Интересное примечание можно найти в переводе романа «Страшный Тегеран» Мортезы Мошфега Каземи, выполненном в 1936 г. Владимиром Тардовым. Этот роман, рассказывающий о жизни представителей разных слоев современного автору общества (первая часть романа вышла в 1924 г.), называется переломным моментом в истории персидской литературы и считается первым иранским социальным романом. Но речь сейчас не об этом, а об одном примечании.

Читаем его текст: «Хиабан – широкая, прямая улица, большей частью обсаженная деревьями; проспект, бульвар, также аллея в саду. Хиабан Насерие – одна из главных торговых артерий Тегерана, ведущих из центра города к Базару. Лалезар – главная улица Тегерана с европейскими магазинами».

Слово «хиабан» известно всем изучающим персидский с первых месяцев, в современном языке это стандартное слово, обозначающее улицу. Зачем же переводчику понадобилось давать такое пояснение? Дело в том, что в 1920-е (время действия и написания романа) и в 1930-е (время перевода на русский язык) подобные улицы были относительной редкостью. Это была эпоха переустройства Тегерана, создания нового облика, новой топографии и топонимики города: масштаб преобразований один из исследователей сравнил с реорганизацией Парижа бароном Османом. На смену многочисленным узким и бесконечно разветвляющимся переулкам пришли широкие и прямые улицы.

Сейчас в Тегеране тысячи этих самых хиабанов, однако еще сто лет назад они были приметами новой жизни города – раньше это слово обозначало аллею или дорожку в саду, неслучайно об этом пишет переводчик в своем комментарии. Длинные, прямые и широкие улицы создали новый облик стремительно растущей столицы и в течение первой половины ХХ века превратились из диковинки в неотъемлемую часть устройства города.

В связи с полуюбилеем в 2500 подписчиков позволю себе еще немного рекламы, связанной с нашей образовательной деятельностью – магистерскими программами НИУ ВШЭ, прямо или опосредованно касающимися Ирана и иранского мира.

Новая программа магистратуры «Классический и современный Восток: языки, культуры, религии», на которой в этом году (и только в этом!) будет иранистическое направление. Программа рассчитана на выпускников бакалавриата/специалитета, уже знающих персидский язык и готовых совершенствовать свои знания, чему поможет ряд общегуманитарных и специальных иранистических курсов по классической и современной персидской литературе, религии и идеологии, модерности и традиционализме в Иране, а также по политическим институтам современного Ирана. По этой ссылке можно познакомиться с программой. 21 июля в 17:00 состоится онлайн-встреча с абитуриентами программы (для участия нужно заполнить форму регистрации), там можно задать интересующие вас вопросы.

Также состоится набор на дружественную программу магистратуры «Мусульманские миры в России (история и культура)». Эта программа готовит специалистов по истории (как отдаленной от нас во времени, так и современной) и культуре мусульманских народов, живущих или живших в России, СССР и в Российской империи, во взаимосвязи с общей историей мусульманских миров, с одной стороны, и России – с другой. На этой программе восточным языкам учат с нуля, но знание персидского, арабского или тюркских языков будет считаться большим плюсом. По этой ссылке можно найти много материалов о программе. 22 июля в 16:00 состоится онлайн-встреча с абитуриентами, на которую можно зарегистрироваться здесь.

На программах предусмотрены бюджетные места! Прием документов идет до 18:00 25 июля. Поступление на магистерские программы состоит из двух этапов – оценки портфолио (критерии портфолио для «Классического и современного Востока», критерии портфолио для «Мусульманских миров») и собеседования с абитуриентом. Я буду в разной степени преподавать на каждой из программ.

Прагматика возникновения «могил сахабов» в Стамбуле мне как раз кажется довольно понятной. Она схожа с функциями сообщений в средневековых «Истории Бухары» или «Истории Систана» о видениях пророка Мухаммада в этих землях или приписываемых ему словах о святости этих территорий. В этом же ключе стоит интерпретировать легенду о сахабах в Булгаре.

Так города укоренялись в сакральной географии мусульманского мира – через связь с «благочестивыми предками» – первыми поколениями мусульман. Для Стамбула, города с богатейшим христианским наследием, это особенно важно – необходимо было создать «новую», мусульманскую историю и географию этих земель, обосновать его сакральную (и, следовательно, политическую) значимость.

Немного о нравах классиков иранистики. Минорский (на тот момент примерно мой ровесник) ехидничает в письме академику Коршу по поводу художественной ценности рубаи Баба Тахира Урьяна и несколько самоуничижительно рассуждает о важности своей работы.

P.S. Кто разберёт, что означает фраза "دارس не имам" в конце первого предложения?

19 августа 1953 года после переворота, организованного ЦРУ и МИ-6, был отстранен от власти и заключен под арест иранский премьер-министр Мохаммед Мосаддык. Три дня спустя в Иран вернулся шах Мохаммед Реза Пехлеви – до этого момента его соперник-премьер фактически был единоличным правителем. Возвращение правителя сопровождалось многолюдными демонстрациями в его поддержку, в организации которых принимал активное участие Шабан Джафари.

Роль Джафари в событиях вокруг переворота отражает смена его прозвищ. Если до того момента он был известен как «безбашенный», то после возвращения монарха его также стали называть «венценосным». Почти как Беня Крик у Бабеля, который стал Беней Королем. Джафари был достаточно известен в тегеранских кругах, связанных с зурхане и традиционной иранской борьбой. Эти круги, в свою очередь, были в близких отношениях с крупными торговцами и духовенством.

В годы, предшествовавшие перевороту, Джафари был известен своим антикоммунизмом. Он входил в число сторонников аятоллы Кашани, другого важного политического деятеля начала 1950-х гг., и вступал в стычки со членами коммунистической партии «Туде», которая тогда была на пике своей популярности. Когда Кашани и Мосаддык объединили усилия, Джафари участвовал в демонстрациях в их поддержку и организовывал нападения на редакции газет их политических оппонентов, за что, по его словам, провел 5 месяцев в тюрьме. Когда в 1952 г. шах отправил Мосаддыка в отставку, Джафари возглавлял демонстрации в поддержку премьера. Мосаддык был восстановлен в должности, а в знак признательности делегация его партии «Национальный фронт» посетила зурхане Джафари.

Пути Мосаддыка и Кашани разошлись – аятолла сблизился с прошахскими силами и Джафари остался верен ему. Когда агенты Кашани и другого представителя духовенства Мохаммеда Бехбахани стали распространять слухи о том, что шах планирует покинуть страну, Джафари искал поддержки базара для организации прошахских демонстраций. Получив отказ, он лично возглавил толпу, идущую на дом Мосаддыка: по его замыслу «депутация» должна была убедить премьера поговорить с шахом и не допустить отъезда монарха. Когда им было отказано в аудиенции, Джафари собирался протаранить ворота дома премьера на автомобиле, за что снова был посажен в тюрьму.

Существует широко распространенное мнение, что Джафари принимал активное участие в осуществлении переворота против Мосаддыка, однако в действительности в дни августовских событий он находился в заключении и был освобожден только после отстранения премьера от власти. Те полукриминальные группы, которые сыграли важную роль в дни переворота в дезорганизации поддержки Мосаддыка и проведении прошахских выступлений, на самом деле были оплачены через агентов аятоллы Бехбахани (в документах ЦРУ фигурируют так называемые «доллары Бехбахани»). Поэтому непосредственно в событиях переворота Джафари участия не принимал.

Выйдя из тюрьмы, он сразу же занялся организацией прошахских демонстраций, приуроченных к возращению монарха. После восстановления полноты власти Пехлеви Джафари стал активно поддерживать правителя, впрочем, своему стилю не изменял. В марте 1954 г. он напал с ножом на Хосейна Фатеми, министра кабинета Мосаддыка и его горячего сторонника, а перед очередными выборами в Меджлис угрожал расправой оставшимся в политическом поле представителям оппозиции.

Деятельность Джафари получала поддержку со стороны двора, однако уже в 1970-е гг. режим растерял желание быть связанным с уличным головорезом. На волне революционных демонстраций 1978 г. Джафари пытался организовать уличные банды для подавления антишахских демонстраций, однако не нашел никакой поддержки. В январе 1979 г. он бежал из Ирана, а его зурхане, расширенное благодаря финансовой поддержке режима, было разграблено.

Последние годы жизни Джафари провел в Калифорнии, хотя его семья осталась в Иране. Горькой иронии добавляет тот факт, что человек, чья политическая звезда взошла на фоне переворота против Мосаддыка, умер 19 августа 2006 года, в день очередной годовщины этого самого переворота.

Конец лета, как водится, внезапно перетек в начало учебного года – все никак не доходили руки до оформления важной мысли по поводу небольшой дискуссии русскоязычных иранцев в комментариях к предыдущему посту про Шабана Джафари.

Изложу вкратце суть спора (с небольшими допущениями с моей стороны). Шабан Джафари – безмозглый сторонник шаха, сыгравший важную роль в уничтожении демократии в Иране и за деньги Запада открывший путь к установлению диктатуры, или патриот, остановивший возвращение к власти старой аристократии (и, видимо, стоящих у нее за спиной врагов Ирана)?

История в целом является публичной областью знаний. В любой стране политические фигуры (возьмем для примера только их) из прошлого являются предметом о(б)суждения: где-то им ставят памятники и переосмысляют их роль в учебниках истории, где-то – сносят и переосмысляют. Историческая память в этом смысле непостоянна, формируется под влиянием нескольких групп источников и регулярно подвергается ревизии по самым разным причинам.

Зачастую публичное рассуждение о роли того или иного политика в истории является не просто рефлексией, подкрепленной опытом, (не)знанием или взглядами на жизнь. Оно превращается в выражение собственных политических взглядов. Кем был Христофор Колумб – бесстрашным первооткрывателем Нового Света или человеком, разрушившим жизни целых поколений коренных народов? Ответ на этот вопрос способен многое рассказать о политических воззрениях собеседника.

Подобные дискуссии являются нормальными ровно до тех пор, пока у человека есть другие способы выразить свои политические взгляды – например, проголосовать на конкурентных выборах. Другое дело, когда рассуждения о прошлом представляют собой единственно возможный способ выражения политической позиции, а официозные исторические нарративы сужаются до единственно правильной версии. Когда из истории пытаются сделать учительницу или даже надзирательницу, хотя она не является ни той, ни другой.

📜 x 🇮🇷
Лекция о мифах, царях и пропаганде

ЦВЛ РГБ и Фонд Ибн Сины приглашают на лекцию «О мифах, царях и пропаганде: „Шахнаме“ Фирдоуси в иранских политических нарративах XIX—XX веков»

Лектор – Максим Алонцев, кандидат филологических наук, доцент Института классического Востока и античности НИУ ВШЭ, автор канала «Pax Iranica»

12 октября / четверг
18:30
конференц-зал ЦВЛ

узнать подробности и зарегистрироваться

ЦВЛ х LectOrient

Отличия внешней политики Ирана времен Мохаммеда Резы Пехлеви от курса Исламской республики принято демонстрировать на двух примерах – отношениях с США и Израилем. Якобы до Исламской революции Иран дружил с этими двумя странами, а после нее начался период жесткой конфронтации. Это мнение поддерживает и современная иранская пропаганда, и большая часть оппозиционно настроенной диаспоры. При этом целый ряд научных работ, вышедших в последние десятилетия, открывает перед нами гораздо более противоречивую картину внешней политики Ирана времен Мохаммеда Резы Пехлеви.

Один из многих примеров антизападной риторики иранской элиты я уже описывал ранее. Начало ирано-израильских отношений было вполне безоблачным. Иран стал второй страной с преобладающим мусульманским населением, официально признавшей Израиль (первой была Турция), а израильское государство видело в Иране естественного союзника на фоне конфликта с арабским миром. Созданная в 1957 г. иранская служба государственной безопасности САВАК активно взаимодействовала с Моссадом – израильские инструкторы участвовали в подготовке своих коллег, что свидетельствует о весьма близких отношениях двух государств. Израиль был одним из потребителей иранской нефти. Израильские специалисты в Иране занимались строительством, сельским хозяйством, водными ресурсами и дорожным планированием. О количестве живущих в Иране израильтян красноречиво говорит тот факт, что в последние годы перед революцией обсуждалось открытие в Тегеране израильской школы.

Проблемы создавали отношения Ирана с арабским миром. Важным маркером здесь можно считать иранскую политику в отношении Египта. В эпоху Гамаля Абдель Насера шах опасался роста просоветских настроений в регионе. Кроме того, панарабизм Насера и его готовность принять членов оппозиционного «Движения освобождения Ирана» входили в прямой конфликт с позицией Пехлеви. Приход к власти Анвара Садата изменил ситуацию: у нового президента и шаха сложились гораздо более близкие отношения. Стоит ли говорить, что после отъезда из Ирана шахская семья направилась именно в Египет, а по случаю кончины иранского монарха Садат распорядился провести государственные похороны. Для поддержки этих отношений шах, в частности, должен был публично занимать более осторожную позицию в вопросе Палестины.

Стремление шаха к региональному лидерству и наращиванию влияния на Ближнем Востоке также создавало трудности Израилю. Шах, что интересно, не гнушался использовать религиозные связи. Так, в 1959 г. лидером ливанских шиитов стал родившийся в Иране Муса ас-Садр, который если и не был агентом САВАКа, то по меньшей мере регулярно встречался как с его тогдашним руководителем, так и с оперативниками, работавшими в Ливане. Садр занимался правами шиитов, благотворительной и просветительской деятельностью, а также выстраивал диалог между разрозненными шиитскими общинами региона. Именно он издал фетву, фактически признававшую алавитов шиитами (надо ли напоминать, что алавитами является сирийская семья Асадов). Кроме того, Садр был одним из основателей шиитского движения «Амаль» – оно противостояло израильскому вторжению, участвовало в ливанской гражданской войне и дало начало Хезболле.

Иранская религиозная оппозиция критиковала связи с Израилем, и эта критика находила поддержку у населения (в дело порой вступала конспирология). Считается, что шах не очень-то обращал внимание на подобное недовольство, однако иранская пресса не стремилась широко освещать ирано-израильские отношения. Осторожность иранской стороны в официальном поле (посольство Израиля было открыто только в середине 70-х) также лила воду на мельницу конспирологов, рассуждавших о масштабе «тайных» взаимодействий двух государств – справедливости ради, некоторые секретные проекты действительно существовали. Впрочем, вера в теории заговора удивительно витальна и легко переживает смену политических режимов, а ее тлетворному влиянию одинаково подвержены люди самых разных взглядов – провластных, оппозиционных или индифферентных.

​​Шах Мухаммад Реза Пахлави и арабо-израильская война 1973 года.

"Хотя Иран не присоединился к арабскому нефтяному эмбарго против Израиля, шах доставил большую партию сырой нефти после личного призыва Садата к шаху в первые дни войны. Иран также "оказывал медицинскую помощь арабам и предоставил Саудовской Аравии иранских пилотов и самолеты для решения логистических проблем. Иранские самолеты доставили саудовский батальон на сирийскую сторону Голанских высот. Там он подобрал раненых сирийских солдат и доставил их в Тегеран для лечения". Иран также "не позволил еврейским австралийским добровольцам израильской армии добраться до Израиля через Тегеран". Кроме того, Тегеран помог войне... Ранее, Иран объявил ультиматум Израилю, чтобы он не вмешивался во внутреннюю политику Иордании, через посольство США. При полной готовности ВВС Ирана премьер-министр Голда Меир отступила от угрозы генерала Моше Даяна пересечь реку Иордан и пообещала не вторгаться в Иорданию."

- Arash, Reisinezhad, The Shah of Iran, the Iraqi Kurds, and the Lebanese Shia

Сын шаха принц Реза Пахлави сейчас из американской эмиграции рассказывает израильским СМИ, что будущий Иран снова будет союзником Израиля, как при его отце.

Ужасные новости о трагической смерти Дарьюша Мехрджуи и его жены. Считается, что его фильм «Корова» не только проложил дорогу новому иранскому кино к мировой известности, но и спас индустрию после Исламской революции – вроде как картина очень впечатлила Хомейни.