Мысли по итогам 6-й Консультативной встречи глав государств Центральной Азии. Часть 3.

Кто и что говорил о безопасности? В алфавитном порядке:

Президент Казахстана в целом отметил, что на региональном уровне существует «готовность сообща реагировать на вызовы современности» и «[п]ринимаются комплексные меры по обеспечению региональной стабильности и безопасности». Также было отмечено, что Центральная Азия должна оставаться «пространством безопасности» и что «будущее нашего региона зависит исключительно от доверительного диалога и сотрудничества наших стран, совместного поиска адекватных ответов на все внутренние и внешние вызовы».
Любопытно, что достаточно большой блок предложений по вопросам безопасности, представленный в статье президента Казахстана, опубликованной накануне встречи, в выступлении президента отражения не нашел.

Президент Кыргызстана сначала отметил, что «[п]рошедшие пять встреч показали твердый настрой лидеров стран региона на дальнейшее укрепление контактов по широкому спектру направлений», в том числе – по вопросам региональной безопасности. Затем, «в контексте укрепления региональной и глобальной безопасности» он указал на «необходимость углубления взаимодействия и консолидации усилий стран Центральной Азии». В частности, было отмечено, что «мы все едины в том, что необходимо четко соблюдать общепризнанные нормы и принципы международного права, заложенные в Уставе ООН» и что «[д]ля Кыргызстана мир и стабильность в Афганистане является одним из приоритетных ключевых условий в системе региональной безопасности».

Президент Таджикистана «на фоне возрастания глобальных вызовов и угроз» предложил разработать «новые эффективные формы сотрудничества в сфере безопасности», в том числе – «создание механизмов тесного сотрудничества между правоохранительными органами».

Президент Туркменистана, отметив, что «на фоне сложностей мировой обстановки, главным и безусловным приоритетом для стран Центральной Азии должно оставаться сохранение мира, согласия и стабильности» и «нельзя позволить осуществиться попыткам втянуть наш регион в какие-то сферы влияния, тем более в конфликты», указал, что «[н]епременным условием сохранения безопасности региона являются стабильность и спокойствие по периметру его внешних границ. Здесь в первую очередь имеется в виду вопрос взаимодействия на афганском направлении». Также он отметил, что необходима согласованность действий в правоохранительной сфере («создание условий для тесной и скоординированной работы пограничных, миграционных, таможенных ведомств, ¬специальных служб пяти стран») и выработка «консолидированных подходов к вопросам противодействия новым известным угрозам, дестабилизации нашего региона, защиты информационного пространства, предупреждения и нейтрализации попыток проникновения радикальных и экстремистских элементов»

Президент Узбекистана отметив, что «Центральная Азия в силу своего геополитического положения в полной мере испытывает на себе все негативные последствия глобального кризиса доверия и эскалации конфликтов», указал целесообразность разработки внешнеполитическими ведомствами стран Центральной Азии стратегического документа – «Концепции обеспечения региональной безопасности и стабильности». Особо выделяется важность «скоординированной работы в области продовольственной безопасности».

PS. Как видно, полный текст выступления своего президента пока сделали только в Узбекистане.

Тем временем в Новосибирской области России с 14 по 16 августа проходят учения сил специального назначения Коллективных сил оперативного реагирования ОДКБ «Кобальт-2024». Участники - спецподразделения органов внутренних дел, национальной безопасности, внутренних войск (национальной гвардии), специальных и антинаркотических служб, а также аварийно-спасательные и противопожарные структуры Белоруссии, Казахстана, Кыргызстана, России и Таджикистана.

Что меня радует? Ни один журналист из тех, с кем я постоянно работаю, не обратился ко мне с вопросом относительно возможности помощи ОДКБ России в связи с последними событиями в Курской области.

Вчера в газете «Народное слово» была опубликована статья А. Камилова «Новая Центральная Азия во внешней политике Узбекистана». Это, наверное, первая попытка в Узбекистане на почти официальном уровне (А. Камилов, конечно, не президент, но лицо, бывшее министром иностранных дел с 1994 по 2003 и с 2012 по 2022 годы, а сейчас он – заместитель секретаря Совета безопасности и специальный представитель президента Узбекистана по вопросам внешней политики) очертить региональную политику страны. Правда сам А. Камилов ссылается на «новую целостную Доктрину внешней политики», которую сформулировал президент Ш. Мирзиёев, но официально такого документа нет (есть серия документов, из которых можно реконструировать внешнеполитические установки современного Узбекистана, в том числе – относительно Центральной Азии).

Теперь тезисы, которые, как мне кажется, характеризуют это видение региональной политики Узбекистана:
1. «Центральная Азия прежде всего». Центральная Азия – приоритет внешней политики Узбекистана, что было зафиксировано Ш. Мирзиёевым еще 2016 году, и ее целеполагающая установка «ноль проблем с соседями» (не удержусь и отмечу явное «сходство» с турецкой доктриной Ахмета Давутоглу 2008 года).
2. «Узбекистан объективно несет особую ответственность за будущее Центральной Азии». Уже есть комментарии по этому поводу с обвинением Ташкента в лидерских амбициях. Но если прочитать далее, то понятно, что речь идет о более сложной конфигурации. Сразу же после заявления об «ответственности Узбекистана» А. Камилов указывает, что «[п]рактически все жизненно важные вопросы развития Узбекистана – от воды до транспортных коридоров, региональной безопасности и торговли зависят от добрососедских и предсказуемых отношений с сопредельными странами». А несколько позже он отмечает, что именно «[и]зменения в подходах Ташкента к выстраиванию <…> взаимодействия в Центральной Азии создали условия не только для кардинального улучшения межгосударственных отношений Узбекистана с соседями, но и заложили основы для дальнейшей консолидации и интеграции Центральной Азии в новом формате».
3. «Узбекистан рассматривает Афганистан как органическую, неотъемлемую часть всей Центральной Азии» и привязка к этому тезису указания, что стабильность и устойчивость развития Центральной Азии предполагает достижение «долгосрочного мира в Афганистане».
4. «Центральная Азия стала более взаимосвязанным регионом, способным сообща реализовывать открывающиеся возможности» и, более жестко, что «Центральная Азия по сути уже стала самостоятельным игроком на мировой арене, укрепляя свою субъектность» с упоминанием «выстраивания региональной идентичности стран Центральной Азии».
5. Не могу обойти вопросы безопасности и, в этой связи, сравнения со статьей президента Казахстана К.-Ж. Токаева. Если у К.-Ж. Токаева вопросы сохранения мира и стабильности и кооперации стран Центральной Азии в сфере оборонной политики и безопасности были вынесены на первое место в списке «целей и задач», то А. Камилов на первое место выносит углубление политического диалога и только в его рамках – необходимость «координировать усилия в вопросах обеспечения безопасности» и разработать Концепцию обеспечения региональной безопасности и стабильности.

Интересно, что опыт войны в Украине в последние месяцы прочитывалтся через призму «войны на истощение» (я об этом писал). Однако события в Курской области России вновь привлекли внимание к концепции «маневренной войны». В этой связи, думаю, интересна статья «Maneuver Warfare Is Not Dead, But It Must Evolve», опубликованная на сайте Института Военно-морских сил США еще в ноябре 2023 года.
Два тезиса из статьи.
1. Авторы статьи согласны с тезисом, что «маневренным силам будет трудно добиться решающих результатов. Это будет особенно актуально для наступательных операций, требующих прорыва подготовленной и многослойной обороны, как, например, в российско-украинской войне». Как мы можем видеть по опыты украинского контрнаступления 2023 года, тезис верен, если «подготовленная и многослойная оборона» существует. Ну а если ее нет, то – нет (это уже опыт Курской области).
2. Авторы считают противопоставление «истощение vs маневр» некорректным и построенным на путанице между маневром и маневренной войной (цель которой они определяют как «разрушение сплоченности противника с помощью различных быстрых, целенаправленных и неожиданных действий»). В итоге указывается, что в современных конфликтах чаще необходима синергия этих подходов и итог конфликтов зависит от того, насколько успешно дополняют друг друга истощение и маневр. На этой основе вводится идея «войны с разрушением систем».

Как работает OSINT?
Талибы на авиабазе «Баграм» провели парад в честь очередной годовщины своего прихода к власти.
И внимательные аналитики уже посчитали, что у Армии Исламского эмирата на вооружении есть как минимум 3 вертолета Sikorsky UH-60 Black Hawks, 6 легких штурмовых вертолетов MD Helicopters MD530F, 2 ударных вертолета Ми-24 Hind и 7 вертолетов Ми-17.

Для общего представления об Армии Исламского эмирата Афганистана

Military Balance 2024 Оценивает общую численность вооруженных сил Афганистана приблизительно в 150 тыс. человек в составе трех батальонов сил специальных операций и восьми пехотных корпусов

Вооружение

Танки T-62M
Колесные броневые машины с усиленной противоминной защитой MaxxPro (США)
Бронированные машины безопасности MSFV (США)
122 мм гаубицы Д-30 (СССР)
122 мм РСЗО «Град» (СССР)
Минометы 2Б14 «Поднос» (СССР)
Все выше перечисленное – без указания количества

Транспортная авиация
Один Ан-26 (СССР), один Ан-32 (СССР), один Cessna 208B Grand Caravan (США)

Вертолеты
Ударные: один Ми-25 и четыре Ми-35 (СССР)
Многоцелевые: восемь MD-530F (США) и шесть Ми-17 (СССР)
Транспортные: четыре UH-60A Black Hawk (США)

В Казахстане на учебном полигоне «Коктал» (Жетысуская область) с 20 по 23 августа проходят тактико-специальное учение «Алтын кыран - 2024» с участием военнослужащих десантно-штурмовых войск Казахстана (38-я бригада) и Сил специального назначения Азербайджана. Цель учений - отработка разведывательных задач.

И еще немного об Афганистане.
Тема, очевидно, с конца прошлой недели актуальная. Прежде всего, из-за визита премьер-министра Узбекистана А. Арипова в Кабул, символическое значение которого переоценить сложно. В том числе - с точки зрения того, как видят «Центральную Азию» в Узбекистане (достаточно часто упоминаемый на официальном уровне тезис «Афганистан – неразрывная и неотъемлемая часть Центральной Азии», который прозвучал и во время визита А. Арипова).
Так вот, поговорил немного о Афганистане с Ярославом Разумовым. «На краях» зоны своей компетенции: о намерении правительства движения «Талибан» заново провести делимитацию границ страны и о вопросах водопользования в связи с планами Афганистана по увеличению водозабора из Амударьи.

Интересные данные, хотя есть вопрос относительно из интерпретации.

Посмотрел индекс Foreign Bilateral Influence Capacity, на который ссылается Эльданиз Гусейнов, с точки зрения того, как в нем позиционируются страны Центральной Азии (в том числе – Афганистан). Получилась интересная таблица (данные на 2020 года, последний год, отражаемый в рассматриваемом индексе). На картинке вырезаны только первые пять стран, с которыми у стран Центральной Азии наиболее сильное взаимовлияние. Самая «Центральноазиатская страна» – Таджикистан. У него в первой пятерке только страны региона. Второе место делят Кыргызстан и Узбекистан. У Казахстана и Кыргызстана очевидно выражена двойная регионализация – Центральноазиатская и ЕАЭС.

Понятно, что на картинку влияет то, как собирались данные. А они, помимо условно объективных показателей, таких как объем торговли, учитывают экспертные оценки, которые могут исходить из стереотипов. Тем не менее, повторюсь, картинка интересная.

Лучше поздно, чем никогда. Был занят и не отреагировал сразу на визит президента Казахстана в Таджикистан. Но вот теперь могу спокойно посмотреть, что произошло во время визита.

Сначала – оценки с таджикской стороны.

В ходе пресс-конференции по итогам переговоров президент Таджикистана, ожидаемо, отметил «историческое значение подписания Договора о союзнических отношениях». Также отмечено, что «флагманом наших отношений остаётся их торгово-экономическое измерение». Таким образом, подтверждается моя гипотеза, что сотрудничество стран Центральной Азии будет идти не в региональном, а в двустороннем формате (тут не премину напомнить, что пятисторонний Договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве в целях развития Центральной Азии в XXI веке Таджикистан так и не подписал). И не по всему фронту (хотя Э. Рахмон в своем выступлении так или иначе затронул все направления), а по ключевым векторам. Кстати, по вопросам безопасности «договорились усилить координацию», но не более.

В выступлении президента Казахстана интересно то, что он говорил о водных вопросах. Цитата: «Мы договорились продолжить слаженную работу по рациональному использованию ресурсов трансграничных рек Центральной Азии. Казахстан благодарен таджикской стороне за своевременные решения, связанные с выполнением обязательств в водно-энергетической сфере, в частности, по поставкам воды в Казахстан».

У Э.Рахмона о воде ничего нет.

Кстати, во время государственного визита президента Азербайджана в Узбекистан, который прошел 22-23 августа, между двумя странами также был подписан Договор о союзнических отношениях. Учитывая возросшую в последнее время интенсивность контактов Азербайджана со странами Центральной Азии (как на двустороннем, так и многостороннем уровнях), подписание такого документа не просто интересно, но наводит на определенные размышления о форматах регионализаци, в которых можно помыслить Азербайджан.