Петров в гриппе
Уютно ругает империю
Василий Аркадич Петров.
Он Сталина вспомнит и Берию
Под водочку с красной икрой.
Он письма цитирует Плиния,
Грозится уехать на Крит,
И тонкой оранжевой линией
Заря над проспектом горит.
Василий Аркадич в депрессии
Съедает второй бутерброд.
Он вновь говорит про репрессии,
И кофий с эклерами пьëт.
Не ждите, вокзалы и станции,
Далëких морей берега,
Василий Аркадич останется,
Продолжив уютно ругать,
И сладко вздыхать между тостами,
Что доля его нелегка
В квартире просторной, с удобствами,
В квартире отдельной, с удобствами,
Полученной дедом в ЦК.

Магия Нижегородских закатов

Очередное заседание виски-клуба прошло в атмосфере таинственности. Представленные субстанции были инкогнито. Юрий Богоносцев сказал только, что родом они из из долины реки Спэй, богатой не только прекрасными видами, но и своими знаменитыми вискокурнями. В остальном - интрига соблюдалась до самого финала. Первый напиток обладал высокой питкостью, золотистым оттенком и лёгким ароматом с нотками полевых цветов. Второй, был полной противоположностью первого. Тëмно-янтарный, маслянистый, плотный он имел особенный вкус и необычный аромат, поражая своей яркой индивидуальностью. Дегустируя его я думал о хорошо прожаренном стейке, вообще о чем-то мужском и брутальном. Третий нонейм не произвёл на членов клуба особенного впечатления. Резкий, спиртовой, тяжëлый, он не заработал высоких оценок. Когда Юрий открыл нам этикетки - удивлению собравшихся не было предела. Оказывается к дегустации была представлена особая серия бренда Scottish ccollie, собранная из лучших спиртов Balvenie. Первый номер - пятилетней, второй - двенадцатилетней выдержки. Третий же, как правильно определили члены клуба, был ординарным Колли. Порадовал на этот раз и велкам дринк, добротный Clan MacGregor, который, после того как отстоялся и отдал спирты, задышал настоящим дубом. На двух последних фото - река Спэй собственной персоной и Уильям Грант, создатель бренда и большой любитель собак.

Хрупкость

Мир так хрупок и связи непрочны,
Чуть надавишь – расколется вмиг.
Балом правит король многоточий,
Оборвавшихся судеб и книг.

Ты гуляешь один спозаранку
По привычной тропе через сквер,
И встречаешь стальную болванку
На которой написано «смерть».

Мальчик-срочник, солдат незнакомый,
Выполняя жестокий приказ,
По жилому кварталу живому
За фугасом пускает фугас.

И скрывая дрожащие руки,
Неуместную жалость и страх.
Жарко шепчет: «Подохните, суки!
Поскорее подохните, нах!»

И подарки его принимая,
Так уж выпал пасьянс бытия,
Ты поймешь: эта смерть – не чужая,
А на деле и вовсе - твоя.

Приподнимет, уложит на спину,
А потом повернет на бочок,
В мягкий дерн, в первородную глину.
Баю-баюшки, спи, старичок.

И застынут навеки недвижно,
Словно впаяны в клетку двора,
Листья кленов и желтая пижма,
И сосны золотая кора.

И высокие трубы заводов,
И текучий, неверный эфир,
И нездешней, и страшной свободой
На кусочки расколотый мир.