем навыков и дохода. СБПРА активно участвовал в переговорах с правительством, что позволяло приходить к компромиссам, устраивающим обе стороны.

Что касается самих демонстрантов, то они молодые активисты с радикальными исламскими и левыми убеждениями сыграли важную роль в мобилизации протестующих. Одним из примеров служит пример Керманшаха, где сначала выпускники университетов создали организацию для себя, а позже объединились с местными безработными, что вылилось в Союз безработных Керманшаха. Вместе с тем, все эти организации были слабыми и неустойчивыми, что не позволяло им долго существовать.

Уже летом 1979 г. организации безработных начали постепенно закрываться. На то был ряд причин. Во-первых, начались репрессии против оппозиции, и независимые профсоюзы казались новому правительству опасным врагом. Во-вторых, лидеры самих организаций активно конфликтовали друг с другом, что вело к ослаблению движения. Наконец, безработные получили работу. В течение полугода после революции около 50% предприятий вернулись к работе. Помимо этого, большую роль сыграли правительственные ссуды, которые фактически раскололи протестное движение - их получало 182 тысяч рабочих на 6 июля 1979 г. К ноябрю 1979 г. оно фактически перестало существовать.

О чём рассказывает история движения безработных в Иране? Несмотря на организационную слабость, оно добилось ссуд и помощи 180 тысячам рабочих по всей стране, а в некоторых провинциях помогло создать временные рабочие места. Оно создало для Временного правительства Базаргана сильную мотивацию для повторного открытия предприятий. Что ещё более важно, благодаря нему возник Дом рабочих, функционирующий до сих пор. Также важно понимать, что это движение в принципе стало возможным из-за ситуации двоевластия духовенства и светских политиков, чем и воспользовались безработные.

Источник: Bayat Asef. 1997. Workless revolutionaries: The unemployed movement in revolutionary Iran. // International Review of Social History. Vol. 42. No. 2. P. 159-185.

Али Хаменеи: политизация религии, или как Верховный лидер Ирана не стал аятоллой

4 июня 1989 г. Умирает первый Верховный руководитель Ирана и великий аятолла (= марджа-э таклид), Рухолла Хомейни. Иранская избираемая коллегия выборщиков, состоящая из духовенства, Совет экспертов, вместо него выбирает Верховным руководителем Али Хаменеи, который год как перестал быть президентом страны.

Однако не всё так просто. Али Хаменеи стал Верховным руководителем в силу стечения обстоятельств: преемник Хомейни, великий аятолла Монтазери, вступил в прямой конфликт со своим начальником, из-за чего лишился своего статуса. Хаменеи же был компромиссной фигурой, умеренным на тот момент политиком. Однако была одна проблема - Хаменеи не аятолла (он же марджа). И назначение Хаменеи противоречило Конституции 1979 г., где одним из требованием к главе государства должен был быть статус аятоллы. В качестве решения во время обсуждения поправок Конституции в 1989 г., одной из них было снятие этого требования. В новой версии всё так и произошло, и Хаменеи наконец стал занимать свою должность по крайней мере согласно Конституции.

В конце ноября 1994 г. умер аятолла Араки, великий аятолла Ирана. И на его место сразу стали выдвигать Али Хаменеи. Однако это выдвижение столкнулось с жёсткой критикой изнутри. Пунктов критики было два: Хаменени не был даже обычным аятоллой; вовлечение политики в религию оказалось в этот раз слишком сильным.

И тут важно уточнить, кем надо быть чтобы стать аятоллой: необходимо разбираться в исламском праве, быть набожным, честным и справедливым, и т.д. Однако уже в 1993 г. часть высшего духовенства, аятолла Мухаммад Язди и спикер Меджлиса Али-Акбар Натег-Нури говорили не только о религиозных требования к этому статусу, но и политических и социальных - он должен обладать политическим и социальным сознанием чтобы управлять исламской уммой.

После смерти Араки часть духовенства открыто высказалась в пользу назначения Хаменеи великим аятоллой. И тут интересна их аргументация. Они не говорили о том, что Хаменеи хорошо разбирается в исламском праве или является великим мыслителем. Они обосновывали назначение защитой ислама, Исламской революции Ирана.

2 декабря 1994 г. Ассоциация учителей Теологического колледжа Кума выпустила список с 7 именами кандидатов, Хаменеи был 3 в списке. Через два дня Офис пропаганды Теологического колледжа выпустил официальное заявление, где упоминались конкретные качества, необходимые чтобы стать аятоллой. Среди них были перечислены политическое сознание и возможность справляться с политическими и социальными проблемами. Однако неожиданным образом полностью отсутствовали традиционные требования типа знания, благочестия, справедливости. Более того, исламские юристы, хорошо разбирающиеся в праве, но не знакомые с религией как с системой социальных, политических, экономических и международных измерений, не могли стать аятоллами. И, соответственно, согласно этим требованиям Хаменеи мог стать аятоллой.

Из всего этого следует, что назначение Хамени марджой мотивировалось в первую очередь желанием части иранского духовенства поставить духовенство в целом под государственный контроль, а также исключить из принятия решений на государственном уровне. Об этом говорят следующие детали.

Во-первых, роль консервативной Ассоциации борющегося духовенства и Ассоциации учителей Кума, обеих связанных с режимом, резко ограничивала влияние независимых от государства шиитов. Во-вторых, подчёркивалось, что соболезнования были посланы Хомейни как лидеру Революции от шиитов и суннитов вне Ирана. В-третьих, Хаменеи считался марджой и для шиитов вне страны.

Ещё одним значимым мотивом для получения Хаменеи статуса марджи было дать государству обновлённую основу для того, чтобы считаться исламской теократией. Правительство же страны в такой логике было ответвлением абсолютного мандата Пророка.

Вся эта ситуация создавала прецендент, при котором Хаменеи мог стать марджой не на основании своих религиозных навыков и знаний, а политических, что могло привести к обесцениванию религиозных статусов как таковых и серьёзному конфликту внутри духовенства, и, потенциально, к политическому кризису в стране. 14 декабря 1994 г. добровольно отказывается от статуса марджи.

В итоге в государственной системе сохранился своеобразный дуализм. Религиозная власть принадлежит духовенству, которое возглавляют аятоллы. Политическая власть принадлежит Верховному руководителю, не являющемуся аятоллой. Фактически же это компромисс между традиционной системы марджата и инновационной теорией Хомейни велаят-э факих. Что касается самого Хаменеи, он так и не стал аятоллой. Максимальный его религиозный статус - худжат аль-ислам, примерно соответствующий уровню епископа в христианстве.

Источник: Gieling Saskia. 1994. The Marja'iya in Iran and the Nomination of Khamanei in December 1994. // Middle Eastern Studies. Vol. 33. No. 4. P. 777-787.

Социальная роль семейного бизнеса в Иране

Семейный бизнес (СБ) в развивающихся странах обычно играет сравнительно важную роль. Например, компании с семейной долей более 20% представляют более 65% 20 крупнейших компаний Аргентины, 70% - Гонгконга и 100% - Мексики. Иран в этом плане не исключение: СБ в нём, по оценкам экспертов, составляет около 80% частного сектора. СБ также обеспечивает около 60% рабочих мест в стране.

Один из возможных взглядов на СБ - это отнесение его к способу координации. Что он означает? СБ согласно такому взгляду является перемычкой между государством и гражданским обществом. Помимо этого, семейный бизнес является выражением "низового капитализма", который игнорируется государством: вместо этого, оно сфокусировано на крупных предприятиях и холдингах.

Так какова же политическая роль СБ в стране? У него её целых три: механизм взаимодействия в окружении с низким уровнем доверия; инструмент защиты "современности"; инструмент защиты прав собственности. Если же говорить о непосредственных проявлениях этих ролей, они выглядят следующим образом.

В силу того, что в Иране государственные институты работают не очень эффективно, способов легально защититься не очень много, в связи либо с отсутствием нужных связей, либо со странно интерпретируемыми правовыми нормами, либо с опасность рейдерства. В таких условиях семья позволяет хотя бы как-то себя защитить, потому что в случае диспута с несемейными партнёрами, решить проблемы в суде будет крайне сложно. Соответственно, подобная ситуация отсутствия вертикального доверия ведёт к несправедливости институтов, ориентированных на защиту закона и порядка. Что, в свою очередь, приводит к экономической рациональности ориентации на семью - это позволяет хотя бы как-то защитить свои активы.

СБ также защищает "современность", порой весьма неожиданным образом. После Исламской революции женщины в Иране потеряли ряд социальных прав. Семейный бизнес же защищает их от дискриминации. Например, некоторые женщины создают бизнесы, потому что нуждаются в моральной поддержке. СБ также опираются на коммерческое право для защиты прав женщин. Для многих директоров нет никаких проблем, если их бизнес перейдёт по наследству женщинам. СБ также может защищать семьи от давления государства, а также позволяет находить работу людям, которым нельзя устраиваться в госсектор по политическим причинам. СБ также способствует межпоколенческому взаимодействию, что играет большую роль в связи с распространением IT. Более старшие поколения, как правило, просто не могут разобраться в них. Их дети, в свою очередь, имеют соответствующие навыки, что позволяет модернизировать бизнесы.

Наконец, семейные бизнес являются одним из инструментов защиты прав собственности. После 1980-х и массовой национализации у иранцев осталась травма, связанная с этими событиями. Иранцы часто воспринимают государство как врага, либо как "хозяин-раб", чем они крайне недовольны. Гибкость семейного бизнеса, маленькое количество ценного имущества позволяет быстро реагировать на возникающие кризисы. В целом возможность СБ противостоять хищническому поведению отличает его от крупных и госкомпаний. Это даёт СБ возможность развивать гибкие стратегии, позволяющие выживать в сложном окружении.

В целом можно сказать, что семейный бизнес является рациональным способом функционирования в иранской экономике. Он позволяет решать проблемы доверия, сохранять современность и обеспечивать защиту прав собственности. И тут уже возникает вопрос, какие надо провести реформы, чтобы семейный бизнес перестал быть рациональной формой ведения бизнеса. Однако это уже совсем другая история.

Источник: Coville Thierry. 2020. The family business in Iran since the Islamic Revolution as a mode of coordination. // Iranian Studies. Vol. 53. No. 5-6. P. 925-946.

Небольшое видео про семейный бизнес в Иране.
https://www.youtube.com/watch?v=bRAAKyMOG_8

Дискурс технонационализма и роль социального предпринимательства в исследовании стволовых клеток в Иране

Исследования стволовых клеток вызывают дебаты в разных странах с разными результатами. При том, что их устройство само по себе представляет интерес, важно отследить и их политические эффекты. И тут можно взглянуть на Иран, где, вопреки стереотипам, за 2000-е годы сложилась довольно сильное для развивающейся страны направление исследований стволовых клеток.

Однако прежде небольшое отступление. После Исламской революции 1979 г. и Культурной революции 1980-1987 гг., в научном сообщества Ирана сформировался конфликт между технической экспертизой и идеологической лояльностью. Чтобы его разрешить, государство инициировало сверху риторику сплочения и примирения, основанную на национализме и техническом прогрессе. Эта риторика привела и к вполне конкретным последствиям: 20-летнему видению, представляющему из себя план социального, экономического и политического развития страны на 20 лет, который был подписан Верховным руководителем Али Хаменеи в 2003 г. Это видение также учитывалось при составлении 4-7 Пятилетних планов. В 2004 г. президент Мохаммад Хатами в его рамках создал Министерство науки, исследований и технологий, а в 2007 г. президент Махмуд Ахмадинежад - Офис вице-президента по науки и технологиям. При том, что напрямую на науку из бюджета в течение 1990-2000-х выделялось всегда около 1% ВВП, за этот период количество публикаций иранцев в рецензируемых журналах резко выросло: с 806 в 1996 до 25880 в 2010. Более того, согласно оценкам Science Metrix, Иран в этот период был одной из самых бастрорастущих в научном плане стран, а один из колумнистов New Scientist отметил, что научный рост Ирана в 2010 превышал среднемировой в 11 раз. Наконец, журнал Nature в 2011 г. зафиксировал у Ирана 20%-ный рост публикаций научных статей, самый большой в мире на тот момент. У этого роста разные интерпретации, одна из преобладающий состоит в том, что поскольку иранскому режиму нужны ядерные технологии, он финансирует соответствующие отрасли. При том, что частично это действительно так, у этого роста могут быть и другие объяснения.

Возвращаясь к теме технонационализма и стволовых клеток. Впервые в стране к подобной проблеме начали подступаться в 1991, когда в Госпитале Шариати впервые создали технологические условия для трансплантации костного мозга. Позже в стране создали несколько ключевых исследовательских центров в этой отрасли: Институт Ройян, Клиника Ройян, Сельскохозяйственный биотехнологический исследовательский институт Ирана, Национальный совет развития исследований стволовых клеток.

Институт Ройян начинался как клиника репродуктивной медицины в 1998 г. Однако уже к 2004 г. под влиянием Минздрава был создан Кампус Ройян при Исфаханском университете, фокусировавшийся на проблемах клонирования и исследования трансгенных животных. Сейчас он является лидером в теме исследований стволовых клеток на Ближнем Востоке. Именно там в 2003 г. была создана первая в стране линия человеческих эмбриональных стволовых клеток (ЭСК), в мире она стала десятой. А дальше каждый год происходили значительные сдвиги в исследовании стволовых клеток. В частности, в 2006-2007 гг. впервые была проведена клеточная терапия сердечных, печёночных, кожных, глазных и костных болезней. В 2009 г. была создана первая клонированная овца, в 2010 г. - первые клонированные телята. В 2011 г. в там же был открыт первый в стране банк стволовых клеток.

Почему это стало легально и организационно возможно во вроде как теократической стране, где религия играет крайне важную роль? После Ирано-Иракской войны 1980-1988 г. в стране осталось много жертв войны с разного рода травмами. Для них терапиях стволовыми клетками была идеальным решением проблем. В 2002 г. Верховный руководитель Ирана Али Хаменеи опубликовал специальную фетву, разрешающую убийство ЭСК, оставшихся после репродуктивных циклов. И в целом он активно поддерживал развитие исследований стволовых клеток. И снова, как так получилось?

Доктор Казем Аштияни (1962-2006), глава Института Ройян, сыграл в этом важную роль. Он отучился на физиотерапевта, получил степени PhD по анатомии в области эмбриологии в Университете Тарбият Модаресс. После Ирано-Иракской войны он успешно строил свою карьеру, помогал основать Университетский Джихад, позже переименованный в Центр образования, культуры и исследований, и в целом создавал сеть личных связей с высокоранговыми чиновниками и политиками, включая Али Хаменеи. Работа в двух направлениях: научном и политико-религиозном, позволила ему усилить своё положение. Он находился в близких отношениях с Хаменеи и говорил о том, что учёные Института Ройян "выполняют свои религиозные обязанности", занимаясь разработкой передовых технологий.

Али Хаменеи и ряд влиятельных аятолл из Ирана и Ирака опубликовали ряд фетв, также расширяющих возможности исследования стволовых клеток. Более того, даже теологи Семинарии Кума были заинтересованы в исследованиях в этом направлении, и периодически контактировали с учёными из Института Ройян.

Ввиду недостатка непосредственного финансирования науки, Доктор Каземи искал альтернативные источники денег. Часть из них шла из Организации промышленного развития и обновления, а позже из Компании по развитию индустрии медико-биологических наук.

Доктор Аштияни также активно привлекал сильных учёных в свою команду, которая состояла из 20 человек с разным бэкграундом. Помимо этого, Институт Ройян проводил Международные двойные конференции
репродуктивной медицины и исследований стволовых клеток, игравшие большую роль в отрасли в течение 16 лет. В целом его действия приводили к формированию технонационалистического дискурса, в рамках которого развитие исследований стволовых клеток преподносилось как национальное достижение.

Однако у развития этой отрасли были и свои ограничения. Первым из них стала смерть Доктора Аштияни, которая стала окончанием первой фазы исследования стволовых клеток в Иране и началом второй. Вторая фаза характеризуется увеличением роли Минздрава и Тегеранского университета медицинских наук в систематическом надзоре и контроле за исследованиями. Они совместно разработали и предложили набор методических рекомендаций, касающихся этой темы. Они рационализировали и структурировали накопившийся опыт, основывались на идее человеческого достоинства и прав человека, а также регулировали конкретные правила взаимодействия с добровольцами, согласившимися на испытания. И тут важно отметить, что этот рациональный подход сильно отличался от предыдущего, революционно-идеологического, на который опирался Доктор Аштияни.

После успеха Института Ройян ряд других научных и образовательных организаций создали свои подразделения по изучения стволовых клеток. В 2009 под руководством Вице-президента по координации научного и технологического развития был создан Национальный совет по исследованию стволовых клеток с целью финансирования как можно большего количества профильных организаций. Реакция на неё была разнообразной: кто-то одобрил, кто-то же посчитал, что лучше финансировать Институт Ройян как самый сильный исследовательский центр стволовых клеток на Ближнем Востоке чтобы не потерять преимущество.

О чём говорит история исследований стволовых клеток в Иране? Пожалуй, самое важное, что нужно отметить, он был создан стечением ряда обстоятельств, начиная от Ирано-Иракской войны, и заканчивая специфическими отношениями между наукой и религией. Можно ещё отметить, что эта история успеха была не единственной - Иран также добился значимых для развивающейся страны успехов в освоении космоса, запустив спутник 10-м в мире в 2009 г., а также в области нанотехнологий.