Самым важным следствием этого переворота было понимание того, что оппозиция шаху была везде, и могла объединиться под началом одного человека. Большей частью союзников Карани были военные и современный средний класс, которые были хорошо образованы и рациональны.
Также Мохаммед-Реза понял, что не может после этого целиком надеяться на поддержку США. США поддерживали реформы Карани. Плюс часть иранских элит видели Штаты как возможного посредника модернизации Ирана. Соответственно, это привело к ухудшению отношений Ирана со Штатами.
В сумме, с учётом переворота в Ираке и протестов начала 1960-х гг., всё это привело шаха к необходимости проведения структурных реформ, которые позже стали известны как Белая революция шаха и народа.
Сам же Карани после выхода из тюрьмы ушёл из политики, и его не было видно. В 1978-1979 гг. он поддержал Исламскую революцию, был военным советником премьера Мехди Базаргана и стал первым послереволюционным Начальником Генштаба ВС Ирана. В апреле 1979 г. он ушёл со своего поста, а через несколько недель его убили члены террористической группы Форган.
Источник: Gasiorowski Mark J. 1993. The Qarani Affair and Iranian Politics. // International Journal of Middle East Studies. Vol. 25. No. 4. P. 625-644.
Также Мохаммед-Реза понял, что не может после этого целиком надеяться на поддержку США. США поддерживали реформы Карани. Плюс часть иранских элит видели Штаты как возможного посредника модернизации Ирана. Соответственно, это привело к ухудшению отношений Ирана со Штатами.
В сумме, с учётом переворота в Ираке и протестов начала 1960-х гг., всё это привело шаха к необходимости проведения структурных реформ, которые позже стали известны как Белая революция шаха и народа.
Сам же Карани после выхода из тюрьмы ушёл из политики, и его не было видно. В 1978-1979 гг. он поддержал Исламскую революцию, был военным советником премьера Мехди Базаргана и стал первым послереволюционным Начальником Генштаба ВС Ирана. В апреле 1979 г. он ушёл со своего поста, а через несколько недель его убили члены террористической группы Форган.
Источник: Gasiorowski Mark J. 1993. The Qarani Affair and Iranian Politics. // International Journal of Middle East Studies. Vol. 25. No. 4. P. 625-644.
Генерал Карани, Хасан Арсанджани, заметка в газете "Этеляат" об убийстве Карани
Forwarded from Pax Iranica
Отличия внешней политики Ирана времен Мохаммеда Резы Пехлеви от курса Исламской республики принято демонстрировать на двух примерах – отношениях с США и Израилем. Якобы до Исламской революции Иран дружил с этими двумя странами, а после нее начался период жесткой конфронтации. Это мнение поддерживает и современная иранская пропаганда, и большая часть оппозиционно настроенной диаспоры. При этом целый ряд научных работ, вышедших в последние десятилетия, открывает перед нами гораздо более противоречивую картину внешней политики Ирана времен Мохаммеда Резы Пехлеви.
Один из многих примеров антизападной риторики иранской элиты я уже описывал ранее. Начало ирано-израильских отношений было вполне безоблачным. Иран стал второй страной с преобладающим мусульманским населением, официально признавшей Израиль (первой была Турция), а израильское государство видело в Иране естественного союзника на фоне конфликта с арабским миром. Созданная в 1957 г. иранская служба государственной безопасности САВАК активно взаимодействовала с Моссадом – израильские инструкторы участвовали в подготовке своих коллег, что свидетельствует о весьма близких отношениях двух государств. Израиль был одним из потребителей иранской нефти. Израильские специалисты в Иране занимались строительством, сельским хозяйством, водными ресурсами и дорожным планированием. О количестве живущих в Иране израильтян красноречиво говорит тот факт, что в последние годы перед революцией обсуждалось открытие в Тегеране израильской школы.
Проблемы создавали отношения Ирана с арабским миром. Важным маркером здесь можно считать иранскую политику в отношении Египта. В эпоху Гамаля Абдель Насера шах опасался роста просоветских настроений в регионе. Кроме того, панарабизм Насера и его готовность принять членов оппозиционного «Движения освобождения Ирана» входили в прямой конфликт с позицией Пехлеви. Приход к власти Анвара Садата изменил ситуацию: у нового президента и шаха сложились гораздо более близкие отношения. Стоит ли говорить, что после отъезда из Ирана шахская семья направилась именно в Египет, а по случаю кончины иранского монарха Садат распорядился провести государственные похороны. Для поддержки этих отношений шах, в частности, должен был публично занимать более осторожную позицию в вопросе Палестины.
Стремление шаха к региональному лидерству и наращиванию влияния на Ближнем Востоке также создавало трудности Израилю. Шах, что интересно, не гнушался использовать религиозные связи. Так, в 1959 г. лидером ливанских шиитов стал родившийся в Иране Муса ас-Садр, который если и не был агентом САВАКа, то по меньшей мере регулярно встречался как с его тогдашним руководителем, так и с оперативниками, работавшими в Ливане. Садр занимался правами шиитов, благотворительной и просветительской деятельностью, а также выстраивал диалог между разрозненными шиитскими общинами региона. Именно он издал фетву, фактически признававшую алавитов шиитами (надо ли напоминать, что алавитами является сирийская семья Асадов). Кроме того, Садр был одним из основателей шиитского движения «Амаль» – оно противостояло израильскому вторжению, участвовало в ливанской гражданской войне и дало начало Хезболле.
Иранская религиозная оппозиция критиковала связи с Израилем, и эта критика находила поддержку у населения (в дело порой вступала конспирология). Считается, что шах не очень-то обращал внимание на подобное недовольство, однако иранская пресса не стремилась широко освещать ирано-израильские отношения. Осторожность иранской стороны в официальном поле (посольство Израиля было открыто только в середине 70-х) также лила воду на мельницу конспирологов, рассуждавших о масштабе «тайных» взаимодействий двух государств – справедливости ради, некоторые секретные проекты действительно существовали. Впрочем, вера в теории заговора удивительно витальна и легко переживает смену политических режимов, а ее тлетворному влиянию одинаково подвержены люди самых разных взглядов – провластных, оппозиционных или индифферентных.
Один из многих примеров антизападной риторики иранской элиты я уже описывал ранее. Начало ирано-израильских отношений было вполне безоблачным. Иран стал второй страной с преобладающим мусульманским населением, официально признавшей Израиль (первой была Турция), а израильское государство видело в Иране естественного союзника на фоне конфликта с арабским миром. Созданная в 1957 г. иранская служба государственной безопасности САВАК активно взаимодействовала с Моссадом – израильские инструкторы участвовали в подготовке своих коллег, что свидетельствует о весьма близких отношениях двух государств. Израиль был одним из потребителей иранской нефти. Израильские специалисты в Иране занимались строительством, сельским хозяйством, водными ресурсами и дорожным планированием. О количестве живущих в Иране израильтян красноречиво говорит тот факт, что в последние годы перед революцией обсуждалось открытие в Тегеране израильской школы.
Проблемы создавали отношения Ирана с арабским миром. Важным маркером здесь можно считать иранскую политику в отношении Египта. В эпоху Гамаля Абдель Насера шах опасался роста просоветских настроений в регионе. Кроме того, панарабизм Насера и его готовность принять членов оппозиционного «Движения освобождения Ирана» входили в прямой конфликт с позицией Пехлеви. Приход к власти Анвара Садата изменил ситуацию: у нового президента и шаха сложились гораздо более близкие отношения. Стоит ли говорить, что после отъезда из Ирана шахская семья направилась именно в Египет, а по случаю кончины иранского монарха Садат распорядился провести государственные похороны. Для поддержки этих отношений шах, в частности, должен был публично занимать более осторожную позицию в вопросе Палестины.
Стремление шаха к региональному лидерству и наращиванию влияния на Ближнем Востоке также создавало трудности Израилю. Шах, что интересно, не гнушался использовать религиозные связи. Так, в 1959 г. лидером ливанских шиитов стал родившийся в Иране Муса ас-Садр, который если и не был агентом САВАКа, то по меньшей мере регулярно встречался как с его тогдашним руководителем, так и с оперативниками, работавшими в Ливане. Садр занимался правами шиитов, благотворительной и просветительской деятельностью, а также выстраивал диалог между разрозненными шиитскими общинами региона. Именно он издал фетву, фактически признававшую алавитов шиитами (надо ли напоминать, что алавитами является сирийская семья Асадов). Кроме того, Садр был одним из основателей шиитского движения «Амаль» – оно противостояло израильскому вторжению, участвовало в ливанской гражданской войне и дало начало Хезболле.
Иранская религиозная оппозиция критиковала связи с Израилем, и эта критика находила поддержку у населения (в дело порой вступала конспирология). Считается, что шах не очень-то обращал внимание на подобное недовольство, однако иранская пресса не стремилась широко освещать ирано-израильские отношения. Осторожность иранской стороны в официальном поле (посольство Израиля было открыто только в середине 70-х) также лила воду на мельницу конспирологов, рассуждавших о масштабе «тайных» взаимодействий двух государств – справедливости ради, некоторые секретные проекты действительно существовали. Впрочем, вера в теории заговора удивительно витальна и легко переживает смену политических режимов, а ее тлетворному влиянию одинаково подвержены люди самых разных взглядов – провластных, оппозиционных или индифферентных.
Кредитование частного бизнеса 1960-1970-х гг., базар и Исламская революция
В 1963 г. шах Мохаммед-Реза Пехлеви объявил о начале Белой революции, самого амбициозного в регионе проекта импортозамещения после Второй мировой войны. Между 1963 и 1968 гг. ВНП Ирана увеличивался на 9.8% в год - 4-й в мире темп роста экономики на тот момент.
Иранское государства активно использовало налоговые льготы, монопольные условия, кредитные программы, что привело к возникновению в стране на пустом месте целых новых отраслей экономики. К 1975 г. доля частного сектора составляла 75%.
Большие кредитные суммы распределялись через Национальный банк Ирана, а также банки развития, типа Промышленного банка горной добычи и развития и Промышленного кредитного банка. При этом в этих банках 72% совокупных активов принадлежали государству, 27% находились в совместном владении, и только 1% принадлежал частным владельцам. Соответственно, государство единолично решало кому и на что распределять деньги. Это привело к тому, что количество выделяемых кредитов частному сектору выросло со 100 до 700 млн риалов в год. Соответственно, возникло много разных бизнесов, а существующие сильно увеличили свою прибыль.
Однако такая политика не привела к значительному увеличению частного сектора как такового. По факту деньги распределялись между ограниченным количеством предпринимателей. И большинство предприятий не смогло получить возможность воспользоваться этой промышленной политикой. По совпадению, они были встроены или связаны с базаром.
Такая политика привела к возникновению новых фирм, которые конкурировали с базарными торговцами. Плюс это привело к снижению их потенциальной роли в будущем стране, из-за невозможности что-то противопоставить промышленному сектору. Один из примеров - обувь. К 1968 возникли три крупнейших фабрики: Национальная обувь, Белла и Вена, и они стали массово экспортировать обувь. В течение нескольких лет базарные ремесленники перешли к ремонту обуви, к концу 1970-х гг. обувной сектор почти исчез с базара.
Между 1963 и 1975 гг. две ключевые нормы определяли вероятность получить кредит. Первой была репутация, определявшаяся через близость к шахской семье, и она же сильно коррелировала с личным богатством. Вторая норма же состояла в том, что чем лучше была репутация предпринимателя среди базарных торговцев и ремесленников, тем ниже была вероятность получить кредит. С точки зрения режима они обосновывались тем, что базар был анти-модернизационным и традиционным институтом, потому в него нет смысл инвестировать деньги.
Это привело к тому, что предприниматели базара сделали вывод, что их репутация ничего не стоит. И предприниматели с наилучшей репутацией и наиболее значительным экономическим потенциалом были по факту лишены любой возможности получить кредит.
Промышленная политика шаха, фактически вёдшая к уничтожения базара как такового, к 1975 г. вызвала массовое недовольство предпринимателей базара. Во-первых, они сами организовывали и принимали участие в протестах. Одной из важнейших форм протеста было закрытие базара с середины 1977 по февраль 1979 гг.
Во-вторых, базар служил местом распространения видеокассет и политических текстов, направленных против шаха. В-третьих, предприниматели базара финансировали другие сектора, которые боролись против шаха: учителей, профессоров, гражданских служащих, рабочих фабрик и нефтяного сектора, журналистов и т.д., а главное - духовенство.
И тут уже можно подвести некоторый итог промышленной политике Ирана 1960-1970-х гг. Целенаправленный отказ выдавать предпринимателям базара кредиты привёл к их политизации, и они стали использовать свои ресурсы, чтобы бороться с шахом. Они протестовали напрямую, временно закрывали базар, распространяли антишахские тексты и видеокассеты, финансировали противников шаха. И базар в итоге стал одним из центров политической мобилизации в Иране в 1977-1979 гг., наряду с мечетями.
Источник: Mazaheri Nimah. 2008. An ‘Informal’ Revolution: State–Business Conflict and Institutional Change in Iran. // Middle Eastern Studies. Vol. 44. No. 4. P. 585-602.
В 1963 г. шах Мохаммед-Реза Пехлеви объявил о начале Белой революции, самого амбициозного в регионе проекта импортозамещения после Второй мировой войны. Между 1963 и 1968 гг. ВНП Ирана увеличивался на 9.8% в год - 4-й в мире темп роста экономики на тот момент.
Иранское государства активно использовало налоговые льготы, монопольные условия, кредитные программы, что привело к возникновению в стране на пустом месте целых новых отраслей экономики. К 1975 г. доля частного сектора составляла 75%.
Большие кредитные суммы распределялись через Национальный банк Ирана, а также банки развития, типа Промышленного банка горной добычи и развития и Промышленного кредитного банка. При этом в этих банках 72% совокупных активов принадлежали государству, 27% находились в совместном владении, и только 1% принадлежал частным владельцам. Соответственно, государство единолично решало кому и на что распределять деньги. Это привело к тому, что количество выделяемых кредитов частному сектору выросло со 100 до 700 млн риалов в год. Соответственно, возникло много разных бизнесов, а существующие сильно увеличили свою прибыль.
Однако такая политика не привела к значительному увеличению частного сектора как такового. По факту деньги распределялись между ограниченным количеством предпринимателей. И большинство предприятий не смогло получить возможность воспользоваться этой промышленной политикой. По совпадению, они были встроены или связаны с базаром.
Такая политика привела к возникновению новых фирм, которые конкурировали с базарными торговцами. Плюс это привело к снижению их потенциальной роли в будущем стране, из-за невозможности что-то противопоставить промышленному сектору. Один из примеров - обувь. К 1968 возникли три крупнейших фабрики: Национальная обувь, Белла и Вена, и они стали массово экспортировать обувь. В течение нескольких лет базарные ремесленники перешли к ремонту обуви, к концу 1970-х гг. обувной сектор почти исчез с базара.
Между 1963 и 1975 гг. две ключевые нормы определяли вероятность получить кредит. Первой была репутация, определявшаяся через близость к шахской семье, и она же сильно коррелировала с личным богатством. Вторая норма же состояла в том, что чем лучше была репутация предпринимателя среди базарных торговцев и ремесленников, тем ниже была вероятность получить кредит. С точки зрения режима они обосновывались тем, что базар был анти-модернизационным и традиционным институтом, потому в него нет смысл инвестировать деньги.
Это привело к тому, что предприниматели базара сделали вывод, что их репутация ничего не стоит. И предприниматели с наилучшей репутацией и наиболее значительным экономическим потенциалом были по факту лишены любой возможности получить кредит.
Промышленная политика шаха, фактически вёдшая к уничтожения базара как такового, к 1975 г. вызвала массовое недовольство предпринимателей базара. Во-первых, они сами организовывали и принимали участие в протестах. Одной из важнейших форм протеста было закрытие базара с середины 1977 по февраль 1979 гг.
Во-вторых, базар служил местом распространения видеокассет и политических текстов, направленных против шаха. В-третьих, предприниматели базара финансировали другие сектора, которые боролись против шаха: учителей, профессоров, гражданских служащих, рабочих фабрик и нефтяного сектора, журналистов и т.д., а главное - духовенство.
И тут уже можно подвести некоторый итог промышленной политике Ирана 1960-1970-х гг. Целенаправленный отказ выдавать предпринимателям базара кредиты привёл к их политизации, и они стали использовать свои ресурсы, чтобы бороться с шахом. Они протестовали напрямую, временно закрывали базар, распространяли антишахские тексты и видеокассеты, финансировали противников шаха. И базар в итоге стал одним из центров политической мобилизации в Иране в 1977-1979 гг., наряду с мечетями.
Источник: Mazaheri Nimah. 2008. An ‘Informal’ Revolution: State–Business Conflict and Institutional Change in Iran. // Middle Eastern Studies. Vol. 44. No. 4. P. 585-602.
Профсоюзы в Иране 1979-1989 гг.
Как Исламская республика в первые 10 лет своего существования решила вопрос с рабочими? Она сделал это, опираясь на политику корпоратизма как иерархической и бесконфликтной интеграции государства и организаций, претендующих на то, чтобы представлять определенные группы работников.
Постреволюционный режим интегрировал рабочих в политическое поле режима, опираясь на корпорации. Для этого использовались два института: трудовые союзы рабочих и профсоюзы, ориентировавшиеся на уровень занятости, промышленной сектор или национальность.
Первым механизмом легитимации трудовых союзов была внутрипартийная борьба. Во время Исламской революции рабочие создали большое их количество, однако весной 1979 г. аятолла Хомейни и премьер Базарган выступали за роспуск этих союзов и возвращение к нормальной работе. Их противником был аятолла Бехешти, на тот момент председатель Исламской республиканской партии (ИРП), считавший что трудовые союзы надо интегрировать в ИРП.
Тогда же провалилась попытка централизовать трудовые союзы под эгидой ИРП, что заставило её перейти к децентрализованной стратегии взаимодействия с ними. Партия делала это посредством исламских союзов, организаций покрывавших правительственные органы, компании, деревни, заводы и фабрики. Исламские союзы поддерживались местными сообществами и полугосударственными структурами, аффилированными с ИРП, включая студенческие группы, соседские комитеты и Корпус стражей Исламской революции. В июне 1980 г. Революционный совет принял закон о формировании сотрудников исламских советов в производственных, промышленных, сельскохозяйственных и обслуживающих подразделениях.
Вторым механизмом был конфликт внутри фракций ИРП. К середине 1981 г. в Иране были запрещены все партии, кроме самой ИРП из-за Ирано-Иракской войны и терактов Организации моджахедов иранского народа. С 1981 г. лояльные Хомейни трудовые союзы мобилизовывались против того, что им казалось организованными атаками министра труда Ахмада Тавакколи и менеджеров компаний, которых поддерживало консервативное духовенство. Тавакколи с декабря 1981 г. запретил регистрацию новых трудовых союзов, т.к. считал, что социальные права, госрегулирование и трудовые союзы вмешиваются в прямое взаимодействие индивидов с Аллахом.
В ответ на этот запрет рабочие начали массированную компанию против Тавакколи. Они напрямую критиковали его решения в официальных изданиях ИРП, а также использовали Революционный совет и судебную систему для лоббирования своих интересов.
Во время Ирано-Иракской войны трудовые союзы были одним из важнейших источников пожертвований на армию, что также укрепило их политический статус. Параллельно в ИРП в 1982 г. трудовое крыло создало отдельную организацию Дом рабочих, который попытался формально интегрировать трудовые союзы в централизованную организацию. Однако государственные элиты открыто сопротивлялись этому.
В 1985 г. был принят закон о формировании советов рабочих, которые должны были одобряться и быть под наблюдением Министерством труда. Однако по нему же каждые 2 года должны были избираться высшие советы этих советов рабочих по компаниям.
В 1988 г. рабочие впервые смогли легально отметить Первое мая, а в 1990 г. был принят закон о труде. Он сильно расширил полномочия Дома рабочих, по факту дав ему возможность надзирать за деятельностью Министерства труда. Количество предприятий с советами рабочих выросло с 1100 в 1979 г. до 2700 в 1990 г. В течение 1990-х Дом рабочих использовал свои связи в элите для принятия поправок и разных законов, расширявших трудовые права. В 1996 г. Дом рабочих также приобрёл политическую автономию и имел свой список в поддержку блока Рафсанджани, а в 1997 г. открыто поддерживал кандидата Хатами.
Как Исламская республика в первые 10 лет своего существования решила вопрос с рабочими? Она сделал это, опираясь на политику корпоратизма как иерархической и бесконфликтной интеграции государства и организаций, претендующих на то, чтобы представлять определенные группы работников.
Постреволюционный режим интегрировал рабочих в политическое поле режима, опираясь на корпорации. Для этого использовались два института: трудовые союзы рабочих и профсоюзы, ориентировавшиеся на уровень занятости, промышленной сектор или национальность.
Первым механизмом легитимации трудовых союзов была внутрипартийная борьба. Во время Исламской революции рабочие создали большое их количество, однако весной 1979 г. аятолла Хомейни и премьер Базарган выступали за роспуск этих союзов и возвращение к нормальной работе. Их противником был аятолла Бехешти, на тот момент председатель Исламской республиканской партии (ИРП), считавший что трудовые союзы надо интегрировать в ИРП.
Тогда же провалилась попытка централизовать трудовые союзы под эгидой ИРП, что заставило её перейти к децентрализованной стратегии взаимодействия с ними. Партия делала это посредством исламских союзов, организаций покрывавших правительственные органы, компании, деревни, заводы и фабрики. Исламские союзы поддерживались местными сообществами и полугосударственными структурами, аффилированными с ИРП, включая студенческие группы, соседские комитеты и Корпус стражей Исламской революции. В июне 1980 г. Революционный совет принял закон о формировании сотрудников исламских советов в производственных, промышленных, сельскохозяйственных и обслуживающих подразделениях.
Вторым механизмом был конфликт внутри фракций ИРП. К середине 1981 г. в Иране были запрещены все партии, кроме самой ИРП из-за Ирано-Иракской войны и терактов Организации моджахедов иранского народа. С 1981 г. лояльные Хомейни трудовые союзы мобилизовывались против того, что им казалось организованными атаками министра труда Ахмада Тавакколи и менеджеров компаний, которых поддерживало консервативное духовенство. Тавакколи с декабря 1981 г. запретил регистрацию новых трудовых союзов, т.к. считал, что социальные права, госрегулирование и трудовые союзы вмешиваются в прямое взаимодействие индивидов с Аллахом.
В ответ на этот запрет рабочие начали массированную компанию против Тавакколи. Они напрямую критиковали его решения в официальных изданиях ИРП, а также использовали Революционный совет и судебную систему для лоббирования своих интересов.
Во время Ирано-Иракской войны трудовые союзы были одним из важнейших источников пожертвований на армию, что также укрепило их политический статус. Параллельно в ИРП в 1982 г. трудовое крыло создало отдельную организацию Дом рабочих, который попытался формально интегрировать трудовые союзы в централизованную организацию. Однако государственные элиты открыто сопротивлялись этому.
В 1985 г. был принят закон о формировании советов рабочих, которые должны были одобряться и быть под наблюдением Министерством труда. Однако по нему же каждые 2 года должны были избираться высшие советы этих советов рабочих по компаниям.
В 1988 г. рабочие впервые смогли легально отметить Первое мая, а в 1990 г. был принят закон о труде. Он сильно расширил полномочия Дома рабочих, по факту дав ему возможность надзирать за деятельностью Министерства труда. Количество предприятий с советами рабочих выросло с 1100 в 1979 г. до 2700 в 1990 г. В течение 1990-х Дом рабочих использовал свои связи в элите для принятия поправок и разных законов, расширявших трудовые права. В 1996 г. Дом рабочих также приобрёл политическую автономию и имел свой список в поддержку блока Рафсанджани, а в 1997 г. открыто поддерживал кандидата Хатами.
О чём говорит эта история борьбы за трудовые права? О том, что в Иране в течение 1980-х гг. профсоюзные организации заметно усилились, при том, что они не были демократическими и не представляли в полном смысле рабочих. И в итоге в Иране возникла система беспартийного корпоратизма, которая противоречит существующим теориям авторитарной консолидации в регионе Ближнего Востока и Северной Африки.
Источник: Kalb Zep. 2022. Corporatism without party: the state, war, and industrial labor in the Islamic Republic of Iran. // Middle Eastern Studies. Vol. 58. No. 6. P. 1004-1023.
Источник: Kalb Zep. 2022. Corporatism without party: the state, war, and industrial labor in the Islamic Republic of Iran. // Middle Eastern Studies. Vol. 58. No. 6. P. 1004-1023.
Левая демонстрация в Иране во время Исламской революции, 1978; Ахмад Тавакколи в 1980, за год до назначения министром труда Ирана
Образование в Иране конца 1950-х гг.
Иногда бывает интересно почитать статьи 1950-1970-х гг. Порой они содержат фактический материал, который трудно найти где-либо ещё. Один из сюжетов таких ранних статей - образование.
Собственно, до прихода к власти династии Пехлеви доуниверситетское образование состояло из системы религиозных школ - мактабов, а также медресе - проводников среднего и высшего образования. Первым светским университетом стал Дар-аль-Фунун, созданный в 1851 г. Он представлял из себя политехнический колледж, где образование велось французскими преподавателями на французском же языке.
В 1934 г. Реза-шах Пехлеви создал Тегеранский университет на базе Дар-аль-Фунун. В нём на тот момент было 12 факультетов:
Медицинский, Фармацевтический, Стоматологический, Ветеринарный колледжи, Инженерный колледж, Колледж естественных наук, Юридический, Теологический, Литературный колледжи, Колледж искусств, Педагогический Колледж, Сельскохозяйственный колледж. В них на 1956-1957 гг. училось около 8 тысяч человек, преподавало 237 полных профессоров. В региональных колледжах было ~2200 студентов и 216 полных профессоров.
Помимо этого, правительство Пехлеви активно отправляло студентов учиться в развитые страны и выплачивала специальные стипендии на это. Больше всего студентов на тот же год училось в США (3700) и Германии (4000), значительно меньше присутствовало во Франции (800), Австрии (410), Швейцарии (250). Отдельно можно выделить Ливан, где 166 иранских студентов учились в Американском университете Бейрута.
Если же посмотреть на общую картину того момента, то окажется, что охват даже младшим и средним образованием был не очень высоким. В 6-летних школах училось около 1 млн человек при общем количестве детей соответствующего возраста 3 млн. Также продолжали функционировать мактабы и медресе, где училось по 12-13 тысяч человек.
В целом, если смотреть на распространённость образования в Иране на 1956-1957 гг., кажется, что количество образованных людей росло очень медленно. И в какой-то степени это справедливо. Однако как покажет будущее, ситуация сильно изменится и благодаря реформам Мохаммеда-Резы Пехлеви, и благодаря социальной политике в Исламской республике.
Источник: Arasteh Reza. 1960. Growth of Modern Education in Iran. // Comparative Education Review. Vol. 3. No. 3. P. 33-40.
Иногда бывает интересно почитать статьи 1950-1970-х гг. Порой они содержат фактический материал, который трудно найти где-либо ещё. Один из сюжетов таких ранних статей - образование.
Собственно, до прихода к власти династии Пехлеви доуниверситетское образование состояло из системы религиозных школ - мактабов, а также медресе - проводников среднего и высшего образования. Первым светским университетом стал Дар-аль-Фунун, созданный в 1851 г. Он представлял из себя политехнический колледж, где образование велось французскими преподавателями на французском же языке.
В 1934 г. Реза-шах Пехлеви создал Тегеранский университет на базе Дар-аль-Фунун. В нём на тот момент было 12 факультетов:
Медицинский, Фармацевтический, Стоматологический, Ветеринарный колледжи, Инженерный колледж, Колледж естественных наук, Юридический, Теологический, Литературный колледжи, Колледж искусств, Педагогический Колледж, Сельскохозяйственный колледж. В них на 1956-1957 гг. училось около 8 тысяч человек, преподавало 237 полных профессоров. В региональных колледжах было ~2200 студентов и 216 полных профессоров.
Помимо этого, правительство Пехлеви активно отправляло студентов учиться в развитые страны и выплачивала специальные стипендии на это. Больше всего студентов на тот же год училось в США (3700) и Германии (4000), значительно меньше присутствовало во Франции (800), Австрии (410), Швейцарии (250). Отдельно можно выделить Ливан, где 166 иранских студентов учились в Американском университете Бейрута.
Если же посмотреть на общую картину того момента, то окажется, что охват даже младшим и средним образованием был не очень высоким. В 6-летних школах училось около 1 млн человек при общем количестве детей соответствующего возраста 3 млн. Также продолжали функционировать мактабы и медресе, где училось по 12-13 тысяч человек.
В целом, если смотреть на распространённость образования в Иране на 1956-1957 гг., кажется, что количество образованных людей росло очень медленно. И в какой-то степени это справедливо. Однако как покажет будущее, ситуация сильно изменится и благодаря реформам Мохаммеда-Резы Пехлеви, и благодаря социальной политике в Исламской республике.
Источник: Arasteh Reza. 1960. Growth of Modern Education in Iran. // Comparative Education Review. Vol. 3. No. 3. P. 33-40.
Денисюк Тимофей Ефимович (1899-1938), иранист
Арестован 23 октября 1932 г., обвинён в принадлежности к троцкистской оппозиции. 28 марта 1933 г. Коллегией ОГПУ осуждён на 10 лет исправительно-трудовых лагерей. В лагере на Колыме 7 марта 1938 г. снова арестован за участие в контрреволюционной повстанческой деятельности. 13 марта 1938 г. Тройкой УНКВД Дальстроя приговорён к расстрелу, был расстрелян между 13 и 15 марта 1938 г. Реабилитирован в 1961 г.
Якимович Семен Дмитриевич (1902-1937), иранист и афганист
27 октября 1937 г. арестован НКВД за шпионаж в пользу Польши. 22 ноября 1937 г. приговорен в особом порядке комиссией НКВД и Прокуратуры СССР ("протоколом НКВД СССР") к расстрелу, 27 ноября 1937 г. расстрелян. Реабилитирован в 1989 г.
Арестован 23 октября 1932 г., обвинён в принадлежности к троцкистской оппозиции. 28 марта 1933 г. Коллегией ОГПУ осуждён на 10 лет исправительно-трудовых лагерей. В лагере на Колыме 7 марта 1938 г. снова арестован за участие в контрреволюционной повстанческой деятельности. 13 марта 1938 г. Тройкой УНКВД Дальстроя приговорён к расстрелу, был расстрелян между 13 и 15 марта 1938 г. Реабилитирован в 1961 г.
Якимович Семен Дмитриевич (1902-1937), иранист и афганист
27 октября 1937 г. арестован НКВД за шпионаж в пользу Польши. 22 ноября 1937 г. приговорен в особом порядке комиссией НКВД и Прокуратуры СССР ("протоколом НКВД СССР") к расстрелу, 27 ноября 1937 г. расстрелян. Реабилитирован в 1989 г.
Евреи в современном Иране
Евреи на территории современного Ирана живут как минимум с библейских времён. У них были и сохраняются сложные отношения с разными государствами и режимами этой страны.
В Конституции Ирана 1906-1907 гг. не было явно прописано каких-либо права отдельных религий, кроме того что ислам джафаритского толка был государственной религией, а также что все граждане Ирана равны перед законом.
Что касается практики, то Реза-шах запретил массовое обращение евреев. При нём современный иврит стал частью образовательных программ еврейских школ. Евреи также получили право занимать государственные посты, которого у них не было ранее. Однако тогда же шах увидел связь между иранским и европейским еврейством. А параллельно он сближался с Гитлером. В итоге еврейские школы были закрыты к концу 1920-х гг.
В 1930-е в стране рос антисемитизм на низовом и государственном уровне. Для борьбы с ним многие иранские евреи присоединялись к Туде (Коммунистической партии Ирана). На начало 1940-х около 50% из них были евреями.
На 1948 год в Иране жило около 150 тысяч евреев. Однако после основания Государства Израиль и Государственного переворота 1953 г. их число упало примерно в два раза. Это было связано как с переездом в Израиль, так и со страхами в связи с нестабильностью политической обстановки. Большая часть эмигрантов была из низших классов. Богатые евреи предпочитали оставаться в Иране.
При Мохаммеде-Резе Пехлеви иранские евреи процветали. Их организации и синагоги активно работали в стране как на уровне государства, так и на уровне регионов. В 1979 г. 2 из 18 членов Королевской академии наук, 80 из 40 тысяч университетских преподавателей, 600 из 10 тысяч врачей были евреями. Около 50% евреев изучали иврит в школах и учились на иврите. На 1968 г. еврейская община в Иране считалась самой богатой из африканских и ближневосточных. Что касается их количества, то по примерной оценке в 1970-е гг. в Иране жило около 70 тысяч евреев.
После Исламской революции их число к концу 1980-х упало до 25-30 тысяч, в середине 1990-х выросло до около 35 тысяч. Это связано с тем, что евреи покидали страну в страхе из-за политической нестабильности и антисионизма нового режима. Вместе с тем, ситуация оказалась куда сложнее.
В 1979 г. к Хомейни пришла делегация иранских евреев, и её члены объявили ему о своей верности. Они подчёркивали, что иудаизм и сионизм это разные понятия. Хомейни принял эту формулу, что вылилось в его формулировку: "Мы признаём наших евреев как отдельных от сионистов". Эта фразу евреи писали на синагогах и ссылались на неё для самозащиты.
Тем не менее, это не защитило их от отношения к ним как к гражданам второго класса. Иудеи в Иране дискриминируются примерно так же, как и христиане, и зороастрийцы. Они свободны исповедовать свою религию, но не могут заниматься политикой за одним исключением. В Конституцию ИРИ сразу была вписана квота в парламент на 5 представителей меньшинств, среди которых был 1 иудей, чего у евреев при династии Пехлеви просто не было.
В Исламской республике у евреев есть ограниченная автономия: у них есть свои храмы, госпитали, школы. Государство снабжает иранский еврейский родильный дом деньгами, с 2012 г. финансовая компенсация, выплачиваемая семьям жертв преступлений такая же, как у мусульман - до этого она была в два раза меньше. Согласно переписи, на 2016 г. их было почти 10 тысяч, неофициально - примерно 8,5 тысяч.
Что касается официальной идеологии, то антисионизм является одним из столпов Исламской республики. Публичная риторика же доминирующе антисионистская, и порой антисемитская. В Иране на официальном уровне отрицается Холокост. Вместе с тем, даже неоконсерватор Ахмадинежад в свою бытность президентом (2005-2013) имел достаточно сложные взгляды на Израиль и проблему Палестины.
Евреи на территории современного Ирана живут как минимум с библейских времён. У них были и сохраняются сложные отношения с разными государствами и режимами этой страны.
В Конституции Ирана 1906-1907 гг. не было явно прописано каких-либо права отдельных религий, кроме того что ислам джафаритского толка был государственной религией, а также что все граждане Ирана равны перед законом.
Что касается практики, то Реза-шах запретил массовое обращение евреев. При нём современный иврит стал частью образовательных программ еврейских школ. Евреи также получили право занимать государственные посты, которого у них не было ранее. Однако тогда же шах увидел связь между иранским и европейским еврейством. А параллельно он сближался с Гитлером. В итоге еврейские школы были закрыты к концу 1920-х гг.
В 1930-е в стране рос антисемитизм на низовом и государственном уровне. Для борьбы с ним многие иранские евреи присоединялись к Туде (Коммунистической партии Ирана). На начало 1940-х около 50% из них были евреями.
На 1948 год в Иране жило около 150 тысяч евреев. Однако после основания Государства Израиль и Государственного переворота 1953 г. их число упало примерно в два раза. Это было связано как с переездом в Израиль, так и со страхами в связи с нестабильностью политической обстановки. Большая часть эмигрантов была из низших классов. Богатые евреи предпочитали оставаться в Иране.
При Мохаммеде-Резе Пехлеви иранские евреи процветали. Их организации и синагоги активно работали в стране как на уровне государства, так и на уровне регионов. В 1979 г. 2 из 18 членов Королевской академии наук, 80 из 40 тысяч университетских преподавателей, 600 из 10 тысяч врачей были евреями. Около 50% евреев изучали иврит в школах и учились на иврите. На 1968 г. еврейская община в Иране считалась самой богатой из африканских и ближневосточных. Что касается их количества, то по примерной оценке в 1970-е гг. в Иране жило около 70 тысяч евреев.
После Исламской революции их число к концу 1980-х упало до 25-30 тысяч, в середине 1990-х выросло до около 35 тысяч. Это связано с тем, что евреи покидали страну в страхе из-за политической нестабильности и антисионизма нового режима. Вместе с тем, ситуация оказалась куда сложнее.
В 1979 г. к Хомейни пришла делегация иранских евреев, и её члены объявили ему о своей верности. Они подчёркивали, что иудаизм и сионизм это разные понятия. Хомейни принял эту формулу, что вылилось в его формулировку: "Мы признаём наших евреев как отдельных от сионистов". Эта фразу евреи писали на синагогах и ссылались на неё для самозащиты.
Тем не менее, это не защитило их от отношения к ним как к гражданам второго класса. Иудеи в Иране дискриминируются примерно так же, как и христиане, и зороастрийцы. Они свободны исповедовать свою религию, но не могут заниматься политикой за одним исключением. В Конституцию ИРИ сразу была вписана квота в парламент на 5 представителей меньшинств, среди которых был 1 иудей, чего у евреев при династии Пехлеви просто не было.
В Исламской республике у евреев есть ограниченная автономия: у них есть свои храмы, госпитали, школы. Государство снабжает иранский еврейский родильный дом деньгами, с 2012 г. финансовая компенсация, выплачиваемая семьям жертв преступлений такая же, как у мусульман - до этого она была в два раза меньше. Согласно переписи, на 2016 г. их было почти 10 тысяч, неофициально - примерно 8,5 тысяч.
Что касается официальной идеологии, то антисионизм является одним из столпов Исламской республики. Публичная риторика же доминирующе антисионистская, и порой антисемитская. В Иране на официальном уровне отрицается Холокост. Вместе с тем, даже неоконсерватор Ахмадинежад в свою бытность президентом (2005-2013) имел достаточно сложные взгляды на Израиль и проблему Палестины.
В одном из своих интервью, на пресс-конференции в Риме в 2008 г. он говорил так: "Этот [сионистский] режим находится в процессе исчезновения. Скоро он падёт. [...] Для этого много причин. [...] Это будет схлопывание. И вы тоже знаете, что этот режим взорвётся изнутри. Наше решение гуманитарное: свободный референдум для всех палестинцев, чтобы они сами решали свою судьбу".
Примерно так же высказывался и Верховный руководитель Али Хаменеи: "Мы верим, согласно нашим исламским принципам, что ни cбрасывание евреев в море, ни поджигание палестинской земли не являются логичным и осмысленным решением. Наша позиция такова, что палестинцы должны получить свои права обратно. Палестина принадлежит палестинцам, и судьба Палестины должна определяться палестинцами".
В целом можно сказать что хотя иудеи сейчас дискриминируются в Иране, отношение к ним примерно такое же, как к иранским христианам и зороастрийцам. А на государственном уровне отношение к ним по крайней мере частично отделяет друг от друга концепции иудаизма и сионизма, что позволяет иранским евреям существовать в стране относительно спокойно, и иметь своего представителя в парламенте.
Источники:
Fischel Walter J. 1950. The Jews of Persia, 1795-1940. // Jewish Social Studies. Vol. 12. No. 2. P. 119-160.
Amirpur Katajun. 2012. Iran’s Policy towards Jewish Iranians and the State of Israel. Is the Present Iranian State Islamofascist? // Die Welt des Islams. Vol. 52. No. 3-4. P. 370-399.
Примерно так же высказывался и Верховный руководитель Али Хаменеи: "Мы верим, согласно нашим исламским принципам, что ни cбрасывание евреев в море, ни поджигание палестинской земли не являются логичным и осмысленным решением. Наша позиция такова, что палестинцы должны получить свои права обратно. Палестина принадлежит палестинцам, и судьба Палестины должна определяться палестинцами".
В целом можно сказать что хотя иудеи сейчас дискриминируются в Иране, отношение к ним примерно такое же, как к иранским христианам и зороастрийцам. А на государственном уровне отношение к ним по крайней мере частично отделяет друг от друга концепции иудаизма и сионизма, что позволяет иранским евреям существовать в стране относительно спокойно, и иметь своего представителя в парламенте.
Источники:
Fischel Walter J. 1950. The Jews of Persia, 1795-1940. // Jewish Social Studies. Vol. 12. No. 2. P. 119-160.
Amirpur Katajun. 2012. Iran’s Policy towards Jewish Iranians and the State of Israel. Is the Present Iranian State Islamofascist? // Die Welt des Islams. Vol. 52. No. 3-4. P. 370-399.
Ричард Рорти в Иране
11 июня 2004 года Ричард Рорти прилетел в Иран чтобы выступить там с лекцией о философии и демократии. Он приехал в страну на 4 дня, чтобы провести половину из них в Тегеране, половину в Исфахане. У Рорти были запланированы две лекции: вечерняя в известном культурном центре Дом художника, и на следующий день дискуссия в Институте исследований фундаментальных наук.
К моменту его приезда в страну иранцы перевели на персидский довольно большое количество его работ, включая "Философию и зеркало природы", "Демократию и философию" и другие работы.
Его лекция в Доме художника была встречена с большим энтузиазмом - в аудиторию на 200 человек пришли около 2000. Её транслировали в коридорах здания и на улицу, поскольку слушатели создавали толпу вокруг Дома.
При этом его речь была ограниченно популярной среди иранских интеллектуалов, т.к. основной её аргумент был следующим: философия это лестница, по которой Запад забрался, и которую забросил. Помимо этого, он говорил простым и понятным языком - а иранцы ожидали от него сложных языковых конструкций.
Помимо этого, Рорти пообщался с англоговорящими иранскими интеллектуалами. А его идеи сохраняют небольшое влияние среди их части, в основном в контексте дебатов о модернизации страны. Идея Рорти о том, что демократические институты должны быть укоренены в культуре и ценностях страны, находит среди них некоторый отклик.
Источники:
Reading Richard Rorty in Tehran. 28.02.2020. The Nation.
Taghavi, Seyed Mohammad Ali. 2021. Reception of Rorty’s Thought in Iran: How His Anti-Foundationalism Has Contributed to Iran’s Tradition-Modernity Debate. // Middle East Critique. Vol. 30. No. 2 P. 169-184.
آیا فلسفه بی اثر شده است/ چرا ریچارد رورتی با اقبال روشنفکران ایرانی مواجه نشد؟ 04.09.1394(25.11.2015). Mehr News
11 июня 2004 года Ричард Рорти прилетел в Иран чтобы выступить там с лекцией о философии и демократии. Он приехал в страну на 4 дня, чтобы провести половину из них в Тегеране, половину в Исфахане. У Рорти были запланированы две лекции: вечерняя в известном культурном центре Дом художника, и на следующий день дискуссия в Институте исследований фундаментальных наук.
К моменту его приезда в страну иранцы перевели на персидский довольно большое количество его работ, включая "Философию и зеркало природы", "Демократию и философию" и другие работы.
Его лекция в Доме художника была встречена с большим энтузиазмом - в аудиторию на 200 человек пришли около 2000. Её транслировали в коридорах здания и на улицу, поскольку слушатели создавали толпу вокруг Дома.
При этом его речь была ограниченно популярной среди иранских интеллектуалов, т.к. основной её аргумент был следующим: философия это лестница, по которой Запад забрался, и которую забросил. Помимо этого, он говорил простым и понятным языком - а иранцы ожидали от него сложных языковых конструкций.
Помимо этого, Рорти пообщался с англоговорящими иранскими интеллектуалами. А его идеи сохраняют небольшое влияние среди их части, в основном в контексте дебатов о модернизации страны. Идея Рорти о том, что демократические институты должны быть укоренены в культуре и ценностях страны, находит среди них некоторый отклик.
Источники:
Reading Richard Rorty in Tehran. 28.02.2020. The Nation.
Taghavi, Seyed Mohammad Ali. 2021. Reception of Rorty’s Thought in Iran: How His Anti-Foundationalism Has Contributed to Iran’s Tradition-Modernity Debate. // Middle East Critique. Vol. 30. No. 2 P. 169-184.
آیا فلسفه بی اثر شده است/ چرا ریچارد رورتی با اقبال روشنفکران ایرانی مواجه نشد؟ 04.09.1394(25.11.2015). Mehr News