Итак, в Пробковом шлеме шесть тысяч подписчиков. С одной стороны, не такое уж значительное число - сообщество Пробкового шлема Вконтакте почти в четыре раза больше. С другой стороны, количество подписчиков Шлема в тг вдвое превышает те силы, которыми в 1757 году располагал Роберт Клайв в битве при Плесси. В общем, никуда не денешься, по такому случаю надо делать традиционную подборку.
1) Три канала коллег-индологов:
@india_tv2020 - ежедневные новости из Индии
@speciallassi - Индийский океан и геополитика
@indiaanalytics - коллеги из Института востоковедения РАН
2) Три канала, которые я читаю особенно внимательно:
@sublimeporte - здесь пишут о самых разных интересных вещах, а сам канал уже не очень нуждается в дополнительном представлении
@wildfield - Османы и далее на восток
@zangaro - самый познавательный канал по новейшей африканской истории
3) Просто интересные каналы, которые я начал читать в последнее время:
@mmrus - новости Мьянмы/Бирмы. Близкие, но загадочные соседи Индии
@EnfrardgenomAsien - история и политика Тибета
@veliky_trek - специальный канал по истории Южной Африки всегда был очень нужен
@tsarofkazan - занимательное регионоведение и не только
@SmartBabylonia - как хорошо, что есть люди, которые пишут в тг не про современность, а про древнюю Месопотамию
1) Три канала коллег-индологов:
@india_tv2020 - ежедневные новости из Индии
@speciallassi - Индийский океан и геополитика
@indiaanalytics - коллеги из Института востоковедения РАН
2) Три канала, которые я читаю особенно внимательно:
@sublimeporte - здесь пишут о самых разных интересных вещах, а сам канал уже не очень нуждается в дополнительном представлении
@wildfield - Османы и далее на восток
@zangaro - самый познавательный канал по новейшей африканской истории
3) Просто интересные каналы, которые я начал читать в последнее время:
@mmrus - новости Мьянмы/Бирмы. Близкие, но загадочные соседи Индии
@EnfrardgenomAsien - история и политика Тибета
@veliky_trek - специальный канал по истории Южной Африки всегда был очень нужен
@tsarofkazan - занимательное регионоведение и не только
@SmartBabylonia - как хорошо, что есть люди, которые пишут в тг не про современность, а про древнюю Месопотамию
Человек, возглавлявший Партию свободы и всё сингальское националистическое движение, носил имя, отражавшее все причудливые изгибы истории Цейлона - его звали Соломон Уэст Риджуэй Диас Бандаранаике. Имя Соломон он получил в 1899 году при крещении (семья принадлежала к епископальной церкви), второе имя ему дали в честь тогдашнего губернатора Цейлона Джозефа Уэст-Риджуэя, ну а фамилия Диас в семье сохранялась с начала XVIII века - с тех пор, как Дон Франциско Бандаранаике оставил службу у правителя Канди и переметнулся к португальцам. Естественно, при португальцах Бандаранаике были католиками, а при сменивших их голландцах - кальвинистами.
Читатели уже поняли, что представители семейства Бандаранаике обладали даром правильно выбирать покровителей и адаптироваться под меняющиеся обстоятельства. Дон Уильям Бандаранаике в 1815 году служил переводчиком в британской армии, лично присутствовал при пленении последнего правителя Канди и наблюдал падение тысячелетней сингальской монархии. Представители семейства играли важнейшую роль в судебной и законодательной системе колониального Цейлона, а отец Соломона Бандаранаике занимал пост "Верховного мудальяра" - главы всего туземного бюрократического аппарата. Своего сына он отправил учиться в Оксфорд. Там Соломон свёл знакомство с несколькими будущими членами британского кабинета министров, стал социалистом и сингальским националистом.
Тут нужно понимать, какую роль в сингальском националистическом мифе играет буддизм. Ланка - это "остров дхармы", место, где буддистское учение сохранилось в первозданном виде. На Ланке была записана Типитака, в храме Канди хранится величайшая в мире реликвия - зуб Будды. Бандаранаике перешёл из христианства в буддизм ещё в 1930-ые гг., но для истинных сингальских националистов он оставался не до конца своим - о истории его семьи все хорошо помнили.
Именно Соломон Бандаранаике в 1956 году возглавит правительство Цейлона (туда войдут как члены его собственной "Партии свободы", так и троцкисты) и объявит о начале борьбы за "истинную независимость". Повод заявить о своей внешнеполитической позиции Бандаранаике получил очень скоро. В ходе начавшегося осенью 1956 года Суэцкого кризиса он поддержал не Великобританию, а Египет.
С этого времени в советских газетах Бандаранаике будет именоваться "прогрессивным политическим деятелем" (об особенностях левого движения на острове в Москве предпочитали не вспоминать), а уже зимой 1957 года в Коломбо приедет первый советский посол. Но внутриполитические проблемы на Цейлоне только начинались.
Читатели уже поняли, что представители семейства Бандаранаике обладали даром правильно выбирать покровителей и адаптироваться под меняющиеся обстоятельства. Дон Уильям Бандаранаике в 1815 году служил переводчиком в британской армии, лично присутствовал при пленении последнего правителя Канди и наблюдал падение тысячелетней сингальской монархии. Представители семейства играли важнейшую роль в судебной и законодательной системе колониального Цейлона, а отец Соломона Бандаранаике занимал пост "Верховного мудальяра" - главы всего туземного бюрократического аппарата. Своего сына он отправил учиться в Оксфорд. Там Соломон свёл знакомство с несколькими будущими членами британского кабинета министров, стал социалистом и сингальским националистом.
Тут нужно понимать, какую роль в сингальском националистическом мифе играет буддизм. Ланка - это "остров дхармы", место, где буддистское учение сохранилось в первозданном виде. На Ланке была записана Типитака, в храме Канди хранится величайшая в мире реликвия - зуб Будды. Бандаранаике перешёл из христианства в буддизм ещё в 1930-ые гг., но для истинных сингальских националистов он оставался не до конца своим - о истории его семьи все хорошо помнили.
Именно Соломон Бандаранаике в 1956 году возглавит правительство Цейлона (туда войдут как члены его собственной "Партии свободы", так и троцкисты) и объявит о начале борьбы за "истинную независимость". Повод заявить о своей внешнеполитической позиции Бандаранаике получил очень скоро. В ходе начавшегося осенью 1956 года Суэцкого кризиса он поддержал не Великобританию, а Египет.
С этого времени в советских газетах Бандаранаике будет именоваться "прогрессивным политическим деятелем" (об особенностях левого движения на острове в Москве предпочитали не вспоминать), а уже зимой 1957 года в Коломбо приедет первый советский посол. Но внутриполитические проблемы на Цейлоне только начинались.
Читаю сейчас интересную книгу - Indian Voices of the Great War: Soldiers' Letters, 1914-18. Это сборник писем, которые отправляли на родину солдаты Индийского экспедиционного корпуса в Европе. Сами письма крайне примечательны - прежде всего, из-за низкого уровня цензуры и самоцензуры. Дело в том, что изначально цензурировать письма солдат-индийцев должны были их собственные офицеры-англичане. Но эти офицеры, как и офицеры многих других воинских частей, летом 1914 года старались воевать как в XIX веке, "не кланялись пулям" и шли в атаку впереди собственных солдат, в полный рост и с саблей наголо. В результате, уже к осени 1914 года экспедиционный корпус лишился большей части офицеров. На их место скоро прислали новых, но они не имели опыта службы в Индии, не умели читать на урду и панджаби и не могли разобраться в том, что пишут солдаты. Перлюстрацией писем 150-тысячного корпуса в течение года занималось подразделение, состоящее из трёх (3) человек. Солдаты достаточно быстро поняли, что шанс вскрытия письма минимален и стали писать (а неграмотные - надиктовывать ротному писцу) всё, что хотели. Письма солдат-индийцев содержат упоминания конкретных мест боёв, оценки численности подразделений и количества потерь и прочие сведения, которые ни за что бы не пропустили англо-, франко- или немецкоязычные цензоры.
Письма разрушают популярный на фронтах ПМВ стереотип о солдатах из колоний, которые относятся ко всему происходящему с восточным фатализмом и не проявляют никаких эмоций даже перед лицом возможной смерти. Индийцы, как и все солдаты ПМВ, испытывали ужас перед газовыми атаками и артобстрелами, а на всё это накладывался ещё и глубочайший шок от попадания в неизвестную страну с чужой культурой и невероятно холодным климатом. Особенно индийцев угнетала необходимость возвращения на фронт после ранения. В колониальной (а до этого - в могольской) армии для солдата, получившего хоть сколько-нибудь серьёзное ранение, военная служба заканчивалась и, в случае выздоровления, он имел право отправляться домой. Бесконечный же круговорот фронт-ранение-лазарет-фронт вгонял индийцев в полное отчаяние и заставлял думать, что никто из них из этого ада уже не выберется.
Один капрал из Панджаба, не без оснований считая, что шанс попасть под военную цензуру всё же сохраняется, исписал всю первую страницу послания родственнику, также отправляющемуся в действующую армию, описаниями боевых подвигов своих товарищей и фразами вроде "Империя ждёт, что каждый выполнит свой долг". Затем он выражает надежду, что цензор проявит халатность и устанет читать такое письмо до конца, а родственнику советует отрубить себе пальцы на руке, идти под военный трибунал, но ни в коем случае не позволять отправлять себя во Фландрию.
Письма разрушают популярный на фронтах ПМВ стереотип о солдатах из колоний, которые относятся ко всему происходящему с восточным фатализмом и не проявляют никаких эмоций даже перед лицом возможной смерти. Индийцы, как и все солдаты ПМВ, испытывали ужас перед газовыми атаками и артобстрелами, а на всё это накладывался ещё и глубочайший шок от попадания в неизвестную страну с чужой культурой и невероятно холодным климатом. Особенно индийцев угнетала необходимость возвращения на фронт после ранения. В колониальной (а до этого - в могольской) армии для солдата, получившего хоть сколько-нибудь серьёзное ранение, военная служба заканчивалась и, в случае выздоровления, он имел право отправляться домой. Бесконечный же круговорот фронт-ранение-лазарет-фронт вгонял индийцев в полное отчаяние и заставлял думать, что никто из них из этого ада уже не выберется.
Один капрал из Панджаба, не без оснований считая, что шанс попасть под военную цензуру всё же сохраняется, исписал всю первую страницу послания родственнику, также отправляющемуся в действующую армию, описаниями боевых подвигов своих товарищей и фразами вроде "Империя ждёт, что каждый выполнит свой долг". Затем он выражает надежду, что цензор проявит халатность и устанет читать такое письмо до конца, а родственнику советует отрубить себе пальцы на руке, идти под военный трибунал, но ни в коем случае не позволять отправлять себя во Фландрию.
С другой стороны, далеко не все письма индийских солдат посвящены исключительно описаниям ужасов "новой Курукшетры" (как охарактеризовал всё происходящее под Ипром один солдат-раджпут). Солдаты в свободное время предавались самым разнообразным размышлениям. Некоторых волновали вопросы геополитические - и в таких письмах незримо чувствуется присутствие рядового 91-ого пехотного полка Йозефа Швейка. Один сикх в письме убеждал односельчан, что войне скоро конец, так как "англичанам помогают восемь королей, а немцам - только два". Он же раздобыл карту Европы и сделал важный стратегический вывод: немцы зажаты с запада и с востока и конец им придёт в том случае, если по ним вдарить ещё и с юга. В принципе, выводы командования Антанты от выводов сикха не слишком отличались, но плюсы от вступления в войну Италии сикх явно переоценил.
Естественно, солдат экспедиционного корпуса интересовали и новости из Индии. Односельчан они расспрашивали о видах на урожай и о том, не приходили ли в их деревню "подстрекатели из Америки". В 1913 году индийцы-эмигранты в США создали партию "Гхадар" ("Восстание") и начали это самое восстание готовить. Восстание провалилось, вылившись в ряд отдельных мятежей. Тем не менее, по Панджабу ходили слухи и крестьяне регулярно сообщали, что у них-то мятежников нет, но в соседних деревнях их точно "видели".
Конечно же, огромное впечатление на солдат производило само пребывание в Европе. В письмах солдаты делятся впечатлениями о пребывании во Франции (очень чисто, люди вежливые, дома в самых маленьких деревнях красивые) и размышляют о том, что можно было бы перенять в Панджабе. Например, можно было бы так же запрягать собак в тележки, чтобы они развозили молоко (эти тележки индийцев почему-то необычайно впечатлили, про них говорится в нескольких письмах). А вот стеклянные витрины в Панджабе завести не получится - "мальчишки разобьют камнями сразу".
Размышляя о том, почему во Франции живут богаче чем в Панджабе, пара солдат пришла к выводам, которые должны были бы вызвать слезу умиления у тогдашних индийских прогрессистов. Всё дело в том, что женщин в Европе учат грамоте, а в Панджабе нет. Поэтому во Франции женщины читают газеты, могут вести учёт в лавке и даже продавать билеты на железной дороге. Да здравствует женское образование!
Впрочем, один солдат-пуштун отмечал, что "добропорядочность местных жителей и отсутствие во Франции воровства" объясняется ещё и необычайной суровостью наказаний. Он заметил, что на перекрёстках дорог и на въезде почти в каждую деревню можно видеть изображение человека, прибитого гвоздями к доскам "во устрашение прочим преступникам". Естественно, люди боятся такого страшного наказания и не воруют.
Естественно, солдат экспедиционного корпуса интересовали и новости из Индии. Односельчан они расспрашивали о видах на урожай и о том, не приходили ли в их деревню "подстрекатели из Америки". В 1913 году индийцы-эмигранты в США создали партию "Гхадар" ("Восстание") и начали это самое восстание готовить. Восстание провалилось, вылившись в ряд отдельных мятежей. Тем не менее, по Панджабу ходили слухи и крестьяне регулярно сообщали, что у них-то мятежников нет, но в соседних деревнях их точно "видели".
Конечно же, огромное впечатление на солдат производило само пребывание в Европе. В письмах солдаты делятся впечатлениями о пребывании во Франции (очень чисто, люди вежливые, дома в самых маленьких деревнях красивые) и размышляют о том, что можно было бы перенять в Панджабе. Например, можно было бы так же запрягать собак в тележки, чтобы они развозили молоко (эти тележки индийцев почему-то необычайно впечатлили, про них говорится в нескольких письмах). А вот стеклянные витрины в Панджабе завести не получится - "мальчишки разобьют камнями сразу".
Размышляя о том, почему во Франции живут богаче чем в Панджабе, пара солдат пришла к выводам, которые должны были бы вызвать слезу умиления у тогдашних индийских прогрессистов. Всё дело в том, что женщин в Европе учат грамоте, а в Панджабе нет. Поэтому во Франции женщины читают газеты, могут вести учёт в лавке и даже продавать билеты на железной дороге. Да здравствует женское образование!
Впрочем, один солдат-пуштун отмечал, что "добропорядочность местных жителей и отсутствие во Франции воровства" объясняется ещё и необычайной суровостью наказаний. Он заметил, что на перекрёстках дорог и на въезде почти в каждую деревню можно видеть изображение человека, прибитого гвоздями к доскам "во устрашение прочим преступникам". Естественно, люди боятся такого страшного наказания и не воруют.
Есть такие темы в индийской (да и не только в индийской) истории, которые, с одной стороны, чрезвычайно интересны, а с другой - настолько тесно переплетены с конспирологией, что к ним теперь просто непонятно как подойти. Например, админ бы с огромным интересом занялся исследованием индийского масонства, его роли в политической жизни рубежа XIX-XX вв. и в формировании партии Индийский национальный конгресс. Здесь можно много интересного сказать о том, как через ложи налаживались связи между политизированными сообществами в разных регионах страны, о роли подобных организаций как мест неформальных встреч индийцев и англичан и т. д. Излишне говорить, что практически все видные основатели Конгресса были масонами различных степеней посвящения и продолжалось примерно до Махатмы Ганди.
На картинке - Мотилал Неру (отец Джавахарлала и дед Индиры) в полной строительной униформе.
На картинке - Мотилал Неру (отец Джавахарлала и дед Индиры) в полной строительной униформе.
Хинди вообще-то очень хорошо подходит для тех, кто хочет выучить какой-нибудь восточный язык, но побаивается китайского или арабского. Грамматика здесь не то, чтобы очень сложная, число падежей приемлемое, система времён не испугает тех, кто учил английский. Конечно же, придётся осваивать деванагари, разбираться с непривычными звуками, но, в общем и целом, нельзя сказать, что хинди сильно сложнее английского или французского. Но, конечно же, в хинди, как и в любом другом языке, есть моменты, которые отравляют жизнь тем, кто хочет хинди выучить.
Одним из таких "моментов" в хинди по праву может считаться система числительных. Дело в том, что в большинстве языков можно зазубрить числительные от 1 до 20, дальше всё, что кратно десяти, а дальше вы сможете сконструировать любое числительное самостоятельно. В хинди же знание слова "восемьдесят" и слова "шесть" вовсе не означает, что вы можете эти два слова просто так соединить и получить "восемьдесят шесть". Для числа 86 будет отдельное слово и его придётся запомнить. Конечно же, логика в конструировании числительных есть и вы её в конце концов поймёте. Но это понимание не спасёт вас от тупого зазубривания ряда от 1 до 100.
Нужно ли говорить, что числительные "любимы" всеми студентами, изучающими хинди. Чтение текста, богатого на даты, неизбежно вызывает напряжение всех ресурсов памяти. "1993" должно быть прочитано как "девятнадцать сотен девяносто один" - а слово "девяносто три" у вас как раз вылетело из головы. Периодически преподаватели обнаруживают, что студенты опять не помнят как будет "пятьдесят один", устраивают разнос и обещают, что числительные будут в ближайшей контрольной.
Ну а индийский герой данного мема испытывает сложности, пытаясь взять телефон у старшего родственника. Перевести его можно так:
В чём суть? Отец говорит вроде бы на хинди, но пишет на латинице и постоянно употребляет совершенно необязательные англицизмы ("дядя", "сохранить"). Дядя же пишет на деванагари и даёт свой номер двузначными числами, которые его слишком вестернизированный племянник уже просто не понимает.
Конечно же, это (само)ирония и некоторое преувеличение - найти человека, до такой степени забывшего язык, сложно. Но объективная реальность такова, что в мессенджерах латиница тотально доминирует над деванагари, а слово, обозначающее на хинди "0", в повседневной речи практически не используется - его вытеснил zero. Так что вполне возможна и некоторая трансформация системы числительных.
Одним из таких "моментов" в хинди по праву может считаться система числительных. Дело в том, что в большинстве языков можно зазубрить числительные от 1 до 20, дальше всё, что кратно десяти, а дальше вы сможете сконструировать любое числительное самостоятельно. В хинди же знание слова "восемьдесят" и слова "шесть" вовсе не означает, что вы можете эти два слова просто так соединить и получить "восемьдесят шесть". Для числа 86 будет отдельное слово и его придётся запомнить. Конечно же, логика в конструировании числительных есть и вы её в конце концов поймёте. Но это понимание не спасёт вас от тупого зазубривания ряда от 1 до 100.
Нужно ли говорить, что числительные "любимы" всеми студентами, изучающими хинди. Чтение текста, богатого на даты, неизбежно вызывает напряжение всех ресурсов памяти. "1993" должно быть прочитано как "девятнадцать сотен девяносто один" - а слово "девяносто три" у вас как раз вылетело из головы. Периодически преподаватели обнаруживают, что студенты опять не помнят как будет "пятьдесят один", устраивают разнос и обещают, что числительные будут в ближайшей контрольной.
Ну а индийский герой данного мема испытывает сложности, пытаясь взять телефон у старшего родственника. Перевести его можно так:
В чём суть? Отец говорит вроде бы на хинди, но пишет на латинице и постоянно употребляет совершенно необязательные англицизмы ("дядя", "сохранить"). Дядя же пишет на деванагари и даёт свой номер двузначными числами, которые его слишком вестернизированный племянник уже просто не понимает.
Конечно же, это (само)ирония и некоторое преувеличение - найти человека, до такой степени забывшего язык, сложно. Но объективная реальность такова, что в мессенджерах латиница тотально доминирует над деванагари, а слово, обозначающее на хинди "0", в повседневной речи практически не используется - его вытеснил zero. Так что вполне возможна и некоторая трансформация системы числительных.
Forwarded from Special Lassi
24 октября 1746 года, в ходе Первой Карнатикской войны (более известной в русскоязычной историографии как индийская кампания Войны за австрийское наследство) произошла битва, изменившая ход дальнейшей истории Индии. Обычно, говоря об этом периоде, вспоминают битву при Плесси, но битва при Адьяре по своим последствиям оказалась куда более значимой.
Французский отряд под командой капитана-инженера Луи Паради, швейцарца по происхождению, в составе 350 французских солдат и 700 сипаев, двигался вдоль Коромандельского берега на север на соединение с основными французскими силами. Когда он подошел к реке Адьяр, путь ему преградила 10-тысячная армия сына наваба Аркота - Мафуз Хана. Обнаружив неприятельское войско, Паради по понятным причинам атаковать его не решился, вместо этого выстроив бруствер из пальмовых деревьев на южном берегу реки на случай внезапного вражеского нападения. Войска Аркота периодически постреливали через реку из пушек, но без какого-либо эффекта.
24 октября Паради узнал, что на помощь ему с севера идет отряд де ла Тура примерно той же численности. В случае, если бы он и де ла Тур действовали дерзко и решительно, у них бы появился шанс в худшем случае соединиться и отступить, в лучшем - отбросить армию Аркота. Паради решил атаковать - в этом случае он мог бы отвлечь внимание Мафуз Хана или, при удаче, ударить ему в тыл, пока он сражается с де ла Туром.
О том, что произошло дальше, местные и европейские источники повествуют по-разному. Местные утверждают, что Паради дождался ночи и внезапно атаковал Мафуз Хана, перейдя реку. Европейские (вернее, местные на службе европейцев - краткое описание битвы оставил знаменитый Ананда Ранга Пиллаи) дают иную картину: французы и сипаи атаковали при свете дня, причем Паради разделил свой отряд на четыре части, приказав каждой атаковать часть вражеского войска, и лично повел в атаку головной отряд. Аркотские воины пытались остановить форсирующих реку французов при помощи ракет и ядер, но безуспешно; выбравшись на берег, отряд Паради построился и встретил контратакующих аркотцев залповым огнем из мушкетов, а потом бросился в штыки. Эффект оказался потрясающим: войско наваба Аркота в панике бежало. Как торжествующе отмечает Пиллаи, "Мафуз Хан также бежал пешком, пока не добрался до своего слона, и, вскарабкавшись на него, он тут же кинулся прочь, и со своими воинами бежал, пока не достиг Кунаттура. Бегство было всеобщим, и ни мухи, ни воробья, ни вороны не видно было во всем Милапуре". К моменту подхода отряда де ла Тура все было кончено. Паради потерял двух сипаев убитыми, войско Аркота - 300 с лишним человек, многие из которых, судя по всему, погибли во время бегства.
Результат был фантастическим. До того европейцы вели себя как представители "слабых империй": да, они были сильны на море, но не могли даже подумать о битве с войсками великих индийских империй и королевств на суше. Того, кто забывался, ждало быстрое и жестокое наказание: в 1686 году Компания объявила Моголам войну, а уже четыре года спустя английская делегация прибыла ко двору Моголов с просьбой о прощении; к тому моменту в руках англичан оставались только Мадрас и Бомбей, причем последний был блокирован с суши и моря, там бушевал голод и болезни, солдаты массово дезертировали в могольскую армию, и шансов на победу не было никаких. За прошедшие годы, однако, европейцы сделали заметный шаг вперед в военном деле, а Могольская империя пришла в упадок. До битвы при Адьяре никто не представлял, какая пропасть разверзлась между еще недавно равными по боевым возможностям соперниками. Как писал в своей "Истории британской армии" Джон Фортескью, "память о Паради следует чтить в Англии - так как он открыл нам секрет завоевания Индии".
Французский отряд под командой капитана-инженера Луи Паради, швейцарца по происхождению, в составе 350 французских солдат и 700 сипаев, двигался вдоль Коромандельского берега на север на соединение с основными французскими силами. Когда он подошел к реке Адьяр, путь ему преградила 10-тысячная армия сына наваба Аркота - Мафуз Хана. Обнаружив неприятельское войско, Паради по понятным причинам атаковать его не решился, вместо этого выстроив бруствер из пальмовых деревьев на южном берегу реки на случай внезапного вражеского нападения. Войска Аркота периодически постреливали через реку из пушек, но без какого-либо эффекта.
24 октября Паради узнал, что на помощь ему с севера идет отряд де ла Тура примерно той же численности. В случае, если бы он и де ла Тур действовали дерзко и решительно, у них бы появился шанс в худшем случае соединиться и отступить, в лучшем - отбросить армию Аркота. Паради решил атаковать - в этом случае он мог бы отвлечь внимание Мафуз Хана или, при удаче, ударить ему в тыл, пока он сражается с де ла Туром.
О том, что произошло дальше, местные и европейские источники повествуют по-разному. Местные утверждают, что Паради дождался ночи и внезапно атаковал Мафуз Хана, перейдя реку. Европейские (вернее, местные на службе европейцев - краткое описание битвы оставил знаменитый Ананда Ранга Пиллаи) дают иную картину: французы и сипаи атаковали при свете дня, причем Паради разделил свой отряд на четыре части, приказав каждой атаковать часть вражеского войска, и лично повел в атаку головной отряд. Аркотские воины пытались остановить форсирующих реку французов при помощи ракет и ядер, но безуспешно; выбравшись на берег, отряд Паради построился и встретил контратакующих аркотцев залповым огнем из мушкетов, а потом бросился в штыки. Эффект оказался потрясающим: войско наваба Аркота в панике бежало. Как торжествующе отмечает Пиллаи, "Мафуз Хан также бежал пешком, пока не добрался до своего слона, и, вскарабкавшись на него, он тут же кинулся прочь, и со своими воинами бежал, пока не достиг Кунаттура. Бегство было всеобщим, и ни мухи, ни воробья, ни вороны не видно было во всем Милапуре". К моменту подхода отряда де ла Тура все было кончено. Паради потерял двух сипаев убитыми, войско Аркота - 300 с лишним человек, многие из которых, судя по всему, погибли во время бегства.
Результат был фантастическим. До того европейцы вели себя как представители "слабых империй": да, они были сильны на море, но не могли даже подумать о битве с войсками великих индийских империй и королевств на суше. Того, кто забывался, ждало быстрое и жестокое наказание: в 1686 году Компания объявила Моголам войну, а уже четыре года спустя английская делегация прибыла ко двору Моголов с просьбой о прощении; к тому моменту в руках англичан оставались только Мадрас и Бомбей, причем последний был блокирован с суши и моря, там бушевал голод и болезни, солдаты массово дезертировали в могольскую армию, и шансов на победу не было никаких. За прошедшие годы, однако, европейцы сделали заметный шаг вперед в военном деле, а Могольская империя пришла в упадок. До битвы при Адьяре никто не представлял, какая пропасть разверзлась между еще недавно равными по боевым возможностям соперниками. Как писал в своей "Истории британской армии" Джон Фортескью, "память о Паради следует чтить в Англии - так как он открыл нам секрет завоевания Индии".
ОБ ИСЧЕЗНУВШИХ ИНДИЙСКИХ ПАРТИЯХ
Как вы думаете, кто занял на первых индийских выборах 1951 года второе место? Понятное дело, что первым был Конгресс, а вот кто следующий? Репутация правых националистов была уничтожена убийством Ганди, три их партии в сумме получили 6% голосов. Коммунисты хорошо выступили в Западной Бенгалии и на юге, но в среднем по стране партия взяла чуть больше 3%. А вот основным конкурентом ИНК были умеренные левые - коалиция Социалистической партии Джайпракаша Нараяна и Крестьянско-рабочей народной партии Дживатрама Крипалани получила более 16% голосов избирателей. В 1952 году Нараян и Крипалани объединили свои политические силы в Народную социалистическую партию.
НСП стабильно занимала второе место на всех выборах до начала 1960-ых гг. Правда, в отличие от коммунистов и националистов, её избиратели были относительно равномерно распределены по стране и НСП выигрывала не так уж много мажоритарных округов. НСП в принципе собиралась строить социализм, но к СССР относилась достаточно настороженно, в середине 1950-ых гг. лидеры партии поддерживали очень активные контакты с Белградом. Во внешней политике социалисты выступали за нейтралитет, во внутренней - за земельную реформу, систему государственного планирования экономики и сохранение светского характера государства.
Уже к концу 1950-ых гг. Неру начинает претворять в жизнь многие пункты программы социалистов. Стало непонятно, зачем партия в принципе существует - у власти в стране практически социалистическое правительство. Крупнейшая оппозиционная партия буквально растворилась в воздухе. В 1970-ые гг. её бывшие лидеры приняли участие в оппозиционном движении против Индиры Ганди - но это были уже генералы без армии, единого социалистического движения не существовало.
В виде реакции на стремительно левевший Конгресс в 1959 году возникла партия Сватантра ("Независимость"). Партию возглавил Чакраварти Раджагопалчарья - давний член ИНК и последний генерал-губернатор Индии. В "Сватантру" потянулись те члены ИНК, которым не нравились социалистические идеи Неру. Много было в партии отставных чиновников колониальной эпохи, финансово Раджагопалчарью очень неплохо поддерживали княжеские семьи. Партия всячески пыталась затормозить земельную реформу, критиковала вмешательство государства в экономику, "власть бюрократов" и сближение с СССР. С одной стороны, это сближало "Сватантру" с индусскими националистами из Джана сангх, но при этом партия была демонстративно светской и принимала в свои ряды как индусов, так и сикхов с мусульманами.
Советские политические обозреватели начала 1960-ых гг. очень опасались прихода к власти "буржуазно-помещичьей партии, тесно связанной с наиболее реакционными кругами в Лондоне и Вашингтоне". Опасался "Сватантры" и Неру, но опасался зря. За партию голосовали горожане и богатые крестьяне в западных и южных штатах, доля отданных за "Сватантру" голосов всегда колебалась в районе 7-9%. После смерти Раджагопалчарьи в 1972 году партия практически перестала существовать. Её бывшие сторонники влились в общеоппозиционное движение, принеся противникам Индиры Ганди деньги и международные связи.
Итак, к середине 1970-ых гг. развалились политические проекты индийских социалистов и индийских либералов. Остался ИНК и широчайшая антиконгрессистская коалиция с неясной идеологией и программой. Ну а про нынешнее положение индийской партийной системы мы поговорим в следующий раз.
Как вы думаете, кто занял на первых индийских выборах 1951 года второе место? Понятное дело, что первым был Конгресс, а вот кто следующий? Репутация правых националистов была уничтожена убийством Ганди, три их партии в сумме получили 6% голосов. Коммунисты хорошо выступили в Западной Бенгалии и на юге, но в среднем по стране партия взяла чуть больше 3%. А вот основным конкурентом ИНК были умеренные левые - коалиция Социалистической партии Джайпракаша Нараяна и Крестьянско-рабочей народной партии Дживатрама Крипалани получила более 16% голосов избирателей. В 1952 году Нараян и Крипалани объединили свои политические силы в Народную социалистическую партию.
НСП стабильно занимала второе место на всех выборах до начала 1960-ых гг. Правда, в отличие от коммунистов и националистов, её избиратели были относительно равномерно распределены по стране и НСП выигрывала не так уж много мажоритарных округов. НСП в принципе собиралась строить социализм, но к СССР относилась достаточно настороженно, в середине 1950-ых гг. лидеры партии поддерживали очень активные контакты с Белградом. Во внешней политике социалисты выступали за нейтралитет, во внутренней - за земельную реформу, систему государственного планирования экономики и сохранение светского характера государства.
Уже к концу 1950-ых гг. Неру начинает претворять в жизнь многие пункты программы социалистов. Стало непонятно, зачем партия в принципе существует - у власти в стране практически социалистическое правительство. Крупнейшая оппозиционная партия буквально растворилась в воздухе. В 1970-ые гг. её бывшие лидеры приняли участие в оппозиционном движении против Индиры Ганди - но это были уже генералы без армии, единого социалистического движения не существовало.
В виде реакции на стремительно левевший Конгресс в 1959 году возникла партия Сватантра ("Независимость"). Партию возглавил Чакраварти Раджагопалчарья - давний член ИНК и последний генерал-губернатор Индии. В "Сватантру" потянулись те члены ИНК, которым не нравились социалистические идеи Неру. Много было в партии отставных чиновников колониальной эпохи, финансово Раджагопалчарью очень неплохо поддерживали княжеские семьи. Партия всячески пыталась затормозить земельную реформу, критиковала вмешательство государства в экономику, "власть бюрократов" и сближение с СССР. С одной стороны, это сближало "Сватантру" с индусскими националистами из Джана сангх, но при этом партия была демонстративно светской и принимала в свои ряды как индусов, так и сикхов с мусульманами.
Советские политические обозреватели начала 1960-ых гг. очень опасались прихода к власти "буржуазно-помещичьей партии, тесно связанной с наиболее реакционными кругами в Лондоне и Вашингтоне". Опасался "Сватантры" и Неру, но опасался зря. За партию голосовали горожане и богатые крестьяне в западных и южных штатах, доля отданных за "Сватантру" голосов всегда колебалась в районе 7-9%. После смерти Раджагопалчарьи в 1972 году партия практически перестала существовать. Её бывшие сторонники влились в общеоппозиционное движение, принеся противникам Индиры Ганди деньги и международные связи.
Итак, к середине 1970-ых гг. развалились политические проекты индийских социалистов и индийских либералов. Остался ИНК и широчайшая антиконгрессистская коалиция с неясной идеологией и программой. Ну а про нынешнее положение индийской партийной системы мы поговорим в следующий раз.
Осенью 2017 года в индийских соцсетях имел место любопытный флэшмоб - усатые мужчины-далиты массово выкладывали свои селфи с хэштегом #усынеповодубивать. Вопрос об усах актуализировался после того, как в деревнях Гуджарата несколько мужчин из низших каст были избиты за ношение усов высококастовыми односельчанами. В одном из случаев полицейский инспектор заявил журналистам, что он конечно начнёт расследование, но вообще-то избитый сам виноват, так как своими усами бесстыдно провоцировал окружающих.
Вопрос об усах всегда был тесно связан с далитским движением. В 1980-ые гг. молодые "неприкасаемые" часто выражали свой протест против сельских порядков следующим образом: с ножницами в руках они нападали на деревенского старосту, отрезали ему усы (которые растились годами, ежедневно тщательно расчёсывались и умащивались ароматическими маслами) и бросали их в грязь. Из деревни после такого приходилось уносить ноги немедленно и навсегда, но дело было сделано, а угнетатель-раджпут или брахман - опозорен.
Вопрос об усах всегда был тесно связан с далитским движением. В 1980-ые гг. молодые "неприкасаемые" часто выражали свой протест против сельских порядков следующим образом: с ножницами в руках они нападали на деревенского старосту, отрезали ему усы (которые растились годами, ежедневно тщательно расчёсывались и умащивались ароматическими маслами) и бросали их в грязь. Из деревни после такого приходилось уносить ноги немедленно и навсегда, но дело было сделано, а угнетатель-раджпут или брахман - опозорен.
Самим далитам во многих регионах усы традиционно носить было вообще нельзя. Сейчас городские далиты запрет давно низвергли и с удовольствием отпустили самые разнообразные усы, да и в большинстве сельских районов всё уже далеко не так строго. Но в Гуджарате и Раджастхане очень многие представители высших каст до сих пор не могут спокойно переносить вид усатого далита.
В ноябре 2020 года СМИ сообщали об избиении в одной из гуджаратских деревень 25-летнего далита. Шестеро нападавших были задержаны. Они объяснили свои действия тем, что далит посмел "отпустить усы и проехать по деревне верхом на лошади". В сентябре того же года в Раджастхане "за усы" был убит представитель далитской касты мегхвал. Односельчан привело в ярость то, что "неприкасаемый" не только посмел опустить усы, но и стал завивать их на раджпутский манер.
В ноябре 2020 года СМИ сообщали об избиении в одной из гуджаратских деревень 25-летнего далита. Шестеро нападавших были задержаны. Они объяснили свои действия тем, что далит посмел "отпустить усы и проехать по деревне верхом на лошади". В сентябре того же года в Раджастхане "за усы" был убит представитель далитской касты мегхвал. Односельчан привело в ярость то, что "неприкасаемый" не только посмел опустить усы, но и стал завивать их на раджпутский манер.
25 сентября 1959 году в резиденцию премьер-министра Цейлона Соломона Бандаранаике пришёл буддийский монах. Он заявил секретарю премьера, что является преподавателем в государственной школе аюрведы и хочет подать записку по поводу улучшения администрирования этого учебного заведения. Бандаранаике посетителя принял, записку пообещал передать министру здравоохранения и спросил, не может ли он ещё чем-то помочь. Тогда монах выхватил спрятанный в складках робы револьвер и выпустил в премьера шесть пуль.
Убийца Бандаранаике Талдуве Сомарама родился в 1915 году и принял монашеские обеты ещё в двадцатилетнем возрасте. Свои действия он оправдывал тем, что премьер "изменил сингальскому делу и буддизму".
Начало правления Бандаранаике проходило под лозунгами "достижения истинной независимости". Из страны ушли британские войска, Цейлон установил дипломатические отношения с СССР и КНР. В советской прессе Бандаранаике прочно утвердился в статусе "прогрессивного политического деятеля", его троцкистских союзников решили не замечать. В рамках того же курса на деколонизацию был отменён официальный статус английского языка, его должен был полностью заменить сингальский. И вот это очень не понравилось тамильскому меньшинству. Тамилы решили организовать общенациональную сатьяграху "в защиту родного языка", это вылилось в межэтнические столкновения и гибель десятков людей. Бандаранаике вынужден был лавировать. С одной стороны, на него давили тамилы и левые союзники по правительству, с другой - радикальные сингальские националисты из собственной партии. В итоге, Бандаранаике и лидер тамильского меньшинства Сэмюэл Челванаякам подписали соглашение, сохраняющее тамильскую языковую автономию. Вопрос вроде бы был решён, но Бандаранаике оказался "изменником" в глазах многих собственных однопартийцев.
Соломон Бандаранаике успел ввести мораторий на смертную казнь, но, специально для его убийцы, этот мораторий был отменён. Талдуве Сомараму повесили 6 июля 1962 года. За два дня до своей казни он внезапно отрёкся от монашества и принял христианство.
Убийца Бандаранаике Талдуве Сомарама родился в 1915 году и принял монашеские обеты ещё в двадцатилетнем возрасте. Свои действия он оправдывал тем, что премьер "изменил сингальскому делу и буддизму".
Начало правления Бандаранаике проходило под лозунгами "достижения истинной независимости". Из страны ушли британские войска, Цейлон установил дипломатические отношения с СССР и КНР. В советской прессе Бандаранаике прочно утвердился в статусе "прогрессивного политического деятеля", его троцкистских союзников решили не замечать. В рамках того же курса на деколонизацию был отменён официальный статус английского языка, его должен был полностью заменить сингальский. И вот это очень не понравилось тамильскому меньшинству. Тамилы решили организовать общенациональную сатьяграху "в защиту родного языка", это вылилось в межэтнические столкновения и гибель десятков людей. Бандаранаике вынужден был лавировать. С одной стороны, на него давили тамилы и левые союзники по правительству, с другой - радикальные сингальские националисты из собственной партии. В итоге, Бандаранаике и лидер тамильского меньшинства Сэмюэл Челванаякам подписали соглашение, сохраняющее тамильскую языковую автономию. Вопрос вроде бы был решён, но Бандаранаике оказался "изменником" в глазах многих собственных однопартийцев.
Соломон Бандаранаике успел ввести мораторий на смертную казнь, но, специально для его убийцы, этот мораторий был отменён. Талдуве Сомараму повесили 6 июля 1962 года. За два дня до своей казни он внезапно отрёкся от монашества и принял христианство.
В южноиндийском штате Тамилнаду есть деревня под названием Минакшипурам. По российским меркам это не деревня, а достаточно крупный посёлок - сейчас в Минакшипураме живёт более семи тысяч человек. Но сейчас до деревни никому дела нет, а вот в 1981 году её название несколько месяцев не сходило с первых полос индийских газет.
Существенную часть населения Минакшипурама составляли "неприкасаемые"-далиты и с кастовым равенством в деревне было, мягко говоря, не всё гладко. Нет, формально права далитов были гарантированы конституцией, но та конституция была в городе, а здесь была индийская деревня. Высококастовые односельчане не собирались пускать " нечистых" к хорошему колодцу, а их детей не хотели терпеть в деревенской школе. Жалобы в полицию и судебные тяжбы ни к чему не приводили, далиты Минакшипурама поняли, что закон не на их стороне и стали думать над другими способами обратить на себя внимание. И придумали.
19 февраля 1981 года более тысячи "неприкасаемых" в деревне Минакшипурам приняли ислам. Они собрались на деревенской площади, произнесли шахаду и довели до сведения односельчан, что они теперь не какие-то индусы-неприкасаемые, а благочестивые мусульмане и относиться к ним нужно соответственно.
На самом деле, жители Минакшипурама воспроизвели модель смены религии, бытовавшую в Южной Азии несколько столетий ранее. В средние века многие представители низших каст принимали ислам, надеясь что принадлежность к господствующей религии повысит их статус. Именно их потомки составляют абсолютное большинство нынешних индийских мусульман. Вот только обращение в Минакшипураме случилось не в XIV веке, а в конце XX, поэтому и стало известно по всей Индии.
Существенную часть населения Минакшипурама составляли "неприкасаемые"-далиты и с кастовым равенством в деревне было, мягко говоря, не всё гладко. Нет, формально права далитов были гарантированы конституцией, но та конституция была в городе, а здесь была индийская деревня. Высококастовые односельчане не собирались пускать " нечистых" к хорошему колодцу, а их детей не хотели терпеть в деревенской школе. Жалобы в полицию и судебные тяжбы ни к чему не приводили, далиты Минакшипурама поняли, что закон не на их стороне и стали думать над другими способами обратить на себя внимание. И придумали.
19 февраля 1981 года более тысячи "неприкасаемых" в деревне Минакшипурам приняли ислам. Они собрались на деревенской площади, произнесли шахаду и довели до сведения односельчан, что они теперь не какие-то индусы-неприкасаемые, а благочестивые мусульмане и относиться к ним нужно соответственно.
На самом деле, жители Минакшипурама воспроизвели модель смены религии, бытовавшую в Южной Азии несколько столетий ранее. В средние века многие представители низших каст принимали ислам, надеясь что принадлежность к господствующей религии повысит их статус. Именно их потомки составляют абсолютное большинство нынешних индийских мусульман. Вот только обращение в Минакшипураме случилось не в XIV веке, а в конце XX, поэтому и стало известно по всей Индии.
Отметим, что ещё за полтора столетия до этого события в Минакшипураме никакого возмущения у высококастовых индусов бы не вызвали - всем было совершенно плевать, во что там верят "нечистые", главное, чтобы знали своё место. Но теперь времена были немного не те. Сначала возмутились парламентарии штата Тамилнаду, которые решили запретить "насильственные" обращения в ислам. Затем здравый смысл всё же возобладал и было решено как-то урегулировать вопрос с доступностью для далитов деревенских колодцев. Обеспокоенность выразила лично премьер-министр Индира Ганди. Ну а правые и вовсе заявили, что события в Минакшипураме являются частью чудовищного антииндусского заговора, а монархии Персидского залива тратят огромные деньги на то, чтобы обратить всех далитов в ислам. Говорили даже, что в окрестностях деревни видели человека, который раздавал крестьянам саудовские риалы и фото арабских банкнот даже публиковали газеты.
(Казалось бы, не легче было бы раздавать крестьянам индийские рупии? Риалы им могли быть нужны только из бонистического интереса, обменника в деревне явно не было)
В Минакшипурам потянулся поток активистов индусских организаций. Далитов убеждали вернуться к вере предков, читали им "Бхагавадгиту", обещали пробурить артезианскую скважину, провести электричество и построить школу. Часть обращённых действительно вернулась в индуизм, но большинство смекнуло, что они интересны окружающему миру только как мусульмане. Поэтому далиты Минакшипурама продолжили читать намаз, строить мечеть и растить бороды.
В конце концов, власти штата как-то решили вопрос с колодцем и признали, что жители деревни имеют право исповедовать любую веру. Журналисты и большая часть активистов из Минакшипурама уехала, индусы и "новые мусульмане" стали заново налаживать отношения между собой.
Ну а для индийских правых Минакшипурам во многом стал моментом истины. Они убедились (или убедили самих себя), что индуизм в опасности, следует сплотиться и переходить к активным действиям. Всего через пять лет после Минакшипурама перейдёт в активную фазу движение за строительство храма Рамы в Айодхье.
(Казалось бы, не легче было бы раздавать крестьянам индийские рупии? Риалы им могли быть нужны только из бонистического интереса, обменника в деревне явно не было)
В Минакшипурам потянулся поток активистов индусских организаций. Далитов убеждали вернуться к вере предков, читали им "Бхагавадгиту", обещали пробурить артезианскую скважину, провести электричество и построить школу. Часть обращённых действительно вернулась в индуизм, но большинство смекнуло, что они интересны окружающему миру только как мусульмане. Поэтому далиты Минакшипурама продолжили читать намаз, строить мечеть и растить бороды.
В конце концов, власти штата как-то решили вопрос с колодцем и признали, что жители деревни имеют право исповедовать любую веру. Журналисты и большая часть активистов из Минакшипурама уехала, индусы и "новые мусульмане" стали заново налаживать отношения между собой.
Ну а для индийских правых Минакшипурам во многом стал моментом истины. Они убедились (или убедили самих себя), что индуизм в опасности, следует сплотиться и переходить к активным действиям. Всего через пять лет после Минакшипурама перейдёт в активную фазу движение за строительство храма Рамы в Айодхье.
Раз уж речь зашла о Минакшипураме, можно вспомнить и о другом интересном случае смены религии, который имел место примерно в то же время, но совсем на другом конце Индии. В северо-восточном штате Манипур массово появились евреи.
Представители общины бней-менаше в ответ на это скажут, что не "появились", а вернулись к корням - община считает себя потомками потерянного колена Манассиева. Израильские иммиграционные чиновники и часть израильских политиков скажет, что всё это надувательство и хитрая попытка переехать в Тель-Авив из забытых богом деревень на индийской-бирманской границе. Но, как мне кажется, всё несколько сложнее.
В середине XIX века северо-восток Индии был идеальным направлением для самых безбашенных христианских миссионеров. Дикие горы, непроходимые леса, никакой власти на местах и дикари, которых надо просвещать - язычники, каннибалы (потом оказалось, что это выдумки равнинных жителей) и охотники за головами (а вот это вовсе не выдумки). В регион ехали миссионеры из Нью-Йорка, Глазго и Манчестера и те из них, кто выживал после акклиматизации, начинали пытаться обратить аборигенов.
Работа миссионеров была невероятно успешной - к середине XX века почти все горные племена приняли христианство. Помимо проповеди новой религии, миссионеры искореняли некоторые древние традиции (вроде той же охоты за головами), изучали местные языки и переводили на них Библию. В общем, протестантизм в разных формах стал основой местной жизни. Большая часть населения Нагаленда, Манипура, Мизорама и Мегхалаи очень религиозна - меньшая часть тоже религиозна, просто в церковь ходит не несколько раз в неделю, а только по воскресеньям.
Как это и полагается у протестантов, большое внимание уделяется самостоятельному изучению Священного Писания - тем более, что все тексты переведены на местные языки, а грамотность в этих сообществах поголовная. Вот и представители племени хмар, крещённого пресвитерианами ещё в конце XIX века, задались вопросом - а почему теперь христиане теперь не соблюдают ветхозаветные заповеди в полной мере? В 1950-ые гг. часть племени стала соблюдать субботу, воздерживаться от употребления свинины, разделять мясное и молочное и т. д. Внутри группы крепла уверенность в том, что Манмаси, легендарный прародитель племени хмар, никто иной, как библейский Манассия. Вскоре группа окончательно отошла от христианства и стала называть себя потомками Манассии - "Бней-Менаше".
К моменту встречи с раввинами из Израиля бней-менаше уже твёрдо считали себя евреями. Некоторые активисты в самом Израиле выступали за их репатриацию "на историческую родину", но большая часть политического руководства особого энтузиазма не проявляла. К середине 2000-ых гг. в Израиль переехало около двух тысяч бней-менаше, после чего процесс был временно приостановлен. Сейчас бней-менаше живут в израильских поселениях на Западном берегу реки Иордан. Молодое поколение уже вполне освоило иврит и служит в армии.
Насколько я понял, с 2012 года бней-менаше вновь могут совершать алию, но процесс крайне долог - потенциальным иммигрантам надо проходить гиюр и огромное количество бюрократических процедур. До Израиля добирается около сотни человек в год. Всего же в Индии осталось около семи тысяч бней-менаше.
Представители общины бней-менаше в ответ на это скажут, что не "появились", а вернулись к корням - община считает себя потомками потерянного колена Манассиева. Израильские иммиграционные чиновники и часть израильских политиков скажет, что всё это надувательство и хитрая попытка переехать в Тель-Авив из забытых богом деревень на индийской-бирманской границе. Но, как мне кажется, всё несколько сложнее.
В середине XIX века северо-восток Индии был идеальным направлением для самых безбашенных христианских миссионеров. Дикие горы, непроходимые леса, никакой власти на местах и дикари, которых надо просвещать - язычники, каннибалы (потом оказалось, что это выдумки равнинных жителей) и охотники за головами (а вот это вовсе не выдумки). В регион ехали миссионеры из Нью-Йорка, Глазго и Манчестера и те из них, кто выживал после акклиматизации, начинали пытаться обратить аборигенов.
Работа миссионеров была невероятно успешной - к середине XX века почти все горные племена приняли христианство. Помимо проповеди новой религии, миссионеры искореняли некоторые древние традиции (вроде той же охоты за головами), изучали местные языки и переводили на них Библию. В общем, протестантизм в разных формах стал основой местной жизни. Большая часть населения Нагаленда, Манипура, Мизорама и Мегхалаи очень религиозна - меньшая часть тоже религиозна, просто в церковь ходит не несколько раз в неделю, а только по воскресеньям.
Как это и полагается у протестантов, большое внимание уделяется самостоятельному изучению Священного Писания - тем более, что все тексты переведены на местные языки, а грамотность в этих сообществах поголовная. Вот и представители племени хмар, крещённого пресвитерианами ещё в конце XIX века, задались вопросом - а почему теперь христиане теперь не соблюдают ветхозаветные заповеди в полной мере? В 1950-ые гг. часть племени стала соблюдать субботу, воздерживаться от употребления свинины, разделять мясное и молочное и т. д. Внутри группы крепла уверенность в том, что Манмаси, легендарный прародитель племени хмар, никто иной, как библейский Манассия. Вскоре группа окончательно отошла от христианства и стала называть себя потомками Манассии - "Бней-Менаше".
К моменту встречи с раввинами из Израиля бней-менаше уже твёрдо считали себя евреями. Некоторые активисты в самом Израиле выступали за их репатриацию "на историческую родину", но большая часть политического руководства особого энтузиазма не проявляла. К середине 2000-ых гг. в Израиль переехало около двух тысяч бней-менаше, после чего процесс был временно приостановлен. Сейчас бней-менаше живут в израильских поселениях на Западном берегу реки Иордан. Молодое поколение уже вполне освоило иврит и служит в армии.
Насколько я понял, с 2012 года бней-менаше вновь могут совершать алию, но процесс крайне долог - потенциальным иммигрантам надо проходить гиюр и огромное количество бюрократических процедур. До Израиля добирается около сотни человек в год. Всего же в Индии осталось около семи тысяч бней-менаше.