Тума - метис, полукровка, ребенок, рожденный от русского казака, который взял где-то девушку из другой страны, полонянку. Как правило, она была турчанкой, либо крымской татаркой, нагайкой, персиянкой, еврейкой... Безусловно, дед Григория Мелихова из романа «Тихий Дон» - тоже тума. Про Степана Тимофеевича Разина даже в документах говорится, что он был тумой.

В-первых, не я это придумал. Александр Сергеевич Пушкин сказал, что Разин - главное поэтическое лицо России. Пушкин, между прочим, в этих вещах разбирался. Я поначалу думал, что это такое просто пышное определение, но у Пушкина нет никаких ложных определений. Он всегда по делу говорит. Если внимательно заняться изучением филологического наследия, то выясняется, что Разин по количеству песен, сказок, народных постановок, былинного цикла - лидер среди наших исторических персонажей. То есть о нем пели и сочиняли больше, чем о Петре I, Екатерине Великой, Иване Грозном и о прочих, прочих, прочих вплоть до Владимира Крестителя.Народная традиция зафиксировала практически весь жизненный разинский путь – плен, победы, все его чудачества, все его войны и его казнь. Это, конечно же, заставляет задуматься: что же это был за персонаж, какая была сила харизмы, что люди о нем 350 лет пели, не переставая.

После Пушкина такие авторы, определяющие для русского характера, как Есенин и Шукшин, тоже говорили о том, что разинская фигура открывает, как ключ, заповедную тайну русского национального характера. Шукшин просто болел Разиным всю жизнь. Да так, что, когда закончил роман о нем «Я пришел дать вам волю», рыдал от жалости. Писал он ночами, сидя на краю ванной, пока жена с дочками спала. Она проснулась от его рыдания, спросила, что случилось. «Разина казнили, какого мужика загубили!». У меня, как у человека, выросшего на Верхнем Дону, это, конечно же, неизбежно должно было сработать. Лет мне было 12, когда я этим заболел. 35 лет этой темой занимался. Я бесконечно собирал какие-то песни, сказы, материалы. Каждый новый документ о восстании Степана Разина, его жизни, быте приходил ко мне сразу же.

Это забавное и неверное представление об исторической науке.Три четверти исторических документов и текстов еще даже не прочитаны. Они лежат в огромных архивах, многие не оцифрованы, поэтому историки бесконечно читают, вычитывают, и раз в год, в три года что-то находится. Нашли, например, документ, что он участвовал в русско-польской войне за Украину. После воссоединения Украины с Россией была долгая война, как и сегодня, когда одна часть Украины сказала, что пойдет на запад, а другая - что в Россию. И казаки донские, в том числе Степан Разин, туда направились и воевали за малороссов, за присоединение левобережья к России. Вообще, вся эта история с Донбасской войной, она только кажется далекой. А на самом деле, все здесь, все рядом...

Да никаким убеждениям она вызов не бросает. Просто показывает сложность национальной истории. Когда стало известно, что я выпускаю такой роман, мне тут же написали: «А что сделал хорошего Степан Разин сделал для русской истории?». А что хорошего принесли Спартак, Че Гевара, Робин Гуд? У каждого народа, у каждой уважающей себя нации, помимо государей, есть носители и другой концепции национального характера. Человек не может только строем ходить.

Строем ходить хорошо, нужно, важно. Я тоже умею, могу даже сам строй водить. Я начинал знаменосцем, а потом водил целые батальоны. Но есть еще и вольная часть национального характера. Она нужна, потому что человек имеет право отстаивать свои права и независимость. И у нас квинтэссенцией этой части национального характера стал Степан Разин.

А вот есть ли среди нас сегодня такие персонажи? Задумайтесь на секунду, какую надо иметь харизму, какую силу характера, чтобы эти песни сочинили, чтобы они еще сотни лет жили. При том, что Разин был под анафемой, под цензурой. Его хотел писать и Репин, и Митрофан Греков, но отсоветовали им. Оба написали, правда, этюды. А писали его и Кустодиев, и Суриков. Только не выставляли. Это была запретная фигура. И тем не менее он в народном мифе так укрепился, так мощно существовал, что его, что называется, не задушишь, не сотрешь, ничего с ним не могли поделать. Вот что люди не в полной мере осознают: силу веры в него и этого характера, который прошел через столетия.

Когда ты этот груз тащишь, тащишь, тащишь, наполняешь все большими знаниями, эмоциями текст, он начинает действовать на тебя самого. И вот я закончил его. Я - не мистик, и без какого-либо пиетета отношусь к самому себе, но, глядя на этот текст, понимаю, что все точно так и было. Именно так и никак иначе. И там все живое, настоящее, абсолютно органичное. Мой роман «Обитель» посвящен истории лагерей конца 1920-х годов. Но там архивы сгорели. Есть огромное количество мемуаров, а архивов нет. И какие-то вещи я реконструировал. В одной из последних глав описал свою якобы встречу с дочерью начальника лагеря Федора Ивановича Эйхманса, с которой якобы обсуждаю ее отца уже в наши дни. Я с ней не встречался. Я придумал эту встречу.

Когда вышел роман, она мне написала и заметила, что мне кто-то очень точно описал обстановку ее квартиры, ее книги, как она подает чай, и те вещи про отца, которые знала только она и ее мать. Она потребовала раскрыть секрет, кто из ее сестер или соседей, рассказал мне это. Но никто же. Я так был увлечен фигурой ее отца, что все эти образы клубились в моем сознании, я их зафиксировал. Она так мне и не поверила. У меня нет возможности поговорить с наследниками Разина, но я уверен, что было бы то же самое. Когда ты работаешь искренне и честно, тебя иногда вознаграждают подобными удачами.