Аня в душе, не может подойти к телефону. Система пишет "подозрение на спам". Беру трубку.
- Алло?
Приятный женский голос на том конце:
- Анна Борисовна?
- Да.
Пауза.
- Анна Борисовна?
- Да, я слушаю.
- У вас голос... мужской.
- Была трудная неделя.
- Это шутка, да?
- Какие уж тут, шутки пятнадцать объектов в работе и экспертиза.
- Но у меня записано, что вы... женщина.
- По субботам я - мужчина. И кстати, зовите меня Николай Валерьевич.
Длинная пауза.
Приятный женский голос жизнерадостно:
- Добрый день, Николай Валерьевич, вы уже являетесь клиентом Ростелеком?

Цифровизация

Приходит из казначейства письмо. "Обновить цифровую подпись теперь можно удаленно! Просто пройдите по ссылке!". Радуюсь, иду по ссылке – не открывается. Лезу в инструкцию, читаю, иду на сайт "Росказна", скачиваю сертификаты, устанавливаю программу – не открывается.
Нахожу специалиста. Он говорит – Заново ставим сертификаты, ставим флешку, скачиваем драйвера и переустанавливаем программу – проще простого! Запускаем и… не открывается.
- Эге... – говорит специалист и начинает насиловать мой компьютер. Отключает антивирус, отключает брандмауер, отключает проги, которые могут конфликтовать с прогой казначейства, переустанавливает прогу, переустанавливает сертификаты, скачивает и устанавливает новый браузер, заходит через него по ссылке, всë открывается и… зависает. Специалист матерится, перезагружает мой комп, еще раз всë проверяет – безупречно! – еще раз идет по ссылке... Не открывается. И снова... И опять…
Специалист говорит, что ему пора ехать на дачу, но в понедельник он может быть сможет после обеда, но это неточно... И хорошо бы вообще заменить комп.
Я закипаю, я еду в казначейство. Берут квиток, жду десять минут, иду к окошку. Разъясняю усталой женщине проблему.
- Вот вам талон, - устало говорит усталая женщина, - пойдите на второй этаж в кабинет 215, там стоят компьютеры, садитесь за тот, что ближе к окну. На нем –точно открывается.
Иду по талону, жду пятнадцать минут, занимаю нужный компьютер. Действительно, открывается! За три минуты заполняю форму. Отправляю.
Возвращаюсь к усталой женщине.
- Отправил!
- Вам должно прийти подтверждение.
- Пришло!
- Скажите номер заявки.
- Триста двадцать семь.
- Николай Валерьевич?
- Да!
- Давайте паспорт и заполните вот эту форму.
Начинаю заполнять форму. Понимаю, что только что заполнял точно такую же на компе. Несу бумагу усталой женщине.
- Скажите, а то, что я заполнял на компьютере это для чего?
- Это оптимизация в рамках цифровизации.
- А эта бумага тогда зачем?
- Молодой человек, – усталая женщина устало смотрит на меня поверх очков, – у нас в отделе в этой… херне разбирается только замначальника. Он сейчас в отпуске. Если хотите, мы можем отложить ваш вопрос до следующей пятницы. Но я вам не рекомендую.
Соглашаюсь. Отдаю бумагу.
- За ключом приезжайте через три дня, – усталая женщина вздыхает, – но если вам неудобно, то можете попробовать сформировать ключ удаленно через портал. Для это нужно будет пройти по ссылке и...
- Нет-нет! Мне удобно! До встречи через три дня!

Спортивная распевная

В переходе на Тверской, где торгуют дисками,
Бились лыжницы в трико да с легкоатлетистками.
Мимо шел Семенов зять, даже трезвый вроде,
Попытался их разнять, получил по морде.

Эх давай-давай пляши, выводи движения.
Это водка для души, а спорт - для достижений.

В лотерее спорт-лото, все билеты с призом,
Милка копит на авто, а я - на телевизор.
К нам на ярмарку с утра приезжал Шумахер,
Прикупил струю бобра и поехал на ...

Эх, давай-давай пляши, выводи движения
Это водка для души а спорт - для достижений.

Вышел ночью на балкон поорать в пространство,
А под балконом марафон, геи против пьянства.
Не сложился, вобщем, сон, а с утра - на смену.
Зарядил в бердану соль, подбодрил спортсменов.

Эх, давай-давай пляши выводи движения
Это водка для души, а спорт - для достижений.

Уснул, уснул художник
А вслед за ним - поэт,
Шагающий треножник
Застыл близ графства Кент,
И в нём пришелец хворый,
Тяжёлым сном объят,
Уставил в мониторы
Остекленелый взгляд.
На мониторах бездна,
Бурливый океан,
А в нëм - нарвал железный,
В нарвале - капитан.
Он смуглый и усатый,
Но грезится ему,
Что он гусар крылатый,
Не знаю почему.
А над нарвалом чëрным
На острове курорт,
Там спит один ученый
По имени Моро,
И снятся эскулапу
Весëлые деньки,
Ни руки и ни лапы,
Ни зубы, ни клыки,
А только небо в птицах,
Заката рыжий шарф.
К неведомым границам
Летит воздушный шар.
И правят шаром верно,
Куда - не расскажу,
Уэллс, который Герберт
И Верн, который Жюль.

Дом покинут, просела крыша,
Мутны бельма пустых окон,
Но в объятьях цветущих вишен
Он как будто обрел покой.
И усталость его земная,
Отступила туманом в лог,
Словно взять напрокат у мая
Ангел день отлетевший смог,
И, достав из альбома фото,
Прикоснулся к нему легко,
Вот застыл у ограды кто-то
Молодой, с вещевым мешком,
Он стоит и никак не может
Сделать к дому последний шаг,
Пусть уже не солдат и все же
Не гражданский, а как-то так...
То ли воздух вокруг сгустился,
То ли врет папиросный дым,
Словно он не один явился,
Словно есть и другие с ним.
Пес залает - знакомый запах,
Лада выскользнет на крыльцо,
И рванется к нему внезапно,
В гимнастерку уткнув лицо.
Пробежит холодок по коже
Затуманится взгляд его.
Он прошепчет тихонько: "Ожил...
Нет! И прежде я был живой!"
И покатится дальше день их,
Как пролог к веренице лет,
И стоят за оградой тени,
И глядят на вишневый цвет.

Акация
Акация цветет не вопреки,
Не от того что я пишу стихи,
А просто май гуляет по планете.
И города разверстая скула,
Как будто вновь упруга и бела
Под водопадом палевых соцветий.
Беспечные над морем облака
Ныряют в абрикосовый закат
За горизонт суждений и событий,
И ветер в дымоходе тянет "до-о",
И не уронят птичее гнездо
Обугленные кости перекрытий.
Еще вчера здесь бушевала тьма,
А нынче строят новые дома,
Работают "Продукты" и "Аптека",
Но как отстроить заново в душе
Из разоренных хрупких витражей
Утраченную веру в человека?
И как сказать, не отводя глаза,
Отбросив "против" и оставив "за"
В застывшие, измученные лица,
Найдя слова на русском языке,
Что человек с оружием в руке
Совсем не обязательно убийца.
Что боль пройдет, что раны заживут,
Что к Дню Победы праздничный салют
Не вызовет желания укрыться
И потеряет мрачный колорит,
И кто-с-каким акцентом говорит
Таинственное слово "паляниця".
Ну а пока акация пышна,
Есть хлеб ржаной и толика вина,
И греет душу робкая надежда,
Что, как всегда, восторжествует жизнь,
И город восстановит витражи,
Хоть никогда уже не будет прежним.

Задумался о том, когда у человека возникает то самое мандельштамовское "чувство страны под собою". Как видно, именно это обеспечивает позднее наш выбор жизненного пути. У одних - центробежный, у других - нет. На ум приходит неуклюжее слово "встроенность" или "сопричастность". В своей памяти я связываю появление этой эмоции с периодом младшей школы - 1987-89 годы. Описать ее можно примерно так: чувство колоссальной синергии миллионов людей, говорящих и думающих на одном языке, разных, но сплоченных, достигающих своих локальных целей и одновременно, приближающих решение больших общих задач. И разумеется - ощущение себя, как части этой общности. Чувство было сложное противоречивое, оно немного пугало и в то же время вызывало радость, внушало особенное спокойствие и одновременно - опасения в собственной пригодности, как части целого. Так кашалот посылает мощный импульс сквозь толщу вод и получает отклик своих сородичей, не зная еще какой будет встреча, но зная, что он не один.
Не могу сказать, что в моей семье практиковались беседы о патриотизме. И все же это чувство страны у меня безусловно было уже тогда, лет в 8 или в 9. Значительно позже эта эмоция обросла логикой, приобрела осмысленность, стала взрослой. Но сначала я мог фиксировать только ее наличие и удовольствие от переживания.
В нашей школе училось несколько детей советских дипломатов и чиновников. Некоторые из них долго жили за рубежом. Из разговоров с ними, из того как они рассуждали я понимал, что чувства страны у них нет. Они были яркими, умными, модными и в то же время - неполноценными. Тогда мне было трудно объяснить это самому себе. Это ощущение неловкости, как при общении с инвалидом. С наступлением девяностых таких инвалидов вокруг становилось больше. Некоторые декларативно обрывали связь со страной, много и истерично говорили об этом, оправдывались, другие - были уже рождены вне этой связи. Мне и самому тогда отклик казался слабым, едва ощутимым. И все же он был, даже в самое темное время. Но даже если бы он исчез совсем, одна мысль о том, что связь можно восстановить наполняла сердце упрямым желанием оставаться здесь.

В половине двенадцатого утра весеннего месяца нисана в белом пиджаке с кровавым подбоем шаркающей кавалерийской походкой  со стороны деревни Чмаровки, в Иерусалим вошел великий комбинатор Иудеи Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-бей

Пыль водяную
С зеркала медлю стирать.
Кто там за нею?

Рубиновый рыцарь
В девяностые годы в Москве встречи с фантастами проходили в книжном магазине "Стожары" на Тульской. Сперва читатели авторам вопросы задавали, а потом была неформальная часть с напитками и закуской. На одной из таких "афтепати" у меня в пакет с книгами пролился портвейн. Ничего страшного, разве что - слегка запачкалася второй том трилогии "Эления" мастера героической фэнтези Дэвида Эддингса. Книга называлась "Рубиновый рыцарь". Через пару-тройку лет я работал мастером на стройке жилого дома в городе Железнодорожном. Как-то раз мы отмечали юбилей бригадира и все очень устали. Вечером я сел на станции Железнодорожная в электричку, чтобы ехать домой в Москву и крепко уснул. Электричка была та самая, легендарная Москва-Петушки и ходила челноком без перерыва до самой ночи. В итоге я съездил до Петушков и обратно раза три пока в Москве меня не разбудил и не высадил сонного на перрон дежурный милиционер. Когда я пришел в себя, то понял, что не хватает пакета с тем самым вторым томом Дэвида Эддингса, который я как раз взялся перечитывать. Денег у меня с собой не было и воришка, как видно от безысходности, решил взять хоть какой-то трофей. Невелика потеря, а всë же как-то глупо. Начало и конец трилогии есть, а середины - нет.
Прошли выходные и я снова поехал в Железнодорожный. Каково же было моë изумление, когда в станционной лавке подержанных книг я увидел своего "Рубинового рыцаря". Цена за книгу была настолько низкой, что мне даже стало немного обидно за Дэвида Эддингса.
-А почему так мало стоит? - поинтересовался я у тучной продавщицы, когда расплатился за свою пропажу.
-Назад не принимается! - сурово сказала продавщица.
-Да я не про то... Просто, интересно...
-А вот внимательно надо вещи смотреть когда берешь! - наставительно сказала продавщица.- Ты книгу-то открой. Видишь? Страницы кровью заляпаны!

МЕДОВЫЙ ПОЛУМЕСЯЦ - для сотрудников, которых не отпускают больше чем на две недели

Трава нелюбви: творческий вечер Николая Калиниченко
https://pushkinmoslib.timepad.ru/event/2932877/

Похожесть
Когда я носил длинные волосы и бороду, меня постоянно с кем-нибудь путали. Сидим как-то с друзьями в подвальном кабаке на Сретенке, выпиваем. В соседнем зале - сцена, готовятся к концерту. Я спрашиваю, кто выступает? Говорят, вроде должен быть Псой Короленко.
Тут из толпы появляется энергичная молодая девушка с беджиком. Увидела, меня оживилась, заулыбалась.
-Вы же Псой? Да?
-Псой! - говорю. - А кто же еще?
-Ну что же вы здесь сидите? - хлопочет девушка с беджем. - Пойдемте скорее в вип-зону, у нас там канапе, шампанское... форшмак!
Идем с девушкой в вип-зону. И оказывпется всë даже лучше, чем было обещано. Отдаю должное вип-яствам, пью асти-мондоро, ем форшмак и красную икру. Тут вижу, по лестнице в подвальчик спускается Псой. Не дожидаясь разоблачения, точно нинзя, растворяюсь в толпе фанатов Псоя. Красота!
А потом поехал я на конвент фантастики Интерпресскон. Иду в столовую. Вдруг меня кто-то окликает. Смотрю, спешит ко мне девушка с беджем, прямо как в памятном кабаке на Сретенке. И даже похожа немного. Подходит и спрашивает:
-Вы же Сергей Чекмаев? Да?
Ну, думаю, сейчас пойдем в вип-зону.
-Чекмаев, - говорю.- А кто ж еще?
-Сергей, - говорит девушка немного стесняясь. - Вы мне гонорар обещали за рассказ в сборник про марсиан-марксистов, помните?
Пришлось срочно прятаться в туалете и вылезать в окно. Хорошо, что Чекмаев скоро подошел.

Курортное
Я облучаюсь ультрафиолетом
И от него смуглеет голова,
Иду в подвал и лгу друзьям-поэтам,
Что я намедни ездил на Гоа,
И там, на пляже цвета простокваши,
Нагую Гиту страстно обнимал,
А рядом, созерцая игры наши,
Суровый сикх натачивал кинжал.
В тени коровы пукали на чиле,
Стонала Зита, плыли облака,
И думал сикх, орудуя точилом,
Что сущность мира в остроте клинка.
Закончит он, кирпан блеснет на солнце,
Закрутится сансары колесо,
И сладкое, интимное прольется
В горячий простоквашевый песок.

На смерть жирафа

Жизнь пронеслась как сон,
Умер жираф Самсон,
Славный жираф Самсон
Длинный, как сосисон.
Долгий, как саксофон,
В тесном вольере он
Делал свой моцион,
Грустный аттракцион.
Старый жираф Самсон
В Африку был влюблëн.
Словно далëкий звон,
Зов заповедных зон
Слышал в ночи Самсон
Крепкий, как самогон,
И покидал загон,
Сказочно невесом.
Между Китов, Весов,
Арфы и Гончих псов,
Вертит жираф Самсон
Звëздное колесо.