«Видимый человек, или Культура кино»
Бела Балаж

Балаж был венгерским поэтом и венским кинокритиком, работал над фильмами вместе с Лени Рифеншталь, а потом долгое время жил в СССР и преподавал во ВГИКе.

«Видимый человек» вышел ровно сто лет назад и стал одним из первых опытов кинотеории. Автор противопоставляет кинематограф логоцентризму. Фильм возвращает нам конкретные переживания, невыразимые в словах. Физиогномика актеров, крупные планы… Кино не является иллюстрацией к тексту или массовой версией театра. Вещи и животные получают в нём такие же права, как и люди.

Окружающий нас мир создан по законам природы и истории, но мир в фильме подчиняется только режиссеру.

«Вдова Клико. Первая леди шампанского»
Ребекка Розенберг

Документальный роман-биография знаменитой Вдовы Клико — Барб-Николь Клико-Понсарден, которая, овдовев в 27 лет, приняла бизнес своего мужа — в т.ч. компанию по производству шампанских вин и превратила её в настоящую империю.

Читается как захватывающий исторический роман, снабжен зарисовками из далекой повседневности наполеоновской Франции и винодельческими тонкостями о сортах винограда, методах производства, особенностях вкуса, вопросе сахара.

«Альбер Камю и поиски смысла»
Роберт Зарецки

В своей нобелевской речи Альбер Камю заявил, что долг писателя —«отказ лгать о том, что знаешь, и сопротивление гнету». Эти две идеи помогают объяснить некоторые особенности его характера. Исследуя темы, которые волновали философа: абсурд, молчание, бунт и вера, Зарецки изображает человека, бросающего вызов существующему положению вещей. Для Камю бунтарство — это вечное состояние человека, вечная борьба с несправедливостью, которая делает жизнь «стоящей того, чтобы ее прожить». Но бунтарство также ограничено самими собой — это благородный, хотя и неосуществимый идеал. Такое противоречие наводит на мысль, что если нет причин для надежды, то нет и повода для отчаяния — чувства, которое больше подходило древним трагикам, чем современным политическим теоретикам. Мы не должны преклоняться перед страданиями: красота мира требует внимания не меньше, чем жизненная несправедливость. Как пишет Камю: в разгар зимы я понял наконец, что во мне живет непобедимое лето.

«Дуа за неверного»
Егана Джаббарова

Сестра собирает по частям историю своего далекого брата, внебрачного сына своего отца, которого она знала совсем немного. История эта, конечно, о России, герои которой — люди, занятые выживанием, работающие на рынке, в больнице, на стройке, люди, ищущие работу, экономящие и покупающие по акции, люди, обед которых — батон с толстым слоем майонеза «ЕЖК», люди, любви в жизни которых слишком мало, а боли и сопротивления — слишком много.

Если предыдущий роман — очень «женский», сфокусирован на женской части азербайджанской семьи, проблем телесности, контроля, идентичности и стыда, то этот — о «мужском мире» оставленных сыновей, стыдящихся своих корней и несчастных отцов, плачущих несмотря на негласный мусульманский запрет.

«Сократические сочинения»
Ксенофонт

Сократические сочинения рассказывают о философии и жизни Сократа с практической стороны. Ксенофонт изображает Сократа как мудрого и добродетельного человека, учителя нравственности, здоровья души и ума. «Воспоминания о Сократе» фокусируются на этическом учении философа, «Пир» на разговорах о любви и добродетели, а «Домострой» – на управлении домом и воспитании добродетелей. Ксенофонт акцентирует внимание на философии повседневной жизни, а его стиль более прост и доступен по сравнению с Платоном. Сочинения Ксенофонта дают важное представление о Сократе как о человеке, придерживающемся моральных норм, и дополняют диалоги Платона, хотя иногда критикуются за упрощение образа Сократа.