Свой первый бизнес я начал с помойки. На 19-летнего меня неожиданно свалились 600 тысяч рублей. Я с удовольствием потратил 599 800 рублей на такие нужные вещи, как: новый ноутбук, алкоголь, вечеринки, одежду и ещё раз алкоголь и вечеринки. Так у меня осталось 200 рублей, и я понял, что новых источников дохода у меня нет.

Я шёл по морозной февральской улице с двумя сотнями в кармане и строил планы на будущее. По пути был магазин, и я решил погреться. На прилавке среди колбас и сыров я увидел связку бананов и надпись: «Акция». Бананы отдавали за копейки, причём сразу ящиками. Великие состояния начинаются с озарения, оно пришло и ко мне.

На последние 200 рублей я купил ящик коричневых бананов, чтобы потом их перепродать. Кому – я не знал, но времени на составление бизнес-плана не было, – о скидке на лежалые бананы вот-вот должны были узнать районные пенсионеры.

Я отнёс ящик домой и ещё раз выскочил на улицу – купить пива на оставшуюся от инвестиций мелочь.

Я вернулся через 15 минут и в квартире уже сладко пахло трупом. Это благоухали бананы, разомлев в тепле. Из коричневых они превратились в чёрные, стали мягкими, некоторые – жидкими. Я вынес ящик на помойку и теперь как никто знаю, что такое инвестиции в мусор.

Это, конечно, мощнейшее видео и потрясающий по своей креативности продукт: топ-10 оговорок Путина, давайте над ними поржём. «Я не могу, это можно смотреть всегда!»

Я не соглашусь с Екатериной Котрикадзе – этого бы, конечно, лучше не видеть. Потому что именно так выглядит генетическая деградация в замкнутой на себе системе, примерно так вымирали фараоны в Древнем Египте. Многие независимые или условно независимые медиа, будучи оторванными от широкой аудитории, оказались окружёнными лишь своими поклонниками и ценителями – достаточно посмотреть одобрительные комментарии к этому вечернему урганту на ютьюбе.

Для меня – говорю честно – нет никакой разницы между контентом «главные оговорки путина давайте поржём» и мемами про «сисяна Навального» с отофотошопленными пикчами.

Но карась от этого прикорма, как говорится, дуреет.

Телеграм-канал «РИА Новости» заблокировали на территории Франции.

Чтобы русский президент перед тобой за что-то извинился надо быть азербайджанцем.

Только в Париже ты приходишь в ветеринарную клинику и при входе тебя встречает яркое объявление:

«Не рекомендуется кормить животных камамбером».

Таня: У меня уже есть один мужчина, который обманул меня и не выполнил обещание.

Я: Какое?

Таня: Папа обещал подарить мне живую обезьяну на шестнадцатилетие и не подарил.

Я: Ого!

Таня: Пообещай,что сдержишь слово.

Я: А на какую тему?

Таня: Пообещай, что когда наша собака умрёт, мы заморозим её в криокамере.

Я часто рассказываю тут странные истории из своей жизни.

Но перед этим Новым годом хочу рассказать вам не о себе – а о ком-то другом.

Её зовут Кнопыч.

Кстати, любопытная культурная разница: французы поздравляют друг-друга с «концом года» и желают друг-другу «счастливых праздников конца года», а мы – с наступающим и с новым.

В следующем году попрошу у себя и вас больше милосердия – к самим себе и друг к другу. К слабому и сильному. К жизни, к событиям, к тому, что внутри и снаружи. К чужим страхам, поражениям и победам.

С этого можно начать, а там посмотрим.

У меня Новый год ещё только наступит, но я его уже успел встретить в первый раз и жду во второй – одно из преимуществ жизни по двум часовым поясам.

Присылайте сюда себя и ваши праздники – соберем в комментариях летопись!

С Новым годом!

Короче, я смотрю второй сезон «Игры в кальмара» и убеждаюсь, что создатели первого сезона вообще не поняли, что именно у них там внутри сработало. То есть чуваки внезапно словили невероятный успех – но как и почему, никто из них не смог догнать. В итоге во втором сезоне они просто наугад тычут пальцем, добавляют идиотскую комедию, затянутые и нудные диалоги с философским подтекстом и немыслимо растягивают каждую сцену с играми.

Очевидно, что первый сезон был сжатым, пружинистым и оригинальным, как чёртик в табакерке. Во втором сезоне этот чёрт уже вылетел, и теперь вяло болтается из стороны в сторону.

В детстве мне сильнее всего не хватало блинчиков с мороженым. Больше тортов и шоколадных фонданов, варенья, мёда и «Юбилейного» с чаем, я мечтал о горячих блинах с мороженым, лучше всего – фисташковым, но можно и любым другим. Но мне было нельзя. Вообще никому было нельзя.

Потому что сын маминой лучшей подруги – серьёзно, именно так – отличник, пловец и просто великолепный человек Валя в возрасте пяти лет откусил блинчик с мороженым и у него заболели зубы.

«Заболели у Вали, а у тебя, значит, вообще все вывалятся» – примерно так мыслила моя мама, и я ни разу не пробовал блинчиков с мороженым, желательно, с фисташковым, но можно было и любым другим.

Я вырос и однажды вспомнил про эти блинчики. Тем же вечером я заказал такой блинчик в ресторане и, пока его несли, как будто бы даже волновался. Мне казалось, что вот-вот из-за угла выйдет мама с Валей за руку и, вытолкнув его вперёд, как на сцену, сердито скажет: «Послушай человека, если мне не веришь, он тебе сейчас всё расскажет!»

И Валя рассказал бы, он бы точно смог, ведь он даже в чёртовы шахматы меня обыгрывал – разрядник же – но ни его, ни мамы за углом не было.

А потом мне принесли блинчик с мороженым, я сразу же откусил, и у меня ничего не заболело.

Шах и мат, Валя.