9 июля заместитель министра обороны США Кэтлин Х. Хикс выступила с докладом на Форуме оборонной промышленности, приуроченном к саммиту НАТО в Вашингтоне. В качестве ключевых я бы выделил в нем три тезиса:
Во-первых, «<…> агрессия национальных государств – это реальная угроза, требующая изобретательности информационной эпохи и мощностей индустриальной эпохи».
Во-вторых, «<…> производство имеет значение. Производство – это сдерживание».
В-третьих, «<…> наша оперативная совместимость и мощь нашей коллективной промышленной базы – это множитель силы».
Вот это «в-третьих» – описание реальной интеграции и кооперации, а не то, что нам пытаются представить эксперты (как правило, работающие в области социальных наук), когда говорят о возможности некоей интеграции в Центральной Азии. Об интеграции в Центральной Азии можно будет говорить тогда, когда, также как Кэтлин Х. Хикс говорит о НАТО, мы сможем сказать про страны Центральной Азии, что тренироваться вместе – это не «просто высадка десанта на аэродромах друг друга или плавание кораблей рядом друг с другом в течение нескольких дней», а совместное планирование и действие, результатом которых является доверие: «Наш союз гораздо глубже. Мы доверяем друг другу, чтобы защищать друг друга. И мы выполняем наше обещание сражаться вместе, потеть вместе, проливать кровь вместе и приносить высшие жертвы – вместе».

Социолог Серік Бейсембаев, руководитель PaperLab, дает рекомендации по составлению анкеты. Что я, как британский социолог, добавил бы к предлагаемому списку? Всего один пункт: если вы планируете опрос, приглашайте в команду профессиональных социологов, и не просто социологов, а специалистов именно по данному методу.

Декларация Вашингтонского саммита НАТО (10 июля 2024 года). Что мне показалось интересным:

1. Объединение в одном пункте двух «прямых угроз безопасности НАТО»: «Россия остается самой значительной и прямой угрозой безопасности союзников» и «Терроризм <…> является самой прямой асимметричной угрозой безопасности <…>». При этом указывается, что «Угрозы, с которыми мы сталкиваемся, носят глобальный и взаимосвязанный характер» (пункт 3 Декларации). «Скрытая» связь России и терроризма как угроз видна в Декларации и далее. Так, в пунктах 17-21 речь идет о России. В пункте 22 – о терроризме. В пункте 23 – опять о России (ее международной поддержке).

2. Фиксация контекста или, в соответствии с текстом Декларации – «более широкой среды безопасности» под которым понимается «стратегическая конкуренция, повсеместная нестабильность и периодические потрясения». В этом пункте упоминаются «конфликты, хрупкость и нестабильность в Африке и на Ближнем Востоке»; «дестабилизирующие действия Ирана»; «амбиции и политика принуждения <…> КНР» (в том числе – «углубление стратегического партнерства между Россией и КНР и их взаимоусиливающие попытки подорвать и перестроить основанный на правилах международный порядок»); «гибридные, кибернетические, космические и другие угрозы и злонамеренная деятельность государственных и негосударственных субъектов» (пункт 4 Декларации). К контекстным вопросам в Декларации возвращаются очень часто, в частности, в связи с формированием перечня стран, которые содействуют России. О проблеме гибридных действий также говорится в 13 пункте Декларации, где отмечается, что «гибридные операции против союзников могут достичь уровня вооруженного нападения и побудить Североатлантический совет задействовать статью 5 Вашингтонского договора». К информационной безопасности происходит возврат в пункте 14.

3. Акцентирование вопросов «национальной устойчивости», предполагающей, помимо прочего «сотрудничество между государственным и частным секторами, а также учет социетальной устойчивости» (пункт 12 Декларации).

4. Позиционирование Китая как страны, которая «КНР продолжает создавать системные вызовы евроатлантической безопасности» в следующих секторах: «кибер- и гибридная деятельность, включая дезинформацию»; развитие космического потенциала Китая; расширение и диверсификация ядерного арсенала Китая; низкий уровень транспарентности Китая (пункт 27 Декларации).

5. Указание на значимость технологического преимущества в противостоянии нынешним и будущим угрозам. Специально выделяются искусственный интеллект, квантовые и биотехнологии, а также важность изучения «технологического прогресса на поле боя в Украине» (пункт 33 Декларации). Ранее, в пункте 7, также заявляется о важности «интеграции космоса в наше планирование, учения и многоплановые операции, в частности, путем укрепления потенциала Центра космических операций НАТО.»

Кстати, удивлен, почему в прессе пишут, что в Декларации Китай обозначен как «угроза». Когда речь идет о Китае, в Декларации пишут о то, что он формирует «систематические вызовы (systemic challenges)», но не «угрозы (threats)», как Россия.

А про страны Центральной Азии и Партнерство ради мира, в рамках которого мы сотрудничаем с НАТО, в Декларации саммита НАТО ничего нет.

Вопрос военного присутствия Китая в странах Центральной Азии тема маргинальная. Тем не менее иногда появляется информация о неких «китайских военных базах». Как правило, речь идет о Таджикистане. Если брать глубину в пять лет, первая подобная информация появилась 18 февраля 2019 года в The Washington Post в статье «In Central Asia’s forbidding highlands, a quiet newcomer: Chinese troops». Правда, там речь шла не о базе, а о «заставе (outpost)». На что таджикские власти дали ответ, что данный объект – таджикская пограничная застава, построенная Китаем (или на китайские деньги – тут есть разночтения). В 2021 году 28 октября в Reuters в статье «China to build outpost for Tajikistan special forces near Afghan border» было указано, что Китай профинансирует строительство заставы для таджикистанского спецназа. Эту же информацию дали и в Bloomberg (статья «China to Build Tajik Police Base to Secure Afghan Border» от 28 октября 2021 года). И хотя в статьях прямо указывалось, что на объекте китайские войска размещены не будут, официальный представитель МИД КНР Ван Вэньбинь 29 октября специально отметил, что «Китай не располагает какой-либо военной базой в Средней Азии». Наконец, 10 июля 2024 года в Telegraph выходит новая статья «China constructs secret Tajikistan military base amid fears of Taliban» (кстати, если раньше слово «база» использовали только русскоязычные источники, интерпретирующие новости, то теперь и в английском варианте скромничать не стали). И вновь китайская сторона в лице официального представителя МИД КНР Линь Цзяня заявила, что «Китай всегда придерживается независимой мирной внешней политики и не имеет никаких военных баз в Центральной Азии». А МИД Таджикистана отметил, что «данный вопрос [создание Китаем военной базы на территории Таджикистана] не стоял и не стоит в повестке таджикско-китайских переговоров».

Кстати, любопытно, что с 2020 года в Military Balance указывается, что в Таджикистане находится около 300 китайских военнослужащих, выполняющих тренировочный функционал.

Такое событие и без мемов? Не дождетесь!

Liberté, Égalité, Fraternité

Что почитать.
Неприкрытая реклама собственной статьи.
В Вестнике КазНУ вышла наша с Ириной Черных статья «Казахстан в Евразийской миграционной системе: ключевые тренды начала 2020-х годов», в которой рассматриваются вопросы трансформации места Казахстана в рамках Евразийской миграционной системы и изменений самой системы. В статье собрана и рассмотрена макростатистика, дополняющая данные, приведенные в книге «Расширенный миграционный профиль: Казахстан 2014-2019».

Прошло немногим больше месяца после публикации статьи государственного советника Республики Казахстан Ерлана Карина «Консолидация и развитие», как вышла статья спикера Сената Маулена Ашимбаева «Логика реформ». На какие тезисы статьи я бы обратил внимание, помимо интересного политико-исторического экскурса? Прежде всего, на отсылку к концепции «сильное государство» (как антитезе фокусного для моих исследований безопасности «слабого государства»), а именно:
- указание «если прежде реформы навязывались сверху, то теперь они являются откликом на социальный запрос снизу»;
- указание на новую концепцию негласного общественного договора в Казахстане, в основу которого «ложится понятие Справедливости» и который предполагает формулу «сильный Казахстан = справедливое государство»;
- утверждение, что «только “слышащее государство” может быть эффективно действующим государством».
Все три тезиса, фактически, указывают на ключевое значение снятия разрыва между «правительством/ руководством страны» и «населением». Кстати, на прошлой неделе об этом я беседовал на Zonakz.
PS. Я бы еще обратил внимание на то, что в Казахстане начали активно делегировать формирование официального дискурса фигурам линии, идущей непосредственно за президентом.

В то время как на западе Казахстана идут достаточно масштабные учения «Бiрлестiк-2024», на юго-востоке страны, в Жетысуйской области (полигон «Коктал»), 15 июля начались учения «Вершина братства – 2024». Участники – подразделения 37-й десантно-штурмовой бригады Казахстана и Брестской десантно-штурмовой бригады Белоруссии.

Если продолжать тему «сильных/ слабых государств» (кстати, сейчас данный концепт, как правило, дополняется концептом «сильное/ слабое общество»), то имеет смысл отметить, что одним из показателей здесь может служить уровень доверия населения государственным органам. Так как данный канал – про безопасность, то в моем конкретном случае – силовым структурам или правоохранительным органам. В Казахстане такие замеры делаются, в том числе – Бюро национальной статистики.

Правда есть вопрос к методологии, так как ставить вопрос про «восприятие СОБСТВЕННОЙ безопасности и степени доверия» при такого рода исследованиях некорректно, поскольку велика вероятность неискреннего ответа. Обычно рекомендуют спрашивать респондента не о нем самом, а о его окружении.

Анонс

Если интересуетесь особенностями регионального сотрудничества в Центральной Азии,

Хотите понять региональную политику и подходы Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана,

Хотите послушать анализ и оценку опытных экспертов и аналитиков из Астаны, Бишкека, Душанбе, Ашхабада и Ташкента,

То наша серия подкастов о региональном сотрудничестве в Центральной Азии для Вас!

Гость программы “В фокусе геополитики” с Шерали Ризоёном - Санат Кушкумбаев, доктор политических наук, эксперт Казахстанского института стратегических исследований при Президенте Республики Казахстан

Завтра, т.е. 19.07.2024 в 13:15 на волне 105.5 fm слушайте программу в эфире радио “Овози тоҷик”.

Полная версия подкаста завтра после трансляции будет размещена на странице радио в Facebook-е.

Интервью директора Секретной службы США Кимберли А. Читл (в первую очередь, конечно, знаменитая сейчас фраза «<…> у этого здания покатая крыша в самой высокой точке. Поэтому необходимо учитывать фактор безопасности: мы не хотели бы размещать кого-то на покатой крыше») – хорошая иллюстрация того, как бюрократия силовых структур формирует безопасность и небезопасность в повседневных практиках. В странах Центральной Азии, кстати, исследования безопасности на эту сторону секьюритизации внимания почти не обращают.
Картинка тоже прикольная.

Charlie Hebdo жжет напалмом

18-19 июля прошел визит президента Кыргызстана в Узбекистан. Любопытно, что о безопасности во время визита практически не говорили. Эти вопросы не зафиксированы ни в одном из подписанных документов, ни в официальных обзорах встречи (как с узбекской стороны, так и с кыргызской). Единственное исключение – фраза «Сторонами отмечается приверженность консолидации усилий в сохранении стабильности и безопасности в регионе и за его пределами» в пересказе заявления Садыра Жапаров для средств массовой информации.
Такой подход может только радовать.

Что-то никак не получается обойти стороной происходящее в США

Понедельник. Рубрика "Что почитать". Конечно-же, новый "Логос" - третий номер под названием "Жирар"

Неожиданно обнаружил, что в Scopus начали индексировать еще одну мою статью (опубликованную чуть больше года назад). Прикольно. Пользуясь затишьем в информационном поле, даю ссылку на этот текст – «Michel Foucault’s Concept of ‘Dispositif of Security’: Central Asian Weak States».

Если кратко, то в статье рассматривается вопрос о том, как и через какие аппараты обеспечивается устойчивость слабых государств Центральной Азии и их режимов. Как теоретическая призма используется концепт «диспозитив безопасности» Фуко, что позволяет утверждать, что центральноазиатские режимы делают акцент не на безопасности, а на дисциплинарном механизме, позиционируя себя как трансцендентную власть по отношению к населению. При этом они активно используют концепт «безопасность», связанные с ним термины, а также приемы секьюритизации.