#Воскресныечтения
Какая такая любовь
Бабка моя Мария, когда умирала, мужика попросила. Ненасытная была при жизни и при смерти. А как откажешь, если последнее желание? Привели деда какого-то под ручки из ее бывших деревенских ухажеров. Поёрзал вроде. Бабка сказала:
- Теперь и помирать можно…
Пожила, правда, еще немножко.
Папа погиб рано, я одна у мамы осталась. Парни вокруг меня хороводиться начали лет с двенадцати. Но я себя хранила до свадьбы, знала, что нельзя девушке. До пояса позволяла делать, что хошь. А ниже ни-ни.
Замуж вышла поздно. Все девки уже давно повыскакивали, сопли на мужнин кулак мотали, а я всё еще королевишной ходила. Мне подружки говорили: «Останешься в девках!» Забоялась я, правда. Двадцать четыре года уже, скоро из комсомола попрут, а мужа нет. Тут мой Коля и объявился. Постарше был, опытный. Сильно удивился, что я девушка еще.
Ровно через 9 месяцев после свадьбы родила ему дочку. Машей в честь бабушки назвали.
Поехали с ним вместе на лесозавод в Могочино работать. Рабочий поселок огромный был, отсидевших много и вербованных мальчишек из ближних деревень. Кто успел в армии отслужить, кто повестки ждал, в институты не поступили, работать в колхозе за палочки не хотели, бежали куда глаза глядят. А тут вербовщики с рассказами: благоустроенное общежитие, клуб, пункт бытового обслуживания, магазин на Пристани…
На Пристани и познакомилась с Мишей. На Оби плавмагазин стоял у дебаркатера*, хлебом торговал, растительным маслом, ирисками, вермишелью и водкой. Вино красное было, но никто не покупал – дорого. Я там любила гулять летом: ветер с реки, мошки меньше. Берег наш, где Чулым в Обь впадает, низкий, топкий, уже в мае поднимался гнус – света не видно. Марлечки прибивали к форточкам, дымокуры во дворах разжигали, только так и спасались. Наука нехитрая: бересту со щепочками в ведре зажигаешь, сверху сухую лепешку коровью или травы положишь. Дым густой, белый, пахучий, мошка в нём путается, отлетает.
Миша давно на меня поглядывал, а тут увидал на дебаркатере, отдал дружкам бутылку водки и булку хлеба, подошёл.
- Можно, - говорит, - угостить Вас вином?
Умный был, книжки читал. Выпили мы с ним бутылку вина, он целоваться полез, но я ж замужняя, а он теленок еще. Отправила дружков разнимать, которые уже водку допили, сама за Машкой в детский сад пошла.
Коля мой поздней осенью погиб на Нижнем складе. Срезал путь, бежал по мокрому бревну, поскользнулся и упал в ледяную воду, ударился со всего маху об скользкий хлыст. Пока бегали за багром, распихивали лес, тащили его на мокрые мостки, захлебнулся.
Погоревали, конечно, с Машкой той зимой. Ночи не спала, слушала, как поселковая пьянь за окном орет, стекла бьет, как вода из крана тоненькой струйкой течет: специально не закрывали в морозы, чтобы трубы в нашей дырявой засыпушке не перемерзли. Спасибо подружкам с конторы сплавного участка, прибегали, с Машкой помогали. Принесут бутылочку, выпьем. Весной начали на Пристань ходить, а там Миша с дружками. Пошли все вместе ко мне домой. Миша тогда и остался у меня. К нему же в общежитие не пойдешь.
Стал забегать с друзьями. Как аванс-получка, так у меня дом полная чаша. Подружки подтянулись. Стали ключи от засыпушки просить, чтобы любовь с парнями крутить. Я не жадная, давала, пока Машка в школу, а я на работе.
Какая такая любовь
Бабка моя Мария, когда умирала, мужика попросила. Ненасытная была при жизни и при смерти. А как откажешь, если последнее желание? Привели деда какого-то под ручки из ее бывших деревенских ухажеров. Поёрзал вроде. Бабка сказала:
- Теперь и помирать можно…
Пожила, правда, еще немножко.
Папа погиб рано, я одна у мамы осталась. Парни вокруг меня хороводиться начали лет с двенадцати. Но я себя хранила до свадьбы, знала, что нельзя девушке. До пояса позволяла делать, что хошь. А ниже ни-ни.
Замуж вышла поздно. Все девки уже давно повыскакивали, сопли на мужнин кулак мотали, а я всё еще королевишной ходила. Мне подружки говорили: «Останешься в девках!» Забоялась я, правда. Двадцать четыре года уже, скоро из комсомола попрут, а мужа нет. Тут мой Коля и объявился. Постарше был, опытный. Сильно удивился, что я девушка еще.
Ровно через 9 месяцев после свадьбы родила ему дочку. Машей в честь бабушки назвали.
Поехали с ним вместе на лесозавод в Могочино работать. Рабочий поселок огромный был, отсидевших много и вербованных мальчишек из ближних деревень. Кто успел в армии отслужить, кто повестки ждал, в институты не поступили, работать в колхозе за палочки не хотели, бежали куда глаза глядят. А тут вербовщики с рассказами: благоустроенное общежитие, клуб, пункт бытового обслуживания, магазин на Пристани…
На Пристани и познакомилась с Мишей. На Оби плавмагазин стоял у дебаркатера*, хлебом торговал, растительным маслом, ирисками, вермишелью и водкой. Вино красное было, но никто не покупал – дорого. Я там любила гулять летом: ветер с реки, мошки меньше. Берег наш, где Чулым в Обь впадает, низкий, топкий, уже в мае поднимался гнус – света не видно. Марлечки прибивали к форточкам, дымокуры во дворах разжигали, только так и спасались. Наука нехитрая: бересту со щепочками в ведре зажигаешь, сверху сухую лепешку коровью или травы положишь. Дым густой, белый, пахучий, мошка в нём путается, отлетает.
Миша давно на меня поглядывал, а тут увидал на дебаркатере, отдал дружкам бутылку водки и булку хлеба, подошёл.
- Можно, - говорит, - угостить Вас вином?
Умный был, книжки читал. Выпили мы с ним бутылку вина, он целоваться полез, но я ж замужняя, а он теленок еще. Отправила дружков разнимать, которые уже водку допили, сама за Машкой в детский сад пошла.
Коля мой поздней осенью погиб на Нижнем складе. Срезал путь, бежал по мокрому бревну, поскользнулся и упал в ледяную воду, ударился со всего маху об скользкий хлыст. Пока бегали за багром, распихивали лес, тащили его на мокрые мостки, захлебнулся.
Погоревали, конечно, с Машкой той зимой. Ночи не спала, слушала, как поселковая пьянь за окном орет, стекла бьет, как вода из крана тоненькой струйкой течет: специально не закрывали в морозы, чтобы трубы в нашей дырявой засыпушке не перемерзли. Спасибо подружкам с конторы сплавного участка, прибегали, с Машкой помогали. Принесут бутылочку, выпьем. Весной начали на Пристань ходить, а там Миша с дружками. Пошли все вместе ко мне домой. Миша тогда и остался у меня. К нему же в общежитие не пойдешь.
Стал забегать с друзьями. Как аванс-получка, так у меня дом полная чаша. Подружки подтянулись. Стали ключи от засыпушки просить, чтобы любовь с парнями крутить. Я не жадная, давала, пока Машка в школу, а я на работе.
👍38❤16👎5💩3💔3
#Воскресныечтения
Постеснялась
Баба Лиза научила меня рубить головы курицам лет в десять. Она вручила мне подозрительный, весь в бурых пятнах старый топор. Кое-где к топорищу пристали пуховые ниточки и перышки давно исчезнувших куриных душ.
- Иди-ка тюкни курицу вон на той чурке, - она махнула рукой в сторону старого, изрубленного до легкой впуклости чурбана. - Только выбери, которая похужей.
На дворе были летние каникулы. Папа с мамой работали, а меня отсылали к бабе Лизе, которая служила в столовой по какому-то сложному графику вроде «день через два». Строго говоря, она была мне не бабой, а тетей, старшей сестрой мамы. Своих детей у нее не было и всю свою любовь, неумелую нежность и умелую заботу она отдавала племянникам, которых было у нее много: и в родной деревне, и в Томске, и на «Пятом почтовом», и в столицах разных среднеазиатских республик. Широко разбросала судьба ее сестер и братьев, родившихся в Сибири в семье столыпинских переселенцев. Дед мой, отец бабы Лизы, был с Вятки, мама – из Владимирской губернии. Баба Лиза осталась старшей сестрой в семье. Самый старший брат Николай сгинул на Отечественной. Младшие братья на фронт уже не успели, поэтому выжили. Войны баба Лиза боялась пуще всего.
- Не дай Бог, - причитала она. – Только бы войны не было! Так тижало жили. Лебеду ели…
Лебеды в наших огородах нарастало много, полоть ее было сущим проклятием для меня в каникулы. Была эта лебеда тонкая, сочная…
- Прямо сырую ели? – уточнял я.
- Да пошто… варили.
- А свари мне? Попробовать? – приставал я.
Чтобы отвязаться, недельки через две уговоров баба Лиза налила мне на обед суп. В прозрачном желтом бульоне с кружочками жира и кусочками курятины, плавала пережаренная в сливочном масле мелкая морковка и лук, отдельно возвышалась крупная белесая картошка и украшали все это тонкие зеленые листочки лебеды. Я ел и нахваливал:
- Вкусно вы в войну, оказывается, питались!
Баба Лиза махнула полотенцем и ушла на кухню, за русскую печку, загремела сковородкой. Больше лебеду не варила, как ни просил.
Позже, когда у меня начались занятия в спортивной школе, нам стали выдавать талоны на питание в той самой единственной сельской столовой, где работала начальником смены баба Лиза. Пацаны любили отоваривать талоны вместе со мной. Едва завидев нашу компанию, баба Лиза вставала из-за своего стола у окна, что-то тихонько говорила поварихам, и сама, бывало, вставала к раздаче. Куда-то исчезали заветренные салаты из лука с болгарским зеленым горошком и появлялись свеженькие, из огурцов и помидоров, обильно политые сметаной. Суп черпался со дна огромных кастрюль и в нем обнаруживались целые куски мяса, в середину картофельной пюрешки обязательно капало сливочное масло, а из котлет брызгал горячий сок.
Однажды мама сотворила дома необычайно вкусные котлеты. Я даже похвалил ее:
- Почти как у бабы Лизы в столовой!
Мама, кажется, обиделась.
А вечером, в девятом часу, измученная 12-часовой сменой, баба Лиза выходила из своей столовой с двумя полными ведрами объедков, которые прикрывала газеткой, и несла их за три километра домой – кормить свиней. Поросята весной появлялись чуть ли не в каждом деревенском доме и стояла задача откормить их «к ноябрьским праздникам», то есть к началу ноября, к первым морозам до максимального объема. Холодильников и морозильных камер в стране не хватало, были они дороги, поэтому ждали первых устойчивых холодов и сохраняли мясо всю зиму на промерзших летних верандах и в крытых дворах.
Кормить свиней было особо нечем. Объедков с собственного стола было мало. Поэтому работа бабы Лизы в столовой считалась выгодной. Но и столовских объедков свиньям хватало на один ужин. Выручала картошка, которую садили много, до полугектара на большое хозяйство, и варили зимой специально для свиней, потом толкли, подмешивая добытый правдами и неправдами с колхозных ферм комбикорм. Комбикорм просто так в той жизни никому не продавали – боялись нарождения частного собственника на селе, который начнет производить мясо в товарных масштабах. У государства вырастить вдоволь мяса для своих граждан никак не получалось.
Постеснялась
Баба Лиза научила меня рубить головы курицам лет в десять. Она вручила мне подозрительный, весь в бурых пятнах старый топор. Кое-где к топорищу пристали пуховые ниточки и перышки давно исчезнувших куриных душ.
- Иди-ка тюкни курицу вон на той чурке, - она махнула рукой в сторону старого, изрубленного до легкой впуклости чурбана. - Только выбери, которая похужей.
На дворе были летние каникулы. Папа с мамой работали, а меня отсылали к бабе Лизе, которая служила в столовой по какому-то сложному графику вроде «день через два». Строго говоря, она была мне не бабой, а тетей, старшей сестрой мамы. Своих детей у нее не было и всю свою любовь, неумелую нежность и умелую заботу она отдавала племянникам, которых было у нее много: и в родной деревне, и в Томске, и на «Пятом почтовом», и в столицах разных среднеазиатских республик. Широко разбросала судьба ее сестер и братьев, родившихся в Сибири в семье столыпинских переселенцев. Дед мой, отец бабы Лизы, был с Вятки, мама – из Владимирской губернии. Баба Лиза осталась старшей сестрой в семье. Самый старший брат Николай сгинул на Отечественной. Младшие братья на фронт уже не успели, поэтому выжили. Войны баба Лиза боялась пуще всего.
- Не дай Бог, - причитала она. – Только бы войны не было! Так тижало жили. Лебеду ели…
Лебеды в наших огородах нарастало много, полоть ее было сущим проклятием для меня в каникулы. Была эта лебеда тонкая, сочная…
- Прямо сырую ели? – уточнял я.
- Да пошто… варили.
- А свари мне? Попробовать? – приставал я.
Чтобы отвязаться, недельки через две уговоров баба Лиза налила мне на обед суп. В прозрачном желтом бульоне с кружочками жира и кусочками курятины, плавала пережаренная в сливочном масле мелкая морковка и лук, отдельно возвышалась крупная белесая картошка и украшали все это тонкие зеленые листочки лебеды. Я ел и нахваливал:
- Вкусно вы в войну, оказывается, питались!
Баба Лиза махнула полотенцем и ушла на кухню, за русскую печку, загремела сковородкой. Больше лебеду не варила, как ни просил.
Позже, когда у меня начались занятия в спортивной школе, нам стали выдавать талоны на питание в той самой единственной сельской столовой, где работала начальником смены баба Лиза. Пацаны любили отоваривать талоны вместе со мной. Едва завидев нашу компанию, баба Лиза вставала из-за своего стола у окна, что-то тихонько говорила поварихам, и сама, бывало, вставала к раздаче. Куда-то исчезали заветренные салаты из лука с болгарским зеленым горошком и появлялись свеженькие, из огурцов и помидоров, обильно политые сметаной. Суп черпался со дна огромных кастрюль и в нем обнаруживались целые куски мяса, в середину картофельной пюрешки обязательно капало сливочное масло, а из котлет брызгал горячий сок.
Однажды мама сотворила дома необычайно вкусные котлеты. Я даже похвалил ее:
- Почти как у бабы Лизы в столовой!
Мама, кажется, обиделась.
А вечером, в девятом часу, измученная 12-часовой сменой, баба Лиза выходила из своей столовой с двумя полными ведрами объедков, которые прикрывала газеткой, и несла их за три километра домой – кормить свиней. Поросята весной появлялись чуть ли не в каждом деревенском доме и стояла задача откормить их «к ноябрьским праздникам», то есть к началу ноября, к первым морозам до максимального объема. Холодильников и морозильных камер в стране не хватало, были они дороги, поэтому ждали первых устойчивых холодов и сохраняли мясо всю зиму на промерзших летних верандах и в крытых дворах.
Кормить свиней было особо нечем. Объедков с собственного стола было мало. Поэтому работа бабы Лизы в столовой считалась выгодной. Но и столовских объедков свиньям хватало на один ужин. Выручала картошка, которую садили много, до полугектара на большое хозяйство, и варили зимой специально для свиней, потом толкли, подмешивая добытый правдами и неправдами с колхозных ферм комбикорм. Комбикорм просто так в той жизни никому не продавали – боялись нарождения частного собственника на селе, который начнет производить мясо в товарных масштабах. У государства вырастить вдоволь мяса для своих граждан никак не получалось.
👍94❤23🤔3💩3👎1😁1
#Воскресныечтения
Идеальный брак в «Сказке о царе Салтане»
Национальный проект «Демография» в свете Эдипова комплекса князя Гвидона на сцене томского ТЮЗа
Не знаю, как вас, а меня с детства мучили некоторые загадки в знаменитом тексте Пушкина. Если три девицы под окном пряли поздно вечерком, то как их смог подслушать царь Салтан? Допустим, подобно императору Калигуле или современнику поэта, Александру I, Салтан гуляет по ночным улицам своей столицы. Но когда он говорит своей быстро избранной царицей девице - «И роди богатыря мне к исходу сентября» - это означает, что дело происходит в декабре, аккурат на Новогодние праздники. И в каком-таком царстве у нас держат окно открытым зимой, да еще чтобы три девицы репродуктивного возраста сидели под ним и занимались прядением, то есть делом долгим?
В общем, понятно, что «Сказка о царе Салтане» полна условностей и некоторой непроработанности в деталях, как любое большое русское дело, будь то Год Семьи или национальный проект «Демография», дай бог им здравого продолжения. Но в остальном, герои сказки – идеальные для нашего государства акторы. Женятся и выходят замуж быстро, легко, тут же беременеют.
Князь не долго собирался,
На царевне обвенчался;
Стали жить да поживать,
Да приплода поджидать.
Именно этот, семейный пафос с юмором и весельем извлекли из сказки в томском ТЮЗе так, что спектакль интересно смотреть не только детям и родителям, но и юным клиентам психоаналитиков. Бурятский, а с недавних пор и няганьский, режиссер Сойжин Жамбалова, которая поставила в томской Драме потрясающе красивого «Короля-оленя», в томском ТЮЗе начинает спектакль с вопроса Лебедя и ответа Гвидона:
Князь печально отвечает:
«Грусть-тоска меня съедает,
Одолела молодца:
Видеть я б хотел отца»
Добиться встречи с отцом во что бы то ни стало – вот что движет Гвидоном, который и белочку с изумрудами, и 33 богатырей и даже отчасти женитьбу придумывает, чтобы увидеть отца и спросить наконец: «За что «и царицу и приплод тайно бросил в бездну вод»?
Потрясающе красивые, как будто немножко национальные костюмы, бесподобно смешные корабельщики, ставшие спектаклем в спектакле, отличная работа художников и постановщиков, создателей реквизита, создают динамичный и непривычный образ старой сказки, в которой по новой звучат фразы: «Царь Салтан гостей сажает…», «Торговали мы недаром неуказанным товаром…», особенно если сопроводить их соответствующим реквизитом и интонацией. Детский и взрослый хохот в зале слышится частенько: бисер рассыпают перед понимающей публикой.
Играют сказку один раз в месяц и надо, конечно, дождаться теперь 28 марта. Но Салтан стоит того, чтобы ждать.
Идеальный брак в «Сказке о царе Салтане»
Национальный проект «Демография» в свете Эдипова комплекса князя Гвидона на сцене томского ТЮЗа
Не знаю, как вас, а меня с детства мучили некоторые загадки в знаменитом тексте Пушкина. Если три девицы под окном пряли поздно вечерком, то как их смог подслушать царь Салтан? Допустим, подобно императору Калигуле или современнику поэта, Александру I, Салтан гуляет по ночным улицам своей столицы. Но когда он говорит своей быстро избранной царицей девице - «И роди богатыря мне к исходу сентября» - это означает, что дело происходит в декабре, аккурат на Новогодние праздники. И в каком-таком царстве у нас держат окно открытым зимой, да еще чтобы три девицы репродуктивного возраста сидели под ним и занимались прядением, то есть делом долгим?
В общем, понятно, что «Сказка о царе Салтане» полна условностей и некоторой непроработанности в деталях, как любое большое русское дело, будь то Год Семьи или национальный проект «Демография», дай бог им здравого продолжения. Но в остальном, герои сказки – идеальные для нашего государства акторы. Женятся и выходят замуж быстро, легко, тут же беременеют.
Князь не долго собирался,
На царевне обвенчался;
Стали жить да поживать,
Да приплода поджидать.
Именно этот, семейный пафос с юмором и весельем извлекли из сказки в томском ТЮЗе так, что спектакль интересно смотреть не только детям и родителям, но и юным клиентам психоаналитиков. Бурятский, а с недавних пор и няганьский, режиссер Сойжин Жамбалова, которая поставила в томской Драме потрясающе красивого «Короля-оленя», в томском ТЮЗе начинает спектакль с вопроса Лебедя и ответа Гвидона:
Князь печально отвечает:
«Грусть-тоска меня съедает,
Одолела молодца:
Видеть я б хотел отца»
Добиться встречи с отцом во что бы то ни стало – вот что движет Гвидоном, который и белочку с изумрудами, и 33 богатырей и даже отчасти женитьбу придумывает, чтобы увидеть отца и спросить наконец: «За что «и царицу и приплод тайно бросил в бездну вод»?
Потрясающе красивые, как будто немножко национальные костюмы, бесподобно смешные корабельщики, ставшие спектаклем в спектакле, отличная работа художников и постановщиков, создателей реквизита, создают динамичный и непривычный образ старой сказки, в которой по новой звучат фразы: «Царь Салтан гостей сажает…», «Торговали мы недаром неуказанным товаром…», особенно если сопроводить их соответствующим реквизитом и интонацией. Детский и взрослый хохот в зале слышится частенько: бисер рассыпают перед понимающей публикой.
Играют сказку один раз в месяц и надо, конечно, дождаться теперь 28 марта. Но Салтан стоит того, чтобы ждать.
👍74❤23😁7💩2🤣1
#Воскресныечтения
ВЕСНА
Степан Банников
Всегда или никогда. Даже не знаю… Ой, теперь меня легко подловить! Всегда не любил весну или никогда не любил. Да, второй вариант…
Когда на обочинах оттаивала грунтовка и скапливались лужи. Когда песни птиц, особенно гадких – тех, что уселись покричать меж собой под твоим окном, жадных до своих сплетен и абсолютно безразличных к паутинкам твоего сердца становятся невыносимыми. Когда ты выводишь из гаража или сарая своего лучше друга – велосипед - гладишь его виниловые ручки, а потом садишься в кряхтящее кожаное сиденье и рвёшь педали, пока не заноют бёдра. Когда уже можно скинуть пальто и надеть болоньевую куртку с капюшоном, кепкой и кирзовыми сапогами (почти как офицер!). Когда солнце припекало до слёз и открывало новые запахи. Когда река, словно опомнившись и охнув, лопалась и льдины, толкаясь, будто обиженно уплывали на север. Когда коты орали натужно, а потом, сбросив невидимый, но огромный груз, всё равно орали, но так, мягче, нежнее, благодарнее. Когда мир вдруг начинал кружиться и становилось больше вопросов, чем ответов. Тогда становилось понятно – пришла. Опять пришла эта весна…
Да, мы любили, сколотив плоты из чего попало, кататься в больших лужах. Набирать полные сапоги воды, огребать от родителей и вновь бежать к лужам, пока их с одной стороны не зажарит солнце и с другой – не всосёт земля.
Да, мы любили ходить в рощу за соком. Пробуривать дырочку в стволе и пробовать на вкус – горькие или сладкие пойдут берёзовые слёзы. И подставив эмалированный бидон, ждать, пока он наполнится. Дышать отчего-то ставшим розовым воздухом, смотреть, как набухают засмолённые почки и бояться нападение клеща. Но всё равно – стоять, ждать, дышать, созерцать.
Да, мы любили жечь костры. А в них – стреляющий шифер или бутылки с карбидом. Или пожарить хлеб до гудронового цвета и сало – до состояния чипсов. Или, выкатывать, обжигаясь, картошку из углей. И есть – тоже обжигаясь. И если нет соли, сжечь несколько головок спичек и присолить ими. И смотреть на чарующие угли и искры, улетающие в небо обжигающими светляками.
Да, мы любили поиграть в чижа на дороге. Или лапту, загоняя мячи в соседние огороды и задыхаясь от гонки – фу-ф, не поймали!
Да, мы любили слушать музыку из открытых чужих окон. Потому что в нашем детстве, в наших окнах не у всех были магнитофоны. Мы любили даже ходить мимо одного и того же дома по несколько раз.
Да, мы любили солнце за то, что оно уже встречало нас утром и не покидало до позднего вечера. А то и до сна. Оно было другом. Нашим тёплым. Знающим. Потому что мы росли с ним. Мы любили. А я?...
Весна меня пугала. Я знал, что это время перехода. И больших перемен. Как на моей улице, так и в моей душе. Пугала тем, что я никогда не хотел её принимать – меняться, таять и перерождаться. Для меня это было бессмысленно. Всегда.
Будучи маленьким, затем подростком, юношей, взросленьким и взрослым, я никогда (да, здесь такой вариант) не говорил весной, что я люблю. И не говорили мне. Но время меняется. Как и я. Но весну по-прежнему не люблю…
ВЕСНА
Степан Банников
Всегда или никогда. Даже не знаю… Ой, теперь меня легко подловить! Всегда не любил весну или никогда не любил. Да, второй вариант…
Когда на обочинах оттаивала грунтовка и скапливались лужи. Когда песни птиц, особенно гадких – тех, что уселись покричать меж собой под твоим окном, жадных до своих сплетен и абсолютно безразличных к паутинкам твоего сердца становятся невыносимыми. Когда ты выводишь из гаража или сарая своего лучше друга – велосипед - гладишь его виниловые ручки, а потом садишься в кряхтящее кожаное сиденье и рвёшь педали, пока не заноют бёдра. Когда уже можно скинуть пальто и надеть болоньевую куртку с капюшоном, кепкой и кирзовыми сапогами (почти как офицер!). Когда солнце припекало до слёз и открывало новые запахи. Когда река, словно опомнившись и охнув, лопалась и льдины, толкаясь, будто обиженно уплывали на север. Когда коты орали натужно, а потом, сбросив невидимый, но огромный груз, всё равно орали, но так, мягче, нежнее, благодарнее. Когда мир вдруг начинал кружиться и становилось больше вопросов, чем ответов. Тогда становилось понятно – пришла. Опять пришла эта весна…
Да, мы любили, сколотив плоты из чего попало, кататься в больших лужах. Набирать полные сапоги воды, огребать от родителей и вновь бежать к лужам, пока их с одной стороны не зажарит солнце и с другой – не всосёт земля.
Да, мы любили ходить в рощу за соком. Пробуривать дырочку в стволе и пробовать на вкус – горькие или сладкие пойдут берёзовые слёзы. И подставив эмалированный бидон, ждать, пока он наполнится. Дышать отчего-то ставшим розовым воздухом, смотреть, как набухают засмолённые почки и бояться нападение клеща. Но всё равно – стоять, ждать, дышать, созерцать.
Да, мы любили жечь костры. А в них – стреляющий шифер или бутылки с карбидом. Или пожарить хлеб до гудронового цвета и сало – до состояния чипсов. Или, выкатывать, обжигаясь, картошку из углей. И есть – тоже обжигаясь. И если нет соли, сжечь несколько головок спичек и присолить ими. И смотреть на чарующие угли и искры, улетающие в небо обжигающими светляками.
Да, мы любили поиграть в чижа на дороге. Или лапту, загоняя мячи в соседние огороды и задыхаясь от гонки – фу-ф, не поймали!
Да, мы любили слушать музыку из открытых чужих окон. Потому что в нашем детстве, в наших окнах не у всех были магнитофоны. Мы любили даже ходить мимо одного и того же дома по несколько раз.
Да, мы любили солнце за то, что оно уже встречало нас утром и не покидало до позднего вечера. А то и до сна. Оно было другом. Нашим тёплым. Знающим. Потому что мы росли с ним. Мы любили. А я?...
Весна меня пугала. Я знал, что это время перехода. И больших перемен. Как на моей улице, так и в моей душе. Пугала тем, что я никогда не хотел её принимать – меняться, таять и перерождаться. Для меня это было бессмысленно. Всегда.
Будучи маленьким, затем подростком, юношей, взросленьким и взрослым, я никогда (да, здесь такой вариант) не говорил весной, что я люблю. И не говорили мне. Но время меняется. Как и я. Но весну по-прежнему не люблю…
❤68👍40👏12❤🔥4💩2
#Воскресныечтения
Золушка после бала
В томском ТЮЗе поставили вечную сказку о том, что каждая девушка - сварщик своего счастья
Бедная Золушка уже «стопитсот» раз огреблась от современных феминисток, как существо слабое, зависимое, живущее в абьюзивных отношениях с мачехой и двумя сводными сестрами, мечтающая о принце-избавителе. Между тем, нельзя представить себе более благожелательную к женщинам пьесу, нежели «Золушка» Евгения Шварца, написанная сразу после Великой Отечественной войны, в женском царстве. Абсолютно все мужские персонажи либо глупы, либо слабы, либо непоследовательны, самовлюблены, разве что мальчик-паж «не волшебник, а только учится». А принц, понятное дело, не человек, а функция, сказочный шанс, которым можно или нужно воспользоваться.
А женщины в «Золушке» наоборот, сильны, умны, манипулируют мужчинами, готовы надеть любую туфельку ради карьерного роста и настроены на познание самих себя. Дециметровые ногти мачехи и ее дочерей, сохнущие в 1946-ом году в ожидании превращения в розы, это просто писк нынешней нэйломоды. О современном женском счастье и поставил в томском ТЮЗе «Золушку» режиссер Иван Орлов. Лаконичное, но при этом впечатляющее сценическое решение обеспечил художник Никита Афанасьев, по воле которого декораторы водрузили в середине сцены высокую, кажущуюся невесомой вавилонскую башню. По ней взбираются к своему счастью все действующие лица и исполнители. В числе первых, конечно, Золушка в исполнении Дарьи Авдюшиной. Более точного попадания в классический образ сложно придумать. Она и выражает в начале спектакля самое точное и вневременное желание любой девушки:
- Хочу, хочу, чтобы счастье вдруг пришло ко мне!
Счастья хотят наши дети, в чем бы оно ни заключалось. Но, самое удивительное, что именно мы, родители, не верим в собственных детей, не мечтаем вместе с ними, как это делает замученный второй женой Лесничий, который готов бежать в лес сражаться с бешенным медведем, лишь бы не встревать в семейные дрязги, лишь бы не защищать свою родную дочь от несправедливостей мира. Когда она подходит к нему на балу, юная и прекрасная, Золушка больше всего жаждет слов родительской любви и отцовского признания ее успеха.
— А вы меня не узнаёте? — спрашивает она его ласково.
— Я не смею, - трусит Лесничий, который, конечно, узнал свою дочь.
Учитывая региональную программу «Первая рабочая профессия» спектакль можно смело назвать профориентационным. На грани гениальности маска сварщика при первом знакомстве с Золушкой. Падчерица сама варит светлячков любви, которые служат ориентирами «свой-чужой», светомузыкой и проводниками в волшебной стране. Маска делает понятным и то обстоятельство, что Король, взявшийся примерять туфельку, не узнает Золушку. Уж если девушка нас обаяла, мы узнаем её из тысячи, и только маска сварщика может обмануть нас.
«Золушка» мыслилась как новогодний, веселый, концертный спектакль и потому вставные музыкально-танцевальные композиции в исполнении мушкетеров Короля, искрящегося Падетруа, престарелых Буратино, Мальвины и нестареющего Гэндальфа веселят и заставляют хлопать зрительный зал от мала до велика, вплоть до тех, кто помнит Mamma Mia, как новую песню группы ABBA.
Полтора часа по дороге к счастью – совсем невеликое время. Золушка успеет надеть туфельку своей сестре, потому что иногда надо творить добро врагу твоему, ведь творить зло - значит, увеличивать его количество, а это контрпродуктивно. Король в финале внезапно присядет перед залом на ступеньки, и окажется, как настоящий мужчина, мудрым и прозорливым:
- Когда‑нибудь спросят: а что ты можешь, так сказать, предъявить? И никакие связи не помогут тебе сделать ножку маленькой, душу — большой, а сердце — справедливым.
И вот что мы, нынешние, можем предъявить такого большого, какие достижения?
Кроме ногтей, конечно
Золушка после бала
В томском ТЮЗе поставили вечную сказку о том, что каждая девушка - сварщик своего счастья
Бедная Золушка уже «стопитсот» раз огреблась от современных феминисток, как существо слабое, зависимое, живущее в абьюзивных отношениях с мачехой и двумя сводными сестрами, мечтающая о принце-избавителе. Между тем, нельзя представить себе более благожелательную к женщинам пьесу, нежели «Золушка» Евгения Шварца, написанная сразу после Великой Отечественной войны, в женском царстве. Абсолютно все мужские персонажи либо глупы, либо слабы, либо непоследовательны, самовлюблены, разве что мальчик-паж «не волшебник, а только учится». А принц, понятное дело, не человек, а функция, сказочный шанс, которым можно или нужно воспользоваться.
А женщины в «Золушке» наоборот, сильны, умны, манипулируют мужчинами, готовы надеть любую туфельку ради карьерного роста и настроены на познание самих себя. Дециметровые ногти мачехи и ее дочерей, сохнущие в 1946-ом году в ожидании превращения в розы, это просто писк нынешней нэйломоды. О современном женском счастье и поставил в томском ТЮЗе «Золушку» режиссер Иван Орлов. Лаконичное, но при этом впечатляющее сценическое решение обеспечил художник Никита Афанасьев, по воле которого декораторы водрузили в середине сцены высокую, кажущуюся невесомой вавилонскую башню. По ней взбираются к своему счастью все действующие лица и исполнители. В числе первых, конечно, Золушка в исполнении Дарьи Авдюшиной. Более точного попадания в классический образ сложно придумать. Она и выражает в начале спектакля самое точное и вневременное желание любой девушки:
- Хочу, хочу, чтобы счастье вдруг пришло ко мне!
Счастья хотят наши дети, в чем бы оно ни заключалось. Но, самое удивительное, что именно мы, родители, не верим в собственных детей, не мечтаем вместе с ними, как это делает замученный второй женой Лесничий, который готов бежать в лес сражаться с бешенным медведем, лишь бы не встревать в семейные дрязги, лишь бы не защищать свою родную дочь от несправедливостей мира. Когда она подходит к нему на балу, юная и прекрасная, Золушка больше всего жаждет слов родительской любви и отцовского признания ее успеха.
— А вы меня не узнаёте? — спрашивает она его ласково.
— Я не смею, - трусит Лесничий, который, конечно, узнал свою дочь.
Учитывая региональную программу «Первая рабочая профессия» спектакль можно смело назвать профориентационным. На грани гениальности маска сварщика при первом знакомстве с Золушкой. Падчерица сама варит светлячков любви, которые служат ориентирами «свой-чужой», светомузыкой и проводниками в волшебной стране. Маска делает понятным и то обстоятельство, что Король, взявшийся примерять туфельку, не узнает Золушку. Уж если девушка нас обаяла, мы узнаем её из тысячи, и только маска сварщика может обмануть нас.
«Золушка» мыслилась как новогодний, веселый, концертный спектакль и потому вставные музыкально-танцевальные композиции в исполнении мушкетеров Короля, искрящегося Падетруа, престарелых Буратино, Мальвины и нестареющего Гэндальфа веселят и заставляют хлопать зрительный зал от мала до велика, вплоть до тех, кто помнит Mamma Mia, как новую песню группы ABBA.
Полтора часа по дороге к счастью – совсем невеликое время. Золушка успеет надеть туфельку своей сестре, потому что иногда надо творить добро врагу твоему, ведь творить зло - значит, увеличивать его количество, а это контрпродуктивно. Король в финале внезапно присядет перед залом на ступеньки, и окажется, как настоящий мужчина, мудрым и прозорливым:
- Когда‑нибудь спросят: а что ты можешь, так сказать, предъявить? И никакие связи не помогут тебе сделать ножку маленькой, душу — большой, а сердце — справедливым.
И вот что мы, нынешние, можем предъявить такого большого, какие достижения?
Кроме ногтей, конечно
👍86❤22😁6💩3🍾1
#Воскресныечтения
Дитя подземелья
(документальный рассказ)
2 мая 1974 года у гражданки Алексеевой в Лагерном саду Томска среди бела дня пропал почти двухлетний сын Слава. День был солнечный, но прохладный, какой бывает в Сибири в начале мая. Промерзшая за зиму земля ещё дышит холодом. Но уже понятно, что короткое сибирское лето неотвратимо и прожить его надо так, чтобы не было мучительно больно долгой будущей зимой. Вот и в неблагоустроенном Лагерном саду в этот день было многолюдно, хотя памятник и монументы славы появятся только 5 лет спустя, в 1979-ом.
Томичи гуляли, любуюсь с высокого берега на крутой поворот Томи, по которой две недели назад прошёл ледоход. Огромные льдины, вытолканные на берег могучим половодьем, ещё таяли по берегам. Алексеева, шедшая вдоль овражистого берегового склона, заросшего кустами, по её словам, отвернулась на секундочку, и именно в эту секундочку Славик, бегавший по склону, пропал.
-Слава! - позвала мама, как все матери, сразу представившая всё самое плохое.
Но представить такое даже изощрённая женская фантазия не могла.
- Славик! Ты где?! - закричала мать и прислушалась. Ей показалось, что она услышала тоненький, приглушённый голосок своего Славика, как будто из-под земли. Он отчаянно кричал "Мама, мама!". Мама бросилась туда, откуда шёл голос, и увидела сразу за кустом, где бегал Славик узкую, сантиметров 30 в диаметре скважину, с просевшими, обвалившимися краями. Оттуда, из этой скважины и доносился голосок её Славика. В кромешной темноте больше ничего не было видно...
Скважины бурили в 1967-68 году какие-то московские изыскатели по заданию управления капитального строительства томского горисполкома, чтобы изучить и предложить, как остановить оползневые процессы, идущие в Лагерном саду. Тампонировали узкие вертикальные штольни глубиной до 40 метров максимально доступным способом – вбивали в жерло скважины чурку, обрезок ствола дерева. Но промерзшая земля играла, пучилась и чурка, видимо, просто ухнула вниз, когда на нее встал двухлетний мальчишка. Всё могло закончиться жуткой трагедией. Стенки скважины не были укреплены, в любой момент мог произойти обвал, чурка, упершаяся в ледово-грунтовую пробку, могла уйти еще ниже. Как показывали регулярные замеры сверху, обычной веревочкой, так и происходило: мальчик медленно погружался под землю.
Министерства чрезвычайных ситуаций в стране тогда не существовало. Любой советский человек, даже ребёнок, знал три телефона оперативных служб страны: 01 - пожарные, 02 - милиция, 03 - Скорая помощь. Но там на склоне Лагерного сада ситуация была явно чрезвычайная и нестандартная, в которой помочь, на первый взгляд, не мог никто: ни врачи, ни пожарные, ни милиция. Но, доверие к органам советской милиции было таково, что первым делом позвонили 02. Никаких мобильных телефонов тогда не было и до ближайшего стационарного телефона пришлось бежать к 10-ому корпусу Политеха, это примерно полкилометра.
Майор, начальник уголовного розыска Кировского РОВД Томска Захар Гребень в этот день был выходной и собирался пойти в кино с женой и тремя детьми. Первомайское дежурство было позади и бывалый оперативник надел выходной костюм, чтобы сходить за билетами. Ноги по привычке занесли его в райотдел, узнать, не случилось ли чего.
- Ребёнок под землю провалился в Лагерном саду, поднять не могут, - сообщил дежурный.
- Ты шутишь что ли?! - изумился для начала Захар Яковлевич, но быстро понял, что таким не шутят. Богатый жизненный и оперативный опыт подсказал: всякое случается в этой жизни, друг Горацио, что и в страшном сне не приснится.
На милицейском уазике он домчался до Лагерного сада и увидел картину, которая никак не способствовала спасению Славика. Родители завывали возле многометровой дыры в земле, десятки зевак толпились вокруг. Посветив милицейским фонарём, Гребень увидел голову мальчика примерно в 5-6 метрах от поверхности. Он "шёл на контакт", хотя знал и повторял всего несколько слов. Вытащить мальчика сверху не было никакой возможности. Славик мог поднять руки вверх, но схватить или удержать верёвку при тяжёлом подъеме был не в силах.
Дитя подземелья
(документальный рассказ)
2 мая 1974 года у гражданки Алексеевой в Лагерном саду Томска среди бела дня пропал почти двухлетний сын Слава. День был солнечный, но прохладный, какой бывает в Сибири в начале мая. Промерзшая за зиму земля ещё дышит холодом. Но уже понятно, что короткое сибирское лето неотвратимо и прожить его надо так, чтобы не было мучительно больно долгой будущей зимой. Вот и в неблагоустроенном Лагерном саду в этот день было многолюдно, хотя памятник и монументы славы появятся только 5 лет спустя, в 1979-ом.
Томичи гуляли, любуюсь с высокого берега на крутой поворот Томи, по которой две недели назад прошёл ледоход. Огромные льдины, вытолканные на берег могучим половодьем, ещё таяли по берегам. Алексеева, шедшая вдоль овражистого берегового склона, заросшего кустами, по её словам, отвернулась на секундочку, и именно в эту секундочку Славик, бегавший по склону, пропал.
-Слава! - позвала мама, как все матери, сразу представившая всё самое плохое.
Но представить такое даже изощрённая женская фантазия не могла.
- Славик! Ты где?! - закричала мать и прислушалась. Ей показалось, что она услышала тоненький, приглушённый голосок своего Славика, как будто из-под земли. Он отчаянно кричал "Мама, мама!". Мама бросилась туда, откуда шёл голос, и увидела сразу за кустом, где бегал Славик узкую, сантиметров 30 в диаметре скважину, с просевшими, обвалившимися краями. Оттуда, из этой скважины и доносился голосок её Славика. В кромешной темноте больше ничего не было видно...
Скважины бурили в 1967-68 году какие-то московские изыскатели по заданию управления капитального строительства томского горисполкома, чтобы изучить и предложить, как остановить оползневые процессы, идущие в Лагерном саду. Тампонировали узкие вертикальные штольни глубиной до 40 метров максимально доступным способом – вбивали в жерло скважины чурку, обрезок ствола дерева. Но промерзшая земля играла, пучилась и чурка, видимо, просто ухнула вниз, когда на нее встал двухлетний мальчишка. Всё могло закончиться жуткой трагедией. Стенки скважины не были укреплены, в любой момент мог произойти обвал, чурка, упершаяся в ледово-грунтовую пробку, могла уйти еще ниже. Как показывали регулярные замеры сверху, обычной веревочкой, так и происходило: мальчик медленно погружался под землю.
Министерства чрезвычайных ситуаций в стране тогда не существовало. Любой советский человек, даже ребёнок, знал три телефона оперативных служб страны: 01 - пожарные, 02 - милиция, 03 - Скорая помощь. Но там на склоне Лагерного сада ситуация была явно чрезвычайная и нестандартная, в которой помочь, на первый взгляд, не мог никто: ни врачи, ни пожарные, ни милиция. Но, доверие к органам советской милиции было таково, что первым делом позвонили 02. Никаких мобильных телефонов тогда не было и до ближайшего стационарного телефона пришлось бежать к 10-ому корпусу Политеха, это примерно полкилометра.
Майор, начальник уголовного розыска Кировского РОВД Томска Захар Гребень в этот день был выходной и собирался пойти в кино с женой и тремя детьми. Первомайское дежурство было позади и бывалый оперативник надел выходной костюм, чтобы сходить за билетами. Ноги по привычке занесли его в райотдел, узнать, не случилось ли чего.
- Ребёнок под землю провалился в Лагерном саду, поднять не могут, - сообщил дежурный.
- Ты шутишь что ли?! - изумился для начала Захар Яковлевич, но быстро понял, что таким не шутят. Богатый жизненный и оперативный опыт подсказал: всякое случается в этой жизни, друг Горацио, что и в страшном сне не приснится.
На милицейском уазике он домчался до Лагерного сада и увидел картину, которая никак не способствовала спасению Славика. Родители завывали возле многометровой дыры в земле, десятки зевак толпились вокруг. Посветив милицейским фонарём, Гребень увидел голову мальчика примерно в 5-6 метрах от поверхности. Он "шёл на контакт", хотя знал и повторял всего несколько слов. Вытащить мальчика сверху не было никакой возможности. Славик мог поднять руки вверх, но схватить или удержать верёвку при тяжёлом подъеме был не в силах.
👍61❤22🔥7🙏7👏2💩1
#Воскресныечтения
Анна на шее театра
В томской Драме лишили Каренину дара речи
Анне Карениной не везет. Как литературный герой она погибла на станции Обираловка, который нынче вырос в подмосковный город с гордым названием Железнодорожный.
Второй раз она погибла в томском ТЮЗе, когда модный режиссер виктюковского призыва Евгений Лавренчук сделал из толстовского романа нечто красивое, но абсолютно бессмысленное.
Третий подход к великому роману осуществили на исходе марта 2025-го года в томской Драме. Подход, безусловно, масштабный, дорогой, чему способствовал и грант Президентского фонда культурных инициатив. Красная стена уходила вверх и вниз в черном квадрате сцены, могучие рулоны сена (в 19 веке?), длинные роскошные люстры, конь блед, ездящий по сцене, и маленький детский коник, с которым ходит Анна. Есть за что зацепиться глазу.
Но не уму.
Полифония романа, о которой так любовно говорил накануне постановки главный режиссер томской Драмы Олег Молитвин, как раз и позволяет сделать из «Анны Карениной» любое осмысленное высказывание: о кризисе среднего возраста у мужчин, о феминизме женщин, о пользе бюрократии и о её вреде, об общественном мнении, железных дорогах, воспитании, деревенской и городской жизни, о семье, о России, в конце концов. Но в результате повышенного внимания к полифонии, ничего кроме нее и не остается. Разноголосица, в которой даже голоса Анны принципиально не слышно. «Как вы мне надоели со своими советами!» - единственное осмысленное, что произносит героиня. Пластические и отчасти финально-вокальные данные Аделины Бухваловой, безусловно, заслуживают похвалы, но не оправдывают бессмыслицу происходящего.
На этом фоне вдруг удивительно симпатичными и понятными становятся актерские работы второго плана: Александр Горяинов в роли Певцова или Елена Саликова- княгиня Щербацкая. Положительно хороша Елена Дзюба в роли графини Лидии Ивановны, но зато откровенно не сыграла ставка на молодых актеров, которым доверили ключевые роли. Если такова Кити (Анастасия Золотарева), то абсолютным тюхой смотрится и влюбленный в неё Левин (Дмитрий Янин). Если не блестящ Вронский (Константин Калашников), то откровенно мелкой смотрится и Анна.
Глядя на потуги изобразить блестящего офицера, дворянина, невольно вспоминаешь бессмертное у Жванецкого: «Фрак народ носить разучился. Хамство и грубость в Сибири как раз получается ничего, а образование в Петербурге не идет пока. Аристократизм в Петербурге пока не идет. Если герой просто сидит - еще ничего, а как рот откроет - так пока не идет…»
Действительно, хиханьки-хаханьки высшего света смотрятся несколько карикатурно, а уж чудесная сцена с гимнастическим упражнением «Березка» заставила порадоваться за театр: есть в нём прекрасные женские ноги, и то, что выше, тоже есть, пусть и облаченное в современные колготки, невиданные в XIX веке.
Честно говоря, хотелось бы, чтобы спектакль начался там, где он, к сожалению, закончился. Там, где маленькая дочь Анны Карениной, тоже Анна гуляет со своим папой Алексеем Александровичем Карениным (кто воспитал, тот и отец) по лугам и полям, и уходит в некую светлую даль. И в этой дали уже маячит уходящий на дно вишневый сад, песня о буревестнике и Любовь Яровая. Возможно, именно об этом, о конце империи и хотели сделать спектакль его создатели. На это и намекали.
А получилось, невольно, о бренной и злокозненной женской натуре, которая никак не может ужиться с прекрасным принцем на белом коне. А это, согласитесь, мелковато для большой сцены томской Драмы
Анна на шее театра
В томской Драме лишили Каренину дара речи
Анне Карениной не везет. Как литературный герой она погибла на станции Обираловка, который нынче вырос в подмосковный город с гордым названием Железнодорожный.
Второй раз она погибла в томском ТЮЗе, когда модный режиссер виктюковского призыва Евгений Лавренчук сделал из толстовского романа нечто красивое, но абсолютно бессмысленное.
Третий подход к великому роману осуществили на исходе марта 2025-го года в томской Драме. Подход, безусловно, масштабный, дорогой, чему способствовал и грант Президентского фонда культурных инициатив. Красная стена уходила вверх и вниз в черном квадрате сцены, могучие рулоны сена (в 19 веке?), длинные роскошные люстры, конь блед, ездящий по сцене, и маленький детский коник, с которым ходит Анна. Есть за что зацепиться глазу.
Но не уму.
Полифония романа, о которой так любовно говорил накануне постановки главный режиссер томской Драмы Олег Молитвин, как раз и позволяет сделать из «Анны Карениной» любое осмысленное высказывание: о кризисе среднего возраста у мужчин, о феминизме женщин, о пользе бюрократии и о её вреде, об общественном мнении, железных дорогах, воспитании, деревенской и городской жизни, о семье, о России, в конце концов. Но в результате повышенного внимания к полифонии, ничего кроме нее и не остается. Разноголосица, в которой даже голоса Анны принципиально не слышно. «Как вы мне надоели со своими советами!» - единственное осмысленное, что произносит героиня. Пластические и отчасти финально-вокальные данные Аделины Бухваловой, безусловно, заслуживают похвалы, но не оправдывают бессмыслицу происходящего.
На этом фоне вдруг удивительно симпатичными и понятными становятся актерские работы второго плана: Александр Горяинов в роли Певцова или Елена Саликова- княгиня Щербацкая. Положительно хороша Елена Дзюба в роли графини Лидии Ивановны, но зато откровенно не сыграла ставка на молодых актеров, которым доверили ключевые роли. Если такова Кити (Анастасия Золотарева), то абсолютным тюхой смотрится и влюбленный в неё Левин (Дмитрий Янин). Если не блестящ Вронский (Константин Калашников), то откровенно мелкой смотрится и Анна.
Глядя на потуги изобразить блестящего офицера, дворянина, невольно вспоминаешь бессмертное у Жванецкого: «Фрак народ носить разучился. Хамство и грубость в Сибири как раз получается ничего, а образование в Петербурге не идет пока. Аристократизм в Петербурге пока не идет. Если герой просто сидит - еще ничего, а как рот откроет - так пока не идет…»
Действительно, хиханьки-хаханьки высшего света смотрятся несколько карикатурно, а уж чудесная сцена с гимнастическим упражнением «Березка» заставила порадоваться за театр: есть в нём прекрасные женские ноги, и то, что выше, тоже есть, пусть и облаченное в современные колготки, невиданные в XIX веке.
Честно говоря, хотелось бы, чтобы спектакль начался там, где он, к сожалению, закончился. Там, где маленькая дочь Анны Карениной, тоже Анна гуляет со своим папой Алексеем Александровичем Карениным (кто воспитал, тот и отец) по лугам и полям, и уходит в некую светлую даль. И в этой дали уже маячит уходящий на дно вишневый сад, песня о буревестнике и Любовь Яровая. Возможно, именно об этом, о конце империи и хотели сделать спектакль его создатели. На это и намекали.
А получилось, невольно, о бренной и злокозненной женской натуре, которая никак не может ужиться с прекрасным принцем на белом коне. А это, согласитесь, мелковато для большой сцены томской Драмы
👍83👎14❤12🖕9🤔7💩7🔥6💯4🤷♂2🍾2
#Воскресныечтения
Самокат
Надежда Казанцева
(история, рассказанная настоящей женщиной)
Когда мне было 65 лет, я упала с самоката.
Вы наверное знаете у нас в Академгородке есть лыжероллерная трасса.
Мы катались с внуком он на велосипеде, а я на самокате внучки. Всегда кричала внуку на крутом спуске– тормози! А как-то утречком поехала одна без внука и решила прокатиться с ветерком. Прокатилась...
Сколько я там провалялась, я не знаю, кто меня нашёл и как все было понятия не имею.
Очнулась я уже ночью, от того, что рядом кто-то, в полном смысле ныл.
Я не хочу в этой палате лежать, я не хочу в этой палате лежать...
Начинаю соображать, что я упала на трассе, что я в больнице. Понимаю, что ноги, руки двигаются, правда кисть руки загипсована, и то, что мои же, не знают где я! Позвонила дочери, потом она рассказывала, что у неё ощущение было, как будто я звоню с того света.
Я пытаюсь заснуть, но это – не хочу лежать в этой палате, продолжается и не дает мне отключиться.
Говорю, девушка не желаете лежать в палате идите в коридор, от вашего нытья у меня голова раскалывается. Это была почти правда: наутро выяснила, что я в ОКБ, у меня гематома, ушиб головного мозга, 70% своей кожи оставила на трассе, а лицо сплошное месиво. После моих слов девушка замолчала и я заснула.
Просыпаюсь утром, от какого-то грохота и понимаю, что моя соседка потеряла сознание, когда поднималась и упала лицом в тумбочку. Скоро нас перевели в другую палату, где было 11 кроватей. Смотрю на соседку, а у нее синяки под глазами от встречи с тумбочкой.
Стали знакомиться с девчонками в новой палате, я говорю: «Я Надежда, но я не бомжиха, просто я покаталась в Академгородке на самокате». Соседка спрашивает: «Надежда, а как вы догадались?» Говорю ей: «Я же себя видела в зеркало, что можно было подумать про даму лежащую в кровати с таким лицом.»
Никто. конечно же, мне не поверил, что я с самоката упала.
Как то, заходит медсестра и я спрашиваю, а где мой самокат, с которого я завалилась на трассе? Она отвечает: «А вы что решили покататься на нем?»
Я говорю: «Заметьте не я это предложила, а вообще-то я не прочь, покататься по вашим длинным коридорам.»
Отлежала 21 день, все ходячие из моей палаты выходят провожать, меня везут на коляске, потому что одна нога отказывалась ходить. Везут меня к выходу, а я спрашиваю: «Постойте, а где мой самокат? Мне же надо вернуть его внучке!» Поехали его получать, и вся палата пошла за мной: я поняла, что они, так мне до конца, не поверили.
Внизу встречал сын обнялись, а он так с гневом спрашивает, зачем ты забрала этот чертов самокат? Больше я самокат не видела и внучке похоже его не отдали.
Внук подрос, теперь у него его большой велосипед и катается он возле своего дома. Если приезжает к нам в гости, идем вместе гулять на тренажеры (недавно поставили) в начале трассы, и там же недалеко, стали появляться электро самокаты.
Внук шутит: бабуля прокатимся?
И я иногда отгоняю желание согласиться
Самокат
Надежда Казанцева
(история, рассказанная настоящей женщиной)
Когда мне было 65 лет, я упала с самоката.
Вы наверное знаете у нас в Академгородке есть лыжероллерная трасса.
Мы катались с внуком он на велосипеде, а я на самокате внучки. Всегда кричала внуку на крутом спуске– тормози! А как-то утречком поехала одна без внука и решила прокатиться с ветерком. Прокатилась...
Сколько я там провалялась, я не знаю, кто меня нашёл и как все было понятия не имею.
Очнулась я уже ночью, от того, что рядом кто-то, в полном смысле ныл.
Я не хочу в этой палате лежать, я не хочу в этой палате лежать...
Начинаю соображать, что я упала на трассе, что я в больнице. Понимаю, что ноги, руки двигаются, правда кисть руки загипсована, и то, что мои же, не знают где я! Позвонила дочери, потом она рассказывала, что у неё ощущение было, как будто я звоню с того света.
Я пытаюсь заснуть, но это – не хочу лежать в этой палате, продолжается и не дает мне отключиться.
Говорю, девушка не желаете лежать в палате идите в коридор, от вашего нытья у меня голова раскалывается. Это была почти правда: наутро выяснила, что я в ОКБ, у меня гематома, ушиб головного мозга, 70% своей кожи оставила на трассе, а лицо сплошное месиво. После моих слов девушка замолчала и я заснула.
Просыпаюсь утром, от какого-то грохота и понимаю, что моя соседка потеряла сознание, когда поднималась и упала лицом в тумбочку. Скоро нас перевели в другую палату, где было 11 кроватей. Смотрю на соседку, а у нее синяки под глазами от встречи с тумбочкой.
Стали знакомиться с девчонками в новой палате, я говорю: «Я Надежда, но я не бомжиха, просто я покаталась в Академгородке на самокате». Соседка спрашивает: «Надежда, а как вы догадались?» Говорю ей: «Я же себя видела в зеркало, что можно было подумать про даму лежащую в кровати с таким лицом.»
Никто. конечно же, мне не поверил, что я с самоката упала.
Как то, заходит медсестра и я спрашиваю, а где мой самокат, с которого я завалилась на трассе? Она отвечает: «А вы что решили покататься на нем?»
Я говорю: «Заметьте не я это предложила, а вообще-то я не прочь, покататься по вашим длинным коридорам.»
Отлежала 21 день, все ходячие из моей палаты выходят провожать, меня везут на коляске, потому что одна нога отказывалась ходить. Везут меня к выходу, а я спрашиваю: «Постойте, а где мой самокат? Мне же надо вернуть его внучке!» Поехали его получать, и вся палата пошла за мной: я поняла, что они, так мне до конца, не поверили.
Внизу встречал сын обнялись, а он так с гневом спрашивает, зачем ты забрала этот чертов самокат? Больше я самокат не видела и внучке похоже его не отдали.
Внук подрос, теперь у него его большой велосипед и катается он возле своего дома. Если приезжает к нам в гости, идем вместе гулять на тренажеры (недавно поставили) в начале трассы, и там же недалеко, стали появляться электро самокаты.
Внук шутит: бабуля прокатимся?
И я иногда отгоняю желание согласиться
👍109🤣37❤13👎7💩3👌2
#Воскресныечтения
ТЮЗ в стране Джульетт
Томский театр для юных в день своего 45-летия отправился в очередное большое путешествие
Ждали-ждали поклонники в этом сезоне от ТЮЗа сюрпризов и дождались. Ближе к концу сезона косяками пошли премьеры и одна из них, 8-мартовская, была выбрана в качестве самопоздравления 16 апреля, в день рождения нашего ТЮЗа. Это театрализованный концерт «Бон вояж мечты»
45 лет – дистанция для театра небольшая, но она пришлась на огромный, в том числе и кассовый, разрыв в жизни страны. Поэтому от первого революционного спектакля «Синие кони на красной траве» 16 апреля 1980 года, до нынешнего «Бон вояж мечты» расстояние космическое.
Но большое путешествие во времени стоило проделать, прежде всего потому, чтобы и спустя 45 лет убедиться: ТЮЗ умеет удивлять. В простенькой истории о выборе места для того, чтобы сделать предложение руки и сердца, собираются лучшие молодые силы театра, которые помогают определиться со временем, местом, обстоятельствами. Мексику и текилу советует опытный дядя Миша (Владимир Бутаков), очаровательная бабушка (браво, Ольга Никитина), мечтает о бале, кто-то о Бали, выпускном вечере, снегах Севера… Вся эта наша география дает широчайший простор для фантазий постановочной команде: художнику Владимиру Авдееву, режиссеру Алексею Ищуку, музыкантам, аранжировщикам, звукорежиссерам, педагогам по вокалу и пластике.
Удивительна интерактивность спектакля, которая заставляет весь партер по амфитеатр включительно мучительно и быстро вспоминать стихи о любви, которые, спускаясь в зал с микрофоном требует очаровательная в своей сучности Учительница (Ольга Ульяновская): «Я смотрю на камчатке у нас лес рук!» Наспех выбранные из памяти, любительски прочтенные, стихи зрителей становятся органической частью спектакля-концерта. Признайтесь себе, а вы бы что прочитали, подойди к вам в темном зале черная-черная учительница с черным микрофоном?
Женскую половину труппы ведет в бой несомненный лидер актерского ансамбля Ольга Райх. Этот ансамбль не рассыпается даже тогда, когда звучит хрестоматийное объяснение Ромео и Джульетты на балконе. Силами постановщиков и осветителей выясняется, что балконов, джульетт и ромео в ТЮЗе много, (смотри 🎥) они среди нас, им подвластен самый сложный драматургический материал и уж точно созрела для большой роли очень характерная Анастасия Ревнивец.
Весьма драгоценным приобретением для труппы выглядят два выпускника Тюменского института культуры: Александра Ухман и Владислав Сорока. Мизансцена Ухман в роли Барби, пытающейся пробудить либидо Кена уморительна смешна и демонстрирует большой диапазон начинающей актрисы.
Констатирую в очередной раз, что труппа ТЮЗа находится в полном расцвете и в «домашней», как они сами говорят, обстановке и поэтому готовится удивить нас в мае. Остается только гадать, чем: историей жизни и смерти Вазир-Мухтара («Грибоедов. Горе уму») или женщинами без мужчин («Саня, Ваня с ними Римас»)?
ТЮЗ, мы, твои зрители, следим за тобой!
С искренним удовольствием
ТЮЗ в стране Джульетт
Томский театр для юных в день своего 45-летия отправился в очередное большое путешествие
Ждали-ждали поклонники в этом сезоне от ТЮЗа сюрпризов и дождались. Ближе к концу сезона косяками пошли премьеры и одна из них, 8-мартовская, была выбрана в качестве самопоздравления 16 апреля, в день рождения нашего ТЮЗа. Это театрализованный концерт «Бон вояж мечты»
45 лет – дистанция для театра небольшая, но она пришлась на огромный, в том числе и кассовый, разрыв в жизни страны. Поэтому от первого революционного спектакля «Синие кони на красной траве» 16 апреля 1980 года, до нынешнего «Бон вояж мечты» расстояние космическое.
Но большое путешествие во времени стоило проделать, прежде всего потому, чтобы и спустя 45 лет убедиться: ТЮЗ умеет удивлять. В простенькой истории о выборе места для того, чтобы сделать предложение руки и сердца, собираются лучшие молодые силы театра, которые помогают определиться со временем, местом, обстоятельствами. Мексику и текилу советует опытный дядя Миша (Владимир Бутаков), очаровательная бабушка (браво, Ольга Никитина), мечтает о бале, кто-то о Бали, выпускном вечере, снегах Севера… Вся эта наша география дает широчайший простор для фантазий постановочной команде: художнику Владимиру Авдееву, режиссеру Алексею Ищуку, музыкантам, аранжировщикам, звукорежиссерам, педагогам по вокалу и пластике.
Удивительна интерактивность спектакля, которая заставляет весь партер по амфитеатр включительно мучительно и быстро вспоминать стихи о любви, которые, спускаясь в зал с микрофоном требует очаровательная в своей сучности Учительница (Ольга Ульяновская): «Я смотрю на камчатке у нас лес рук!» Наспех выбранные из памяти, любительски прочтенные, стихи зрителей становятся органической частью спектакля-концерта. Признайтесь себе, а вы бы что прочитали, подойди к вам в темном зале черная-черная учительница с черным микрофоном?
Женскую половину труппы ведет в бой несомненный лидер актерского ансамбля Ольга Райх. Этот ансамбль не рассыпается даже тогда, когда звучит хрестоматийное объяснение Ромео и Джульетты на балконе. Силами постановщиков и осветителей выясняется, что балконов, джульетт и ромео в ТЮЗе много, (смотри 🎥) они среди нас, им подвластен самый сложный драматургический материал и уж точно созрела для большой роли очень характерная Анастасия Ревнивец.
Весьма драгоценным приобретением для труппы выглядят два выпускника Тюменского института культуры: Александра Ухман и Владислав Сорока. Мизансцена Ухман в роли Барби, пытающейся пробудить либидо Кена уморительна смешна и демонстрирует большой диапазон начинающей актрисы.
Констатирую в очередной раз, что труппа ТЮЗа находится в полном расцвете и в «домашней», как они сами говорят, обстановке и поэтому готовится удивить нас в мае. Остается только гадать, чем: историей жизни и смерти Вазир-Мухтара («Грибоедов. Горе уму») или женщинами без мужчин («Саня, Ваня с ними Римас»)?
ТЮЗ, мы, твои зрители, следим за тобой!
С искренним удовольствием
❤52👍15👌7👎3💩1
#Воскресныечтения
Такая невечная молодость
Выпускники "Школы-студии МХАТ" привезли в Томск спектакль «Лицей» о жизни без героев
- Директор Лицея в этом спектакле – это я, мои проблемы, мои страдания! – полушутя сказал ректор "Школы-студии МХАТ" Игорь Золотовицкий утром трудного дня и стало ясно, что смотреть спектакль о девятом выпуске царскосельского Лицея надо обязательно. В следующем году «Формула хороших дел» от СИБУРа наверняка привезет что-то новенькое, но не нынешний «Лицей» в котором играют выпускники IV курса Актерского факультета под руководством Евгения Писарева, обладателя «Золотой Маски» и худрука театра Пушкина в Москве.
Небольшая и простая по фабуле пьеса Елены Исаевой «Девятый выпуск» была написана совсем недавно, в 2018-ом году и пока имеет небогатую постановочную географию. Но биографию спектаклю уже делают воспитанники прославленной школы-студии.
Сюжет прост. Выпускники элитного учебного заведения, призванного готовить кадры для государственной службы, узнают о смерти кумира, лицеиста первого выпуска Александра Пушкина. Год, как вы понимаете, 1837-ой, в России правит Николай I, прозванный «Палкиным», который везде, в том числе в Лицее, ввел железную армейскую дисциплину. Но какими палками можно выбить из юношей их романтический пыл?
Когда лицеистов не отпускают на похороны поэта, которые совершаются быстро и почти тайно далеко от столицы, они решают издавать свой рукописный альманах с «запрещенными» стихами и начинают со «Смерти поэта» Лермонтова. Альманах находят воспитатели, докладывают наверх, тучи сгущаются над директором Лицея, лицеистов должны отправить в солдаты, но мудрый государь всех милует, так что все заканчивается хорошо.
Мастерство педагогов "Школы-студии МХАТ" и руководителя курса Евгения Писарева, конечно, заключается в филигранности трактовок и мизансцен, где даже из первой фразы пьесы - «Вот – кипяток!» - можно сделать добротный этюд. Пять лицеистов готовят запрещенный гоголь-моголь с ромом, симпатично дурачатся, играют в «крокодила», танцуют брэйк, читают рэп на стихи современников (а иногда из стихотворного наследия будущего), играют и поют, влюбляются в дочь эконома и виртуально в дочь директора Лицея. Энергетика и пластика будущих актеров выше всяких похвал.
Уморительна сцена подготовки Лизой (Ляля Анпилогова) кражи рукописного журнала «Денница» из комнаты воспитателя Андрея Филипповича Оболенского (Тимур Водопьянов), хорош в стилизованной «под третий рейх» униформе начальник всех учебных заведений Яков Иванович Ростовцев (Артем Кучеренко). В сцене прощения Государем лицеистов и директора Лицея все, и зрители в том числе, вздыхают облегченно. Но апофеоз, не смотря на всю его публицистическую завершенность – «Государь наш – мудрый человек» - неожиданно становится открытым. Когда на лицеистов в их белых девственных рубашках надевают, наконец, темные сюртуки, которые приуготовляла для них весь спектакль кастелянша Екатерина Ивановна (Екатерина Серавкина), они словно слышат эпитафии самим себе, юным. Своим мечтам, идеям, порывам. Государь не сделал их героями, не дал им биографии, «не досталось им даже по пуле», выражаясь словами Высоцкого. И потому такие честные, милые, симпатичные, благородные мальчики стали штабс-капитанами, помещиками, предводителями уездного дворянства, чиновниками не самого высокого ранга. А в самом первом, золотом выпуске Лицея были великие поэты, дипломаты, мореплаватели, военные…
Они вышли в мрачные годы из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, но не забрали, не смогли забрать с собою все человеческие движения, оставили их на дороге, не подняли потом!
Такой получился гоголь-моголь
Такая невечная молодость
Выпускники "Школы-студии МХАТ" привезли в Томск спектакль «Лицей» о жизни без героев
- Директор Лицея в этом спектакле – это я, мои проблемы, мои страдания! – полушутя сказал ректор "Школы-студии МХАТ" Игорь Золотовицкий утром трудного дня и стало ясно, что смотреть спектакль о девятом выпуске царскосельского Лицея надо обязательно. В следующем году «Формула хороших дел» от СИБУРа наверняка привезет что-то новенькое, но не нынешний «Лицей» в котором играют выпускники IV курса Актерского факультета под руководством Евгения Писарева, обладателя «Золотой Маски» и худрука театра Пушкина в Москве.
Небольшая и простая по фабуле пьеса Елены Исаевой «Девятый выпуск» была написана совсем недавно, в 2018-ом году и пока имеет небогатую постановочную географию. Но биографию спектаклю уже делают воспитанники прославленной школы-студии.
Сюжет прост. Выпускники элитного учебного заведения, призванного готовить кадры для государственной службы, узнают о смерти кумира, лицеиста первого выпуска Александра Пушкина. Год, как вы понимаете, 1837-ой, в России правит Николай I, прозванный «Палкиным», который везде, в том числе в Лицее, ввел железную армейскую дисциплину. Но какими палками можно выбить из юношей их романтический пыл?
Когда лицеистов не отпускают на похороны поэта, которые совершаются быстро и почти тайно далеко от столицы, они решают издавать свой рукописный альманах с «запрещенными» стихами и начинают со «Смерти поэта» Лермонтова. Альманах находят воспитатели, докладывают наверх, тучи сгущаются над директором Лицея, лицеистов должны отправить в солдаты, но мудрый государь всех милует, так что все заканчивается хорошо.
Мастерство педагогов "Школы-студии МХАТ" и руководителя курса Евгения Писарева, конечно, заключается в филигранности трактовок и мизансцен, где даже из первой фразы пьесы - «Вот – кипяток!» - можно сделать добротный этюд. Пять лицеистов готовят запрещенный гоголь-моголь с ромом, симпатично дурачатся, играют в «крокодила», танцуют брэйк, читают рэп на стихи современников (а иногда из стихотворного наследия будущего), играют и поют, влюбляются в дочь эконома и виртуально в дочь директора Лицея. Энергетика и пластика будущих актеров выше всяких похвал.
Уморительна сцена подготовки Лизой (Ляля Анпилогова) кражи рукописного журнала «Денница» из комнаты воспитателя Андрея Филипповича Оболенского (Тимур Водопьянов), хорош в стилизованной «под третий рейх» униформе начальник всех учебных заведений Яков Иванович Ростовцев (Артем Кучеренко). В сцене прощения Государем лицеистов и директора Лицея все, и зрители в том числе, вздыхают облегченно. Но апофеоз, не смотря на всю его публицистическую завершенность – «Государь наш – мудрый человек» - неожиданно становится открытым. Когда на лицеистов в их белых девственных рубашках надевают, наконец, темные сюртуки, которые приуготовляла для них весь спектакль кастелянша Екатерина Ивановна (Екатерина Серавкина), они словно слышат эпитафии самим себе, юным. Своим мечтам, идеям, порывам. Государь не сделал их героями, не дал им биографии, «не досталось им даже по пуле», выражаясь словами Высоцкого. И потому такие честные, милые, симпатичные, благородные мальчики стали штабс-капитанами, помещиками, предводителями уездного дворянства, чиновниками не самого высокого ранга. А в самом первом, золотом выпуске Лицея были великие поэты, дипломаты, мореплаватели, военные…
Они вышли в мрачные годы из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, но не забрали, не смогли забрать с собою все человеческие движения, оставили их на дороге, не подняли потом!
Такой получился гоголь-моголь
👍53❤14👏1
#Воскресныечтения
Игорь Золотовицкий: «Приглашайте молодых режиссеров!»
Ректор Школы-студии МХАТ о притягательности Бармалеев, прививках от мерзости и отцовских сомнениях
- Игорь Яковлевич! Почему опять в России «театр уж полон ложи блещут»? На некоторые спектакли просто не попасть.
- А потому что мы сейчас с Вами не по Zoom разговариваем, а как человек с человеком. Это не я, это Кама Гинкас, уникальный театральный режиссер сказал: «Ничего нет чудеснее, когда от живого человека к живому человеку передается чувство, эмоция». Люди снова нуждаются в этом теплом, живом общении, хотят совета, совместного осмысления кто мы, откуда, куда мы идем. Театру предрекали смерть со времен братьев Люмьер, но он жив и люди снова пошли в театры.
Школа-студия МХАТ последние четыре года приезжает в Томск благодаря «Формуле хороших дел» СИБУРа, и каждый год мы видим полные залы. А мы показываем всё-такие серьезные, хотя и дипломные спектакли. В этом году мы привезли выпускников, студентов IV курса Актерского факультета мастерской Евгения Писарева с драматическим спектаклем «Лицей» (он, кстати, уже идет на «взрослой» сцене театра имени А.С. Пушкина в Москве) и пластическим, танцевальным представлением «Город, где мы». Мы же стараемся воспитывать синтетических актеров, которые и в мюзикле смогут петь и танцевать, и в высокой трагедии сыграть.
- Поэтому собираете талантливых абитуриентов со всей страны! Вот и в Томск на прослушивание приехали мальчишки и девчонки со всей Сибири…
- Да, мы несколько десятков человек посмотрели. Очень хорошие ребята! Понимают, что они читают, делают это осмысленно, могут сходу изменить интонационную трактовку текста. Это и в Москве редкость на I туре прослушиваний. А Сибирь богата на таланты. Сейчас у нас учится Костя Коноваленко из Томска (выпускник 18-ой гимназии, воспитанник Ларисы Окишевой - прим ОО). Но, поверьте, настоящий талант - это редкая непредсказуемость, и никогда не знаешь, блеснëт он в процессе обучения, или, наоборот. На прослушивании в Губернаторском колледже искусств Маша Арефьева из Кургана очень нам всем понравилась, но в процессе обучения очень многое может поменяться. Кто-то из неприметных вроде бы студентов вдруг всех удивит, только пятки засверкают, а потенциальная звезда вдруг возьмёт и не засияет.
- Но ведь они не вернутся никогда в Сибирь после обучения в столице?
- Всё зависит от властей предержащих. Бывало, что целыми курсами люди приезжали в провинциальные театры, если им создавали условия. Оставались, пускали корни. Не все, конечно. Так возник томский Театр юного зрителя, например.
Я вспоминаю замечательного режиссера томской Драмы Феликса Григорьяна и его жену Татьяну Владимирову, которые много лет работали в Томске и, мне кажется, для Григорьяна прежде всего, это были лучшие годы, творческий расцвет.
Да, выпускники Актерского факультета Школы-студии МХАТ, наверно, в Сибирь не поедут. Они востребованы и в столице, где больше 200 разных театров, киностудии. Так приглашайте молодых режиссеров! Они с удовольствием откликнутся. Наш выпускник Александр Чеботарев в прошлом году, как рассказывают, всех удивил в Томске своим эскизом «Варшавской мелодии». Пусть поставит!
Мои сыновья, молодые режиссеры Алёша и Саша, обожают работать в провинции. Саша сейчас был в Казани в театральной лаборатории. Ставил эскиз одной современной пьесы. Там было всё: увертюра из «Тристана и Изольды» Вагнера, сарабанда Генделя, танцы с ростовой куклой… А до этого в Старом Осколе поставил спектакль «Эмигранты» по Мрожеку. Алексей года 4 назад сделал экспериментальный спектакль по мотивам «Ромео и Джульетты» в «Первом театре» Новосибирска. В провинции есть свобода для эксперимента, возможность выразиться без оглядок на столичные авторитеты…И благодарный зритель тоже есть в провинции.
Игорь Золотовицкий: «Приглашайте молодых режиссеров!»
Ректор Школы-студии МХАТ о притягательности Бармалеев, прививках от мерзости и отцовских сомнениях
- Игорь Яковлевич! Почему опять в России «театр уж полон ложи блещут»? На некоторые спектакли просто не попасть.
- А потому что мы сейчас с Вами не по Zoom разговариваем, а как человек с человеком. Это не я, это Кама Гинкас, уникальный театральный режиссер сказал: «Ничего нет чудеснее, когда от живого человека к живому человеку передается чувство, эмоция». Люди снова нуждаются в этом теплом, живом общении, хотят совета, совместного осмысления кто мы, откуда, куда мы идем. Театру предрекали смерть со времен братьев Люмьер, но он жив и люди снова пошли в театры.
Школа-студия МХАТ последние четыре года приезжает в Томск благодаря «Формуле хороших дел» СИБУРа, и каждый год мы видим полные залы. А мы показываем всё-такие серьезные, хотя и дипломные спектакли. В этом году мы привезли выпускников, студентов IV курса Актерского факультета мастерской Евгения Писарева с драматическим спектаклем «Лицей» (он, кстати, уже идет на «взрослой» сцене театра имени А.С. Пушкина в Москве) и пластическим, танцевальным представлением «Город, где мы». Мы же стараемся воспитывать синтетических актеров, которые и в мюзикле смогут петь и танцевать, и в высокой трагедии сыграть.
- Поэтому собираете талантливых абитуриентов со всей страны! Вот и в Томск на прослушивание приехали мальчишки и девчонки со всей Сибири…
- Да, мы несколько десятков человек посмотрели. Очень хорошие ребята! Понимают, что они читают, делают это осмысленно, могут сходу изменить интонационную трактовку текста. Это и в Москве редкость на I туре прослушиваний. А Сибирь богата на таланты. Сейчас у нас учится Костя Коноваленко из Томска (выпускник 18-ой гимназии, воспитанник Ларисы Окишевой - прим ОО). Но, поверьте, настоящий талант - это редкая непредсказуемость, и никогда не знаешь, блеснëт он в процессе обучения, или, наоборот. На прослушивании в Губернаторском колледже искусств Маша Арефьева из Кургана очень нам всем понравилась, но в процессе обучения очень многое может поменяться. Кто-то из неприметных вроде бы студентов вдруг всех удивит, только пятки засверкают, а потенциальная звезда вдруг возьмёт и не засияет.
- Но ведь они не вернутся никогда в Сибирь после обучения в столице?
- Всё зависит от властей предержащих. Бывало, что целыми курсами люди приезжали в провинциальные театры, если им создавали условия. Оставались, пускали корни. Не все, конечно. Так возник томский Театр юного зрителя, например.
Я вспоминаю замечательного режиссера томской Драмы Феликса Григорьяна и его жену Татьяну Владимирову, которые много лет работали в Томске и, мне кажется, для Григорьяна прежде всего, это были лучшие годы, творческий расцвет.
Да, выпускники Актерского факультета Школы-студии МХАТ, наверно, в Сибирь не поедут. Они востребованы и в столице, где больше 200 разных театров, киностудии. Так приглашайте молодых режиссеров! Они с удовольствием откликнутся. Наш выпускник Александр Чеботарев в прошлом году, как рассказывают, всех удивил в Томске своим эскизом «Варшавской мелодии». Пусть поставит!
Мои сыновья, молодые режиссеры Алёша и Саша, обожают работать в провинции. Саша сейчас был в Казани в театральной лаборатории. Ставил эскиз одной современной пьесы. Там было всё: увертюра из «Тристана и Изольды» Вагнера, сарабанда Генделя, танцы с ростовой куклой… А до этого в Старом Осколе поставил спектакль «Эмигранты» по Мрожеку. Алексей года 4 назад сделал экспериментальный спектакль по мотивам «Ромео и Джульетты» в «Первом театре» Новосибирска. В провинции есть свобода для эксперимента, возможность выразиться без оглядок на столичные авторитеты…И благодарный зритель тоже есть в провинции.
👍52❤16💩4🖕2🍌1🤓1
#Воскресныечтения
Молочные берега
(рассказ настоящей женщины)
Елена Кондрашовав литературной обработке
Мама всегда говорила мне: «Учись доить коров!» А я ей всегда отвечала:
- Уж на бутылку молока я всегда заработаю!
Как в воду глядела мама. В начале 90-ых пришлось уехать одной с юга Казахстана. Развод, двое детей на руках, мама умерла, помощи ждать было неоткуда. Вышла зимой на железнодорожной станции посреди алтайских степей с двумя дочками. Кругом метель, первый раз ее увидела. У нас в Жамбыльской области снег выпадал редко и сразу таял. А тут прямо с ног валит. Говорю таксистам адрес, куда ехать. Там давали работу и жильё. Они говорят, мы не проедем! Я подумала издеваются. Потом уже, когда пожила, сама увидела, как в считанные часы переметаются метровыми сугробами дороги в алтайских степях. Добралась кое-как сутки спустя, хотя всего-то 12 километров от станции.
Жилье давали не просто так, а если устроишься дояркой на ферму. Ненавидела эту работу. Но куда было деться с двумя детьми? Пошла доить коров. В первый день, помню, взвалили на меня мешок с прикормом, - а я маленькая, худенькая, - пошатнулась и упала прямо в навозную жижу. От запаха фермы до сих пор воротит. Он въедается в одежду, кожу, в мозг. Себя ненавидела за этот запах. Дочери знали, чувствовали. Приду с фермы вечером, бегут ко мне обниматься, а я их отталкиваю:
- Не подходите, пахнет от меня!
А они мне:
- Не пахнет, мамочка! Совсем не пахнет…
Ферма закрылась в один день. Позвали работать на почту. Одно село в 7 километрах, другое в 10-ти от почтового отделения. Автобусы ходили редко, только я с газетами и пенсией регулярно. Зимой, когда переметало дороги, только почта и добиралась до стариков и старушек, везла не только деньги, но и списки для оплаты света и воды. Там, на месте и рассчитывались.
Давно уже не было между нами секретов. Кто в каком платочке под каким матрасом хранит свои сбережения, к кому не ездят сыновья и внучки, кого сгубили лихие 90-ые, кто потерял отца и мать в войну или перед войной. Горькие обиды, скупые слёзы – всего навидалась я в Алтайских степях. Утешала, как могла. Сейчас бы сказали психотерапевт.
Зимы были испытанием. Помню, как однажды мы с водителем застряли в метели. Сугробы росли на глазах, словно живые. Машину бросало из стороны в сторону, колёса буксовали, и мы выходили расчищать снег. И вот машешь лопатой посреди этой белой мглы, где уже и дороги не видно, и думаешь: кто нас забыл здесь? Десять километров ехали семь часов. Замерзать в степи, как тому ямщику, не хотелось. Дома ждали дочери.
Они выросли красавицами и умницами. Поступили в томские университеты, нашли хорошую работу и свою любовь. Сказали однажды: «Хватит мама, пора тебе переезжать к нам в Томск. Поближе к нам и внукам». Засобиралась на пенсию.
Получила трудовую книжку, а мне говорят:
- Загляни в клуб!
Вот, думаю, какая странность, зачем в клуб? Но пошла. Двери открываю, а там, в большом зале стоят сотни человек. Те, к кому я ходила все эти годы работы на почте. Приехали из других деревень. У многих букеты. Увидели меня, захлопали, усадили на почётное место. Дарили цветы и подарки, читали стихи про меня, благодарили, желали хорошей жизни на новом месте. И я, что уж скрывать, утирала слёзы платочком…
Давно, хорошо и спокойно живу рядом с дочерями в Томске, помогаю с внуками. Но иногда, как вспомню этот сельский клуб, глаза и слова людей, и тепло на душе.
И бутылку молока, как и говорила маме, всегда могу купить в магазине.
Молочные берега
(рассказ настоящей женщины)
Елена Кондрашова
Мама всегда говорила мне: «Учись доить коров!» А я ей всегда отвечала:
- Уж на бутылку молока я всегда заработаю!
Как в воду глядела мама. В начале 90-ых пришлось уехать одной с юга Казахстана. Развод, двое детей на руках, мама умерла, помощи ждать было неоткуда. Вышла зимой на железнодорожной станции посреди алтайских степей с двумя дочками. Кругом метель, первый раз ее увидела. У нас в Жамбыльской области снег выпадал редко и сразу таял. А тут прямо с ног валит. Говорю таксистам адрес, куда ехать. Там давали работу и жильё. Они говорят, мы не проедем! Я подумала издеваются. Потом уже, когда пожила, сама увидела, как в считанные часы переметаются метровыми сугробами дороги в алтайских степях. Добралась кое-как сутки спустя, хотя всего-то 12 километров от станции.
Жилье давали не просто так, а если устроишься дояркой на ферму. Ненавидела эту работу. Но куда было деться с двумя детьми? Пошла доить коров. В первый день, помню, взвалили на меня мешок с прикормом, - а я маленькая, худенькая, - пошатнулась и упала прямо в навозную жижу. От запаха фермы до сих пор воротит. Он въедается в одежду, кожу, в мозг. Себя ненавидела за этот запах. Дочери знали, чувствовали. Приду с фермы вечером, бегут ко мне обниматься, а я их отталкиваю:
- Не подходите, пахнет от меня!
А они мне:
- Не пахнет, мамочка! Совсем не пахнет…
Ферма закрылась в один день. Позвали работать на почту. Одно село в 7 километрах, другое в 10-ти от почтового отделения. Автобусы ходили редко, только я с газетами и пенсией регулярно. Зимой, когда переметало дороги, только почта и добиралась до стариков и старушек, везла не только деньги, но и списки для оплаты света и воды. Там, на месте и рассчитывались.
Давно уже не было между нами секретов. Кто в каком платочке под каким матрасом хранит свои сбережения, к кому не ездят сыновья и внучки, кого сгубили лихие 90-ые, кто потерял отца и мать в войну или перед войной. Горькие обиды, скупые слёзы – всего навидалась я в Алтайских степях. Утешала, как могла. Сейчас бы сказали психотерапевт.
Зимы были испытанием. Помню, как однажды мы с водителем застряли в метели. Сугробы росли на глазах, словно живые. Машину бросало из стороны в сторону, колёса буксовали, и мы выходили расчищать снег. И вот машешь лопатой посреди этой белой мглы, где уже и дороги не видно, и думаешь: кто нас забыл здесь? Десять километров ехали семь часов. Замерзать в степи, как тому ямщику, не хотелось. Дома ждали дочери.
Они выросли красавицами и умницами. Поступили в томские университеты, нашли хорошую работу и свою любовь. Сказали однажды: «Хватит мама, пора тебе переезжать к нам в Томск. Поближе к нам и внукам». Засобиралась на пенсию.
Получила трудовую книжку, а мне говорят:
- Загляни в клуб!
Вот, думаю, какая странность, зачем в клуб? Но пошла. Двери открываю, а там, в большом зале стоят сотни человек. Те, к кому я ходила все эти годы работы на почте. Приехали из других деревень. У многих букеты. Увидели меня, захлопали, усадили на почётное место. Дарили цветы и подарки, читали стихи про меня, благодарили, желали хорошей жизни на новом месте. И я, что уж скрывать, утирала слёзы платочком…
Давно, хорошо и спокойно живу рядом с дочерями в Томске, помогаю с внуками. Но иногда, как вспомню этот сельский клуб, глаза и слова людей, и тепло на душе.
И бутылку молока, как и говорила маме, всегда могу купить в магазине.
👍199❤98💩4🙏3🍾2
#Воскресныечтения
Неоконченная пьеса для баяна
В томском ТЮЗе поставили последнее произведение Владимира Гуркина, в котором есть любовь без голубей
Неоконченная пьеса для баяна
В томском ТЮЗе поставили последнее произведение Владимира Гуркина, в котором есть любовь без голубей
👍18👎3❤2
#Воскресныечтения
Чайки стонут перед бурей
Белорусский режиссер Игорь Казаков увидел в «Даме с собачкой» Чехова ужасную красоту «бескрылой жизни»
Принято считать, что чеховская «Дама с собачкой» - это рассказ о настоящей любви, которая настигла его героев: 40-летнего ловеласа Гурова и молодую замужнюю женщину Анну Сергеевну. Однако, режиссер Игорь Казаков, который крайне плодотворно сотрудничает с томским театром куклы и актера «Скоморох», обнаружил в тексте Чехова совсем другое: «куцую, бескрылую жизнь», от которой «и бежать нельзя, точно сидишь в сумасшедшем доме».
Однако же, как прекрасна эта куцая жизнь в замысле художника Дениса Козлова! Там провожают пароходы, светят бело-голубые маяки, ветер раздувает кисейные занавесы, купаются в синем-синем море наяды с голыми ногами и руками, лежат на пляже раздетые до механических подробностей женщины и меж всего этого бродит по сцене главный герой, стареющий служащий московского банка Дмитрий Гуров (артист Юрий Орлов, а кто же еще?). Стабильна и не утратила примет благополучия наша жизнь, но что-то же ведь с ней не так, раз мы мучительно, как Гуров в Ялте, «дотягиваем вторую неделю». Смертельная скука от своей благополучной жизни толкает Гурова на адюльтеры. Жена его не может не знать о райских яблочках, которые супруг цепляет к её рогам, но таковы условия общественного договора, традиционные семейные ценности, квашеная капуста с мясом на сковороде, она же московская селянка.
От Чехова до Трофима ничего не изменилось в курортном романе. Она, Анна Сергеевна (Анастасия Шульц), всё так же стоит на берегу в белом платье, у неё далеко дом и семья, и его с курорта ждут сыновья. Однако в банальном наборе «шашлычок под коньячок» у Казакова возникает важный мотив. Анна Сергеевна, благодаря мужу, вполне благополучная, состоятельная женщина, которая в своем провинциальном театре сидит в третьем ряду партера – знак высокого положения супруга. Но «Он лакей!» - с горечью признается Анна Сергеевна Гурову. Собственно, именно это женское ощущение сегодняшней мужской всеобщей подчиненности, несостоятельности и толкает Анну Сергеевну в объятия папика. И Гуров понимает, что по возрасту Анна Сергеевна вполне могла бы быть его дочерью: «она еще так недавно была институткой, училась, всё равно как теперь его дочь…» Гуров цепляется за ускользающую жизнь, а Анна Сергеевна за её смысл, который, как ей кажется, Гуров в силу возраста должен знать.
Но трагедия как раз в том, что Гуров его не знает и тяготится собственной жизнью: «Что за бестолковые ночи, какие неинтересные, незаметные дни! Неистовая игра в карты, обжорство, пьянство, постоянные разговоры всё об одном. Ненужные дела ... отхватывают на свою долю лучшую часть времени, лучшие силы, и в конце концов остается какая-то куцая, бескрылая жизнь, какая-то чепуха, и уйти и бежать нельзя, точно сидишь в сумасшедшем доме или в арестантских ротах!»
«Дама с собачкой» в томском «Скоморохе» - это спектакль о прекрасно стабильной, лицемерной, неисправимой, несправедливой жизни, в которой полно серых заборов, из которой нельзя убежать, и про которую мало что и кому можно сказать искренне. Только начнешь кому-то рассказывать, как тебе в ответ: «А осетрина-то с душком!»
Остается только, как чайкам, бегать и кричать нечто невразумительное. Так и поступают герои в спектакле Игоря Казакова. Кажется, что и чайки, которые в рассказе Чехова не поминаются, возникли в томской «Даме с собачкой» не случайно. Они взяты из горьковской «Песни о буревестнике», где они стонут перед бурей. Ведь именно Горький писал Чехову после прочтения «Дамы»: «Огромное Вы делаете дело Вашими маленькими рассказиками — возбуждая в людях отвращение к этой сонной, полумертвой жизни — черт бы ее побрал!..»
Условность кукол и масок позволяют сказать в спектакле то, что так остро чувствуем сегодня, весной 2025-го года все мы: «И казалось, что еще немного — и решение будет найдено, и тогда начнется новая, прекрасная жизнь; и …было ясно, что до конца еще далеко-далеко и что самое сложное и трудное только еще начинается».
Да неужто о курортном романе писал Чехов?
Чайки стонут перед бурей
Белорусский режиссер Игорь Казаков увидел в «Даме с собачкой» Чехова ужасную красоту «бескрылой жизни»
Принято считать, что чеховская «Дама с собачкой» - это рассказ о настоящей любви, которая настигла его героев: 40-летнего ловеласа Гурова и молодую замужнюю женщину Анну Сергеевну. Однако, режиссер Игорь Казаков, который крайне плодотворно сотрудничает с томским театром куклы и актера «Скоморох», обнаружил в тексте Чехова совсем другое: «куцую, бескрылую жизнь», от которой «и бежать нельзя, точно сидишь в сумасшедшем доме».
Однако же, как прекрасна эта куцая жизнь в замысле художника Дениса Козлова! Там провожают пароходы, светят бело-голубые маяки, ветер раздувает кисейные занавесы, купаются в синем-синем море наяды с голыми ногами и руками, лежат на пляже раздетые до механических подробностей женщины и меж всего этого бродит по сцене главный герой, стареющий служащий московского банка Дмитрий Гуров (артист Юрий Орлов, а кто же еще?). Стабильна и не утратила примет благополучия наша жизнь, но что-то же ведь с ней не так, раз мы мучительно, как Гуров в Ялте, «дотягиваем вторую неделю». Смертельная скука от своей благополучной жизни толкает Гурова на адюльтеры. Жена его не может не знать о райских яблочках, которые супруг цепляет к её рогам, но таковы условия общественного договора, традиционные семейные ценности, квашеная капуста с мясом на сковороде, она же московская селянка.
От Чехова до Трофима ничего не изменилось в курортном романе. Она, Анна Сергеевна (Анастасия Шульц), всё так же стоит на берегу в белом платье, у неё далеко дом и семья, и его с курорта ждут сыновья. Однако в банальном наборе «шашлычок под коньячок» у Казакова возникает важный мотив. Анна Сергеевна, благодаря мужу, вполне благополучная, состоятельная женщина, которая в своем провинциальном театре сидит в третьем ряду партера – знак высокого положения супруга. Но «Он лакей!» - с горечью признается Анна Сергеевна Гурову. Собственно, именно это женское ощущение сегодняшней мужской всеобщей подчиненности, несостоятельности и толкает Анну Сергеевну в объятия папика. И Гуров понимает, что по возрасту Анна Сергеевна вполне могла бы быть его дочерью: «она еще так недавно была институткой, училась, всё равно как теперь его дочь…» Гуров цепляется за ускользающую жизнь, а Анна Сергеевна за её смысл, который, как ей кажется, Гуров в силу возраста должен знать.
Но трагедия как раз в том, что Гуров его не знает и тяготится собственной жизнью: «Что за бестолковые ночи, какие неинтересные, незаметные дни! Неистовая игра в карты, обжорство, пьянство, постоянные разговоры всё об одном. Ненужные дела ... отхватывают на свою долю лучшую часть времени, лучшие силы, и в конце концов остается какая-то куцая, бескрылая жизнь, какая-то чепуха, и уйти и бежать нельзя, точно сидишь в сумасшедшем доме или в арестантских ротах!»
«Дама с собачкой» в томском «Скоморохе» - это спектакль о прекрасно стабильной, лицемерной, неисправимой, несправедливой жизни, в которой полно серых заборов, из которой нельзя убежать, и про которую мало что и кому можно сказать искренне. Только начнешь кому-то рассказывать, как тебе в ответ: «А осетрина-то с душком!»
Остается только, как чайкам, бегать и кричать нечто невразумительное. Так и поступают герои в спектакле Игоря Казакова. Кажется, что и чайки, которые в рассказе Чехова не поминаются, возникли в томской «Даме с собачкой» не случайно. Они взяты из горьковской «Песни о буревестнике», где они стонут перед бурей. Ведь именно Горький писал Чехову после прочтения «Дамы»: «Огромное Вы делаете дело Вашими маленькими рассказиками — возбуждая в людях отвращение к этой сонной, полумертвой жизни — черт бы ее побрал!..»
Условность кукол и масок позволяют сказать в спектакле то, что так остро чувствуем сегодня, весной 2025-го года все мы: «И казалось, что еще немного — и решение будет найдено, и тогда начнется новая, прекрасная жизнь; и …было ясно, что до конца еще далеко-далеко и что самое сложное и трудное только еще начинается».
Да неужто о курортном романе писал Чехов?
👍68❤17🤔9💯5💩4👌1💋1
#Воскресныечтения
Половинка Грибоедова
В ТЮЗе объяснили жителям умного города, почему они горюют
Странно, но роман Юрия Тынянова «Смерть Вазир Мухтара» о жизни и смерти дипломата и драматурга Александра Грибоедова, написанный 100 лет назад, никто никогда не ставил на театральной сцене. Виной тому пугающая плотность и многозначность текста, а также, отчасти, знаменитый телеспектакль, созданный аж в 1969-ом году силами звездных актеров товстоноговского БДТ в Ленинграде. Три поколения зрителей должны были родиться в стране, чтобы забыть Сергея Юрского в роли Пушкина и Владимира Рецептера в роли Грибоедова.
Половинка Грибоедова
В ТЮЗе объяснили жителям умного города, почему они горюют
Странно, но роман Юрия Тынянова «Смерть Вазир Мухтара» о жизни и смерти дипломата и драматурга Александра Грибоедова, написанный 100 лет назад, никто никогда не ставил на театральной сцене. Виной тому пугающая плотность и многозначность текста, а также, отчасти, знаменитый телеспектакль, созданный аж в 1969-ом году силами звездных актеров товстоноговского БДТ в Ленинграде. Три поколения зрителей должны были родиться в стране, чтобы забыть Сергея Юрского в роли Пушкина и Владимира Рецептера в роли Грибоедова.
👍22❤15
Теперь, когда за курс древнегреческой литературы с её "божественными мальчиками" можно схлопотать срок за пропаганду ЛГБТ-ценностей, пора переходить на чистый деревенский фантастический реализм. Он есть у меня. В год своего 70-летия большой русский писатель Владимир Костин, живущий в Томске, закончил свой небольшой роман-хронику с рабочим названием "Шестой бубен". Очередные #Воскресныечтения будут с небольшим фрагментом шедеврального текста. Конечно, хочется издать книгу к дню рождения писателя. Кто знает, будет ли следующая. Но все переговоры со спонсорами, бывшими учениками, которые стали капитанами не только томского бизнеса, к сожалению, ни к чему не привели. Но если вдруг такой меценат найдется, пишите в личку
👍54❤14💩5👏3
#Воскресныечтения
{Настоящий коммунист}
Отрывок из нового романа Владимира Костина «Шестой бубен»
...Он являлся инструктором-просветителем. Выпускник педтехникума, на фронте стал жертвой неизлечимой контузии и вернулся в родные края в 1944 году. Работал с душой, неистово, прошагав пешком тысячи верст (редко ему доставалась попутная телега). Отличался аскетизмом и фанатической верой в коммунизм. Изводил своих, так сказать, коллег бесконечными упреками по поводу их беспринципности и потребительских настроений, недостаточной сознательности (любимое его слово). Конечно, холост и бездетен.
В райкоме его активно не любили. Прозвище в этих кругах ему часто
редактировали. То он «контуженные трусы», то запросто «контуженный». Его часто и сознательно обходили, «забывали» про него при его сплошных отлучках, когда выдавали одежду, бельё, консервы. Военное его наследие – гимнастерка, галифе, сапоги – износилось, сгнило на нем года за три. И теперь от весны до холодной осени он кружил по территории, равной, кажется, Франции, в одних семейных трусах, выцветших из мужественно сине-стальных до меланхолического цвета дождливого неба. На его робкие просьбы выделить какую-нибудь одежонку злорадно не обращали внимания: «Тебя не было, сам виноват»,
И ходил он, исчерна загорелый, с чугунными пятками и голым торсом, надевая дырявую майку при входе в очередную деревню. В руке – торба с сухарями и местной каменной «воблой», которую нужно долго обсасывать, чтобы съесть. Как ни странно, зимний его гардероб был богаче. Волчью шубу (она надевалась на майку) ему подарил старовер в Соке, уходя навсегда в тайгу; валенки –
величавая Анна Мартовна, меховую шапку надел на него охотник-селькуп, отец Вари, встретив его на зимней тропе. Летом «Трусы» имел на голове тюрбан – намотанный обрывок домашней дорожки…
В середине февраля «Трусы» (кто бы помнил его имя) пришёл в Сок и заявился в клуб, где он должен был переночевать перед завтрашним утренним докладом для сельчан. Его знакомый тамошний почитатель обещал принести долгожданную толстовку, пусть и произведенную по здешней моде в 1918 году. После настойчивого стука в дверь клуба, за которой было шумно и топотно, проник внутрь. И увидел. И оценил. После чего написал обстоятельный рапорт, адресованный и райкому, и отделу НКВД–МГБ. По пунктам.
И боярам досталось так, что мама не горюй. Его возненавидели все сытые и бойкие. Возможно, хотели напоследок уничтожить физически. Это легко было осуществить – подстеречь на глухих одиночных маршрутах в урманах. Но вскоре он погиб. Ехал в марте по берегу Тыма с попутчиком из местных, на санях о двух лошадках, в санях – груз. Голодная волчья стая, охочая до конины, начала их преследовать, обгонять. Перепуганные лошади понесли – и сбросили седоков в сугроб. «Трусы» поплатился сломанной рукой. Пока попутчик ходил далеко в юрты за помощью, «Трусы», потерявший шапку, замерз. Что случилось с лошадьми и грузом – неизвестно. Пропали.
Его похоронили в снегу, чтобы перезахоронить, когда придет ростепель…
{Настоящий коммунист}
Отрывок из нового романа Владимира Костина «Шестой бубен»
...Он являлся инструктором-просветителем. Выпускник педтехникума, на фронте стал жертвой неизлечимой контузии и вернулся в родные края в 1944 году. Работал с душой, неистово, прошагав пешком тысячи верст (редко ему доставалась попутная телега). Отличался аскетизмом и фанатической верой в коммунизм. Изводил своих, так сказать, коллег бесконечными упреками по поводу их беспринципности и потребительских настроений, недостаточной сознательности (любимое его слово). Конечно, холост и бездетен.
В райкоме его активно не любили. Прозвище в этих кругах ему часто
редактировали. То он «контуженные трусы», то запросто «контуженный». Его часто и сознательно обходили, «забывали» про него при его сплошных отлучках, когда выдавали одежду, бельё, консервы. Военное его наследие – гимнастерка, галифе, сапоги – износилось, сгнило на нем года за три. И теперь от весны до холодной осени он кружил по территории, равной, кажется, Франции, в одних семейных трусах, выцветших из мужественно сине-стальных до меланхолического цвета дождливого неба. На его робкие просьбы выделить какую-нибудь одежонку злорадно не обращали внимания: «Тебя не было, сам виноват»,
И ходил он, исчерна загорелый, с чугунными пятками и голым торсом, надевая дырявую майку при входе в очередную деревню. В руке – торба с сухарями и местной каменной «воблой», которую нужно долго обсасывать, чтобы съесть. Как ни странно, зимний его гардероб был богаче. Волчью шубу (она надевалась на майку) ему подарил старовер в Соке, уходя навсегда в тайгу; валенки –
величавая Анна Мартовна, меховую шапку надел на него охотник-селькуп, отец Вари, встретив его на зимней тропе. Летом «Трусы» имел на голове тюрбан – намотанный обрывок домашней дорожки…
В середине февраля «Трусы» (кто бы помнил его имя) пришёл в Сок и заявился в клуб, где он должен был переночевать перед завтрашним утренним докладом для сельчан. Его знакомый тамошний почитатель обещал принести долгожданную толстовку, пусть и произведенную по здешней моде в 1918 году. После настойчивого стука в дверь клуба, за которой было шумно и топотно, проник внутрь. И увидел. И оценил. После чего написал обстоятельный рапорт, адресованный и райкому, и отделу НКВД–МГБ. По пунктам.
И боярам досталось так, что мама не горюй. Его возненавидели все сытые и бойкие. Возможно, хотели напоследок уничтожить физически. Это легко было осуществить – подстеречь на глухих одиночных маршрутах в урманах. Но вскоре он погиб. Ехал в марте по берегу Тыма с попутчиком из местных, на санях о двух лошадках, в санях – груз. Голодная волчья стая, охочая до конины, начала их преследовать, обгонять. Перепуганные лошади понесли – и сбросили седоков в сугроб. «Трусы» поплатился сломанной рукой. Пока попутчик ходил далеко в юрты за помощью, «Трусы», потерявший шапку, замерз. Что случилось с лошадьми и грузом – неизвестно. Пропали.
Его похоронили в снегу, чтобы перезахоронить, когда придет ростепель…
❤40🙏13👏11👍7👎5🤷♀2🕊2🦄2🤔1🖕1😴1
#Воскресныечтения
Сейчас будет каминаут. Весной впервые в жизни написал пьесу. Называется, как турецкий сериал. Основана на реальных событиях.
Нельзя сказать, что это прямо первый мой драматургический опыт. Уже рассказывал, как во времена смешного теперь кризиса 2008-го года спасался, живя в Москве, написанием сценариев для психоаналитической программы «Понять.Простить». Но то была лубочная докью драма для Первого канала, а тут прямо жизнь.
Намекаю: очень хотелось избежать чернухи. Референс на пьесу от профессионалов был интересный. Сказали, что диалоги вполне себе ничего, надо добавить еще одну сцену и перестать думать за режиссера. Пожалуй, так и сделаю.
Сегодня публикую начало. Кто первый отгадает, где происходит действие пьесы, тот и скажет, публиковать всё произведение или не стоит. Пишите в личку!
Запрещенная любовь
Сцена 1.
Ира, Наталья Ивановна, Вадим, Олег
Занавес (возможно, прозрачный). Разговор невидимых действующих лиц
Наталья Ивановна: Пожалуйста, я вас очень прошу, помягче с ней..
Вадим: Поверьте, мы делаем это не первый раз и знаем как. Вы деньги принесли?
Наталья Ивановна: Да, вот, как говорили, за первые три месяца
(слышен шелест купюр)
Вадим: Действуем, как договаривались. Вы открываете квартиру и тут же уходите. Вернетесь потом, приберетесь, закроете. Вам этого видеть не надо.
Наталья Ивановна: Только не делайте ей больно, умоляю…
(слышен звук открываемого замка и двери)
Вадим: Уходите! Заходим! Олег, ванна и туалет, за тобой, чтобы не заперлАсь
Ира: Кто вы такие? Что вы делаете? Отпустите! Мне больно! Мама! Мама!! Зачем ты так!!! Рука!
Олег: Кусается! Сильная..
(Одновременно слышны звуки борьбы, звон пустых бутылок, разбивается чашка или рюмка, заводится автомобиль и фары его проносятся по занавесу…)
Сцена 2
Ира
Ира: В первый раз я влюбилась в 5 классе. Мы снимали какой-то короткометражный видеофильм в школьном пресс-центре. Главными героями назначили меня и Сашку Богданова. Он был такой смешной, с веснушками, голова круглая, как футбольный мячик. И он мне нравился. А я нравилась ему. А еще он был не жадный, такой Сашка-праздник в школьной столовой. Всегда покупал мне маленький сок с трубочкой. Мы пили его потом вместе, мне казалось, надо обязательно поделиться с мальчиком тем, что он мне купил. И еще мне казалось, что мы так немножко целовались. Через пластиковую трубочку. Я пыталась понять, как это целоваться, ощутить этот вкус поцелуя, но ощущала только вкус сока в пластиковой соломинке.
Сейчас будет каминаут. Весной впервые в жизни написал пьесу. Называется, как турецкий сериал. Основана на реальных событиях.
Нельзя сказать, что это прямо первый мой драматургический опыт. Уже рассказывал, как во времена смешного теперь кризиса 2008-го года спасался, живя в Москве, написанием сценариев для психоаналитической программы «Понять.Простить». Но то была лубочная докью драма для Первого канала, а тут прямо жизнь.
Намекаю: очень хотелось избежать чернухи. Референс на пьесу от профессионалов был интересный. Сказали, что диалоги вполне себе ничего, надо добавить еще одну сцену и перестать думать за режиссера. Пожалуй, так и сделаю.
Сегодня публикую начало. Кто первый отгадает, где происходит действие пьесы, тот и скажет, публиковать всё произведение или не стоит. Пишите в личку!
Запрещенная любовь
Сцена 1.
Ира, Наталья Ивановна, Вадим, Олег
Занавес (возможно, прозрачный). Разговор невидимых действующих лиц
Наталья Ивановна: Пожалуйста, я вас очень прошу, помягче с ней..
Вадим: Поверьте, мы делаем это не первый раз и знаем как. Вы деньги принесли?
Наталья Ивановна: Да, вот, как говорили, за первые три месяца
(слышен шелест купюр)
Вадим: Действуем, как договаривались. Вы открываете квартиру и тут же уходите. Вернетесь потом, приберетесь, закроете. Вам этого видеть не надо.
Наталья Ивановна: Только не делайте ей больно, умоляю…
(слышен звук открываемого замка и двери)
Вадим: Уходите! Заходим! Олег, ванна и туалет, за тобой, чтобы не заперлАсь
Ира: Кто вы такие? Что вы делаете? Отпустите! Мне больно! Мама! Мама!! Зачем ты так!!! Рука!
Олег: Кусается! Сильная..
(Одновременно слышны звуки борьбы, звон пустых бутылок, разбивается чашка или рюмка, заводится автомобиль и фары его проносятся по занавесу…)
Сцена 2
Ира
Ира: В первый раз я влюбилась в 5 классе. Мы снимали какой-то короткометражный видеофильм в школьном пресс-центре. Главными героями назначили меня и Сашку Богданова. Он был такой смешной, с веснушками, голова круглая, как футбольный мячик. И он мне нравился. А я нравилась ему. А еще он был не жадный, такой Сашка-праздник в школьной столовой. Всегда покупал мне маленький сок с трубочкой. Мы пили его потом вместе, мне казалось, надо обязательно поделиться с мальчиком тем, что он мне купил. И еще мне казалось, что мы так немножко целовались. Через пластиковую трубочку. Я пыталась понять, как это целоваться, ощутить этот вкус поцелуя, но ощущала только вкус сока в пластиковой соломинке.
Telegram
📌Обитаемый Остров
В 2009-ом году программа «Понять. Простить» спасла меня. В разгар кризиса зарплата упала с 75 до 5 тысяч рублей, а квартира в Москве обходилась тысяч в 25-30 уже тогда. Поэтому курсы сценаристов #ИринаКемарская пришлись весьма кстати. За один сценарий платили…
❤56🤔9👍6👏2💩2
#Воскресныечтения
Сегодня публикую целиком пьесу «Запрещенная любовь». Чтобы написать её, говорил с бывшими пациентами, ездил в реабилитационный центр, разговаривал с психологами, руководителями, смотрел, как устроен быт зависимых. Насколько понял, сколько центров, столько и особенностей у реабилитационной программы «12 шагов». Где-то режим помягче, где-то пожестче, почти тюрьма. Все зависит от владельцев, организаторов РЦ, которые сами, как правило, прошли через ад зависимости. Чужие там не ходят. Томские реабилитационные центры, как говорят, считаются самыми гуманными. Пьеса основана на реальных событиях и они происходили в другой области. Но тоже, недалеко. Как говорят у нас в Сибири, «два хлопка вожжами»
Глупо было бы не надеяться посмотреть на постановку собственной пьесы. Конечно, хочется, испытать это неизвестное ощущение. Но, во-первых, сейчас время других пьес. А во-вторых, как говорила моя наставница в деле сценарного мастерства Ирина Кемарская: «Никогда не смотрите то, что сделали с вашим сценарием режиссеры. Это может отбить охоту писать…»
Так что пусть пьеса лежит здесь. Есть она не просит
1 действие:
https://telegra.ph/Zapreshchennaya-lyubov-06-21
2 действие
https://telegra.ph/Zapreshchennaya-lyubov-2-dejstvie-06-21
Сегодня публикую целиком пьесу «Запрещенная любовь». Чтобы написать её, говорил с бывшими пациентами, ездил в реабилитационный центр, разговаривал с психологами, руководителями, смотрел, как устроен быт зависимых. Насколько понял, сколько центров, столько и особенностей у реабилитационной программы «12 шагов». Где-то режим помягче, где-то пожестче, почти тюрьма. Все зависит от владельцев, организаторов РЦ, которые сами, как правило, прошли через ад зависимости. Чужие там не ходят. Томские реабилитационные центры, как говорят, считаются самыми гуманными. Пьеса основана на реальных событиях и они происходили в другой области. Но тоже, недалеко. Как говорят у нас в Сибири, «два хлопка вожжами»
Глупо было бы не надеяться посмотреть на постановку собственной пьесы. Конечно, хочется, испытать это неизвестное ощущение. Но, во-первых, сейчас время других пьес. А во-вторых, как говорила моя наставница в деле сценарного мастерства Ирина Кемарская: «Никогда не смотрите то, что сделали с вашим сценарием режиссеры. Это может отбить охоту писать…»
Так что пусть пьеса лежит здесь. Есть она не просит
1 действие:
https://telegra.ph/Zapreshchennaya-lyubov-06-21
2 действие
https://telegra.ph/Zapreshchennaya-lyubov-2-dejstvie-06-21
Telegraph
Запрещенная любовь
Пьеса Действующие лица: Ирина, 26 – красивая девушка Елена Сергеевна, 45 – психолог реабилитационного центра, властная женщина со следами пережитого на лице Наталья Ивановна, 52 – мама Ирины, одинокая сильная женщина Вадим, 38 - волонтер реабилитационного…
👍49❤24🔥8💩5🕊2🍾2
#Воскресныечтения
Дорогие мои подписчики! По традиции беру летний отпуск в рубрике «Воскресные чтения». Она снова вернется в конце августа вместе с театральными премьерами, новыми рассказами и интервью. Одно из которых будет в жанре, который нечаянно получился посмертным.
Случилось постыдное в моей профессиональной жизни. Два года назад я записал интервью с профессором Александром Владимировичем Старохой, одним из столпов отечественной ринохирургии. Записал, расшифровал и отложил в долгий ящик. Думал, разговор получился интересный, для души, займусь им попозже. Еще удивлялся, что ни сам Староха, ни его помощники не торопят меня, не спрашивают, как там интервью. А тут нашлось время, поднял свои записи, залез в поисковики, в справочники по оториноларингологии, и с ужасом узнал, что профессора Старохи больше нет. Он умер через полгода после интервью в сентябре 2023-го года.
Как случилось, что ни одно томское СМИ не помянуло о смерти большого во всех смыслах русского врача, ученого, хирурга, изобретателя, педагога, наставника? Просмотрел новостные программы, прошерстил ленты новостей за 25 сентября 2023 года – ничего.
Впервые буду писать посмертное интервью с человеком. В память о мальчишке из Красного Яра, который мечтал стать палеонтологом, а стал врачом, к которому в Томск ехали со всей страны. «Нос был никому не нужен, - сказал мне Староха в самом начале разговора, - так что никто не мешал мне им заниматься».
Теперь, после смерти профессора, ничто не мешает написать интервью с человеком, который видел гораздо дальше своего носа
Дорогие мои подписчики! По традиции беру летний отпуск в рубрике «Воскресные чтения». Она снова вернется в конце августа вместе с театральными премьерами, новыми рассказами и интервью. Одно из которых будет в жанре, который нечаянно получился посмертным.
Случилось постыдное в моей профессиональной жизни. Два года назад я записал интервью с профессором Александром Владимировичем Старохой, одним из столпов отечественной ринохирургии. Записал, расшифровал и отложил в долгий ящик. Думал, разговор получился интересный, для души, займусь им попозже. Еще удивлялся, что ни сам Староха, ни его помощники не торопят меня, не спрашивают, как там интервью. А тут нашлось время, поднял свои записи, залез в поисковики, в справочники по оториноларингологии, и с ужасом узнал, что профессора Старохи больше нет. Он умер через полгода после интервью в сентябре 2023-го года.
Как случилось, что ни одно томское СМИ не помянуло о смерти большого во всех смыслах русского врача, ученого, хирурга, изобретателя, педагога, наставника? Просмотрел новостные программы, прошерстил ленты новостей за 25 сентября 2023 года – ничего.
Впервые буду писать посмертное интервью с человеком. В память о мальчишке из Красного Яра, который мечтал стать палеонтологом, а стал врачом, к которому в Томск ехали со всей страны. «Нос был никому не нужен, - сказал мне Староха в самом начале разговора, - так что никто не мешал мне им заниматься».
Теперь, после смерти профессора, ничто не мешает написать интервью с человеком, который видел гораздо дальше своего носа
👍197❤96🙏58🔥14💔9🤯3💋2