В Иране сегодня проходят президентские выборы, на которых, в отсутствие реальных соперников, победит Ибрагим Раиси, глава судебной власти и человек, ответственный за тысячи смертей иранских диссидентов.

«Большинство иранцев показывали снова и снова, что, если у них есть выбор, они предпочтут более прагматичного и умеренного политика. Вот почему я ожидаю очень низкой явки, – сказал эксперт израильского Института исследований национальной безопасности доктор Раз Циммт. – Отсутствие такого кандидата отражает исключительно намерение режима сохранить гегемонию консерваторов и лоялистов системы во всех ветвях власти, особенно учитывая то, что мы, вероятно, приближаемся к эпохе после Хаменеи». 

Сюрпризов в этих выборах не будет, а вот вопросы остаются.

Как президентство Раиси повлияет на его шансы стать следующим верховным лидером – роль, к которой, как считается, его готовил Хаменеи?

Выйдут ли иранцы, уставшие от режима, экономических тягот и отсутствия политической альтернативы, на улицы, как это было после выборов 2009 года?

И что с ядерной сделкой, которую не успели перезаключить до выборов?

Об этом в моем тексте.

С новым иранским президентом Ибрагимом Раиси в контексте ядерных переговоров есть еще и такая проблема: Дональд Трамп в свое время ввел санкции против него лично. Теоретически это, например, ограничивает его возможность путешествовать, в том числе приезжать в Нью-Йорк на заседания Организации Объединенных Наций. Не очень удобно, если ты президент. 

Иран, естественно, надеется, что эти санкции будут сняты. США тоже, в принципе, обычно лидеров государств санкциям не подвергают. Но тут есть свои сложности. 

Наложенные на Иран санкции делятся на несколько категорий. Есть секторальные – то есть связанные с работой определенных секторов: ядерного, финансового, транспортного и т.д. По поводу отмены этих ограничений стороны, вроде бы, договорились. 

Есть санкции против отдельных юридических и физических лиц, которые были введены из-за их участия в террористической деятельности или за нарушения прав человека. Именно с этим связаны санкции против Раиси. Теоретически, они не имеют отношения к ядерной программе, а потому и отменить их в рамках СВПД будет непросто. В конце концов, многие из подобных санкций действовали и до, и во время заключения первой ядерной сделки в 2015 году – потом Трамп просто добавил к ним новые. 

США могут воспользоваться этими санкциями как инструментом давления на Иран, чтобы продвинуть новую сделку, которая включала бы ограничение программы производства баллистических ракет и деятельность Ирана в регионе при помощи вооруженных прокси-групп. Или придержать их до лучших времен – когда иранцы будут готовы обсуждать такое расширенное соглашение. 

Да и решение снять санкции с человека, который, очевидно, виновен в смерти множества людей – будет выглядеть для нынешней американской администрации, заявившей о своей приверженности правам человека во всем мире, непоследовательно. 

Но иранцы, конечно, настаивают на снятии всех – или максимального числа – санкций. 

Вероятно, это будет одним из главных вопросов финальной стадии переговоров, к которой, судя по всему, все и движется.   

Очень неудобно представлять себя защитником прав человека во всем мире – и одновременно дружить, поддерживать и вести бизнес с Саудовской Аравией. Такое желание усидеть на двух стульях нередко ставило США в неловкое положение. Вот и сейчас оказалось, что четверо жителей Саудовской Аравии, участвовавшие в убийстве журналиста Джамаля Хашогги в 2018 году, прошли военную подготовку в США по контракту, одобренному госдепартаментом США.

По информации «Нью-Йорк таймс», обучение проводилось частной компанией Cerberus, носило оборонительный характер и было разработано для защиты саудовских лидеров.

Пресс-секретарь госдепартамента США Нед Прайс заявил, что в соответствии с законом департамент не может комментировать «какую-либо деятельность по лицензированию оборонного экспорта, о которой утверждается в сообщениях СМИ». Прайс также заявил, что политика США в отношении Саудовской Аравии «будет ставить во главу угла верховенство закона и уважение прав человека».

Хашогги был жителем США и постоянным автором Middle East Eye и Washington Post. Он также был критиком наследного принца Саудовской Аравии Мухаммеда бин Салмана, из-за чего в свое время и покинул Саудовскую Аравию. В 2018 году он был убит и расчленен командой связанных с принцем оперативников в консульстве королевства в Стамбуле. В докладе американской разведки в феврале говорилось, что кронпринц лично одобрил операцию по захвату и убийству журналиста.

Руководитель Cerberus Луи Бремер выдвигался на руководящую должность в Пентагоне при администрации Дональда Трампа. В письменных ответах на вопросы членов конгресса он подтвердил роль своей компании в подготовке четырех членов команды убийц Хашогги, однако законодатели так и не получили эти ответы, потому что администрация Трампа, похоже, не отправила их в конгресс, а просто отзвала кандидатуру Бремера.

​​Сегодня политические режимы в арабских странах, как правило, недемократические. Однако это не значит, что демократия как такова не возможна на Ближнем Востоке — тем более, что такие устремления здесь были.

Элизабет Томпсон из Американского университета в Вашингтоне посвятила целую книгу под названием «Как Запад украл демократию у арабов» (“How the West Stole Democracy from the Arabs”) истории столетней давности. По ее словам, события 1920 года во многом определили и могут объяснить нынешнее положение вещей в Сирии и по всему Ближнему Востоку. Вот основные идеи Томпсон:

В центре книги — Сирийский конгресс 1920 года, который был довольно любопытным органом. В его составе были самые разные представители сирийского общества — и исламисты, и традиционалисты, и светские националисты. Вместе они начали работу над сирийской конституцией. Одним из ее положений было разделение религии и государства — мусульмане и представители других конфессий были равны, хотя предполагалось, что король должен быть мусульманином. Этот документ появился за 8 лет до того, как Ататюрк поставил Турецкую республику на рельсы секуляризма — и, в отличие от той же Турции, с согласия религиозных членов Конгресса. Президент Конгресса, Рашид Рида, сам человек религиозный, объяснил, что равенство — один из основополагающих принципов ислама, и потому сделать ислам государственной религией на территории, где проживают и представители других конфессий, было бы нарушением этого принципа.

В ходе Первой мировой арабы присоединились к борьбе против Османской империи, поверив обещаниям союзников — США, Франции и Великобритании — что по окончании войны они получат независимость. 8 марта 1920 года Сирийский конгресс провозгласил независимость на территории Великой Сирии (территории современных Сирии, Ливана, Иордании, Палестины и Израиля). Королем был назначен Фейсал, сын шерифа Мекки, командир арабского восстания против Османской империи во время Первой мировой.

Но западные страны не собирались выполнять свои обещания. На конференции союзников в Сан-Ремо (куда арабов даже не пустили) они объявили решение Сирийского Конгресса «экстремистским» — это оправдало ввод французских войск. Территория Великой Сирии была поделена между Францией (Сирия, Ливан) и Великобританией (Иордания, Палестина, Израиль). Великобритании отошёл также Ирак при условии, что иракская нефть будет поделена между Британией и Францией.

Фейсалу разрешили управлять Ираком. Предательство союзников внесло раскол в Конгресс, который только углублялся со временем. Рашид Рида понял, что европейцы никогда не позволят арабам жить в их собственной стране независимо. Он порвал со своими либеральными союзниками и бежал в Каир, где стал продвигать идею того, что справедливость для арабского народа может быть найдена только вопреки Западу и внутри ислама. Одним из его учеников в Египте был Хассан аль-Бана, в будущем — основатель «Братьев-мусульман». В Сирии, теперь под управлением французов, светские либеральные элиты организовались в «Национальный блок», который сформировал правительство в 1936. Ему противостояла оппозиция в лице популистов-исламистов, которые в 20х были их союзниками, но теперь — ярыми противниками.

Элизабет Томпсон считает, что именно здесь берет своё начало политический раскол между Востоком и Западом, а также — между исламистами и либералами в каждой отдельно взятой стране региона; раскол, который только углубится после Второй Мировой войны. На протяжении десятилетий этот раскол между исламистами и либералами ослабляет оппозицию диктаторским режимам. Свержение таких режимов возможно лишь при условии единства оппозиции (как это случилось, хоть и на очень короткий срок, в Египте 2011, в результате чего был свергнут Хосни Мубарак). От того, смогут ли сирийцы и другие жители Ближнего Востока «починить» этот раскол, зависит будущее демократии в регионе.

Фото: Фейсал на Парижской конференции в 1919 году.

Теория «произвольного правления» ираниста из Оксфорда Хомы Катузиана может быть полезна для понимания современного Ирана. 

Его главная идея заключается в том, что анализировать иранскую историю и общество с помощью тех же теорий, что применяются к европейской истории, в корне неверно, так как исторически они развивались по-разному. И главное их отличие заключается в том, что европейская история – это история «долгосрочных» обществ, в то время как иранская история – череда «краткосрочных» обществ. Корни этого явления уходят в то, что Катузиан называет «произвольным правлением» (arbitrary rule) в Иране. 

Легитимность властителя в европейском феодальном, а затем и абсолютистском обществе определялась через право наследования и опору на определенные социальные группы. Старший сын, как правило, наследовал земли, благосостояние и титул графа или князя; сын короля наследовал его королевство. Кроме того, королевская власть опиралась на церковь, на аристократию, со временем – на класс буржуа или торговцев; в общем, эта власть зависела от групп людей за пределами ближайшего круга монарха. 

Иранское общество развивалось по принципиально иным законам. Источником легитимности власти правителя было не престолонаследие, а то, что в иранских источниках называется Божьей благодатью. Правитель, которому сопутствовала Божья благодать, был легитимным. Но если она его покидала – он терял права на свои претензии на власть. 

Как узнать, сопутствует ли кому-либо Божья благодать? Критерий здесь только один – если правителю сопутствовал успех, значит, благодать была с ним; если же его свергали – значит, соответственно, благодать покинула прежнего правителя и теперь сопутствует новому. Таким образом, чтобы стать легитимным правителем, не нужно было быть сыном царя (хотя это никогда не помешает) – достаточно захватить власть. С другой стороны, поддержка определенных социальных групп тоже была не обязательна: иранцы традиционно недолюбливали своих правителей, и потому поначалу радостно приветствовали нового, тем более что с ним, как мы уже установили, были сверхъестественные силы.  

Опора на внешние по отношению к властителю группы на протяжении веков, а также неприкосновенность права наследования привели к тому, что в Европе сложилась правовая система, в которой стало возможно накопление капитала – социального и материального. Европейский царь, даже абсолютный монарх, все же был связан определенными обязательствами и ответственностью перед людьми, на которых опиралась его власть. 

Иранский правитель не был связан ничем. Он мог раздавать титулы, земли и богатство и забирать их по своему усмотрению. Для этого даже не нужно было впадать в немилось: знатный вельможа мог умереть и быть похоронен со всеми почестями, но его богатство не передавалось его детям, а отходило в государственную казну. Даже если какая-то преемственность и наблюдалась на протяжении двух-трех поколений, с приходом нового правителя все обнулялось и начиналось сначала. 

Именно поэтому Катузиан называет Иран «краткосрочным» обществом, в противовес европейскому «долгосрочному». 

Европейская система правления в конечном итоге привела к тому, что определенные люди или семьи могли накопить капитал, необходимый для индустриальной революции и развития капитализма. В Иране, где не только материальные блага, но сама жизнь не была в безопасности, такого перехода произойти не могло. 

В XX веке Иран, переживающий экономический подъем на фоне нефтяного бума, скопировал некоторые западные институты. Однако отношения между властью и обществом оставались теми же. Неудивительно поэтому, что в двух революциях – 1905-1909 и 1978-1979 годов – имущие слои общества, торговцы и представители духовенства, либо выступали на стороне революционеров, либо воздерживались, но не вставали на защиту власти. 

Но об этом я еще напишу подробнее. 

Источники: Homa Katouzian, The Short-Term Society: a study in the problems of long-term political and economic development in Iran; Homa Katouzian, Iranian History and Politics. 

3 июля 2013 года Абдул-Фаттах ас-Сиси отстранил президента Египта Мухаммеда Мурси от должности и назначил временно исполняющего обязанности президента Али Мансура, чтобы через год самому стать лидером – и оставаться им по сей день. Так закончилась вторая египетская революция «Арабской весны», в ходе которой египетский народ избавился от демократически избранного президента.

Автократия ас-Сиси в этом смысле отличается почти от любой другой автократии в мире, включая Мубарака, против режима которого была направлена первая революция 2011 года. Ас-Сиси можно обоснованно критиковать на либеральных основаниях за нарушение индивидуальных прав человека. Но это остается, по крайней мере, на данный момент, законным выражением народной воли египтян. Столкнувшись с выбором: демократические выборы, которые дали им Мурси, или возвращение к автократии, они выбрали второе.

Про события 30 июня-3 июля 2013 года иногда говорят, что это была контрреволюция – тем самым принижая ее легитимность. Но, как пишет Ноа Фельдман, американский юрист и автор книги «Арабская зима»:

«Если вы считаете, что египетский народ действовал посредством революции 25 января, чтобы заменить Мубарака, диктатора, тогда вы также должны верить, что египетский народ действовал посредством революции 30 июня, чтобы заменить Мурси, демократически избранного президента. Сначала народ действовал как агент своего политического будущего, призывая к свержению режима. Затем народ выступил в качестве агента своего политического будущего, свергнув сменивший его режим».

Авторитарная президентская диктатура Египта до 2011 года не была результатом воли народа. Но авторитарная президентская диктатура Египта сегодня, после революции 30 июня, как раз-таки ею является.

По его словам, после Тахрира идея о том, что исламская демократия формата «Братьев-мусульман» возобладает где-либо в арабоязычном мире, кажется невозможной. Конец демократического эксперимента Египта стал также концом эксперимента исламской демократии в регионе – во всяком случае, на обозримое будущее.

Подробнее о книге Ноа Фельдмана «Арабская зима. Трагедия»

Самая долгая война в истории Соединенных Штатов – в Афганистане – подходит к концу. По крайней мере, для США: президент Джо Байден пообещал вывести последние войска до 11 сентября. Однако для местных жителей, особенно тех, кто был вовлечен в деятельность американцев на местах, ужасы войны не только не заканчиваются – они могут стать лишь реальнее. 

Пока последние войска США и НАТО покидают страну, «Талибан» стремительно продвигается по северу Афганистана: более десятка районов перешли под контроль боевиков только за последние дни. Более 300 сотрудников афганских сил безопасности бежали через границу в Таджикистан. Провинции Бадахшан и Тахар за пределами региональных столиц теперь в основном находятся под контролем талибов. 

Между тем межафганские переговоры, которые когда-то были одним из условий ухода США, не двигаются ни на сантиметр. Некоторые опасаются, что после ухода иностранных войск Афганистан еще больше погрузится в гражданскую войну и вернется на путь террора и развала.

Генерал Остин Миллер, командующий войсками США, предупредил, что «гражданская война – это, безусловно, путь, который можно представить, если все будет продолжаться по той траектории, по которой идет».

Бывший президент Афганистана Хамид Карзай настроен так же пессимистично. «Посмотрите на ситуацию. Мы в разрухе. Страна находится в состоянии конфликта. Мы испытываем огромные страдания... Те, кто пришел сюда 20 лет назад во имя борьбы с экстремизмом и терроризмом, не только не смогли покончить с ними, но при них экстремизм расцвел. Вот что я называю провалом», – сказал Карзай.

Ограниченные достижения последнего времени – демократическое управление, свобода слова, улучшение здравоохранения, образования, гражданских прав и прав женщин – все это под угрозой. Жертвы десятков тысяч гражданских лиц и солдат, афганских и иностранных, которые погибли или навсегда сломали свою жизнь – могут оказаться напрасны.


Самое, может быть, поразительное заключается в том, что США могли бы сделать выводы из другой своей бессмысленной и травмирующей войны – Вьетнама.

Боевые войска США находились во Вьетнаме восемь лет (в Афганистане – уже 20). Как и во Вьетнаме, США уходят после заключения мирного соглашения с врагом, которого они пытались уничтожить – и не смогли. Как и во Вьетнаме, от воодушевленного врага не ожидают сохранения мира. Сайгон два года сопротивлялся северовьетнамской армии после ухода американцев. По некоторым оценкам американской разведки, Кабулу не дается и шести месяцев.

Тогда, как и сейчас, те, кто работал с американцами, например, военные переводчики, умоляли эвакуироваться вместе с ними.

Из чуть более 400 районов Афганистана «Талибан» контролирует около половины, и продолжает отвоевывать все больше. После ухода США афганское гражданское население пытается организовать отряды самообороны, чтобы защитить свои деревни от сил, поджидающих их в сельской местности.

«Военный урок Вьетнама заключался в том, что США не могли вести борьбу с повстанцами за тысячи километров от дома против идеологически мотивированного врага, укоренившегося в обществе, которое в конечном итоге рассматривало американские войска как оккупантов, – пишет «Гардиан». – Этот урок был усвоен – и затем забыт в горячке, последовавшей за терактами 11 сентября.

Обе войны работали как маятник, втягивая все больше и больше войск, денег и техники, чтобы оправдать и защитить то, что уже было потрачено или потеряно. После того, как американцы и афганцы погибали, чтобы изгнать талибов, открыть школы для девочек и укрепить армию, уход из страны казался предательством. Так сейчас чувствуют себя те, кто взял в руки оружие, чтобы защитить свои деревни, и многие афганские женщины и активисты гражданского общества.

Что дальше? Для Афганистана – новые смерти, страдания и разрушения. И западные страны несут определенную степень ответственности, даже если их войск там уже нет.

Новости из Ливана все более и более грустные. Недавно парламент одобрил закон о карточках для поддержки наиболее уязвимых слоев населения. Программа направлена на поддержку около 500 000 семей, которым на протяжении года будут выплачивать в среднем 93 доллара в месяц.

Согласно докладу Экономической и социальной комиссии ООН для Западной Азии, обесценивание местной валюты более чем на 90 процентов привело к тому, что 55 процентов населения Ливана оказались за чертой бедности.

После экономического кризиса в 2019 году центральный банк предложил импортерам и торговцам выгодный обменный курс для покупки топлива, пшеницы и лекарств, а также продовольственной корзины, состоящей примерно из 350 наименований, включая кофе, какао-порошок и орехи. Из-за кризиса и нехватки ликвидности в долларах США у центрального банка больше нет резервов для субсидий, которые обходятся в 6 млрд долларов ежегодно, поэтому большинство субсидий импортерам сократились или прекратились. Это вызвало страх дефицита, что привело в последние недели к длинным очередям за продовольствием и топливом.

Временное правительство еще не определило четкую схему введения программы карточек для малоимущих. Решения будут приняты на основе консультаций с соответствующими международными организациями и правительствами других стран.

Однако известно, что программа будет стоить около 1,2 млрд долларов в год, и неясно, откуда правительство может найти средства для ее реализации. Временный министр финансов Гази Вазни объявил, что программа может быть профинансирована Международным валютным фондом на сумму 900 млн долларов. Между тем, правительство выделит 300 миллионов долларов, полученных от Всемирного банка, которые первоначально должны были быть использованы для проектов общественного транспорта.

Ливанские политические партии и раньше предоставляли прямую поддержку наиболее уязвимым семьям. С апреля несколько политических партий, включая «Хизбаллу», «Ливанские силы» и Свободное патриотическое движение, продвигают ряд инициатив по оказанию помощи своим сторонникам – в частности, «Хизболла» распространяет карточки «Ас-Саджад» для покупки товаров первой необходимости.

Премьер-министр Ливана Саад Харири так и не смог сформировать правительство и подал в отставку. Он не сумел договориться с президентом страны Мишелем Ауном о составе кабинета министров.

Это еще дальше отодвигает перспективу получения Ливаном международной помощи, так как международные доноры во главе с Францией и МВФ настаивают на том, что обещанные сотни миллионов долларов будут выделены только после формирования правительства.

Между тем, Всемирный банк назвал экономический кризис в Ливане одним из худших за последние 150 лет. Местная валюта потеряла 90 процентов своей стоимости с 2019 года. Ливан не в состоянии импортировать такие необходимые товары, как лекарства и топливо.

Кто заменит Харири – неизвестно; понятно только, что это должен быть суннит.

Несколько моих прошлых постов о том, как разворачивался этот кризис:

Взрыв в порту Бейрута прошлым летом

Массовые демонстрации с поджогами правительственных зданий

Сколько стоит ливанская валюта?

Правительство Ливана вводит карточки для малоимущих.

Чудесные вещи происходят в США, лидере свободного мира. 

«Нью-Йорк таймс» рассказывает о том, что администрация Байдена перевела своего первого заключенного из тюрьмы Гуантанамо, которую в отдаленной перспективе планируется закрыть. Для этого заключенных постепенно отправляют в другие страны, которые обещают сделать так, чтобы США они больше не тревожили.

Это давнишняя программа, которая началась еще при Джордже Буше-младшем, продолжилась при Обаме, но во время президентского срока Дональда Трампа, естественно, сошла на нет. 

56-летнего Абдула Латифа Насера, в частности, рекомендовали к освобождению еще в 2016 году, но передали властям его родного Марокко только сегодня. За все эти годы ему не были предъявлены никакие обвинения. 

После трансфера Насера в Гуантанамо остаются 39 заключенных, из них 28 не были предъявлены обвинения в течение почти двух десятилетий их пребывания под стражей. 

Ну то есть – это именно то, что сами США бы громогласно осудили и ввели бы санкции, если бы это происходило где-то еще. Но у США есть оправдание – эти заключенные там содержатся по законам военного времени – в связи с так называемой «войной с террором». 

Ну как, войной. За исключением заголовков СМИ вы это определение больше нигде не встретите. Бывшая глава британской контр-разведки Элайза Маннингхэн-Бюллер как-то сказала, что теракты 11 сентября были «преступлением, а не актом войны. Поэтому я никогда не считала полезным называть их войной с террором». Британское правительство перестало использовать это определение в 2007 году, американское – в 2009, когда министерство обороны официально изменило название операций с «Глобальной войны с террором» на «Зарубежные чрезвычайные операции» (ОСО). 

То есть войны вроде как и нет, а военное время и соответствующие законы – есть. И речь не только о заключенных в Гуантанамо, к которым применялись пытки. В рамках «войны с террором» США вторглись в Ирак и Афганистан – последствия этого в регионе предстоит разгребать еще долго, но США, которые выводят свои войска из Афганистана, скоро будут ни при чем. Известно также, что спецслужбы использовали «войну с террором», чтобы легитимизировать нарушения гражданских свобод в самих США. 

Может, кого-то такое лицемерие и смущает, но не госсекретаря США Энтони Блинкена. Как мы узнаем из того же текста НЙТ, во время участия в дискуссии по правам человека несколько недель назад он не моргнув глазом заявил следующее: 

«Мы пытаемся найти способ действовать индивидуально в каждом отдельном случае. В некоторых случаях нужно найти страну, которая готова принять данного человека». Как только страна найдена, продолжил он, «мы должны получить гарантию, что права этих людей будут защищены в этой стране. Это тоже нелегко».

Конечно, нелегко – постараться так защитить права человека, как это делают в Гуантанамо, где людей десятилетиями держат в заключении без решения суда, пытают, где правозащитники указывают на высокий уровень попыток самоубийства в результате неопределенности их положения. 

Поразительно, с какой незамутненностью США все несут и несут бремя белого человека. 

(А если бы этот блог не был посвящен Ближнему Востоку, я бы вам еще рассказала о газете «Вашингтон пост», которая вышла с заголовком «Усилия цивилизованных стран по сдерживанию России и Китая начинают приносить плоды»).

В течение десяти лет, прошедших с «арабской весны», Тунис был полем эксперимента по установлению демократического режима в арабском государстве. В Тунисе «арабская весна» началась, чтобы распространиться по всему региону. Тунис же долго считался единственной историей успеха: из огня революции здесь вышла не гражданская война (как в Сирии), не новая диктатура (как в Египте), но общество, готовое к демократическим преобразованиям. 

Этот путь не был простым. Он требовал от всех участников политического процесса компромисса, и именно способность к нему определила хрупкий баланс, позволивший тунисцам провести выборы, создать конституцию и начать процесс строительства институтов, необходимых для устойчивой демократии. Не в последнюю очередь это стало возможным благодаря партии «Ан-Нахда», которая получила большинство в первом постреволюционном парламенте. Будучи родственницей египетских «Братьев-мусульман», «Ан-Нахда» продемонстрировала куда большую гибкость, способность сотрудничать с политиками и активистами со всего спектра, смягчать свои позиции по самым принципиальным вопросам и даже – когда пришло время – уступить власть. 

Но все это не помогло тунисцам справиться с экономическими вызовами. Для многих из них проблемы, которые вывели протестующих на улицы в 2010-2011 году, не разрешились, а то и усугубились за последние десять лет. По данным Всемирного банка, среднегодовой экономический рост в период с 2011 по 2019 год составил всего 1,5 процента. Инвестиции и экспорт так и не восстановили свой потенциал, существовавший до «арабской весны». Коррупция оставалась безудержной.

А потом разразилась эпидемия коронавируса. 

Как пишет «Аль-Джазира», экономика Туниса сократилась на 8,6 процента в прошлом году и еще на 3 процента в первые три месяца этого года в годовом исчислении. Туризм – основа экономики – был уничтожен в 2020 году. Производство также сильно пострадало.

Все это привело к тому, что к концу прошлого года официальный уровень безработицы достиг 17,4 процента, по сравнению с 14,9 процента до пандемии. За первые три месяца этого года, по данным Национального института статистики, он вырос до 17,8 процента. Но сильнее всего кризис ударил по молодежи: если в 2011 году уровень безработицы среди молодежи составлял 42 процента, а к 2019 году этот показатель снизился примерно до 35 процентов, то в последнем квартале прошлого года он вновь превысил 36 процентов.

Именно на провал в борьбе с эпидемией коронавируса ссылался президент Туниса Каис Саид, когда в прошедшее воскресенье он отправил в отставку премьер-министра Хишама Машиши и объявил о приостановке деятельности Ассамблеи народных представителей (парламента) на 30 дней. Саид не только захватил всю исполнительную власть, но и назначил себя генеральным прокурором. 

Однако, как замечает Дэвид Херст из Middle East Eye, план захвата власти существовал задолго до того, как тунисцы вышли на улицы в знак протеста против коронавирусных ограничений. Еще в мае издание опубликовало секретный документ, который оказался разработанной советниками президента стратегией захвата власти под предлогом чрезвычайного положения – весьма близкой к тому, что воплощается в жизнь на наших глазах. Каис Саид тогда вынужден был признать, что документ является подлинным, хотя он продолжал настаивать, что государственный переворот не входит в его планы. Но, как пишет Херст, «это переворот – такой же чистый и простой, как тот, в результате которого был свергнут Мохаммед Мурси в Египте в 2013 году». 

Приведет ли этот переворот к долгожданной экономической стабильности, в которой так нуждаются жители Туниса? Едва ли; по крайней мере, агентство Fitch Ratings так отреагировало на последний политический кризис: «Решение президента Туниса приостановить работу парламента и уволить премьер-министра может привести к дальнейшим задержкам в реализации программы МВФ, которая облегчила бы значительные финансовые трудности страны». 

Если плану Каиса Саида ничто не помешает, Тунис потеряет все достижения «арабской весны», не приобретя ничего взамен.

Ибрагима Раиси сегодня привели к присяге в качестве нового президента Ирана, и он поклялся бороться с «тираническими» американскими санкциями.

Вероятно, под «бороться с санкциями» он имеет в виду более жесткую позицию, которую его администрация займет по вопросу новой ядерной сделки. Если еще месяц назад ее заключение казалось почти решенным вопросом, и переговорщики были уверены, что во время очередного, шестого раунда в Вене они, наконец, финализируют документ, то теперь все это под большим вопросом.  

Неясно, сохранит ли Раиси существующую иранскую команду переговорщиков или заменит их своими сторонниками, которые, предположительно, будут требовать снятия большего числа санкций в обмен на временные ограничения ядерной деятельности.

Между тем, чем дальше Иран заходит в развитии его ядерной программы, тем сильнее будет его позиция на любых последующих переговорах, и тогда Тегеран может не согласиться даже на относительно мягкие условия первоначальной сделки 2015. 

Решение о том, заключать ли сделку, принадлежит не Раиси, а верховному лидеру Ирана аятолле Али Хаменеи. На прошлой неделе аятолла повторил ключевое требование: чтобы Соединенные Штаты предоставили гарантии того, что они никогда больше не выйдут из договора так, как это сделал Трамп.

«Однажды они нарушили ядерную сделку, выйдя из нее безвозмездно, – сказал аятолла Хаменеи. – Теперь они прямо говорят, что не могут дать гарантий, что этого не повторится».

Хаменеи имеет в виду слова госсекретаря США Энтони Блинкена и главного переговорщика Роберта Мэлли о том, что в условиях демократии невозможно связать руки будущему президенту, и что лучший способ сохранить сделку – это показать, что она работает для обеих сторон. «Гарантий не бывает; это не в природе дипломатии, – сказал Мэлли. – Но у нас нет намерения – у президента нет намерения – тратить все эти месяцы на переговоры о возвращении к сделке, чтобы затем выйти из нее».

Тем не менее, даже некоторые европейские партнеры считают этот аргумент иранцев обоснованным – ведь по окончании четырехлетнего президентского срока Джо Байдена на его место может прийти кто-то вроде Трампа.

Между тем, Иран продолжает обогащение урана, и теперь у него гораздо больше ядерного топлива, чем было до выхода США из сделки. Если соглашение будет восстановлено, большая часть этого недавно обогащенного урана может быть вывезена из страны, что и произошло в 2015 году. Гораздо большее беспокойство, по словам официальных лиц, вызывают научные знания, которые Иран неуклонно накапливает, строя более совершенные центрифуги и экспериментируя с обогащением урана до 60 процентов, что совсем немного не дотягивает до уровня, необходимого для создания оружия.

В 2015 году администрация Обамы могла утверждать, что если Иран начнет производить ядерное топливо для бомбы, то на это уйдет не менее года. Сейчас, по признанию официальных лиц, этот срок сократился до нескольких месяцев.

Соединенные Штаты, со своей стороны, как сообщается, согласились, что если Иран будет соблюдать соглашение 2015 года, то с него могут быть сняты более 1000 санкций – в том числе в отношении центрального банка страны. Камнем преткновения, по-видимому, останется разработка последовательного графика ограничения иранских центрифуг и снятия санкций. Как и требование Ирана к США не возобновлять санкции в течение всего срока полномочий президента Байдена – гарантия, которую американцы не могут дать.

​​Ибрагим Раиси представил свой кабинет министров. Вместо Джафара Мохаммеда Зарифа, который с самого начала работал над ядерной сделкой, возглавлять МИД будет консервативный дипломат Хоссейн Амир-Абдоллахиан. Ему и предстоит, видимо, возглавить со стороны иранцев очередной раунд переговоров в Вене, когда и если они возобновятся.

Собственно, это будут не первые его переговоры с американцами: в 2007 он участвовал в редких переговорах с США по поводу войны в Ираке.

Тем не менее, 56-летний Амир-Абдоллахиан – убежденный антизападник, связанный со всесильным Корпусом стражей исламской революции. В настоящее время он является советником спикера иранского парламента по международным делам, ранее входил в команду президента-реформатора Мохаммада Хатами по переговорам по ядерной программе.

Также он занимал должность заместителя министра иностранных дел Ирана по делам арабских и африканских стран с 2011 по 2016 год и был послом в Бахрейне и заместителем главы миссии в посольстве Ирана в Багдаде.

Если переговоры по СВПД продолжатся, Амир-Абдоллахиан, очевидно, будет придерживаться более жёсткой линии в попытке выторговать для себя и своей страны наилучшие условия.

Ко всем проблемам Ливана (политический тупик, коррупция, обвал валюты) добавилась еще одна – утечка мозгов. Пишут, что из Ливана бегут все, кто только может. В принципе, это логично, но масштабы все равно поражают: согласно одному из опросов, 77 процентов ливанской молодежи мечтают уехать. Для сравнения: из соседней Сирии, где все-таки война, мечтают уехать 54 процента молодых людей; среди палестинцев таких 58 процентов.

По некоторым оценкам, уехали или планируют уехать 20 процентов ливанских врачей, многие из них смогут найти работу в странах Персидского залива. Более 1500 преподавателей и сотрудников Американского университета Бейрута покинули его за последние два года. В банковском секторе ожидается, что число сотрудников сократится вдвое по сравнению с периодом до октября 2019 года, когда разгорелся кризис.

Это не первая волна эмиграции из Ливана. Поколения ливанцев эмигрировали и обосновались в Африке, Америке и Европе. Самый большой исход произошел во время 15-летней гражданской войны. Когда в 1990 году война закончилась, многие ливанцы обрели надежду и вернулись, но затем снова бежали во время войны с Израилем в 2006 году. В результате сегодня диаспора почти в три раза превышает 5-миллионное население Ливана.

Но те, кто помнит эти события, утверждают, что и во время войн никогда не было так тяжело экономически.

Если молодые профессионалы и те, у кого за границей есть родственники, могут покинуть страну относительно безопасно, то наиболее уязвимые слои ливанского общества в конечном итоге прибегнут к услугам контрабандистов для переправы в Грецию. Обычно это происходит на забитых людьми лодках, при полном отсутствии гарантий не только того, что вы сможете добраться до места назначения, но и того, что вы выживете.

Бойцы «Талибана» окружили Кабул. Как пишет СМИ, они ведут переговоры с властями в президентском дворце. Ожидается, что передача власти произойдет уже сегодня. 

То, что вывод американских войск создает угрозу гражданской войны и усиления «Талибана», было очевидно. Но США, как и весь мир, кажется, обескуражены тем, как быстро это произошло. 

Между тем, Джо Байден еще десять лет назад, будучи сенатором, а затем вице-президентом при Бараке Обаме, настаивал на сокращении американского присутствия в Афганистане. Поэтому многим в военном истеблишменте было очевидно, что, став президентом, он воплотит этот давний план в жизнь. 

Но если вывод американских войск задумывался давно, как вышло, что он приобрел столь безответственный и разрушительный характер? 

 «Нью-Йорк таймс» приводит интересный отчет о противоборстве в отношении выхода из Афганистана в американском военном эшелоне. 

Руководители министерства обороны уже отбивались от предшественника Байдена, Дональда Трампа, который хотел быстрого сокращения войск. Байден выразил поддержку соглашения, достигнутого Трампом с талибами в феврале 2020 года о полном выводе войск, но представители Пентагона пытались отговорить нового президента от этого шага.

Они начали лоббистскую кампанию за сохранение небольших сил по борьбе с терроризмом в Афганистане еще на несколько лет. Среди аргументов, которые приводили военные, – значительное усиление «Талибана» в последние годы, а также оценки разведки, предсказывающие, что через два-три года «Аль-Каида» может вновь найти плацдарм в Афганистане.

В начале 2021 года, когда Ллойд Остин был назначен министром обороны, он и генерал Марк А. Милли, председатель Объединенного комитета начальников штабов, рекомендовали президенту оставить в Афганистане от 3 000 до 4 500 военнослужащих. Назначенная конгрессом комиссия публично рекомендовала Джо Байдену отказаться от крайнего срока вывода войск – 1 мая – и продолжать сокращать американские силы только по мере улучшения условий безопасности в регионе. В докладе группы экспертов говорилось, что вывод войск в строго установленные сроки, а не то, насколько хорошо талибы соблюдают соглашение, повышает риск потенциальной гражданской войны после ухода международных сил.

Но Байден, который за годы работы в сенатском комитете по международным отношениям и на посту вице-президента стал глубоко скептичен в отношении американских усилий по переделке иностранных государств, не считал, что незначительный американский контингент может предотвратить наступление «Талибана». По его словам, присутствие американских войск лишь усиливает зависимость афганского правительства от США и оттягивает тот день, когда оно возьмет на себя ответственность за собственную оборону.

Болезни афганских войск так и не были излечены: глубокая коррупция, неспособность правительства выплачивать зарплату афганским солдатам и полицейским в течение многих месяцев, дезертирство, солдаты, отправленные на фронт без достаточного питания и воды, не говоря уже об оружии. Байден был уверен, что пребывание в Афганистане еще один год или даже пять лет не приведет к существенным изменениям и не стоит рисковать. К марту, по словам сотрудников Пентагона, они поняли, что им не удастся его переубедить. 

Утром 6 апреля Байден сказал Ллойду Остину и генералу Милли, что он хочет вывести все американские войска до 11 сентября.

Согласно разведданным, на которые опирался Байден, кровавая катастрофа, которая последует за его решением, будет все-таки не немедленной. Еще в конце июня разведывательные службы считали, что даже если талибы продолжат набирать силу, пройдет не менее полутора лет, прежде чем Кабулу будет угрожать опасность, ведь афганские силы имели преимущества в численности и воздушной мощи.

«Афганцы должны быть в состоянии защитить себя сами с помощью имеющихся у них военно-воздушных сил, которые мы помогаем им содержать, – сказал тогда Байден. – Вопрос в том, сделают ли они это?»

Кто поджег леса в Турции? Как живут россиянки из ИГИЛ в тюрьмах? Куда пропали евреи из Сирии? Построили ли курды коммунизм в Рожаве?

Обо всём этом, а еще о жизни с партизанами, революции и войне пишет «Женщина, жизнь, свобода» из самого пекла сирийской пустыни.

Подписывайтесь на «Женщина, жизнь, свобода» и не пропускайте эксклюзив с революционных фронтов.

​​Некоторые считают, что режим «Талибана» сейчас займёт более «умеренные» (по своим меркам, конечно) позиции, чтобы добиться международного признания. Представители движения уже сказали, что не стремятся монополизировать власть, что женщинам будет позволено учиться и работать, и даже к госуправлению их допустят.

Тем не менее, уже поступаю сообщения, что женщин-тележурналисток увольняют; в некоторых регионах девочки не ходят в школу; а в городе Джелалабад вчера стреляли по демонстрантам, заменившим флаг «Талибана» на национальный флаг Афганистана. Недолго продержалась «умеренность».

Но так ли это отличается от какой-нибудь Саудовской Аравии? Там режим тоже в последнее время несколько, вроде как, смягчился; женщинам вот даже разрешили машину водить — правда, активистки, которые за это боролись, все ещё в тюрьме или под домашним арестом, а с диссидентами расправляются привычным методом расчленения. Это не сильно мешает западным странам и США со скрипом, но поддерживать отношения с этим режимом. Конечно, монархии Персидского залива покрыты позолотой, а не песками пустыни — но дайте «Талибану» время.

Кроме того, в 1990х, когда «Талибан» контролировал большую часть Афганистана и творил все те ужасы, от которых сейчас хочет — по крайней мере, внешне — отстранится, он не был такой уж парией. Представителей группировки вполне себе принимали в Вашингтоне и, если верить книге The United States and the Taliban Before and After 9/11, дело шло к признанию их легитимными правителями государства.

Вторжение США в Афганистан не было связано с правами человека или с жестокостями режима «Талибана». Группировка «провинилась» в одном — предоставила укрытие Усаме бин Ладену накануне и после 11 сентября (решение, которое, кстати говоря, далеко не все в «Талибане» поддерживали).

Если бы ни это, «Талибан», вероятно, стал бы считаться легитимной властью в Афганистане. Это точно сохранило бы жизни американских солдат, которые погибли за последние 20 лет; но также — как знать? — несмотря на все ужасы режима, и мирных жителей в Афганистане могло бы погибнуть меньше.

На фото президент США Рональд Рейган встречается с представителями «Талибана» в Белом доме.

Ой! Канал MiddleEAST справедливо указывает, что на фото выше не представители «Талибана», а просто афганские «борцы за свободу» обсуждают с Рейганом зверства советов. Спасибо за поправку! Тем не менее, лидеры талибов встречались с американскими представителями, в том числе и в Вашингтоне; 8 ноября 1996 года, вскоре после взятия Кабула, они запросили дипломатического признания со стороны США. Этого, как известно, так и не случилось; но решение не было однозначным и сопровождалось обсуждениями на самом высоком уровне, а также публичным признание готовности администрации Клинтона «работать с “Талибаном”».