...и в перфораторном тумане,
В хрустальной точности резной
Сидел старик, как нож в кармане,
Отсвечивающий голубизной.
В его обглоданные кости
И в кожи пламенный лоскут,
Смотрели сказочные гости.
Матросы чушь с собой несут
И в палуб склизкой череде,
Как бы прикрывшись чередой,
Их строй совместно поредел,
Стал сединою над губой.
И в этот век - хромой и чудный,
Как тот напиток из стекла,
В гибридной чашке чистопрудной
Скопилась ночь. Тоска, тоска
В своей развернута спирали.
Вот исторический аврал.
Здесь даже боги умирали,
Как здесь никто не умирал.

2021

Алкоголь и военное зодчество -
Твои слабости, штабс-капитан.
Как в отрочестве мучали отчеством,
Так и ходишь теперь по пятам
Ахилесовым. Сын человеческий,
Получивший в награду значок,
В загорелую будущность нечести,
Орден Мужества, мутный зрачок.
Те враги, что тропиночку сузили,
Не поставив на Родине крест,
Не причиною стали контузии -
Стали памятником этих мест.
Превратились в ухабы и злаки,
Там где наши костьми полегли.
Загорелые эти землянки,
Были больше, чем привкус земли.
Неебической драки зачинщики
Ловят карий и яростный взгляд -
Улыбаются наши защитнки,
Всё путём и ни пяди назад.
Мы умрём, точно пули свистя -
Как об этом сказал Левитан.
Но уснувшее в люльке дитя,
Не буди никогда, капитан.

2020

За бокалом приличного вермута,
В перламутрово скучной Москве -
Обсуждали последствия Вермахта
И назвали в честь Вермахта сквер,
Осквернили героев надгробия,
Еле-еле внутри уловив -
Вот рождается антиутопия,
Разлагается красочный миф.
Наших братьев арийская мимика -
Отражает мороку и суть
Старой Площади, мальчика-мистика
Неизбежно тантрический путь.
Снизошедший поджарою новостью,
Захвативший однажды Кавказ -
Смотрит в прошлое с каменной гордостью,
Ведь грядущего нету у нас.
И стенанья червей богомольные,
Волчьи стены, примкнувшие к ним,
Тоже живы надеждой крамольною -
Их к Иисусу привёл кокаин.
Гой еси, ты моя геометрия,
Скромный угол и правильный шар.
Полыхают московская мэрия
И Суркова оранжевый шарф.
Вот погоны отцов-победителей,
Их отвага, порода и спесь.
Впрочем нету людей-небожителей,
Но история все таки есть.

2021

Лучшая йога есть колка дров.
Если воды наложить в ведро,
Время замрёт и умрёт внутри
Приблизительно в тридцать три.
Будет буйвол тащить свой плуг,
Где мальчишка, убийца, плут -
В небо солнечный катит мячик,
Рядом с лежбищем медвежачьим.
Пусть он сьест подгорелый хлеб,
Выживая в холоде и в тепле -
Среди скал, где сигнал «ау»,
Есть не более, чем аул -
Что сжигали в разгаре дня,
Из бессмысленности уходя.
Эти земли есть всё ничьё -
Их текучести в ночь ручьём
Нет озимее и синей.
Красная Армия всех сильней.

2020

Люди состоят из комфорта и прочей лажи -
Им по нутру когда внешний вид приглажен,
Когда нету лишних волос на лице и коже,
В этом люди часто между собой похожи.
Не сказать, что я сноб и всегда неряшлив,
Ну, бывает, рот не закрою во время кашля -
Ну, надену футболку ту же, что и вчера с утра,
Отдающую потом и запахом из костра.
С не умытым лицом, обветренным разными видами
Я выхожу на улицу и чувствую, как все завидуют,
Приличные люди в метро то и дело косятся,
Как будто бы ангелы мне на колени просятся.
Покупаю жареное мясо, завернутое в лаваш,
А они смотрят так, будто я переплыл Ла-Манш,
Учат мои репортажи, делают селфи-фоточки,
Высовываются по пояс через свои комфорточки
Жирных автомобилей, когда иду по проспекту
В книжную лавку, к умственному просвету.
Думают, как же круто рыжим прослыть и дерзким,
А я как был так и умру деревенским
На очередной войне. Без комфортной лажи,
Изучая земли кровяные пляжи.

2020

...и сколько их в дремучей извести
Пропавших без вести -
Тоску по ним из нас не вывести
Не соскрести.

Нам, первобытным мудакам,
Заточкой пуганным,
Скитавшимся по рудникам,
По шахтам угольным

Не оценить Кремля угар
И сонмы фраз.
Тоской поставлен наш удар
Не в бровь, а в глаз.

Грядущий вихрь фронтовой
Необратим,
Он нам свобода и конвой,
И побратим.

Огонь обрушится на нас,
И мы в душе,
Наколем профиль и анфас -
Давай, уже.

Новое от брата Сёмы Пегова

Обезумевших чаек весталища
вдоль дорог, что тобою загуглены.
Разогрелась обыденность та ещё
на пустыни крутых загагуленах.

Не дойдя полушария южного,
раскалив до предела башку,
съели хлеба и мяса верблюжьего
и разбили палатку из шкур.

Вдалеке от китайского пластика
распластался в песках рамадан.
Кувыркается страстно Атлантика,
напивается вдрабадан.

Воют псы у решеток портовых
на пиратский прищур у барыг,
что толкают нам камень суровый
и меняют на девичий крик.

…раскрываются ставни на берег,
в голубом балдахине лежишь.
Улыбаются духам берберы,
шаг за шагом глотая гашиш.

Влажны простыни, собраны устрицы.
Не оставив приливу надежд,
мы выходим на душные улицы,
направляемся в Марракеш.

Матрос котёнка не обидит (памяти Александра Ерёменко)

В чащобах водки и кутьи
Варился. Рёбра Сахалина
Торчали речью соколиной,
Вращающейся в забытьи.
Струной, натянутой на пряник,
В охотском куполе морском -
Внутри зимы горел полярник
В матроском кителе простом.
Пока, погрязнув в фарисействе,
Другие множили уют,
Он выбирал для места действий
Печальной физики утюг.
Его Господь - кормил малиной,
Пусть в не нарезанном кино
Кому-то рот забили глиной,
Зато он выиграл в домино.
И в кутерьме за кривочтеньем,
Ломались площади легко.
Его Господь - кормил печеньем
И грел в ладонях молоко.
И как бы вспыхнув в дебрях наших,
Слегка предвосхищая крах,
Он прахом стал на Патриарших -
Тугих метафор патриарх.
Он в этом пафоса не видит,
Лишь отзвук вечности рябой.
Матрос котенка не обидит,
Он восхитительно кривой.

Он поправляет усы, поднимается на дракар,
Северный ветер, вплетённый в его косу,
Нечто подобное, кажется, предрекал -
И проклятие это клонит его ко сну.

Весь отряд на борту. Командует - не борзеть.
Не привык Ярополк дрёму делить с людьми,
Он проходит к корме, забивается под брезент,
Терпко пахнет смолою корпус его ладьи.

Что смаковать кручину? Западная Двина -
Сделает всё сама, верный укажет курс.
В этой седой воде пряжа богов видна,
Вечность сама видна, пряная как укус.

Ярополк засыпает. В поймах встают леса -
Путанные наречья снова во рту вертеть,
Хвойные комары будут над ним плясать,
Редкие облака будут о нём радеть.

Он всегда был из тех, кто борется до конца,
Но когда их дракар проглотит угрюмый плёс,
Прежде чем утонуть, вспомнит лицо Отца
И тоску по Нему, что с собой унёс.

ЖЕРТВОПРИНОШЕНЬЕ

Вдоль неба распластался крокодил,
пока еще никем не умерщвлённый.
Прилив пытался урезонить волны,
здесь по воде Господь не проходил.

Ворчал старик: «История мертва!
Прощай, Танжер, пираты, ятаганы,
прощайте, запечённые каштаны,
которыми так пахло изо рта

ручного рынка, яркие обрывы,
альбом, что вырвал у художника-араба…»
Рыдал масон, чешуйчатый как рыбы,
ревел муссон, раскрашенный как баба.

И в этом разночтеньи, в свистопляске,
слегка употребив аяуаске,
со стариком мы жарили на гриле -
все плавники и косточки рептилий,

пока в сосудах корчилось броженье
плодов сознанья. Спело наказанье,
окисленное самоистязанье,
двусмысленное жертвоприношенье…

Военкорр Семён Пегов @wargonzo к столетию смерти Гумилева.

ГУМИЛЁВ

То не хлещет толпа разъярённая
От жестокости влажный рецепт,
То музы́ка ревёт похоронная -
Из отряда ушёл офицер.

Впредь его косогорые контуры
Оголтело съедает земля.
Между клетями вечные конкурсы
Для создания мифа и для

Утверждения прочной геральдики -
Символ Веры и верная степь.
От Урги до кочующей Балтики
Всё пытался потрогать успеть.

Вдоль пути испражнения вечности
Помещались в резервуар
Отчужденности. В дыме Отечества
Тьму Отечества прозевал.

Его будто на прочность проверили,
Сколько в степь от себя ни беги -
Мы избили природу империи,
Как в походе свои сапоги.

Падаль века легла увертюрами
Прямо в рьяную оперу дней.
Где-то между Китаем и тюрками,
Где-то между зеленых огней -

Кроме чести и знака нагрудного,
Были стать и солдатский анфас.
То, что стало победой для Унгерна -
То не стало победой для нас.

Вот он - правильный мир утопический
Перемноженный во сто крат
На неправильный крест ученический -
Это крест твой, аристократ.

Пусть трещат их умы саблезубые
В самый злой и зашоренный век,
Чье больное тобой самолюбие
Ты в грядущую пропасть поверг.

в февральских маршах высшие чины
осколками ракет посечены
степных аллей вангоговы обрубки
троянски не обдуманы поступки
скребут умы купцы и горлопаны
хрустят во рту азовские рапаны
погружены в прифронтовые дрязги
затвор над их затылками не лязглал
жуют песок бубенчатые тралы
торчат домов кошмарные кораллы
на пепелище города Марии
где сто постов железом заморили
в разгар густой мучительной весны
азовские развилки и кресты
весною обезличенный состав
закатами надломленный сустав
и сколько тут за мужество ни ратуй
мы декабристы каторжане и пираты
идём на штурм бессмысленно горя
без неба в голове и без царя
смертями пустырей неомрачимы
голодно-первобытные мужчины
в безвременной и сладостной тоске
лежим на мариупольском песке
и души обезврежены войной
и кровь как христианское вино
по жилам жизнь размеренно гоня
подальше от купцов и цыганья
выстраивает роту в три ряда
моя новороссийская орда

апрель 2022