Если вы когда-нибудь думали о том, какие книжки в свободное время читает аятолла Хаменеи…

Приехала в отпуск в Лондон и попала в подкаст BBC. Как говорится, совпадение? Не думаю: https://t.iss.one/bbcrussian/66748

Близкий к Джо Байдену и часто выступающий рупором его политики колумнист New York Times Томас Фридман о выступлении Байдена на дебатах с Трампом: «Я плакал. Он хороший человек и хороший президент, но он не может переизбираться».

Также NYT пишет, что демократы думают заменить Байдена на другого кандидата.

Видимо, даже самые лояльные больше не могут делать вид, что все ок норм.

В Иране проходят сегодня президентские выборы. Борьба разворачивается между двумя кандидатами-консерваторами – спикером парламента Мухаммадом Галибафом и представителем верховного лидера в Совбезе Саидом Джалили – и одним представителем реформистского лагеря, врачом-хирургом и бывшим министром здравоохранения Масудом Пезешкияном. 

Принято думать, что выборы в Иране в последние годы ни на что не влияют. Глобально так и есть: самые важные решения и во внешней, и во внутренней политике принимает верховный лидер; ни один из кандидатов не обещает что-то серьезно менять. Тем не менее, победа того или иного кандидата может отражать динамику внутри иранских элит, а победитель с большой долей вероятности будет иметь влияние на процесс преемственности власти, когда Али Хаменеи неизбежно умрет.

Самый известный из троих, несомненно, Галибаф. Он считается «умеренным» представителем консервативного лагеря. Действительно, он говорит о необходимости более мягкого воздействия на женщин, а не убийства их в тюрьме за неправильно повязанный хиджаб – правда, он же ранее был спонсором драконовского «Закона о хиджабе и целомудрии». Галибаф также говорит о  необходимости восстановить ядерную сделку с США и добиться снятия санкций – хотя он же в свое время саботировал попытки тогдашнего президента Рухани добиться этого. В общем, его «умеренность» – это в большой степени политическая беспринципность и оппортунизм. 

Благодаря его связям как в Корпусе стражей исламской революции, так и в парламенте, а также среди тегеранских элит (он был когда-то мэром столицы) Галибаф может стать сильным президентом, способным, в определенных границах, отстаивать свою позицию даже перед верховным лидером. Нет уверенности, правда, что самому Хаменеи такой президент нужен – на прошлых выборах в том числе поэтому была организована победа послушного и непопулярного Раиси. 

Если настроения верховного лидера и его приближенных с тех пор не изменились, более логичным выбором выглядит Саид Джалили – мало отличимый от погибшего Раиси приверженец жесткой линии, такой же непопулярный и такой же послушный Хаменеи. Правда, такой кандидат едва ли сможет облегчить кризис внутри иранского общества, недовольного политикой Раиси, в частности, в вопросе прав женщин и репрессий в отношении протестующих и заключенных.  

Для того, чтобы говорить с этим электоратом, очевидно, был допущен к выборам единственный реформист Масуд Пезешкиян. Наполовину курд, наполовину азербайджанец, он представляет традиционно самые недовольные режимом группы. Он осуждал политические преследования реформистских лидеров, а также жесткие репрессии против демонстрантов на протестах после смерти Махсы Амини. Его присутствие в избирательных бюллетенях должно увеличить явку, а значит – легитимность результатов. Но сам Пезешкиян говорит, что даже в случае избрания мало на что сможет повлиять в одиночку и быстро, а многие ключевые вопросы вообще не являются прерогативой президента (например, политические заключенные находятся в ведении судебной власти). 

Его избрание теоретически может успокоить протестные настроения внутри Ирана. Но может быть и наоборот: даже при всех оговорках избрание реформиста может распалить еще большую жажду перемен. При этом Пезешкиян выигрывает от раскола внутри консервативного блока: голоса его сторонников разделятся между Галибафом и Джалили.

Кто бы ни победил на выборах, ключевые позиции Ирана во внешней политике – альянс с Россией и поддержка региональных прокси-сил в борьбе против Израиля и американского присутствия – останутся неизменными.

Associated Press: американский военный пирс для доставки гуманитарной помощи в сектор Газа демонтируют из-за погодных условий и, возможно, больше не вернут.

На самом деле, ожидаемо: проект с самого начала был хаотичным и не проработанным. После 10 дней эксплуатации пирс стоимостью 230 миллионов долларов развалился из-за непогоды в море, его починили и открыли заново, а потом вновь закрыли. Хотя Пентагон выделил достаточно денег на оплату работы пирса в течение трех месяцев, мало кто ожидал, что он прослужит так долго, по крайней мере без многократного ремонта.

Проблема еще и в том, что гуманитарные конвои перестали доставлять гуманитарную помощь из зоны хранения причала дальше в сектор Газа, поскольку это было просто опасно. В результате эта зона хранения заполнена грузами, но до людей они не доходят.

Как и не менее спорная идея сбрасывать гуманитарную помощь с парашютом (невозможно проконтролировать, кому и в каких количествах такая помощь достанется; многие грузы упали в море, а нескольких человек такие грузы, упавшие с неба, убили), этот причал – символ отчаяния американских попыток хоть как-то облегчить кризис в секторе.

Была еще вот такая статья святого израильского человека Нимрода Горена, старшего научного сотрудника по делам Израиля в американском Институте Ближнего Востока и основателя израильского института региональной внешней политики «Митвим».

Горен пишет, что, хотя пирс считается временным и техническим, его создание предоставляет возможности, которые, если их правильно использовать, могут дать толчок фактическому формированию новых реалий.

Этот проект может перерасти в постоянный морской коридор между Кипром и сектором Газа, что, в свою очередь, приведет к возможному созданию палестинского порта в секторе Газа и станет частью пути к решению о двух государствах.

Если временный причал создаст постоянный судоходный маршрут, то, если будут учтены интересы безопасности Израиля и налажена координация с Палестинской автономией, это положит конец израильской военно-морской блокаде сектора Газа, которая действовала с момента захвата власти ХАМАСом.

Пирс и его ввод в эксплуатацию уже давали конкретные роли Кипру, базе морского коридора в Газу, и Объединенным Арабским Эмиратам, основному поставщику доставляемой помощи. Это был конкретный пример конструктивного участия Европы и стран Персидского залива в израильско-палестинском вопросе.

На этом фоне новости о (вероятном) закрытии причала звучат еще более символично.

Кандидат от реформистов набрал больше всех голосов на выборах в Иране. Но все же меньше 50%, поэтому состоится второй тур. В нем Масуд Пезешкиян встретится с Саидом Джалили.

Надежда властей на то, что Пезешкиян приведет людей на избирательные участки, не оправдалась: первый тур прошел при рекордно низкой явке – около 40%. 

Пезешкиан получил более 10,4 миллиона голосов из более чем 24,5 миллиона подсчитанных бюллетеней, Саид Джалили – 9,4 миллиона. Мохаммад Багер Галибаф набрал 3,3 миллиона голосов и выбыл из гонки, как и четвертый участник, консервативный исламский лидер Мостафа Пурмохаммади, набравший 206 397 голосов, – от него высоких результатов и не ожидалось. 

Хотя Пезешкиян вроде как лидирует, во втором туре многие сторонники консервативного лагеря, голосовавшие за Галибафа, скорее всего отдадут свои голоса Джалили. Президентом он будет примерно таким же, как Раиси – жестким, непопулярным у населения, зато послушным верховному лидеру.

Если вдруг победит Пезешкиян, основ режима это не сотрясет: во время предвыборной кампании он хоть и апеллировал к протестным массам, но подчеркивал важность «стабильности» и ограниченность собственных возможностей даже на посту президента. Но, кажется, это все равно была бы слишком большая головная боль для властей и элит. 

Но все же нужно помнить, что когда-то выборы в Иране могли заканчиваться сюрпризом. Давно, но было и такое. 

Чуть подробнее о кандидатах писала здесь.

Только я собралась прочитать наконец графический роман о Холокосте Арта Шпигельмана «Маус», как он снова появился в новостях: в очередной американской школе книгу запрещают – вместе с «Дневником Анны Франк» и сотнями других произведений, необязательно связанных с Холокостом и евреями, но как правило – с вопросами расы и темными страницами истории. 

Кстати, сам Арт Шпигельман говорил, что не уверен, что его роман действительно стоит преподавать в средней/старшей школе (Это не «Освенцим для начинающих»). Но, по его словам, в основе запрета не идея о том, чтобы преподавать эту книгу людям постарше; цензоры просто «хотят более доброго и мягкого Холокоста, который они смогут вынести» (отсюда).

У Шпигельмана еще есть графическое произведение In the Shadow of No Towers – о событиях 11 сентября.

Кстати, у меня собралась уже мини-коллекция графических романов вокруг Ближнего Востока. «Персеполис» Маржан Сатрапи — о взрослении иранской девочки во время Исламской революции. «Палестина» Джо Сакко — о первой интифаде.

Интересные выборы проходят сегодня во Франции. Несколько видных французских евреев публично выразили готовность голосовать за «Национальное объединение», ультраправую партию с антисемитскими корнями, чтобы не голосовать за левых.

Проблема с левым блоком с их точки зрения одна – партия «Непокоренная Франция» и ее лидер Жан-Люк Меланшон. Во-первых, он отказался назвать резню 7 октября терактом. Во-вторых, он заявил недавно, что антисемитизм во Франции носит «остаточный» характер – и это в то время, когда рост антисемитских инцидентов наблюдается во многих странах Европы, и Франция не исключение.

С точки зрения некоторых французских евреев – например, знаменитого охотника за нацистами Сержа Кларсфельда (вот здесь его история на англ., на рус.) – этого достаточно, чтобы проголосовать за «Национальное объединение» – партию, созданную отрицателем Холокоста и в прямом смысле эсэсовцем.

Примечательно, что евреев во Франции примерно 500 тысяч человек на 68 миллионов населения – менее двух процентов, но тема антисемитизма стала чуть ли не центральной в этой предвыборной гонке.

Справедливости ради, в последние годы Марин Ле Пен всячески пыталась обелить свою партию и избавить ее от антисемитского душка, а также выступала в поддержку Израиля. И не она одна: это более-менее общий тренд среди ультраправых. Герт Вилдерс из Нидерландов, «Шведские демократы», «Альянс за союз румын» – все эти партии и деятели жмут руки израильским чиновникам, а на следующий день восхваляют какого-нибудь отрицателя Холокоста.

И в этом нет ничего странно. Исследование 2021 года Международного центра изучения радикализации в лондонском Королевской колледже объясняет, почему так. Оно длинное и подробное, но тезисно:

☑️Антисемитизм – это зашквар, а что может быть более противоположно антисемитизму, чем поддержка Израиля? Так подобные силы избавляются от образа радикалов и расширяют аудиторию;

☑️Евреи в Израиле – это хорошо, это совсем не то же самое, что евреи у нас в Европе;

☑️Представление об Израиле как о европейском фронте против мусульман. В этом смысле поддержка Израиля в этой среде является не только следствием, но и обусловлена его конфликтом с арабскими странами. Если и когда в Израиле появится левое правительство, мы, вероятно, увидим уменьшение поддержки Израиля со стороны ультраправых.

☑️Переосмысление правыми еврейства как светской исторической идентичности, а не как религиозной сущности, что лежит в основе концепции так называемой «иудео-христианской цивилизации». Это попытка связать еврейство с европейскостью, хотя, например, в той же Франции еврейское население – это в большинстве своём восточные евреи, бежавшие из французских колоний. В Израиле тоже большая часть евреев – неевропейского происхождения.