В девять лет меня впервые отправили в летний лагерь, там я познакомился с Артёмом. Его почему-то травили другие ребята, но мы как-то быстро нашли общий язык, может потому что меня тоже травили. Артём был очень пухлым, даже толстым мальчиком. И он любил повторять, что, дескать, на самом деле он худой, но однажды они с папой попали в аварию, папа сломал ногу, а Артём порезался и вот в эту рану и залетел воздух. «Я не толстый, тут воздух, ткни» - Артём брал меня за руку и тыкал себе в плечо. Я искренне поверил в его рассказ, и он осел у меня в голове. Артёма с тех пор я больше никогда не видел, но вот история про воздух, залетевший в рану, осталась и я её иногда вспоминал на автомате, но не анализировал. А сейчас снова вспомнил, но задумался: какой воздух, какая рана, ты же просто толстяк был, Артём. Теперь ощущение, будто разгадал трюк фокусника, но почему-то нет радости.
Смотрел немецкие хроники, снятые в 1942-м в Мясном бору, и это так странно и чудовищно – из леса выходят оборванные, грязные люди с поднятыми вверх руками, мы привыкли, что в хрониках так всегда выходят немцы, а тут – свои. Первый, с бородой и спутанными волосами, делает движение: подносит ладонь ко рту, будто кусает что-то и жуёт, немцы понимают жест и смеются, хлопают его по плечу. А потом разбитая техника, мёртвые люди среди сломанных деревьев, немцы идут цепочкой, перешагивают через тела и это всё под такую бравурную музыку, победа скоро, но ведь хуй там.
Симачёв – то место, где я слышал от бармена самую прекрасную фразу на Земле: "Ну чё, как обычно?" И сразу пол-стойки к тебе оборачивается, а вы все знакомы – приехали, не договариваясь.
Но теперь его закрывают и сразу же вспомнилось, как однажды. Но эту историю я вам не расскажу, и сама прелесть "Симачёва" была именно в таких историях "а помните", о которых никому не рассказываешь, но вспоминаешь под дикий ор в кругу очевидцев.
Но теперь его закрывают и сразу же вспомнилось, как однажды. Но эту историю я вам не расскажу, и сама прелесть "Симачёва" была именно в таких историях "а помните", о которых никому не рассказываешь, но вспоминаешь под дикий ор в кругу очевидцев.
Сегодня в редакции Baza состоялся очень непростой разговор:
– Отец жены брата – это кто?
– Может деверь?
– Не, деверь – это брат мужа
– А отец жены брата тогда кто?
– Брат женат на женщине, у которой есть отец, кем приходится этот отец брату того брата?
– Да
– Не знаю. Давай загуглим.
– О-тец же-ны бра-та. Так, нет нихуя.
– Может он золовка?
– Какая нахуй золовка, это шурин или свояк
– Так, нахуй, пиши сват.
– Но он не сват
– Пиши
– Отец жены брата – это кто?
– Может деверь?
– Не, деверь – это брат мужа
– А отец жены брата тогда кто?
– Брат женат на женщине, у которой есть отец, кем приходится этот отец брату того брата?
– Да
– Не знаю. Давай загуглим.
– О-тец же-ны бра-та. Так, нет нихуя.
– Может он золовка?
– Какая нахуй золовка, это шурин или свояк
– Так, нахуй, пиши сват.
– Но он не сват
– Пиши
Самое милое в истории с нашим расследованием про заммэра Горбенко – это реакция некоторых людей, которую я совсем не ожидал или ожидал, но иную. Люди прочитали материал, получили факты и задали единственный вопрос: "Это мочилово за бабки?"
Ладно, вопрос про бабки – один из главных в нашей реальности, а мы ведь реалисты – значит, должны его задавать. Но если он звучит слишком часто, по поводу и без, невольно создается впечатление, что поляна выжжена, что нет ничего хорошего, не было и не будет никогда.
И когда появится кто-то, кому заниматься такими материалами – просто интересно, просто важно, а вы опять спросите про своё мочилово, он, скорее всего, подумает, что вы долбоеб. Выпускать свои материалы и пытаться что-то изменить он, кстати, не перестанет. Но будет всё про вас знать.
Ладно, вопрос про бабки – один из главных в нашей реальности, а мы ведь реалисты – значит, должны его задавать. Но если он звучит слишком часто, по поводу и без, невольно создается впечатление, что поляна выжжена, что нет ничего хорошего, не было и не будет никогда.
И когда появится кто-то, кому заниматься такими материалами – просто интересно, просто важно, а вы опять спросите про своё мочилово, он, скорее всего, подумает, что вы долбоеб. Выпускать свои материалы и пытаться что-то изменить он, кстати, не перестанет. Но будет всё про вас знать.
Вчера в квартиру родителей Миши Рубина из «Проекта» ворвались двое мужчин. Они кричали что-то про продажу Родины, искали самого Мишу, испугали его родителей и вели себя, (а что вас удивляет) так, как это теперь принято.
Но ведь это мы дали волю этим мудакам. Это мы, журналисты, дали кислород этим бактериям, что цветут везде и всюду. Каждый из нас, кто умолчал о мразотной коррупции. Каждый редактор, что подумал: «Да это не наш формат». Каждый издатель, вздохнувший: «Лишь бы не дали по шапке», выдал права и свободы таким вот животным. Однажды эти получеловеки ворвутся и в ваши дома, напугают и ваших мам и пап. Просто потому, что они считают: «Родина – это мы».
В их мире – ебать этих тварей за воровство – значит предавать Родину. Ловить этих сук на коррупции – предавать Родину. Клеймить поганых шельм – снова предательство.
Предательство, просто потому, что каждый из нас дал им право считать, что Россия – это они. Но Россия – это мы, а они – временные ничтожества, паразитирующие на слабости нашего духа. В следущий раз они напугают вашу маму, вашего отца и дай-то бог, чтобы не в последний. Пока вы думаете, что это всё – навсегда, оно всё так и останется.
Но это не так, сила – в правде, и если вы за неё, вам нельзя бояться. Вашим мамам, папам, братьям, сёстрам, вам самим. Тьма – это отсутствие света, помните это.
Но ведь это мы дали волю этим мудакам. Это мы, журналисты, дали кислород этим бактериям, что цветут везде и всюду. Каждый из нас, кто умолчал о мразотной коррупции. Каждый редактор, что подумал: «Да это не наш формат». Каждый издатель, вздохнувший: «Лишь бы не дали по шапке», выдал права и свободы таким вот животным. Однажды эти получеловеки ворвутся и в ваши дома, напугают и ваших мам и пап. Просто потому, что они считают: «Родина – это мы».
В их мире – ебать этих тварей за воровство – значит предавать Родину. Ловить этих сук на коррупции – предавать Родину. Клеймить поганых шельм – снова предательство.
Предательство, просто потому, что каждый из нас дал им право считать, что Россия – это они. Но Россия – это мы, а они – временные ничтожества, паразитирующие на слабости нашего духа. В следущий раз они напугают вашу маму, вашего отца и дай-то бог, чтобы не в последний. Пока вы думаете, что это всё – навсегда, оно всё так и останется.
Но это не так, сила – в правде, и если вы за неё, вам нельзя бояться. Вашим мамам, папам, братьям, сёстрам, вам самим. Тьма – это отсутствие света, помните это.
Жена с утра поздравляла бабушку с 8 марта, а надо сказать, что эта бабушка – отчаянная сталинистка, то есть прямо классическая – оправдание репрессий, страну поднял, великий спаситель, на кого ж ты нас покинул. Поздравление закончилось словами: «... и чтобы все твои желания сбылись!» Теперь немного тревожно, сказал жене, что она погорячилась.
Любая хорошая или важная идея в один момент может перемазаться в говне из-за одного (или нескольких) людей-долбоёбов. Особенно, если вручить этим долбоёбам бейджи организаторов. Вот, казалось бы, сегодня митинг за свободу интернета, важная тема, так и тут нашлось.
На входе становится ясно, что организаторы устроили фейс-контроль для журналистов. Одна из девочек на рамке узнала нашего корреспондента (когда-то давно с ним пересекалась на съемках) и завопила, что он никуда не пройдёт. «Почему?» – резонный вопрос. «Потому что ты на «Лайф» работал!» Парню пришлось объяснять и показывать, после чего его всё-таки впустили. Группа RT, кстати, на митинг не попала.
То есть вы, мудаки, для итак очень локального мероприятия вводите фейс-контроль по типу лица (правильное/неправильное), вы, мудаки, ставите на рамки откровенных долбоёбов, а после чему-то удивляетесь.
Да вот так посмотришь на вас и понимаешь, что вы ж, блядь, ещё хуже Кремля, не дай бог с вами дело иметь, когда у вас власть, пускай даже и над одной рамкой.
На входе становится ясно, что организаторы устроили фейс-контроль для журналистов. Одна из девочек на рамке узнала нашего корреспондента (когда-то давно с ним пересекалась на съемках) и завопила, что он никуда не пройдёт. «Почему?» – резонный вопрос. «Потому что ты на «Лайф» работал!» Парню пришлось объяснять и показывать, после чего его всё-таки впустили. Группа RT, кстати, на митинг не попала.
То есть вы, мудаки, для итак очень локального мероприятия вводите фейс-контроль по типу лица (правильное/неправильное), вы, мудаки, ставите на рамки откровенных долбоёбов, а после чему-то удивляетесь.
Да вот так посмотришь на вас и понимаешь, что вы ж, блядь, ещё хуже Кремля, не дай бог с вами дело иметь, когда у вас власть, пускай даже и над одной рамкой.
Испытываю серьёзные исторические трудности с твиттером Baza. В пятницу нас кто-то пытался взломать и не сумел, но я от греха подальше сменил пароль. А у меня есть древняя система – буквами прописывать даты крупных сражений Второй Мировой войны. Чётко помню, как зашифровал какую-то дату, но вот наступило 11 марта, старый пароль на рабочем компьютере не работает, а новый – забыл. Сброс тоже почему-то глючит.
Перебрал все крупные операции, даже войну с Финляндией пробовал – никак. Теперь взялся за Гражданскую, может хоть так.
Перебрал все крупные операции, даже войну с Финляндией пробовал – никак. Теперь взялся за Гражданскую, может хоть так.
Тонко сформулировано!
"Культура стартапа, которая была уместна в период становления «Медузы», спустя четыре года стала для нас, скорее, проблемой."
https://meduza.io/news/2019/03/11/glavnym-redaktorom-meduzy-naznachen-ivan-kolpakov
"Культура стартапа, которая была уместна в период становления «Медузы», спустя четыре года стала для нас, скорее, проблемой."
https://meduza.io/news/2019/03/11/glavnym-redaktorom-meduzy-naznachen-ivan-kolpakov
Meduza
Главным редактором «Медузы» назначен Иван Колпаков
Обращение генерального директора издания Галины Тимченко к читателям.
Бастрыкин, ноутбук и лупа. Да, они не знают, что существует функция увеличения изображения. Кстати, человек рядом с Бастрыкиным – это Игорь Краснов, он вёл дело Немцова, разгромил, например, БОРН (если вам это что-то говорит).
Поэтому в следующий раз, когда они расскажут про дело, раскрытое с помощью редкой экспертизы, просто вспомните это фото. И не ошибётесь.
Поэтому в следующий раз, когда они расскажут про дело, раскрытое с помощью редкой экспертизы, просто вспомните это фото. И не ошибётесь.
В моём доме живёт такой же двойник Сталина (может это вообще мой попался). Мужику, похоже, очень нравится, как на него реагируют прохожие, поэтому свою шинель он носит даже на прогулки и в магазин.
А ещё мой Сталин – дедушка и иногда выходит гулять с коляской, всё в той же шинели, разумеется. И как-то раз я выбегаю из лифта, а он стоит спиной к дверям. Я налетел на него, толкнул. Сталин этот поворачивается, усатый, в глазах укоризна, а к груди прижимает ребёнка, очень странное ощущение, пугающее.
А ещё мой Сталин – дедушка и иногда выходит гулять с коляской, всё в той же шинели, разумеется. И как-то раз я выбегаю из лифта, а он стоит спиной к дверям. Я налетел на него, толкнул. Сталин этот поворачивается, усатый, в глазах укоризна, а к груди прижимает ребёнка, очень странное ощущение, пугающее.