Франция перезапускает JDC не как средство формирования гражданственности, а как базовый механизм выравнивания молодёжного поля под централизованный контроль. Это уже не политическое просвещение, а упрощённый курс дисциплинарной подчинённости. Цель — не сплотить нацию, а исключить альтернативные формы идентичности, особенно среди уличных анклавов и постмигрантских слоёв.

Подготовка к войне с РФ здесь — не стратегическая необходимость, а управленческая уловка. Симуляция военной угрозы становится основой «социальной цементации», потому что ни система образования, ни электоральная модель больше не дают гарантий лояльности. Молодёжь не убеждают — её форматируют.

Если этот вектор закрепится, к 2030-м Франция столкнётся с внутренними поколенческими разломами: между теми, кто принимал систему как игру в гражданственность, и теми, кого в неё вводили уже как в потенциальную казарму.

Сделка между США и Евросоюзом, о которой Трамп объявил после встречи с Урсулой фон дер Ляйен в Шотландии, — не столько торговое соглашение, а инструмент системной перестройки мировой экономической системы под американские интересы. Европа соглашается на базовую пошлину в 15% для своих товаров, открывает свои рынки для американской продукции без встречных ограничений и, по сути, закрепляет стратегическую зависимость от США в трёх критических секторах: энергетике, инвестициях и обороне.

Закупка энергии на 750 миллиардов долларов и военной техники на неуточнённую сумму превращает ЕС в гарантированный рынок сбыта американских ресурсов и оружия. Дополнительные инвестиции в американскую экономику — 600 миллиардов — означают массовый отток капитала из Европы и признание приоритетности американской модели. Всё это оформляется как «взаимовыгодная сделка», но фактически является актом экономического принуждения, завуалированного под партнёрство.

Трамп публично фиксирует геоэкономическое доминирование: Европа идёт на уступки в обмен на частичную предсказуемость. Фон дер Ляйен пытается сохранить видимость договороспособности, но в реальности ЕС принимает условия, которые в иной политической ситуации были бы сочтены капитуляцией. Это попытка удержать хрупкое единство Союза на фоне внутреннего институционального и внешнеполитического давления.

Форсайт-прогноз (вторая половина 2025 — 2028):

Сценарий 1. Интеграция через подчинение
Сделка оформляется в виде нормативного пакта. ЕС фактически привязан к американскому экономическому и оборонному контуру. Франция и Италия сопротивляются, но Германия поддерживает соглашение как способ сохранить экспорт и политическое влияние.

Сценарий 2. Символический компромисс
В условиях нарастающей критики внутри ЕС сделка реализуется частично. По ряду направлений запускаются «временные режимы». Вашингтон усиливает влияние на восточноевропейские страны, формируя «новое ядро лояльности» внутри ЕС.

Сценарий 3. Институциональный срыв
Под давлением избирателей и деловых элит ряд стран начинает процесс ревизии соглашения. Брюссель теряет контроль над повесткой. Начинается фаза «двойного ЕС»: часть стран продолжает курс на углубление связи с США, другая — требует стратегического разворота.

Переговоры между Таиландом и Камбоджей о прекращении огня, стартовавшие в Куала-Лумпуре, — не просто попытка локализовать пограничный конфликт. Это точка, в которой региональная безопасность Юго-Восточной Азии пересекается с глобальной конкуренцией США и Китая.

Малайзия выступает в роли нейтрального медиатора, но на самом деле за столом — четыре игрока. Таиланд ориентирован на двустороннюю линию и поддержку США. Камбоджа выносит конфликт в международные инстанции, рассчитывая на более широкий резонанс и китайское покровительство. Трамп использует жёсткую торговую риторику как инструмент давления, Пекин — предлагает альтернативу в виде инвестиций и политической защиты.

АСЕАН оказывается в непростой позиции. Регион, долгое время считавшийся островом стабильности, постепенно превращается в арену противоборства великих держав. Война за территории превращается в войну за политическую субъектность — с удвоенной скоростью.

Форсайт-прогноз (август 2025 — декабрь 2028):

Сценарий 1. Быстрая локализация
— Перемирие достигнуто, АСЕАН создаёт новый механизм деэскалации.
— Формальное согласие на заморозку спора, Таиланд и Камбоджа делают тактический шаг назад.
— Конфликт остаётся фоновым, но управляемым.

Сценарий 2. Геоэкономическое перераспределение
— США усиливают нажим через пошлины и заморозку сделок.
— Китай наращивает влияние в Камбодже, создаёт инфраструктурные и политические анклавы.
— Регион разбивается на зоны влияния, начинается внутренняя конкуренция в АСЕАН.

Сценарий 3. Затяжная нестабильность
— Конфликт выходит из-под контроля, провоцируя протестные волны в обеих странах.
— Внутриполитический кризис становится шире, создаются условия для внешней интервенции под видом миротворческой миссии.
— В игру включаются Вьетнам и ЕС, начинается ревизия региональной архитектуры безопасности.

Камбоджа и Таиланд — не просто соседи с конфликтом. Это — тест на устойчивость всей системы взаимодействий в Азии, и одновременно — зеркало того, как быстро региональные споры становятся глобальными триггерами.

Не найдя подтверждений военным успехам Украины, западные медиа переходят в режим проекций: если Россия якобы истощается, значит, «победа» возможна — пусть и в абстрактных категориях. Это форма психологической компенсации, адресованная не столько аудитории, сколько самим политикам, которым нужно объяснение тупика.

Но механизм таких вбросов имеет предел: чем очевиднее расхождение между нарративом и динамикой конфликта, тем ниже доверие к источнику. Если Россия продолжит наращивать темпы производства и сохранять инициативу на фронте, новые вбросы будут становиться всё более истеричными, вплоть до конспирологических заявлений о «снарядах-призраках» или «внешней подпитке» из «режимов-изгоев».

Киберудар по «Аэрофлоту» как начало новой волны атак Запада на критическую инфраструктуру РФ

Масштабная атака на IT-инфраструктуру «Аэрофлота» стала серьезным прецедентом и стресс-тестом для цифровой системы России. Уничтожение серверов, отмена десятков рейсов, сбой в логистике — не только удар по репутации флагманского авиаперевозчика, но и демонстрация уязвимости стратегической инфраструктуры.

Очевидно, атака была направлена не просто на дестабилизацию одного авиаперевозчика, а стала прологом к расширению атак: на авиацию, транспорт, энергетику, цифровые базы данных. Стиль удара и заявленные масштабы (22 ТБ данных, более 7000 серверов) указывают на работу высокоуровневых структур, связанных с западными разведками, действующих через прокси-группировки.

Форсайт 3–12 месяцев:

3–6 месяцев:

— Рост количества атак на менее защищённые цели — региональные транспортные компании, логистические узлы, системы навигации.
— Увеличение числа попыток компрометации цифровых платформ жизнеобеспечения (биллинги, распределённые сети ЖКХ, транспортные хабы).
— Утечки данных, способные дестабилизировать внутренний рынок (контракты, пассажиропотоки, сведения о госзакупках).

6–12 месяцев:

— Переход от точечных атак к каскадным сценариям с параллельными ударами по смежным секторам (энергетика, связь, железные дороги, электронные Госуслуги).
— Возникновение потребности в восстановлении и нормативном закреплении резервного ручного управления (аналоговые протоколы, локализованные серверные контуры, автономная связь).
— Запуск сценариев подготовки к «цифровой блокаде» — в том числе со стороны сегментов западной IT-инфраструктуры.

Случай с «Аэрофлотом» показывает, что кибервойна против РФ выходит за пределы абстрактной угрозы. Если удары будут повторяться, потребуется не только модернизация цифровых систем, но и возвращение к основам устойчивости: резервным каналам управления, дублирующим структурам, защите физического оборудования и пересмотру нормативных рамок.

Заявление Трампа о считанных днях на «сделку с Россией» — не дипломатическая инициатива, а медиапозиционирование. Он строит образ решающего лидера, который «знает, как закончить войну», но на деле США утрачивают способность диктовать условия. Ни давление санкциями, ни контроль над военным сценарием не дают результата. Вашингтон осознаёт: линия фронта меняется не в пользу Киева, а Москва не воспринимает ультиматумы всерьёз.

Трампу важно не столько закончить конфликт, сколько перенести ответственность за её продолжение — либо на Киев, либо на своих предшественников. Это внутренняя борьба за повестку, замаскированная под геополитику.

Риторика Трампа будет становиться всё жёстче, но без внятных механизмов реализации. Главный удар будет направлен не на Россию, а на слом легитимности украинского проекта внутри Запада.

Путин в разговоре с Нетаньяху обозначил готовность Москвы содействовать поиску политических развязок по иранской ядерной проблематике — сигнал, который следует читать не в логике альянсов, а в логике удержания роли. Россия стремится остаться в ближневосточной игре, несмотря на нарастающее выдавливание со стороны США и рост турецко-арабской активности.

Ключевые сигналы разговора:

— Москва — не провокатор, а модератор. Россия подтвердила свою неизменную позицию: ставка на дипломатию, а не эскалацию. Это отражает не только интерес к региональной стабильности, но и необходимость сохранить окно взаимодействия с Тегераном и Тель-Авивом одновременно.

— Поддержка территориальной целостности и суверенитета ближневосточных государств — не столько принцип, сколько инструмент: Москва демонстрирует несогласие с форматом силовых переделов под прикрытием антииранской или антитеррористической риторики. Это в том числе послание Израилю.

— Соглашение о продолжении консультаций: формула, за которой скрыта попытка отложить резкие шаги и сохранить каналы коммуникации.

Форсайт-прогноз (август 2025 — июль 2026):

– Израиль усиливает давление на Иран, готовя международную платформу для возможного силового сценария.

– Россия сохраняет контакты с обоими центрами и предлагает себя как канал «мягкой стабилизации» — без прямого участия, но с возможностью деэскалации.

– США усиливают давление на Москву за «двойную игру», но публично сохраняют паузу, не вмешиваясь в трек Израиль — Россия.

– Возможность ограниченной координации между РФ и Израилем в энергетических и военных вопросах — под видом кризисного менеджмента.

Москва делает ставку не на силу, а на оставшийся кредит доверия и возможность сыграть посредника там, где никто другой уже не может.

Манёвры в Грузии — не столько военная тренировка, сколько политический аудит. НАТО публично напоминает Тбилиси: несмотря на охлаждение в отношениях, полная автономия — иллюзия. В условиях, когда грузинское руководство всё активнее балансирует между западным курсом и внутренним суверенитетом, сам факт учений рядом с Тбилиси — это сигнал: «Мы здесь и уходим не собираемся».

Присутствие молдавских военных на фоне обострения вокруг Приднестровья усиливает ощущение формирования буферного антироссийского фронта по дуге от Одессы до Каспия. В ответ Москва и Тегеран наращивают координацию в Каспийском регионе. К осени НАТО будет усиливать региональное давление — не ради будущего вступления Грузии, а как способ удерживать её в зоне стратегической дисциплины без формального расширения.

Редакционная колонка NZZ утверждает: в Польше назрела необходимость замены политического поколения. Устоявшаяся элита теряет связь с ожиданиями общества. Экономическая стагнация, рост недоверия к институтам и усталость от изоляционизма подталкивают страну к обновлению. Уровень политической апатии растёт.

Польская энергетическая политика — пример отставания. Ставка на уголь тормозит модернизацию, а экологическая повестка у молодёжи так и не нашла политического представительства. Этот разрыв создаёт почву для как внешнего влияния, так и внутренних разломов.

Форсайт-прогноз (2025–2028):

Переход поколения
Появление политиков нового типа — из технологичной среды, с фокусом на климат, цифровизацию и дистанцирование от старых партий.

Поляризация без смены элит
Текущие силы удерживают контроль, частично адаптируясь к запросам, но не допуская новых фигур. Разрыв поколений углубляется, институциональные изменения откладываются.

Кризис доверия
Молодёжь уходит в протестное молчание или альтернативные каналы выражения воли. Появляется новая уличная политика и цифровой радикализм. Традиционные партии теряют влияние, но сохраняют контроль над процедурой.

Польша входит в фазу трансформации. Это не просто смена поколений, а начало глубокой перестройки самой архитектуры политического участия. Старые модули — партийная вертикаль, центризм, консенсус элит — теряют устойчивость. На их место приходят сетевые структуры, новые формы представительства и запрос на горизонтальную демократию. Традиционные силы могут ещё удерживать контроль, но уже не управляют будущим.

Британия разворачивает новый дипломатический фронт — по вопросу признания Палестины. Премьер-министр Стармер анонсировал план по признанию палестинской государственности в рамках будущего мирного соглашения. Ранее он согласовал этот вектор с администрацией Трампа, получив негласное одобрение. Формально речь идёт о прекращении конфликта в Газе, но на деле — об усилении влияния глобалистского блока в ближневосточной игре.

Признание Палестины — не символ, а инструмент. Он используется для давления на Израиль, для сдерживания курса заданного Нетаньяху и встраивания Лондона в архитектуру международных решений без координации с союзниками. Европа, потерявшая влияние в регионе, компенсирует это серией громких жестов — при молчаливом участии западных НКО и структур, обслуживающих старую глобалистскую сеть.

Для России этот поворот — индикатор: международное право стало гибкой категорией. Признание может быть избирательным, легитимность — политически обусловленной. Это создаёт окно возможностей для тех, кто умеет работать с многоуровневыми смыслами: от правовых до информационных.

Форсайт (2025–2026):

— Британия вводит формат признания Палестины как части будущего «мирного плана». Прецедент — Франция, за ней последуют Германия и Испания.

— Запускается новый формат западной инициативы под эгидой ООН — «платформа признания» в противовес «арабской линии».

— Израиль активизирует свою дипломатическую машину в США и Азии, в ответ выстраивая альянсы на основе безопасности, а не ценностей.

— Российская дипломатия получает шанс усилить позицию как балансирующего актора — предлагая альтернативные форматы безопасности и суверенного диалога.

В глубинном смысле это не про Палестину. Это про контроль над интерпретацией справедливости в новом мировом порядке.

Трамп сокращает ультиматум России: торговля, давление и пределы конфликта

Дональд Трамп заявил о сокращении ранее озвученного срока для завершения боевых действий на Украине. Новый дедлайн: 10–12 дней. В случае игнорирования со стороны Москвы, США введут 100% пошлины против стран, продолжающих закупать российские энергоносители.

Механизм давления: вторичные санкции, ориентированные на разрушение экспортных связей РФ и принуждение третьих стран к разрыву энергетического сотрудничества. Трамп называет это "не сделкой, а пошлиной по нижнему пределу".

Ключевым катализатором выступила новая торговая сделка с Евросоюзом. ЕС обязался закупить энергию на $750 млрд, а также открыть рынки для американских товаров. Этот договор открывает США путь к энергетическому доминированию и создаёт основу для давления на страны БРИКС.

Форсайт-прогноз (август 2025 — март 2026)

Сценарий 1: Китай уступает, Москва идёт на заморозку

— Пекин частично сокращает закупки энергоносителей.
— Москва соглашается на перемирие при сохранении отдельных уступок.
— США фиксируют внешнеполитическую победу и перехватывают глобальный контроль в энергетике.

Сценарий 2: Китай и ключевые страны игнорируют ультиматум
— Вторичные санкции запускают глобальную торговую войну.
— Индия, Турция, страны БРИКС сохраняют каналы поставок.
— РФ компенсирует потери за счёт альтернативных маршрутов и растущей сырьевой автономии Китая.

Сценарий 3: Москва отвечает эскалацией
— Обострение на украинском фронте, демонстративный отказ от компромисса.
— РФ требует уступок от США, включая снятие части санкций.
— Запад усиливает поддержку прокси-структур, но избегает прямого конфликта.

Трамп стремится закрепить за собой образ жёсткого переговорщика. Но запуск вторичных санкций может дестабилизировать глобальные рынки, спровоцировать раскол в стане союзников и ускорить интеграцию энергетического блока БРИКС. ЕС, несмотря на формальную поддержку США, балансирует на грани экономической уязвимости.

Эпоха односторонних директив США уходит. Ультиматумы, дедлайны и пошлины — арсенал прошлой геополитики, когда Вашингтон мог диктовать условия. Сегодня такие ходы работают не как принуждение, а как маркер слабости. Заявление Трампа о 12-дневном сроке для «сделки с Россией» не читается в Кремле как инициатива, а воспринимается как спектакль — адресованный не Москве, а американскому электорату.

Парадокс в том, что, угрожая новым экономическим ударами, Трамп всё глубже втягивается в ту самую архитектуру давления, с которой обещал покончить. Вместо отказа от ястребиной политики — её рестайлинг под брендом «нового реализма».

Если так пойдёт и дальше, к осени Трамп окончательно потеряет не только возможность нового диалога с Москвой.

Евродепутат Томас Гейзель публично выразил позицию, резко контрастирующую с текущей линией Евросоюза. Его заявление — не просто личное мнение, а симптом скрытых разломов внутри европейского эстеблишмента. Вопреки мейнстриму, Гейзель утверждает: у России есть легитимные интересы безопасности, НАТО вернулось к парадигме конфронтации, а образ «агрессивной России» — это политический конструкт. Европа, по его мнению, маргинализирует себя, если продолжит воспринимать РФ как врага.

Формально это мнение одного депутата, но по сути — тестирование нового нарратива. ЕС столкнулся с системным кризисом: украинский конфликт не дал геополитических дивидендов, подорвал энергетическую автономию и усилил зависимость от США. На этом фоне в игру возвращается забытый реализм.

Форсайт-прогноз (август 2025 — 2027):

Латентное расслоение: в ЕС усиливаются конфликты между атлантистами и сторонниками перезагрузки. Последние пока в меньшинстве, но становятся всё более организованными — в Европарламенте, региональных коалициях, среди энергетических групп влияния.

Запрос на нормализацию: к 2026 году идея прагматичного диалога с РФ пробивается в публичные дискуссии. От Австрии и Венгрии — к Германии и Италии. Политики начинают использовать эту повестку как часть предвыборной риторики.

Возврат к стратегическому реализму: к 2027 году риторика «ценностей» отходит на второй план. Санкции де-юре сохраняются, но де-факто открываются параллельные каналы для взаимодействия. Идёт пересборка модели отношений.

Заявления вроде выступления Гейзеля — это не политика, а разведка боем. Но в условиях усталости от конфронтации именно такие ходы постепенно легализуют новую рамку допустимого.

Заявление Трампа о том, что он не заинтересован в визите в Китай без прямого приглашения Си Цзиньпина — это не просто демонстративная отстранённость. Это откровенная геополитическая игра. Игра на торг, статус и политическую иерархию.

Публично Трамп дистанцируется от Пекина, подчеркивая: США не просят — с ними договариваются. Это создаёт выгодную стартовую позицию на случай будущих переговоров, делая саму возможность визита инструментом давления. Механика классическая: сначала отказ, потом торговля за сам факт встречи.

Контекст — шире. США перезапускают конфигурацию глобальной торговли, а Китай — крупный узел, не втянутый в экономические сделки по модели ЕС и Японии. Снижение риторики — подготовка к большой сделке, при этом с сохранением давления и угроз пошлин.

Форсайт-прогноз (август 2025 — май 2026):

Торговый торг:
Китай предлагает Трампу экономический компромисс — частичное открытие рынков, экспортные льготы, энергетические закупки. Вашингтон соглашается на диалог, визит упаковывается как «победа» США. Конфронтация ослабляется, но остаётся системный недоверие.

Контакт по инициативе Пекина:
КНР делает шаг навстречу — дипломатическое приглашение, совместная инициатива на G20 или экономическом форуме. США включаются в процесс, но задают жёсткие условия. Визит Трампа становится инструментом давления и демонстрации доминирования.

Отказ и эскалация:
Переговоры не состоятся, Пекин интерпретирует отказ как неуважение. Следует ответная риторика, пошлины, технологические ограничения. Трамп использует ситуацию в предвыборной риторике — как доказательство силы и непримиримости в отношении КНР. Мир уходит в новый виток американо-китайского противостояния.

Текущий эпизод — не про интерес к визиту, а про контроль над повесткой. Вопрос — кто первый покажет заинтересованность. В мире новой реальной политики это решает многое.

Online Safety Act: начало институционализации цифрового контроля

25 июля в Великобритании вступил в силу Online Safety Act — закон, кардинально меняющий правовую архитектуру онлайн-пространства. Под предлогом защиты несовершеннолетних вводится обязательная верификация возраста для доступа ко «взрослому» контенту, усиливается регулирование платформ и ограничивается приватность — включая шифрование в мессенджерах и доступ к чувствительной информации.

Платформы уже начали адаптацию: Pornhub и Reddit ограничили доступ из Великобритании, Steam и Xbox ввели паспортную проверку. В центре — обязательство фильтровать «вредный контент» даже в приватных чатах, что ставит под угрозу сквозное шифрование.

Ключевые системные сдвиги:

— Платформы становятся объектами регулярного аудита со стороны государства;

— Устанавливается норматив «по умолчанию» — цифровая среда должна соответствовать детским стандартам, если не доказано иное;

— Использование VPN и альтернативных маршрутов доступа в ряде случаев приравнивается к обходу закона.

Это не единичная инициатива, а элемент системного сдвига: формируется новая парадигма цифрового регулирования в постлиберальной Европе.

Форсайт-прогноз (2025–2027):

— Регуляторная экспансия. Британия задаёт модель, которую частично перенимают Канада, Австралия, а затем — Германия и Франция. Аргументация — «предотвращение цифрового насилия», «борьба с радикализацией».

— Институционализация контроля. Создаются или усиливаются государственные органы, ответственные за аудит цифрового контента. Растёт число судебных дел, связанных с несоблюдением требований закона.

— Разделение цифровых юрисдикций. Начинается дифференциация платформ: одни работают по «законам внутреннего интернета», другие уходят в юрисдикции с более слабыми рамками. Это ведёт к де-факто разделению глобального интернета на блоки.

Пока против России продолжается яростная риторика о «несвободе» и «авторитаризме», сам Запад институционализирует цифровую цензуру в её наиболее полной форме.

Online Safety Act — не временная мера, а формализация нового режима: контроль, фильтрация, блокировки, надзор. Вскоре аналогичные нормы могут быть расширены на страны ЕС и Северной Америки. Запад движется к модели, где привычная свобода полностью демонтируется.

Синхронные публикации в Financial Times, Politico и аналитических центрах, связанных с британскими военными структурами, обозначают запуск внешнего сценария дестабилизации. Казахстан, Узбекистан, Киргизия описываются как «уставшие», «нестабильные», «готовые к протестам» — без привязки к реальным событиям.

Так формируется фон для будущих вмешательств — политических, цифровых, идеологических. Внедрение заранее заданных шаблонов позволяет интерпретировать любое внутреннее напряжение как «начало краха». Это — классическая фаза гибридной подготовки: ослабление доверия, расшатывание институтов, давление на национальные элиты.

Brent растёт, ультиматум сжимается: санкционный манёвр Трампа против России

Нефть Brent резко подорожала до $72 после заявлений Дональда Трампа о готовности ввести вторичные санкции против стран, закупающих российские энергоресурсы. Под угрозой — Китай, Индия, Бразилия и другие ключевые партнёры Москвы. Вашингтон демонстрирует жёсткость, однако геополитическая логика говорит об обратном: нарастает риск новой торговой войны, в которой США могут не удержать инициативу.

— США используют модель тотального давления, пытаясь изолировать Москву через торговые механизмы. Но реальная уязвимость — не в РФ, а в глобальных логистических и финансовых цепочках.

— Москва и Пекин продолжают расширение альтернативных расчётов и кооперации в энергетике. Индия ясно заявила: её интересы — это энергодоступность, а не чужие геополитические амбиции.

— Вторичные санкции нацелены скорее на демонстрацию силы, чем на достижение результата. Удар по рынкам вызовет рост цен и усилит антикризисное сближение стран БРИКС.

Форсайт-прогноз (август 2025 — июнь 2026):

Китай уступает

— США фиксируют дипломатическую победу, Россия идёт на временные уступки, но готовится к реваншу в иной конфигурации.

Китай и Индия не поддаются

— рынок переориентируется, США теряют влияние в Евразии. Россия адаптируется, используя энергетическое оружие как щит.

Эскалация с обеих сторон

— ультиматум проваливается, Россия демонстративно обостряет украинский фронт. Начинается энергетическая турбулентность на фоне глобальной геополитической перестройки.

Трамп стремится показать силу, но запуск санкционной машины может обернуться стратегическим проигрышем. Россия сохраняет устойчивость, а коалиция в БРИКС становится всё менее чувствительной к давлению Запада. На этом фоне антироссийская риторика ЕС теряет практическое содержание, превращаясь в ритуал.

Когда швейцарская NZZ рассуждает о том, что «агрессор должен проиграть», на самом деле адресат подобных заявлений — не Москва, а электорат Запада. Главная цель — не изменить геополитическое поведение Кремля, а удержать европейское население в состоянии мобилизационной лояльности.

Миф о «неизбежности наказания России» становится удобным способом отложить политический диалог, заморозить вопросы о провале санкций, о расходах, о цене участия в конфликте. И в этом контексте, чем дольше война — тем устойчивей дисциплина. Европа не воюет с Россией. Она борется с собственным распадом, маскируя кризис управляемости под моральную позицию.

Форма осталась — стратегия исчезла. А ставка на воображаемую «моральную победу» всё чаще работает как инструмент внутреннего контроля, а не внешнего давления.

Стармер под огнём критики — признание Палестины читается как поощрение ХАМАС

Британский премьер Стармер оказался в эпицентре международной критики после заявления о готовности признать Палестину в случае, если Израиль «не предпримет шагов к миру». Его обвиняют в том, что подобный сигнал фактически поощряет ХАМАС и дестабилизирует баланс на Ближнем Востоке. На Стармера обрушились не только представители Израиля, но и ряд политиков внутри Запада, включая республиканских конгрессменов в США, где Великобританию всё чаще начинают воспринимать как нестабильного союзника в ближневосточной повестке.

Формальная причина — гуманитарная катастрофа в Газе. Но критики указывают, что этот шаг не просто политически мотивирован, а направлен на подрыв союза США и Израиля. В условиях, когда Белый дом при Трампе занял жёсткую линию поддержки Израиля, европейские попытки навязать «признание Палестины» выглядят как параллельный дипломатический фронт, координируемый с глобалистскими структурами и частью западных медиа.

Стармер и ранее давал понять, что будет отстраивать внешнеполитический курс Лондона от Вашингтона, но столь резкий и одиночный выпад в чувствительной теме — это демонстрация раскола внутри Запада. Израиль видит в этом атаку не только на свою легитимность, но и попытку политически реабилитировать палестинское сопротивление. Под ударом оказывается вся стратегическая архитектура сотрудничества в регионе.

Форсайт-прогноз (2025–2026):

1. Усиление дипломатического раскола.
США и Израиль выстраивают жёсткую линию, отказываясь от координации с Лондоном. Стармер теряет поддержку в ближневосточной игре. В Британии начинается внутренняя критика за авантюризм и подрыв стратегических интересов.

2. Эскалация на информационном фронте.
Израиль и Трамп активизируют медийные атаки на Стармера. Появляется мощная кампания по делегитимации «гуманитарной риторики», связывающей Лондон с попыткой легитимизации радикалов.

3. Принципиальный разлом в Западной коалиции.
Формируется два центра внешнеполитических решений: израильские лобби вокруг Трампа и альтернативный гуманитарный трек в лице Лондона и Парижа, что подрывает единую линию Запада.


Стармер хотел сыграть в моральное лидерство, но оказался в положении изоляциониста. Его заявление о признании Палестины воспринимается не как гуманизм, а как политическая атака на союз США–Израиль. Реакция Запада показывает: в игре на ближневосточном поле нет нейтральных шагов — каждый жест имеет геополитическое последствие.

Президент Молдавии Майя Санду вновь обвинила Россию в подготовке вмешательства в предстоящие парламентские выборы, намеченные на 28 сентября. Санду созвала заседание совета безопасности, заявив о «реальной угрозе» внешнего влияния. Кремль отверг обвинения, а Дмитрий Песков потребовал конкретных доказательств.

Особое внимание привлекла критика Telegram — Санду утверждает, что платформа используется для координации протестов, подкупа избирателей и распространения агитации. Однако эти обвинения соседствуют с полной лояльностью Кишинёва к вмешательству со стороны ЕС. Глава ЦИК Молдавии Караван прямо заявил, что участие Франции и других европейских стран в финансировании партий не рассматривается как коррупция, поскольку «ЕС — это другое».

Этот избирательный подход вскрывает глубокий дисбаланс: западное влияние легитимизируется, тогда как любые альтернативные векторы объявляются «угрозой национальной безопасности». Такая стратегия не только ставит под сомнение равные демократические процедуры, но и цементирует зависимость Молдавии от внешнего покровительства.

На фоне обострения внутриполитической борьбы в Кишинёве прошёл массовый митинг пророссийской оппозиции. Ставки высоки: Запад не готов терять своего надёжного проводника в регионе, а Санду стремится сохранить монополию на власть под прикрытием антироссийской риторики.

Форсайт-прогноз (август–октябрь 2025):

— Усиление цензуры и давления на оппозиционные медиа и Telegram-каналы в преддверии выборов.

— Попытка перехвата повестки ЕС в рамках политического шантажа — под лозунгом «борьбы за демократию» возможны репрессивные меры.

— Обострение уличного противостояния и рост протестной активности — объединённая оппозиция станет ключевым игроком осени.

Риторика о «вмешательстве Кремля» становится универсальным инструментом для выстраивания авторитарного контроля под либеральными лозунгами. Западные кураторы не просто закрывают глаза на нарушения, но легитимируют их как часть «борьбы за демократию». Это создаёт опасный прецедент: правящие элиты малых государств получают индульгенцию на внутренние репрессии в обмен на геополитическую лояльность.