ЛИБО ОНИ НЕ ЧИТАЛИ, ЛИБО ОНИ НЕ ЭКСПЕРТЫ Почему мы - нормальные читатели, филологи, вполне себе тоже эксперты - позволяем твориться этому беспределу?? Как же им не стыдно - этой "Академии" - как они себя называют?

"Большая книга" - 2023 - это "Чагин" Водолазкина? Это "Дар речи" Юрия Буйды?? Это "Оккультрегер" Сальникова??
И это не "Шолохов" Захара Прилепина, победивший по читательскому голосованию?
Эй, эксперты, "Академия"! ЛИБО вы НЕ ЧИТАЛИ, ЛИБО вы НЕ ЭКСПЕРТЫ.
Вас много, и вы все - на полном серьёзе это заявляете сейчас, в России?
Вот это - результат вашей работы?

ДМИТРИЙ КАЗАКОВ,
с которым я познакомилась у В. М. Терехова, когда он вел мастер-классы по прозе, - на фронте, приходил в отпуск. Отбыл снова, написав небольшой пост на своей странице, откуда я и узнала об этом.

Кандидат социологических наук, преподавал в одном из нижегородских вузов. Нырял в качестве дайвмастера в водах Таиланда.
Писатель-фантаст, лауреат литературных премий, от «Серебряного кадуцея-2002» (фестиваль «Звездный мост») за лучший дебют до второго места на «Книгуру-2014» за детскую повесть, «Золотого Роскона-2015» и «Большой Филиграни-2015» за роман для взрослых.

Дмитрий говорит так: "... Оттуда я начал очень сильно ценить тех, кто работает на фронт отсюда — вяжет теплое для бойцов, собирает и возит гуманитарку, просто переводит деньги тем, кто собирает и возит гуманитарку.
Поверьте, там это очень нужно, и баночка домашней кабачковой икры с запиской «Парни, побеждайте и возвращайтесь домой» — это невероятной силы позитивный стимул там, где с позитивом вообще не очень.
Так что не стесняйтесь помогать, оно и правда нужно.
...

И вне зависимости от моей личной судьбы — враг будет разбит, победа будет за нами. "

Такие писатели у нас в Нижнем Новгороде. Горжусь и восхищаюсь.

От снега летящего, белого инея,
От муки и ясности этой, –
Храни тебя темное, теплое, синее,
Целебное, травное лето.
От этого темного, гиблого, властного,
Змеиного, пьяного лета, –
Храни тебя осень – прозрачная, ясная,
Храни тебя хладом и светом.
От света слепящего, слова разящего,
Полуденной пыли и скверны,
От шума шумящего, взгляда скользящего,–
Храни тебя сумрак вечерний.
От молний сомненья, безмолвных и жутких,
От прорубей черных ответов,
От воплей летящего в вечность рассудка, –
Храни тебя время рассвета.
Да минут мгновенья,
И ночи, и дни,
От всех промедлений корыстных
Храни тебя Время, Владыко, храни,
Храни тебя ныне
И присно…
(1980)

ВЫБИРАЮ

Я выбираю – овчарку.
- Гепарда.
- Морковь и другие растения.
Выбираю
природные
среды и средостения.

Я выбираю живое – для соображения,
Сопоставления и сопряжения.

С детства – я выбираю прибрежное, нежное, -
Ну, например, –
водомерок и головастиков.
Мои миры -
из воды, икры, из кожуры.
А не из пластика.

Я выбираю не-игру.
И собираю, и беру
Калину и облепиху.
Я выбираю – где тихо.
Где река Уста.
Гдк вода чиста.

По окончании филфака ГГУ –
Могла остаться в городе, могла уехать в Москву.
Выбрала – поехать по распределению в далёкое село Б.Устинское Шарангского района.
Работала сельской учительницей два года. Где священные рощи.
Где река Уста, - река по имени Мастер..

Я поехала в село.
И работая в селе, я замазывала знаниями трещины в стекле.
Чтобы стены не шатались, где мышами читан Ким,
Заколачивала Борхесом,
Крепила Бахтиным.
Мне говорили: это полезно.
А иногда говорили, что бессмысленно, и что я дура.
Но я ни разу не пожалела.

Я выбираю:
Платья и юбки длинные,
Шестиклинные,

Книги серьёзные, с улыбкой, но грозные.

Я выбираю ритмы - жёсткие,
Печенье - хрусткое.
На всю жизнь – возраст перелеска,
подростка.

И ещё, важно, - я
Выбираю - русское.

В мире нет ничего, что бы я не могла приласкать, укротить
Мой язык – самый ласково-нежный, и ясный,
когда б не мутить.
И не злить.

Горы-горушки. Великанчики.
Поле-полюшко.
Танки-танчики.
..-
/из публикации в альманахе "Северная ива"

Владимир Маяковский: два зимних дня в Нижнем Новгороде

I

Нижний Новгород стал первым из списка городов СССР, которые объединила большая творческая командировка Владимира Маяковского; дальше будут Казань, Самара, Саратов, Пенза, Ташкент, Баку, Тифлис, Кутаиси и Батуми.

Удостоверение на чтение лекций по искусству и литературе поэту выдал лично нарком просвещения РСФСР Анатолий Луначарский: путь на города Союза открылся 11 января 1927 года.

Концертный администратор и устроитель литературных выступлений Павел Лавут предлагал переждать морозные дни и дождаться открытия навигации.

«Не люблю речных черепах, — отрезал Владимир Владимирович. — Это не прогулка, а работа с засученными рукавами».

Волжская эпопея начиналась на железной дороге.

II

Нижний Новгород встретил Маяковского и его спутника лютой стужей и режущим ветром. Лавут вспоминал:

«Нижний. Тридцатиградусный мороз. На розвальнях переезжаем реку (Оку). Маяковский ежится, цедит сквозь зубы:

— Не помню таких морозищей. Жаль, интересно было бы поближе разглядеть ярмарку».

Над городом расползалась холодная дымовая завеса.

III

Первое выступление.

Вечером публики в трехъярусном театре было мало — люди сидели в пальто. Сказался тридцатиградусный мороз, а добраться в центр города можно было только в промерзшем трамвае, который ходил с большими перерывами.

Непривычная обстановка.

Кстати, на обоих вечерах был 21-летний нижегородский поэт Михаил Шестериков. Позднее он вспоминал:

«Я был на обоих его вечерах в театре драмы. Помню, как Маяковский замечательно импровизировал, отвечая на вопросы слушателей. Один товарищ весьма тучного телосложения с ехидцей спросил Маяковского:

— А вы не обожглись, когда панибратски хлопали солнце по плечу?

Маяковский подошел к самой рампе, вгляделся в зал, отыскал глазами спрашивающего и под общий хохот зала ответил так:

— Вы, гражданин, часто сидите на кухне у примуса и обжигаетесь. Это примусное отношение к поэзии, гражданин!».

IV

Несколько часов до второго выступления Маяковский играет в бильярд.

За этим его застал 16-летний фоторепортер газеты «Молодая рать» Нисон Капелюш, получивший задание сфотографировать столичного гостя.

В углу рта Маяковский мял папиросу.

Номер поэта находился по соседству с бильярдной, но в комнате было темно. Снимок обеспечил случайный луч заходящего солнца: Маяковский посмотрел в объектив и услышал щелчок.

Вскоре поэт оказался в редакции газеты «Молодая рать», которая находилась на Большой Покровской улице в доме №7. Он много общался с молодыми прозаиками, поэтами и журналистами.

Слово теперь уже знакомому нам Шестерикову, который был и на встрече в редакции:

«Маяковский требовал от нас, чтобы мы не занимались литературщиной, подражанием кому бы то ни было. Когда один из читавших авторов обратился в стихах к любимой с вопросом: „Ты скажи кудрявому поэту, любишь иль не любишь ты его?“ — Маяковский, выслушав этот монолог, быстро подошел к парню и снял у него с головы фуражку».

Все присутствующие увидели наголо остриженную голову.

V

Настенный календарь в гостинице «Россия» открыт на 19-ом января. Вещи Маяковский и Лавут стали собирать рано утром.

Снова проехали по Рождественской улице — поезд ждал их на Казанском (Ромодановском) вокзале, железная дорога от которого связывала город со станцией Арзамас-1.

В Арзамасе Маяковскому предстояло провести 11 часов до ночной пересадки.

В бесплацкартном холодном вагоне они уложили чемоданы и уселись внизу. Маяковский разговорился с соседом. Тот оказался юристом.

Лавут вспоминал:

«Вы знаете, у нас вчера в Нижнем выступал Маяковский, — сказал им юрист. — Я очень хотел попасть, но, к сожалению, не смог вырваться: предотъездная суета. Владимир Владимирович ему в тон:

— Со мной такая же история. Я тоже хотел пойти на вечер, но заели командировочные дела».

Поэт разузнал у собеседника все, что его интересовало. Инкогнито сохранил надежно. Юристу не могло прийти в голову, что рядом с ним в этом бесплацкартном вагоне едет Маяковский.

После Нижнего была Казань.

Нам завещаны сокровища:
мастерство, любовь и мужество.
И на каждого с лихвой ещё —
одиночество и
дружество.


Как ни трудно, - не сворачивай
ты с пути родного, с нашего.
Мастерство бери — оттачивай.
И любовь прими — не снашивай.

Не продашь, не купишь новые
те сокровища суровые.

Но манят они, незримые.
И хранят они, хранимые.

Мастерство, любовь и мужество,
одиночество и дружество.

СЕГОДНЯ, 26 февраля - предвесенний день ОКЛИКАНИЕ ЗВЁЗД

В давние времена в этот день выходили днем на улицу и, если было ясно, вглядывались в небо. Если кто-то видел белые звезды, то знал, что это – души умерших родственников, которых нужно было позвать по имени, чтобы не прервалась связь поколений. На Руси и после принятия христианства сохранилась вера в то, что умершие предки всегда помогут своим потомкам, придут на выручку в трудную минуту…
Это русский крестьянский ритуал, имеющий глубокие корни. Кроме того,
становились на руно (шерсть) и пели, призывая звезду осветить "огнем неугасимым белояровых овец", умножить их приплод, "чтобы овец было больше, чем звезд на небе".
Вспоминалось и произносилось как можно больше имён. И представляли в те минуты наши предки корни и ветви своего родового Древа жизни во всей могучести.
Когда наши предки окликали по именам своих предков, они верили в силу родовой памяти, знали, что все их родные у Господа на виду и что можно испросить помощи у Спасителя для живущих на земле.
Наши предки окликали звёзды, окликали умерших родных и близких, глядя подолгу в небо. «От предвесенней выси глазам твоим прибудет чистого сияния и зоркости.»
...
Анна! Василий! Олег и Мария!
Степан и Егор! Михаил! Евдокия!
Звёзды любимые, звезды родные –
Анна, Мария! Олег, Евдокия!
Вас окликая, мы с вами едины, - мы не считаем года и годины, мы никогда вас не забываем, - вам и глаза, и сердца открываем – и вы нам
Пошлите
Божьего света зрити!

•••
Моя страна приехала ко мне
Не то чтобы на белом жеребце —
А на освободительной войне,
В грязи, с кровавой юшкой на лице.

Моя страна пришла ко мне нагой,
Отбросив лицемерия тряпьё.
Такой, какой я знал её — другой,
Способной побороться за своё.

Моя страна пришла ко мне. Я ждал:
Здесь похоронен дед мой, фронтовик,
Здесь мой народ из пепла восставал,
И сам я здесь из пламени возник.

Её ждало здесь каждое сельпо,
Больница, школа, рынок, райсовет.
Трамваи ждали в сумрачном депо
И у ДК крылатый бересклет.

Она пришла ко мне не погостить
Со свитой управляемых ракет —
Она сказала: здесь ты будешь жить,
Поскольку, обещаю, смерти нет.

И пусть казалось мне, надежды нет,
И пусть я сыт по горло был войной, —
Моя страна пришла ко мне, как свет.
И навсегда останется со мной.

ГЕРОЯМ СЛОВА

Морские камешки алфавита
В карман мне бросила Афродита.
Как светляки они замерцали
И стали русскими бубенцами.
 
Зачем поэту на свете тело?
Чтобы слова превратились в дело.
Язык бессмертный касался чтобы
И сводов неба, и сводов нёба.
 
Флажок на башне, а семя в пашне,
Когда ты любишь, и жить не страшно.
Пока гремели враги засовом,
Я за три моря сходил за словом.
 
Хранил за пазухой в полотенце,
Да гладил темечко у младенца.
Где больно, мазал слезами лука.
Не произнес до поры ни звука.
 
Чтоб слово весило, чтобы грело,
Чтобы до времени не сопрело,
Чтоб превратило голодных в сытых.
Ведь вой на вздохе, а это выдох. 
 
Враги смеются, да Бог не с ними.
Несу, как матери вечной имя.
Отдам без денег, вручу без игр.
В каком полку командиром Игорь?
 
Столкнулся сразу с одним толковым
В семидесятом мотострелковом.
Пока хрипели снаряды глухо,
Обнял и слово шепнул на ухо.
 
Потом в чаду отражали натиск,
Там был Матросов и Дима Артис.
И все в бою становились старше.
Там был Прилепин, Толстой и Гаршин.

В огне творилось большое дело,
А слово где-то в конце горело.
И состояли друзей фигуры
Из крови русской литературы.

И было сыро, темно и громко.
И у небес надломилась кромка.
А после боя друзья молчали, 
Но было Слово опять в начале.