«Вестник релоканта», выпуск очередной


Давно не было новостей по релокации мощностей Норникеля. Нескоро они и появятся в паблике: компания совершенно не заинтересована в том, чтобы лишний раз привлекать внимание россиян к своим делам.

А меж тем, процесс продвигается. И, надо сказать, он не ограничен одним лишь медным заводом.

Помимо «переноса» медных мощностей за границу (а точнее, закрытия российских производств и строительства зарубежных), в работе находятся еще несколько тем, так или иначе затрагивающих ключевые продукты компании.

И прежде всего, речь о главном продукте – никеле. Уже в первом полугодии 2024-го НН вел переговоры с китайцами о строительстве в КНР никелевого завода, работающего на российских полуфабрикатах. В частности, речь шла о производстве сульфата никеля для дальнейшего изготовления аккумуляторных батарей. Этот завод мог бы потреблять до четверти годового объема никеля, выпускаемого Норникелем на рынок, – т.е. порядка 50 тыс. тонн в год.

Еще одна тема – платина. Наряду с «релокацией» медного производства и строительством никелевых мощностей в Китае НН планирует запустить в Бахрейне современное платиновое производство. Поговаривают, что туда отправятся те заказы на аффинаж, которые сейчас (пока еще) выполняет для Норникеля отечественный Красцветмет.

Как все это выглядит с точки зрения интересов России и Арктики как сырьевой базы норникелевских проектов – вопрос риторический. По факту, из страны уходят либо сами производства, дающие высокую добавленную стоимость, либо перспективы создания таких производств в ближайшем будущем. В России остается сырьевая добыча и базовая переработка на «трофейных» советских мощностях, ей же остаются сопутствующие экологические и социальные проблемы. В свою очередь, иностранным друзьям достаются современные предприятия, строящиеся в их налоговой юрисдикции на русские деньги.

Самое неприятное в этой истории то, что эти шаги согласованы с определенными структурами Центра. Идя навстречу «партнерам» из Китая и арабских стран, действуя под сурдинку разговоров о «преодолении санкций» и «развития международной промышленной кооперации с дружественными странами», корпораты и госчиновники создают опасный прецедент, поощряя такой – паразитарный в своей основе – тип поведения.

С Норникеля-то взятки гладки – это прежде всего компания родом из 90-х с их залоговыми аукционами и прочими формами грабежа советского наследия, чего от них ждать? Но вот радетели «государева интереса» из числа руководителей госаппарата – дело другое. То, что они не просто смотрят сквозь пальцы на бегство одного из арктических мейджоров под чужую крышу, а содействуют ему – крайне плохой симптом для всех нас.

#деньги #Китай #Норникель #стратегия #арктикабезопасность

Никелевая шизофрения Москвы


Несколько шизофреничная история закручивается вокруг темы экспорта никеля.

Как мы помним, никель – это стратегический металл, критически необходимый целому ряду отраслей промышленности любой развитой экономики. Ведь прежде всего, никель – это нержавеющая сталь и антикоррозионные сплавы, используемые буквально везде, где требуется устойчивость к разрушительному воздействию ржавчины. Соответственно, без никеля не сможет обойтись авиакосмическая промышленность и судостроение, энергетика и электрическая индустрия, машиностроение и военно-промышленный комплекс, ТЭК и различные высокотехнологичные производства.

У нас в стране используется лишь порядка 12-15% отечественного никеля. Так, в 2021 году на экспорт ушло 170 тыс. тонн из 193 тыс. тонн этого металла, произведенного в контуре Норникеля; примерно такая пропорция сохраняется и сейчас. Иными словами, на данный момент мы толком не потребляем никель как сырье, а отправляем его за границу.

При этом сама Россия зависит от импорта даже базовой продукции, в производстве которой участвует никель. Так, на сегодня более половины (!) объема нержавеющей стали, потребляемого российской экономикой, закупается за границей. То есть, в текущей ситуации логично было бы продвигать строительство в РФ мощностей, производящих нержавеющую сталь (а далее и новые производства, работающие уже с нержавеющей сталью) – это позволило бы и снизить эту зависимость, и повысить маржинальность российского экспорта за счет продукции более высокого передела.

Надо сказать, в этом отношении емкость даже одного отечественного рынка достаточно велика: в прошлом году мы импортировали 486 тыс. тонн нержавеющей стали, в этом году можем ввезти порядка полумиллиона тонн, а к 2030 году – уже более 600 тыс. тонн. То есть, грубо говоря, при полном импортозамещении «нержавейки» в перспективе нескольких лет наш рынок сможет ежегодно «проглатывать» 50-60 тыс. дополнительных тонн никеля, ныне вывозимого за рубеж. (Несколько больше половины отечественного никеля при таком раскладе все равно отправится на экспорт, но и на здоровье – российская промышленность, способная потребить 100% отечественного никеля, не возродится в одночасье, да и лишать металлургов устойчивых валютных поступлений не надо.)

На этом фоне идея «подумать об определенных ограничениях» на экспорт никеля в недружественные страны, недавно озвученная президентом, выглядит вполне разумно. В идеале, мы могли бы переориентировать часть экспортируемых объемов на наше собственное производство, усложняющее структуру экономики и создающее новые перспективы развития (конечно, такие производства еще надо организовать, но чем не направление для работы?). Вполне здравая линия Центра.

Однако в реальности мы имеем подготовку к выводу никелевых производств «за бугор». Да, формально говоря, речь идет о так называемых «дружественных странах». Конкретно в лице КНР, которая, например, в сентябре ввела ограничения на поставки в РФ узлов для БПЛА в качестве своего «вклада в мирный процесс», т.е. принуждение Москвы к сворачиванию СВО в соответствии с «мудрыми» директивами тов. Си на благо американо-китайской торговли. И, как ни парадоксально, эта линия – на релокацию активов – также имеет некое одобрение Центра.

Как эти две линии в мышлении и поведении наших «центров принятия решений» сочетаются между собой, понять очень сложно.

#деньги #Китай #Норникель #стратегия #арктикабезопасность

Промышленность: новости «сушки»


В России снижается индекс производственной активности обрабатывающих отраслей. И, думается, это вполне закономерно. Экономика отрицательно реагирует на повышение учетной ставки: все больше отраслей остаются за порогом рентабельности.

Но высокая ставка стимулирует банковскую деятельность. За прошлый год тот же Сбер показал чистой прибыли на более чем 1,5 трлн рублей, заняв второе место по этому показателю в масштабах всей экономики в целом (банкиров обошла Роснефть). А в следующем году банки России могут получить чистой прибыли на сумму порядка 3,8 трлн рублей.

Соответственно, государство сможет претендовать на немалую часть этой суммы. Притом как в виде налогов (в т.ч. и в формате широко обсуждаемого налога на сверхприбыль банков), так и в виде дивидендов, выплачиваемых банками, находящимися в госсобственности (и прежде всего уже упомянутым Сбером).

В целом, странная экономическая модель реализуется в России.

Государство как регулятор своими решениями по ставке «сушит» реальный сектор экономики, выдавливая деньги в банковскую сферу, из которой перегоняет их в бюджет. Опираясь на каковой, оно далее выделяет льготы и субсидии для избранных отраслей и игроков, распределяет деньги в виде госзаказов по отдельным (крупным) промышленным производствам.

Вроде бы с т.з. государства как эдакого бухгалтера-администратора система всем хороша, особенно с т.з. управляемости. Деньги в казне есть, кому надо – выделим, а остальное не так важно. И главное, все предсказуемо.

Но с т.з. государственного интереса в более широком смысле это так себе логика. Получается, что на тех же Северах все меньше и меньше остается ниш, где возможно какое-то самопроизвольное, естественное, не регулируемое в ручном режиме из далекого центра развитие. Где инициатива способна быстро закрыть какую-то потребность меняющейся экономики.

Особую тревогу вызывает снижение темпов промразвития. Мы носимся с импортозамещением который год, но ведь импортозамещение – это прежде всего самостоятельное промышленное производство, притом производство буквально всего, что мы утратили способность изготавливать за годы сидения на углеводородной игле, от микроэлектроники до каких-нибудь болтов и гаек. Реиндустриализация – это наша путевка в будущее, ее надо всемерно поддерживать, притом не только точечно, но и вообще, «широким фронтом». И вот тут-то как раз у нас нарастают проблемы.

Отдельная беда – выученная, буквально навязанная беспомощность, растущая из «политики высушивания». В условиях невозможности получения доступного финансирования люди отвыкают от мысли, что вообще можно что-то новое запускать, и привыкают смотреть в рот Центру. Вспоминается история со сбором предложений к нашей арктической стратегии-2035, который был организован тов. Крутиковым по регионам АЗРФ: помимо предложений, Миндаль получил огромный ворох запросов на льготы и субсидии, послабления и прямую господдержку. «Дай, дай, дай». В нормальных экономических условиях такого ажиотажного спроса на вспоможение Москвы быть не должно.

Оно понятно, что в Центре твердо намерены не допустить инфляции по сценарию 1-й половины 90-х, в т.ч. из психологических соображений. Но нужны же, очевидно, и какие-то другие средства ее предотвращения помимо блокировки промышленного (и экономического вообще) развития. На кладбище инфляции нет, но мы ведь не на кладбище.

#экономика #деньги