⁠Старообрядческое общежительство. Сохранение традиций и распространение грамотности

Церковный раскол XVII в. принято считать самым серьезным духовным и идейным кризисом средневековья, который ни раз еще откликнулся в русской истории. Однако именно в этот период древнее религиозно-философское наследие получает возможность преображения.

Старообрядчество вынуждено сохранить существующие византийско-русские традиции, не забывая об адекватности своего вероучения.
Гонения вынудили старую книгу покинуть церкви и монастыри и "переселиться в частные дома приверженцев старины" – эти меры привели к "сплошной народной стихийной грамотности старообрядческой массы".
Старообрядческие акты XVII в. свидетельствуют о том, что спустя всего 20-30 лет после Раскола в старообрядческих семьях скопилось множество книг и "грамоту они уразумели".
Начиная с 1653 г.формируется старообрядческая литературная база из челобитных и прочих "записок", которые исправляли никонианские реформаторы – это стало основой для старообрядческой книги. Авторы писали истолковательные беседы, челобитные и полемические учительные послания к единомышленникам.

Постепенно с усилением гонений старообрядчество уходит в глубину крестьянства – так формируются первые старообрядческие общины, основанные на особой хозяйственной этике старообрядчества: синтез традиций и приспособление к внешним обстоятельствам (например, торговля не для личного обогащения, а для процветания общины).

Выговское общежительство (ныне Республика Карелия, река Выг) – сформировалось в конце XVII в. на северо-востоке от Онежского озера и, став укрытием для беглых старообрядцев, положило основу поморскому согласию.
Выговцы странствовали по всей России, собирая древние книги и иконы. Так выговская библиотека вобрала в себя все древнерусское книжное наследие. Помимо богослужебных книг библиотека полнилась, в том числе, учебными (грамматика, логика, риторика, диалектика, сочинения Аристотеля и французских мыслителей Просвещения и тд). Выговская община сохраняла и реставрировала древние рукописи, не забывая о преумножении наследия.
Выговская пустынь стала колыбелью собственной литературной, иконописной и книгописной школ, школ вышивки, медного литья, резьбы и росписи по дереву. Выговское искусство стало именоваться "поморским". Литературная школа Выговского общежительства сохранила памятники древнерусской культуры: сказания, былины, проповеди, поучения, торжественные слова и пр.
Здесь существовал принцип раздельного проживания мужчин и женщин, где все поселение делилось на мужскую и женскую части особой стеной.
Выг стал местом развития беспоповского учения, перенятого от соловецких иноков раскольного периода.
Выго-Лекское общежительство на реке Лексе – родина лубка, который стал визуализацией старообрядческих текстов.

На фото: Выговское общежитие с родословным древом А. и С. Денисовых. Рисованный лубок (фрагмент). 1-я пол. XIX в.

#Русский_Север #этнография #старообрядцы

Мучезеро - деревня в Карелии, «известная только Богу, старшине, священнику и уряднику; известна еще приказчику по лесным заготовкам, коневалу и цыганам».

Если про остальных понятно, то цыгане приезжали в эту деревню, да и в множество других северных деревень «с лекарствиями». Здесь их почитают за добрых и дорогих гостей. Каждый крестьянин с радостью отведет им ночлег, напоит, накормит. Было время, когда местные с цыганами не дружили, а однажды даже крепко поссорились и после ссоры стали жить в ладу. Об этой перемене отношений мучезера (так себя кликают жители деревни), довольно неохотно, рассказывают так:

«Один раз цыганы нас обманули – променяли нам две худых лошади. Мы на них разсердились и когда они приехали второй раз, то не пустили ночевать. Цыганы уехали и напустили на нашу деревню тараканов. Много, много стало их проклятых. Житья не стало – что ни положь – все загадят и хлеб, и молоко. Ходили друг к другу морозить, не помогало. Придем домой, проживем неделю, а их еще больше. Вышли один раз всей деревней в морозное время и стали жить в банях. Думаем – вымерзнут и это не помогало. Мы в баню и тараканы в баню, мы через неделю в избу и тараканы за нами. Что делать. Собрались и порешили достать из Голодной вараки колдуна. Пришел колдун, дали ему масла, денег и говорим: «Сделай милость, избавь от несчастья». Пошептал колдун на воду и велелъ той водой попрыскать стены. Попрыскали и это не помогло. Цыган -колдун был сильнее, знал больше колдуна из Голодной вараки! Три года продолжалось несчастье. Приехали опять те же цыгане. Мы их за руки да в избу: «Родные вы наши, давно мы с вами не видались» и стали угощать. С той поры тараканов стало меньше, а все таки есть. Оттого в нашу деревню никто и не ездит, оттого и поп не гостит».


На основе источника: Бубновский М. В бане (Очерк из жизни карел на заре революции) // Известия Архангельского Общества изучения Русского Севера. 1917. № 6.

#Русский_Север #Карелия #вера #хозяйство #этнография #запискивбукваре

В Олонецкой губернии в некоторых деревнях проживали преимущественно помещики, которые были столь же бедны, как крестьяне.

Предки этих помещиков – выслужившиеся в прежнее, давно минувшее время люди, получившие в награду жалованную грамоту, несколько крестьян и десятин земли. По запискам однопоселян, «бедность не могла искоренить в них страннаго понятия о вольности дворянства; они смотрели на свое родовое право, как на неотъемлемое условие, освобождающее их от усиленнаго труда, от обязанности образовывать детей и потому мало по малу укоренились между ними леность и совершенная необразованность». Таких помещиков звали здесь боярами.

От своей лености, непредприимчивости и необразованности эти бояре имели особую страсть – страсть к тяжбам. Все случаи от мала до велика подталкивают бояр к ссорам и конфликтам, которые доводят помещиков до разорения, как говорят местные – «ни кола, ни двора, ни хлеба, ни живота». Бывали и случаи, когда бояре шли работать на своих бывших мужиков или занимались извозом: иногда с проезжим, когда он торопил ямщика ехать, получал от последнего гордый ответ: «не бранись барин, я такой же дворянин как и ты», а чтобы вопросов не возникало демонстрировал удостоверение или грамоту, которую боярин-извозчик возит с собой, на всякий случай, за пазухой.

Такие помещики продолжали «коптить небо», пока окончательно не запустили свои деревни, растеряв сам облик дворянства.

#Русский_Север #Карелия #хозяйство #этнография #запискивбукваре

Наткнулся на любопытный рассказ о писце Никите Панине, который в 1628 г. давал имена заонежским деревням. Название каждого селения обуславливалось первым впечатлением писца от местного устроения.

Одна деревня получила название «Кузнецы» от того, что по приезде в нее, желая собрать народ в сход, увидал кузнеца, кующего косы. Поразмыслил и говорит мол зачем народ отвлекать, собирать в один дом, назову «Кузнецы» коли встретил этого мужика.
Другую прозвал «Сенной Губой» потому что при въезде увидал супружескую пару, которые кучат сено.
Далее видит в деревне грунт земли низкий, в средине деревни ламба (лужа), и потому Панин назвал эту деревню Ламбой.
Подъезжая к другому селению, увидал Панин жеребца в поле: «пущай же эта деревня — Жеребцовская».
Не доходя до одной из деревень, попалась Панину кость; взял Панин в руки эту кость: «ребята, ведь это китовы уста; пущай же эта деревня — Китово».
Стоит неподалеку деревня три двора; увидел Панин, человек выходит на улицу, весь бледный и сединой украшен: «не нужно собираться нам вместе; пущай это селение — Морозово» – говорит Панин.

Вот так покатался писец Никита Панин с подъячим Семеном Копыловым некоторое время по деревням заонежским да и вернулся в Новгород.

Иногда действительно не стоит искать глубочайших топонимических подтекстов и смыслов, хотя именно пример писца Панина мне видится наиболее интересным в своей, как кажется, наивной поверхностности.

#Русский_Север #Карелия #география #этнография #запискивбукваре