Отчего я его не сохранил? Он был создан для меня, как я — для него. Он облегал все мое тело, не стесняя его. Я был в нем и живописен, и красив. Новый халат жёсток, тяжел, превращает меня в подобие манекена. Каких только услуг не оказывал мне с великой охотой мой старый халат! Ведь бедность почти всегда щедра. Появлялась ли пыль на книгах? Я стирал ее полой халата. Стали слишком густыми чернила, не пишет перо? Я вытирал его о халат. Длинные черные полосы на его боках свидетельствовали о том, как часто он мне помогал. Эти полосы говорили о том, что я — литератор, писатель, что я тружусь. А сейчас у меня вид богатого бездельника; взглянув на меня, не скажешь, кто я такой.
В нем я не боялся ни собственной неловкости, ни неловкости слуги, ни искр из камина, ни брызг воды. Я был хозяином своего старого халата, а ныне стал рабом нового. Дракон, стороживший золотое руно, меньше беспокоился о его сохранности. А меня одолевают заботы. Я не плачу, не вздыхаю, но все время твержу: «Проклятие тому, кто вздумал выкрасить ткань в алый цвет, чтобы выручить за нее больше! Будь проклято эго дорогое одеяние, перед которым я вынужден чуть не благоговеть! Где мой старый, скромный, удобный халат?
Друзья мои, сохраняйте старую дружбу, бойтесь губительного влияния богатства! Пусть мой пример послужит вам уроком. У бедности есть свои преимущества, а у роскоши — свои неудобства. Это еще не все, мой друг...
Мой старый халат был под стать другой рухляди, окружавшей меня. Стул с плетеным сиденьем, простой деревянный стол, стены, обитые бергамской тканью; сосновая полка с несколькими книгами; пара закопченных эстампов, без рамок, приколотые булавками; три или четыре статуэтки — как все это гармонировало с моим старым халатом! Эта гармония нарушена: нет больше ни цельности, ни единства, ни красоты.
Меня не отталкивает внешний вид крестьянки. Кусок грубой ткани, служащий ей головным убором; растрепанные волосы, падающие на щеки; дырявые лохмотья, еле прикрывающие тело; юбчонка, из-под которой видны икры: босые и грязные ноги — все это не может меня шокировать, все это — воплощение того сословия, которое я уважаю; видно, как обездолен класс, столь нужный для общества и столь бедствующий (о чем я глубоко сожалею). Но меня тошнит, и, несмотря на аромат духов, я отвращаю взоры и стараюсь поскорей уйти, когда вижу уличную девку в кружевной косынке, в платье с порванными рукавами, в белых чулках и в поношенной обуви; все в ней говорит о нужде, сменившей былое процветание. Таким был бы мой кабинет, если бы алый халат не потребовал, чтобы все ему соответствовало.
Бергамская ткань, так долго красовавшаяся на стенах, уступила место дамасской. Исчезли два милых эстампа — Падение манны с небес Пуссена и его же Эсфирь перед Ассуром. Печальная Эсфирь изгнана Стариком Рубенса, а манну, падавшую с неба, развеяла Буря Верне. Стул с плетеным сиденьем подвергся ссылке в переднюю; его место заняло кресло, обитое сафьяном. На каминной доске водружено большое зеркало, а два красивых слепка, работы самого Фальконе, подаренных мне в знак дружбы, заменила Венера, присевшая на корточки. Что для античной бронзы простой гипс? Черепки.
Стол еще боролся, прикрываясь кучей брошюр и бумаг, наваленных в беспорядке; казалось, они еще долго будут охранять его от грозившей беды. Но однажды наступил и его черед: брошюры и бумаги перекочевали в тесные ящики вычурного бюро.
О пагубное стремление быть как все, изощренное и разорительное пристрастие, вкус, который все время шарахается из стороны в сторону, то возносит, то низвергает, опустошает отцовские шкатулки, оставляет дочерей без приданого, сыновей — без образования; вкус, создающий столько красивых вещей и причиняющий столько бед, заставивший меня сменить простой дубовый стол на дорогое резное бюро, ты губишь народы, ты, быть может, доведешь меня до того, что мои пожитки будут выброшены на мост Сен-Мишель и хриплый голос оценщика крикнет: «За Венеру, сидящую на корточках — двадцать луи!»
Дени Дидро, "Плач по моему старому халату", 1796 год.
#Дидро #Франция #цитаты
✍ Безвременник прекрасный
В нем я не боялся ни собственной неловкости, ни неловкости слуги, ни искр из камина, ни брызг воды. Я был хозяином своего старого халата, а ныне стал рабом нового. Дракон, стороживший золотое руно, меньше беспокоился о его сохранности. А меня одолевают заботы. Я не плачу, не вздыхаю, но все время твержу: «Проклятие тому, кто вздумал выкрасить ткань в алый цвет, чтобы выручить за нее больше! Будь проклято эго дорогое одеяние, перед которым я вынужден чуть не благоговеть! Где мой старый, скромный, удобный халат?
Друзья мои, сохраняйте старую дружбу, бойтесь губительного влияния богатства! Пусть мой пример послужит вам уроком. У бедности есть свои преимущества, а у роскоши — свои неудобства. Это еще не все, мой друг...
Мой старый халат был под стать другой рухляди, окружавшей меня. Стул с плетеным сиденьем, простой деревянный стол, стены, обитые бергамской тканью; сосновая полка с несколькими книгами; пара закопченных эстампов, без рамок, приколотые булавками; три или четыре статуэтки — как все это гармонировало с моим старым халатом! Эта гармония нарушена: нет больше ни цельности, ни единства, ни красоты.
Меня не отталкивает внешний вид крестьянки. Кусок грубой ткани, служащий ей головным убором; растрепанные волосы, падающие на щеки; дырявые лохмотья, еле прикрывающие тело; юбчонка, из-под которой видны икры: босые и грязные ноги — все это не может меня шокировать, все это — воплощение того сословия, которое я уважаю; видно, как обездолен класс, столь нужный для общества и столь бедствующий (о чем я глубоко сожалею). Но меня тошнит, и, несмотря на аромат духов, я отвращаю взоры и стараюсь поскорей уйти, когда вижу уличную девку в кружевной косынке, в платье с порванными рукавами, в белых чулках и в поношенной обуви; все в ней говорит о нужде, сменившей былое процветание. Таким был бы мой кабинет, если бы алый халат не потребовал, чтобы все ему соответствовало.
Бергамская ткань, так долго красовавшаяся на стенах, уступила место дамасской. Исчезли два милых эстампа — Падение манны с небес Пуссена и его же Эсфирь перед Ассуром. Печальная Эсфирь изгнана Стариком Рубенса, а манну, падавшую с неба, развеяла Буря Верне. Стул с плетеным сиденьем подвергся ссылке в переднюю; его место заняло кресло, обитое сафьяном. На каминной доске водружено большое зеркало, а два красивых слепка, работы самого Фальконе, подаренных мне в знак дружбы, заменила Венера, присевшая на корточки. Что для античной бронзы простой гипс? Черепки.
Стол еще боролся, прикрываясь кучей брошюр и бумаг, наваленных в беспорядке; казалось, они еще долго будут охранять его от грозившей беды. Но однажды наступил и его черед: брошюры и бумаги перекочевали в тесные ящики вычурного бюро.
О пагубное стремление быть как все, изощренное и разорительное пристрастие, вкус, который все время шарахается из стороны в сторону, то возносит, то низвергает, опустошает отцовские шкатулки, оставляет дочерей без приданого, сыновей — без образования; вкус, создающий столько красивых вещей и причиняющий столько бед, заставивший меня сменить простой дубовый стол на дорогое резное бюро, ты губишь народы, ты, быть может, доведешь меня до того, что мои пожитки будут выброшены на мост Сен-Мишель и хриплый голос оценщика крикнет: «За Венеру, сидящую на корточках — двадцать луи!»
Дени Дидро, "Плач по моему старому халату", 1796 год.
#Дидро #Франция #цитаты
✍ Безвременник прекрасный