Бабочка
Древний, приземистый Гиндзан Онсен шепчет в туман стихи,
Третюю ночь молчит сямисэн, на нем отсырели струны.
В старой купальне "Пионовый дом" на том берегу реки
Спит безмятежно в горячей воде опытный ëкодзуна.
Руки его подобны тунцам, сложенным на груди,
Тело его бело и округло, точно гора в снегу.
Нет в Ямагате такого басë, где он бы не победил.
Спит ëкодзуна и видит себя бабочкой на лугу.
Пляшет капустница над цветком, трепетна и легка,
В солнечном полдне, не зная бед, кружится егоза.
Минет мгновенье и на неë падает тень сачка,
Пальцы ухватят еë за бока и поднесут к глазам.
Мальчик бежит по летнему лугу весело хохоча,
К женщине в шляпе, что держит в руках томик моих стихов.
Мать говорит ему "Полно, граф, хватит озорничать.
Вымойте руки, утрите нос, выпейте молоко".
Спит ëкодзуна в теплой воде купален Гиндзан Онсен,
Возле него на рисовой ширме небо лелеет птиц,
И на другом берегу реки снова поет сямисэн.
Снится борцу, будто он пыльца между моих страниц.

Оттепель начало
Есть в подмосковной оттепели серой
Какая-то непонятая благость,
Какая-то изысканная влажность,
И ветер стих, и снег - едва-едва.
Скребет дорожки дворник-неумеха,
И робко зеленеет по прорехам
До срока обнаженная трава.
И кто-то скажет мы с травой похожи,
Некстати обнажаем стих подкожный,
Мозоля обывателям глаза.
Пока другие в сытом иступленьи
Чумных пиров и пышных выступлений
Проносят гордо обнаженный зад.
Но их винить нельзя-нельзя за это,
Покуда содрогается планета,
Торгуя смертью в позолоте лжи,
Вопросы одичали без ответов,
Не каждый превращается в поэта,
Но каждый хочет учащенно жить.
И что ни день, всë кажется им мало
Корабль зимы отчалил от причала
Маршрутом Безнадега - Рождество.
А для поэтов оттепель - начало,
Они растут под снежным одеялом,
Упрямой непричесанной травой.

Снег ложится легко
На гранитный загривок дней.
Я не знаю с какой
Стороны голоса слышней.
Я не чувствую дна,
Под ногами одна земля.
Люди хлопают нам,
И ладони у них болят.
Я по пояс в земле,
Древне-русской земле сырой,
Мы купили билет
На последний вагон метро.
Пристяжной без удобств
И кондуктор такой прохвост.
Я заказывал Doors,
А включили Калинов мост.
Калима-калима,
Калиюга скрывает путь.
Завывает зима.
Я в байкальских снегах по грудь.
А под снегом Москва,
Абрикосовый свет в окне.
Я играю в слова,
Люди хлопают мне.

С Наступающим, друзья!

ВНИМАНИЕ! Дорогие друзья! Кто собирается на презентацию Союза литераторов на фестиваль Покровский собор, получите бесплатное приглашение на сайте фестиваля: https://pokrovfest.ru/ чтобы избежать сложностей на входе.

Про мальчика
В долгую ночь сочельника пьют пожилые дети,
В сумрачных лапах ельника тихий родится ветер.
Ветер сдувает с мальчика мутный кабацкий сон.
Мальчик встает, идет по земле босой
Мимо шаров и лампочек, мимо прохожих праздных.
Ветер сдувает с мальчика пошлую буржуазность.
Быта повторы вечные, скучный учет кадастровый.
Мальчик становится млечным и алебастровым.
Мальчик идет по крышам, по фонарям снежным.
Небо его не слышит, небо его не держит.
Он вспоминает детство, город без силикона.
Самое лучшее место в доме - у телефона!
В старом скрипучем кресле, прямо под книжной полкой,
Можно читать "Если" и любоваться ëлкой,
А по ночам слушать как опадает хвоя,
Словно гряда глушит долгую песнь прибоя.
Нынче мода другая праздновать Новый год.
Пихта не опадает, значит и не живëт.
Сколько еще разъяснять им, в целом простой урок?
Это, словно Распятие заменить на тюремный срок,
Это, словно рука на невидимых чреслах рынка,
Это пестрая рыбка становится толстой рыбкой,
Это,как Золушка, которая стала мачехой,
Эти сорок с прицепом лет - самые сложные в жизни мальчика!
***
Мальчик устал очень ровно держать маршрут.
Мальчик родится ночью, правда, не там где ждут.

МОРОЗНЫЕ ВСТРЕЧИ В ХОТЬКОВО Зимний Кашалот и презентация книги Ольги Погодиной в одном флаконе! Остыли реки и земля остыла, но не остыли сердца поэтов! Отправляемся в зиму выкликать весну, пить монгольский чай, кормить верблюдов и ездить на оленьих упряжках! Ждем всех желающих!

Дорогие друзья! По вашим просьбам в дополнение к стихотворениям начинаю выкладывать mp3 файлы с читкой.

Эльфийский порошок

Эльфийский мир не увядает,
Он вечно юн и вечно свеж,
Покуда виски подливает
Помреж.

Фрезеровщик
Я выхожу из воображаемого чулана,
Иду сдавать кровь в ближайшее отделение.
Анализы говорят, что я умираю по плану,
Без опережения сроков и показного рвения.
В целом, нормальная такая траектория,
Парабола, растянутая по оси абсцисс,
Работать, есть, выбираться на море,
Мычать на Луну, как ничейный склисс.
Иногда поспешно писать стихи или прозу
В паузах между "Срочно!" и "Надо было вчера!"
Рожденный летать и рад бы, конечно, ползать,
Но вынужден вкалывать с ночи и до утра.
А хочется петь комические куплеты,
И пить без конца можжевеловый Ландан Драй.
И в сад выходить, чтоб там были одни поэты,
И громко командовать: Граждане, наливай!
И те запоют надтрестнуто и нетрезво,
И станут читать с телефонов, а может - без,
Но с чувством таким, что способна броню разрезать,
И пламя возжечь огневая фреза словес.
Из сора и хлама, из выцветшего журнала,
Что мух сторожит в приусадебном нужнике,
Рождается сила, которая крошит скалы,
Являясь то в буре, то в ласковом ветерке,
А то вдруг затихнет, как будто ее и нету,
И в горле застынет еще не рожденный стих,
И кто-нибудь скажет, локтем оттеснив поэта,
"Я лишь на минутку! Мне карточку занести."
Нет, шельма, шалишь! Не затем я сквозь утро хмурое,
По тонкому льду тащился сюда со смены.
Поэт оттолкнет нахала, войдет в процедурную
Берëте из вены? А вот вам, извольте - вена!
Ведь нам хорошо знакома Твоя наука,
Себя не растрачивать, но раздавать бесплатно,
Кусочки души, как котенка, в добрые руки,
Пристроил, погладил и в небо, давай, обратно.
***
Куражится солнце, отпущенное из плена.
Сползает по крышам потрепанный зимний глетчер.
Идет неспеша фрезеровщик своих вселенных,
Которые стали на несколько граммов легче.

Сходили на МиМ. Подумал, что трактовки и переосмысления Булгакова напоминают урок зельеварения. Каждый автор, берущий взаймы у Михаила Афанасьевича, вынужден определяться что класть в котел, а что оставить на столе. Сделать так, и ожидать водопада фекалий от почтеннейшей публики. Мало Бегемота! Где голая Гелла? Почему Иешуа похож на хипстера? Но главная проблема, конечно, в том, что философский камень уже создан. Роман, плох он или хорош, был написан и стал легендой. Остается варить зелья попроще. Пользуясь этой аналогией можно сказать, что у режиссера Локшина не получился напиток жидкой удачи, но вышло приличного качества приворотное зелье. Среди главных ингредиентов использованы: упор на визуальный ряд, кастинг актеров, спецэффекты. Идея двух столиц, смыкающихся в нехорошей квартире и психиатрической клинике, тоже сработала удачно. Однако философский камень, даже поддельный, не получился. Потому что всю философию ампутировали за ненадобностью вместе с большей частью библейского блока. Вместо этого дали типовую историю про то, как плохие большевики обижали хороших интеллигентов. Дали незатейливо и рамочно. Скучные огпушники, скучные карикатуры на Союз писателей. Скучный скомканный монолог Берлиоза. А еще из фильма убрали Бога. Не пригодился.
Какое же резюме? На мой взгляд фильм получился. Смотреть рекомендую. Во всяком случае, один раз глянуть стоит.

День рождения.
Выпиваю с темнотой.
И эта молчит.

Шаманизм
Из чащи, из жути таëжной,
От гор, опоясанных мглой,
Шагает вдоль сети дорожной
Усталый шаман пожилой.
Идет он, горбатый и хмурый,
Гортанно поëт на ходу,
А мимо проносятся фуры,
Везущие лес и руду.
А мимо проносятся птицы
Над зеркалом синих озер.
У Сашки болит поясница,
И давит разросшийся горб,
Но как бы к себе не тянула
Шамана сырая земля,
Он видит глазами вогула
Высокие шпили Кремля.
И к ним неотрывно стремится,
Ломая слежавшийся снег,
Смешная бескрылая птица,
Усталый больной человек.
Он хочет на площади Красной,
Унтами брусчатку топча,
Камлать вдохновенно и страстно,
Камлать на весь мир сгоряча,
И явятся те, кто невидим,
И слушая бубен его,
Отменят войну и ковиды,
И вмиг завершат СВО.
В мечтах о прекрасном вздыхая,
Задремлет усталый шаман,
А горб его всë набухает,
Топорщится, точно курган,
И вдруг оседая прорвется,
И выйдет под шорох газет,
Мужчина, прекрасный, как солнце,
И яростный, точно рассвет,
Подтянутый, в брюченьках узких,
Точеной головкой тряхнет,
И выпалит громко "Я русский!
Подайте сюда вертолет! "
И вот уже он на эстраде.
Прекраснее нет на земле!
Красивый с фасада и сзади
Поëт в вожделенном Кремле.
О вере, любви и отчизне,
Бесстрашен и непобедим.
Мы всë получаем при жизни,
Вот только не так, как хотим.