В Казахстане состоялось 86-е заседание Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии Центральной Азии, страны Центральной Азии согласовали водный режим на вегетационный период 2024 года.
Причем, сделали это опять без учета как прав Афганистана, так и меняющейся ситуации с забором воды Афганистаном.
Строительство канала Куш-Тепа актуализировалось весной 2022 года. За прошедшие два года можно было обновить всю международно-правовую базу с участием афганской стороны и новые квоты устанавливать уже с учетом Афганистана.
Думаю, это не просто лень и безразличие госчиновников стран Центральной Азии и/или политического руководства этих стран. Поводы для общественного алармизма сохраняются, значит, думаем: cui prodest?

Ну вот, теперь Узбекистан подписал Договор о союзнических отношениях и с Таджикистаном. Все-таки, регионализация в условиях Центральной Азии будет строиться на комплексе двусторонних отношений, а не на эфемерных «региональных» проектах в формате C5 (и тем более не C5+ что-то).

"Кочевая цивилизация казахов" Нурбулата Масанова. Теперь доступна и на французском.

В продолжение моего тезиса о превалировании в Центральной Азии двусторонних отношений над многосторонними, которые, де факто, просто фикция. 19 апреля Казахстан и Кыргызстан подписали Договор об углублении и расширении союзнических отношений.

Выше я назвал многостороннее сотрудничество в Центральной Азии «фикцией». Почему? Два примера:
1. В июле 2022 года на Четвертой Консультативной встрече глав государств Центральной Азии был презентован Договор между Республикой Казахстан, Кыргызской Республикой, Республикой Таджикистан, Туркменистаном и Республикой Узбекистан о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве в целях развития Центральной Азии в XXI веке. До настоящего времени Таджикистан и Туркменистан его не подписали. Открытым остается и вопрос ратификации договора странами-подписантами.
2. В сентябре 2023 года на Пятой Консультативной встрече глав государств Центральной Азии было принято Положение о Совете национальных координаторов по делам Консультативных встреч. Был ли создан этот совет?
Но, конечно, используя слово «фикция» я погорячился.
«Сознаю свою вину. Меру. Степень. Глубину.»
Скорее имеет смысл говорить о «контексте» или «фоне» для двусторонних связей.
Ну а так то, конечно, хотелось бы более активной именно многосторонней регионализации, которая бы обеспечивала набившие оскомину «четыре свободы» (движения товаров, лиц, услуг и капитала).

19 апреля в Китае анонсировано переформатирование Сил стратегической поддержки НОАК в и Силы информационной поддержки. Поле ответственности сил — информационное противостояние и информационные войны. По ссылке - развернутая оценка события от Казахстанского китаеведа.

Кстати, об информационной составляющей военной (не)безопасности прямо говорится в Военных доктринах Казахстана (2017, редакция 2022) и Кыргызстана (2023).
Так в Военной доктрине Казахстана (п. 10) «деятельность государств, народов, социальных групп, направленная на снижение военного и военно-экономического потенциала государства информационно-психологическим и программно-техническим воздействием (кибератаками)» представлена в качестве одной из военных угроз. А при характеристике современных конфликтов (п. 11) отмечается, что они могут включать в себя «усиленное воздействие в информационном пространстве с целью формирования негативного фона вокруг государства на мировой арене». В пункте 15 эта идея дополняется указанием на то, что целями информационных атак является «нарушение государственного и военного управления, деморализация населения и снижение боевого духа войск противоборствующей стороны».
Кыргызстан в описании информационной составляющей военной (не)безопасности не так детален, но, тем не менее, важность «достижения превосходства перед противником в информационном пространстве» в его Военной доктрине фиксируется четко (глава 2).
Так что понимание важности противодействия информационному воздействию есть. Более того, заявляется и о формировании соответствующих подразделений (см., например, Военную доктрину Казахстана, п. 18). Но вот опыт текущих конфликтов показывает, что речь уже, видимо, должна идти о специальном роде войск.

В марте я писал о гонке вооружений в Центральной Азии. Основой анализа были данные IISS. Сейчас опубликованы оценки SIPRI, которые построены на несколько иной методологии. SIPRI рассчитывает военные расходы не просто в долларах, но в «постоянных долларах» (в данном случае – в «постоянных долларах 2022 года»). И вот тут картинка немного меняется (я привожу данные за последние 5 лет).
Интересно, что по Туркменистану данных опять нет, а вот по Узбекистану за последние десять лет есть цифры только за 2018 год (1678,9 млн. «долларов 2022 года» или 3,56% ВВП).

Понедельник - день чтения. Но сегодня не о "как", а о "что". Так как сегодня исполняется 300 лет со дня рождения Иммануила Канта, то...

Интересно не то, что численность населения Узбекистана достигла 37 млн. человек, а то, стал ли Узбекистан второй по численности населения страной постсоветского пространства.

Сегодня с обсуждали вопросы сотрудничества Казахстана и Узбекистана в сфере образования. Мне напомнили, что Ташкентский институт инженеров ирригации и механизации сельского хозяйства открывает на базе Казахского государственного аграрного исследовательского университета филиал. Причем у двух вузов, оказывается, есть для этого специальная "дорожная карта". Более того, 15 студентов КазНАИУ уже учатся в ТИИИМСХ. О ТИИИМСХ что-то специально говорить не нужно - институт крутой. Его выпускником является даже один президент. А КазНАИУ в этом году стал базовым вузом Казахстана по специальности ”Водные ресурсы и водопользование”.

В продолжение темы присутствия Турции на рынке вооружения и военной техники стран Центральной Азии – статья в «Вечернем Бишкеке» с многоговорящим названием «Турецкие системы ПВО – надежная защита неба Кыргызстана». Заголовок, конечно, тот еще, особенно учитывая, что в статье пишется не о реальности, а о возможности. Собственно, и в тексте статьи есть перлы типа «Можно прогнозировать, что в течение следующих 5-10 лет Кыргызстан превратится в одного из основных покупателей турецких военных технологий и средств – в частности БПЛА и высокоточных ракет». С другой стороны, учитывая, что именно в Кыргызстане в последние годы фиксируется рост военных расходов как в абсолютных, так и относительных (процент ВВП) показателях, задуматься есть над чем.

Получается, что пока только в Узбекистане министра иностранных дел Великобритании Дэвида Кэмерона встретили достойно и согласно его статуса: на уровне министра иностранных дел, а не президента?

Поговорили с Ярославом Разумовым о вечном: соотношении национального и регионального в Центральной Азии.

Меня иногда «заносит», особенно во время устных выступлений. Могу ляпнуть что-то чисто по приколу. Потом это цитируют журналисты. Неожиданно для меня, но совершенно корректно с точки зрения их работы. Но что самое странное для меня, что потом идея начинает интерпретироваться и в аналитических текстах. В общем, «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется». Непредсказуемо, но приятно.

В чем смысл выбора теоретической основы своей позиции и ее корректной концептуализации?
Вот, например, возьмем сегодняшнее выступление министра обороны России Сергея Шойгу на совещании министров обороны стран-участниц ШОС. В частности, он заявил, что «в Центрально-Азиатском регионе главная угроза по-прежнему исходит от радикальных террористических группировок, находящихся на территории Афганистана». Если я был бы нереалистом или, не дай Бог, реалистом, я сказал бы, что господину министру нужно учить историю и матчасть.
Но как сторонник критических исследований безопасности и, конкретно, Парижской школы, я, вслед за Дидье Биго отмечу, что то, «что с ней делают, как ее практикуют, определяет безопасность». А поле и практики безопасности и небезопасности в первую очередь определяют бюрократии, в том числе – ведомство, возглавляемое Сергеем Шойгу. Ну и ведомства его коллег, присутствовавших на совещании. Так что просто посмеяться не получится.

Вечером 27 апреля МИД Таджикистана рекомендует гражданам страны «временно воздержаться от поездок на территорию России на всех видах транспорта без острой необходимости». Позже, 28 апреля, появляется разъясняющий текст. Как известно, проблемы в миграционной сфере 1990-х годов в Европе, помимо прочего, стали одним из стимулов развития исследований безопасности и (не)безопасности. В том числе - введения Дидье Биго метафоры «лента Мебиуса». В нашем пространстве надежд на теоретические прорывы, конечно, почти нет. Тут хоть бы на уровне практик чего-то достичь.

Приквел к предыдущему посту. 25 апреля в Питере прошла XII Международная встреча высоких представителей, курирующих вопросы безопасности. В публичном поле она примечательна заявлением секретаря Совета безопасности России Николая Патрушева, что «спровоцированные рукотворными кризисами потоки мигрантов и временно перемещенных лиц разрушают этноконфессиональный баланс и формируют предпосылки не только для изменения границ, но и для распада стран. Более того, нелегальная миграция является крупным источником гуманитарных рисков. Она тесно связана с террористическими угрозами, организованной преступностью, торговлей оружием, наркотиками, людьми и человеческими органами». Если эти слова - отражение текущей миграционной политики России, остается надеяться, что о слове «нелегальная» не забудут.