Прямо сейчас в Замоскворецком суде будут рассматривать ходатайство следствия об аресте Татьяны Лукьяновой и Глеба Трифонова.

Я не говорю ничего о доказательной базе следствия, но, судя по тому, что я уже успел понять, работа ими была проделана, как говорится, колоссальная, но получилось всё хуёво.

Но я точно могу сказать, что требование следствия об аресте по ненасильственному делу для журналистов – это кромешный мрак и бред.

Глеб – сильный мужик, он, думаю, знает, что я мог бы ему сейчас сказать. Я хочу обратиться к Тане (вообще-то мы её называем Татой): «Мы точно тебя вытащим, а ещё ты и сама по себе сильная и честная. Не бойся – как бы страшно не было. Мы рядом, никто из нас не сдастся».

Ребят, те, кто рядом, передайте ей, пожалуйста.

Глеба арестовали.

Наша дорогая малышка, мы сделаем всё, чтобы тебя вытащить. Я очень тебя люблю и безумно скучаю.

Пожалуйста, не шути над ними слишком жестко. Не уверена, что они в состоянии пережить твое чувство юмора.

Поразмыслив, я, в принципе, понял, откуда следствие взяло ту самую «фотографию с банкомата», на которой пытается теперь строить обвинение против Глеба.

Всё дело в том – утверждаю это как человек, знающий Глеба с 1997 года – что 99% его фотографий действительно выглядят так, словно были сделаны на банкомат.

Таню Лукьянову тоже арестовали. До 20 сентября.

Хочу рассказать важное: нам удалось дать Тате Лукьяновой одно обещание: мы не только не прекратим бороться за её и Глеба свободу, но также клятвенно обещаем использовать для материалов только самые красивые снимки из её инстаграмма.

Глебу мы этого пообещать не смогли.

Как вы понимаете, я мощнейше пользуюсь тем, что ни он, ни она мне ответить прямо сейчас не могут.

Но уже в ближайшее время, уверен, они оба меня жесточайше разъебут.

Несколько недель назад я получил по почте очень странную посылку. Плотный, запечатанный конверт с напечатанным на нём моим парижским адресом – и моим же именем. Отправитель – какая-то незнакомая мне мелкая испанская фирма. Я открыл пакет – внутри лежала майка. Майка мне была совершенно незнакома. Я абсолютно точно её не заказывал. Мне стало очень тревожно.

Я открыл сайт этой испанской компании и ещё раз убедился, что вижу её в первый раз. Однако на конверте был указан мой совершенно правильный почтовый адрес и имя с фамилией – без единой ошибки. Мне снова стало тревожно.

Я провёл в сомнениях несколько часов, мучительно размышляя о загадочном способе подставить меня – отправить мне непонятную майку. Майка была не сказать, чтобы красивая, я бы даже сказал средне-красивая, в принципе, это могла быть попытка скомпрометировать моё тонкое чувство стиля.

Чуть позже я обратился к чатуGPT, и он разогнал со мной несколько сценариев: загадочное мошенничество с неизвестной целью, тонкий маркетинг и – обожаю безграничную логику машин – случайное совпадение моего имени, фамилии и адреса.

После этого я решил поделиться этой историей с Глебом, подумав, что только он сможет дать мне какой-нибудь дельный совет. Так и вышло, потому что пока я печатал сообщение мне пришло встречное от Глеба: «Слушай, а тебе не доставили ещё мою майку?»

Оказалось, что за пару недель до этого, когда Глеб был у меня в гостях, он прямо при мне заказал эту майку в испанском магазинчике с доставкой ко мне на дом. Футболка – я тогда сразу это сказал, напомнил мне Глеб – была не очень красивая. Тёмно-зелёная, болотная, с какими-то коричневыми бутсами, нарисованными на ней посередине. Короче, Глеб посочувствовал моей конспирологическо-панической атаке и очень крепко попросил как можно скорее передать эту футболку ему в Москву. Очень она ему почему-то нравилась. Мы быстро нашли курьера и вскоре майка уже была в России, а сегодня я её наконец впервые увидел на Глебе – в суде.

Судя по комментариям (половину ещё почистил), я нашёл единственного человека на земном шаре, которого мои подписчики не любят больше, чем меня.

Илья Яшин на днях в переписке с Леонидом Волковым в «Твиттере» с юмором отнесся к задержанию сотрудников «Базы».

Можно сколько угодно в ответ иронизировать над бессмысленными берлинскими шествиями, над поездками Яшина по всемозможныи форумам за счёт грантов и чужих бюджетов, над глупой и неуместной риторикой в соцсетях. Но реально показательными становятся именно эти шуточки над чьим-то задержанием.

Илья Яшин – человек, который на своей собственной шкуре почувствовал насколько жестокой и несправедливой может быть российская силовая система. Мне казалось, что Илья Яшин точно не сможет с шуточками относиться к тому, что живой человек оказался в тюрьме в России.

На самом деле – все просто: для Илья Яшина есть понятный ему круг «своих» – тех, кто ни при каких условиях не должен оказаться за решеткой. И все остальные – те, чьё задержание можно проигнорировать или объяснить чем-то. Или, как в данном случае, высмеять.

Тате Лукьяновой – 27 лет. Она родом из Брянска. Из простой семьи. В Москве она на двоих с подругой снимает квартиру. Сейчас Тата в камере СИЗО «Водник» вместе с ещё 20 женщинами. У неё не было сразу всего необходимого, что может потребоваться девушке за решёткой, и сокамерницы скинулись ей, кто чем смог. Илья, это очень смешно?

Но это все не говорит о том, что Илья Яшин – людоед. Вовсе нет. Это говорит лишь о том, что Илья Яшин – просто маленький и глупый человек. Он может быть смелым и честным, может быть принципиальным – но никогда не сможет стать умным и большим.

В России есть выражение: «тюрьма сделает из тебя человека». Имеется в виду, по всей видимости, что заключение научит тебя дисциплине и правилам. На самом деле, как говорят, подобные лишения проявляют в каждом из нас наши истинные человеческие качества. И вот это утверждение, Илья, в твоем случае уже гораздо ближе к истине.

Друзья, подскажите, пожалуйста, есть ли у вас или у ваших знакомых кто-то, кто сидел в женском СИЗО-6 «Печатники» в Москве? Может быть вы сходу вспомните кого-то из медийных, кто там содержался?

Буду очень благодарен за обратную связь и советы, нужно пообщаться и задать вопросы по условиям и прочему.

@mogutin

Публично передаю привет Роману Баданину.

Добавлю также, что когда у Миши Рубина – напарника и друга Баданина – возникли проблемы в России и его преследовали, мы оказали ему вообще всю возможную поддержку и помощь и топили за него, как за своего.

Задержание близких людей, среди которых, в том числе, и твой самый лучший и давний друг – не самое простое испытание для внутренностей. Сижу на ступеньках возле бассейна, курю – звонит телефон: «Там до Глеба не могут дозвониться, не знаешь, где он может быть?» Теперь – знаю.

Вспоминаю – и внутри лёд.

Следующие несколько суток я не спал. То есть, если честно, я не знаю, сколько именно суток я не спал, просто за это время дважды была ночь, дважды утро и ещё какое-то светлое время посередине. Звонил телефон, вибрировали сообщения. Я писал, мне отвечали, но иногда – нет. Но чаще – да. По моим примерным подсчётам я не спал 51 час.

Сначала ты растерян, но спокоен. Такое было уже не раз, всё решится. Затем ты напрягаешься. Затем пугаешься. Затем – злишься, впадаешь в ярость.

Ярость освобождает. Я обнаружил вокруг себя какое-то количество людей, которые решили, что задержание моих друзей и близких – отличная возможность свести с ними и со мной счёты или же просто мелко поиронизировать.

Хочу ли я взять назад хотя бы одно слово, которое я написал и сказал таким людям в эти дни? Нет, я не отказываюсь ни от одного из выраженных мной смыслов. Жалею ли я о формулировках? Да, они могли бы быть изящнее и умнее. Ярость и гнев освобождают – в том числе и от того, что было бы не совсем уж лишним.

Когда после начала войны я ушёл в режим тишины – я был счастлив. Я больше не читал идиотский хейт, мне не было нужды ни с кем ругаться. Я жил свою собственную жизнь. Некоторое время назад я вынужденно вновь вернулся к забытому уже ремеслу интернет-ругани. А на днях – нырнул в него с 25-метровой вышки.

Я больше не хочу.

Я устал ругаться и воевать – а главное, я не вижу в этом никакого смысла. Мне не о чем спорить с теми, кто хотел бы этим заняться со мной. Я не считаю своих врагов своими врагами – мне они просто не нужны. Что ты можешь сделать с тем, кому ты не нужен и не интересен? Попытаться досадить, задеть или навредить. Но ему просто неинтересно – и уже тут ты потерпишь первое фиаско.

Я хочу видеть Глеба и Тату на свободе. Я хочу, чтобы всё это уже, наконец, закончилось для них. Также, как некоторое время назад это всё закончилось и для меня.