Евросоюз вслед за США вплотную приближается к введению эмбарго на российскую нефть. Этот шаг, несомненно, нанесет существенный урон экономике России и ее способности финансировать и дальше военное вторжение в Украину, но перед Брюсселем встает вопрос: кто эту нефть заменит?

По данным Международного энергетического агентства, потенциальный запрет ЕС на поставки российской нефти может привести к нехватке 2,2 миллиона баррелей в сутки сырой нефти и 1,2 миллиона баррелей в сутки нефтепродуктов.

Довольно очевидным выходом кажется обратиться к странам Ближнего Востока. Вопрос в том, есть ли у них технические возможности и, что особенно важно, желание помочь Европе?

Пока не похоже.

Львиной долей свободных мощностей ОПЕК, организации стран-экспортеров нефти, обладают Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты. По оценкам, эти две страны могли бы дополнительно производить примерно 2,5 млн б/с.

Но Саудовская Аравия неоднократно отклоняла просьбы США увеличить добычу сверх давно установленной квоты, согласованной с Россией и другими производителями, не входящими в ОПЕК, и вряд ли прислушается к призывам Европы увеличить добычу.

Французская нефтегазовая компания TotalEnergies в этом месяце начала импорт нефти из Абу-Даби (впервые с 2020 года), и ожидается, что в ближайшие месяцы еще больше европейских нефтяных компаний заключат сделки с переработчиками из стран Персидского залива. Но большая часть нефти, которая уже добывается этими странами, предназначается азиатским партнерам по долгосрочным контрактам, разрывать которые в угоду Европе страны Персидского залива, скорее всего, не будут, учитывая растущее стратегическое партнерство между регионом и его главным покупателем Китаем.

Если не считать совокупные мощности ОАЭ и Саудовской Аравии, наибольшими возможностями для пополнения рынка нефти обладает, вероятно, Иран. Однако он остается под санкциями США, а переговоры о возобновлении ядерного соглашения 2015 года, которое привело бы к частичному снятию санкций, зашли в тупик.

По мнению аналитиков, эта страна может поставлять до 1,2 млн баррелей в сутки, если санкции США будут сняты. По оценкам компании Kpler, по состоянию на середину февраля у Ирана было 100 млн баррелей в плавучих хранилищах, что означает дополнительный 1 млн баррелей в сутки, или 1% мирового предложения, на протяжении примерно трех месяцев.

Однако аналитики сомневаются, что это станет аргументом для скорейшего заключения ядерной сделки в ущерб другим интересам США.

Другим потенциальным поставщиком мог бы быть Ирак, который в настоящее время производит около 4,34 миллиона баррелей в день, а его максимальная производственная мощность составляет 5 миллионов. Но межконфессиональные разногласия и политический тупик в Багдаде означают, что на Ирак нельзя рассчитывать.

Еще острее эта проблема стоит в Ливии, где из-за продолжающейся политической напряженности нефтяные месторождения работают с перебоями. В конце апреля Национальная нефтяная корпорация заявила, что страна теряет более 550 000 баррелей нефти в день из-за блокировки основных нефтяных месторождений и экспортных терминалов политически недовольными группами. Часть производства в стране не работает годами на фоне нестабильности и неоднократных форс-мажоров на ключевых нефтяных месторождениях.

Два дня назад в перестрелке на Западном берегу между израильской полицией и палестинцами погибла журналистка «Аль-Джазиры» Ширин Абу-Акле.

Сегодня, когда ее гроб несли от больницы в Восточном Иерусалиме до христианского кладбища, израильский спецназ атаковал процессию, так что несущие гроб его почти уронили.

В полиции говорят, конечно, что вынуждены были реагировать, так как палестинцы начали скандировать «националистические призывы». Не сомневаюсь, что националистические призывы имели место, но как это оправдывает вот это?

Ксения Игоревна вот объясняет доступно, почему вообще началась стрельба, провокации и нападение полиции на людей, несущих гроб. Я был в центр толпы и могу сказать: это было очень страшно и непонятно почему и зачем.

Из маленькой комнатки вынесли гроб с убитой журналисткой Ширин Абу Акле. Гроб подняли вверх сотни рук. В этой толпе каждому было важно притронуться к нему, пронести его. Люди и толпа были взвинчены. Они ссорились за место в этом строю, кто будет ближе к выходу гроба из этой комнатки. И вот гроб вынесли, а уже через минуту полиция начала стрелять по толпе шумовыми гранатами, а первые ряды людей, а особенно тех, кто нес гроб, стали усиленно бить дубинками. Эти кадры сейчас во всех сми и телеграм каналах.

Толпа побежала назад. А поскольку это закрытый двор, то бежать особенно некуда, везде стена и забор. Полиция выпустила где-то 5-10 шумовых и начался привычный замес.

После этого толпа стала совсем адреналиновая, не понимаю как случайные выстрелы в людей могут вообще кого-то успокоить. Ситуация страшная и несправедливая. Только когда стало спокойней, стало понятно, что полицейским не понравилось число палестинских флагов. То есть просто стали хуярить и злить разгоряченную толпу только из-за символов. Выводы в этом телеграм-канале можете делать сами, а я довольно сильно офигел сегодня. Видеть, как случайные люди, оказавшиеся в этот момент в больнице, прячут своих детей в колясках в туалете – ужасное зрелище.

К слову, когда я попытался выйти из больницы через ворота, которые охраняли солдаты Магава, они не выпустили меня. Сказали договариваться с арабскими охранниками.

В Ливане сегодня проходят парламентские выборы – впервые с начала массовых протестов 2019 года и социально-экономического коллапса.

Кризис в Ливане, который привел к девальвации национальной валюты, обнищанию населения и нарушениям предоставления самых базовых социальных услуг, может быть разрешен только путем масштабных политических преобразований. Реформ также требует Международный валютный фонд в качестве условия для получения финансовой поддержки для облегчения кризиса. Но общее понимание ситуации таково, что нынешние выборы не принесут долгожданных изменений.

Во-первых, несмотря на то, что ливанцы винят в своих бедах правительство, политиков и «Хизбаллу» в частности, заменить ее особо не кем. Многие новые кандидаты, участвующие в нынешних выборах, самоидентифицируются как «силы перемен», представляя себя в качестве альтернативы статус-кво – но даже не предлагают ничего кардинально нового, не говоря уж о том, могут ли они это имплементировать.

Кроме того, «Хизбалла» содержит обширную сеть патронажа, щедро оплачивая труд своих помощников (по словам нескольких рядовых членов «Хизбаллы», при зарплате государственных служащих менее 100 долларов в месяц, партия выплачивала до 10 раз больше) и поддерживая население через благотворительные организации. В стране, где две трети населения живут за чертой бедности, по сути, только у «Хизбаллы» есть деньги, которыми она готова поделиться в обмен на лояльность.

А если лояльность купить не удается, в ход идут другие средства – подстрекательство на религиозной почве и запугивание сторонников оппозиции, о которой сообщали накануне выборов.

Но главная проблема, которая не допускает изменений в политической жизни страны – сама политическая система, основанная на распределении политического представительства по общинным линиям.

По словам Джона Дженкинса, британского дипломата, который был послом в нескольких арабский странах, включая Ирак, Сирию и Саудовскую Аравию, консоционализм «способствует представительству или благополучию не отдельных людей или сообщества в целом, а хищных малых групп и их лидеров», а также порождает «профессиональных общинных политиков, которые принимают решения не на основе желаний избирателей, выявленных в ходе выборов, а в ходе переговоров за закрытыми дверями с другими элитными группами, главной целью которых является сохранение своей власти и доступа к государственным ресурсам, который эта власть обеспечивает».

«Хизбалла» таки потеряла большинство в ливанском парламенте: ее блок (вместе с дружественными партиями) получил 61 место. Для большинства нужно 65, в парламенте прошлого созыва у них было 71.

«Свободное патриотическое движение», союзник «Хизбаллы», больше не является крупнейшим христианским парламентским блоком страны – оно получило только 18 мест на воскресных выборах по сравнению с 20 местами, которые достались его сопернику, «Ливанским силам», которых поддерживает Саудовская Аравия.

Также в парламент прошли 16 независимых кандидатов, что на 15 больше, чем на выборах 2018 года.

Посмотрим, приведет ли это к каким-то драматическим изменениям. Кажется, традиционные секторальные склоки еще могут все испортить. Новый парламент теперь должен назначить премьера, чтобы сформировать кабинет министров, и этот процесс может занять несколько месяцев. Любое промедление задержит реформы, направленные на преодоление кризиса и получение поддержки от Международного валютного фонда и стран-доноров.

На Ближнем Востоке может появиться новое место силы – Катар; этот процесс форсирует в том числе (но и не только) война в Украине. 

Катар – один из ведущих мировых поставщиков сжиженного природного газа (СПГ). Согласно расчетам Bloomberg, в этом году его объем экспорта энергоносителей уже должен был достичь 100 млрд долларов впервые с 2014 года, если исходить из тенденций первого квартала.

Еще до войны Катар начал реализацию проекта стоимостью 30 млрд долларов по увеличению его экспорта СПГ на 60% к 2027 году. Раньше этот проект казался сомнительным – западный мир рассчитывал постепенно отказаться от газа по экологическим причинам, и кому королевство собиралось продавать такие объемы, было не очень понятно. Теперь, когда Евросоюз намерен отказаться сначала от российской нефти, а затем и газа, европейские чиновники один за другим едут в Доху, чтобы договориться о дополнительных поставках. 

Едва ли Катар сможет им помочь прямо сразу – существующие объемы продаются по уже заключенным контрактам. Но в перспективе нескольких лет энергетические запасы королевства могут сделать его влиятельным мировым игроком.

На дипломатическом поприще Катар уже старается предстать главным посредником благодаря своему уникальному положению: в отличие от остальных государств Персидского залива, он поддерживает отношения с Ираном; а после того, как между США с одной стороны и Саудовской Аравией и ОАЭ с другой пробежала кошка, Доха стала любимчиком американской администрации в Персидском заливе. Джо Байден даже назвал Катар «важнейшим партнером за пределами НАТО».     

Это в том числе позволяет Катару и лично эмиру Тамиму бин Хамад аль-Тани выступить тихим посредником в том числе по вопросу ядерной сделки. Считается, что именно этому был посвящен недавний визит шейха в Тегеран. Принесет ли это какой-то результат – большой вопрос, но старания видны обеим сторонам. 

Катар выступает посредником между Соединенными Штатами и талибами (контакты между ними происходят в Дохе) и Ираном и Саудовской Аравией, которые провели уже который раунд переговоров, но пока безрезультатно. Также он оказывает помощь в восстановлении сектора Газа (с благословения Израиля). 

Наконец, Катар принимает в этом году чемпионат мира по футболу, что тоже выводит его на уровень мировых держав, привлечет туристов и инвесторов, несмотря на множество сомнительных историй вокруг этого события – от того, насколько честно королевство получило эту привилегию (см. документальный фильм The Men Who Sold the World Cup), через гибнущих на стройках спортивной инфраструктуры рабочих, и до вопросов о том, насколько безопасно будет посещать чемпионат разным группам зрителей, например, ЛГБТ.

Примечательно, что всего несколько лет назад Катар, наоборот, был в некотором смысле страной-изгоем, когда несколько стран в регионе, включая Саудовскую Аравию, ОАЭ и Египет, объявили ему бойкот и разорвали дипломатические и торговые отношения, требуя, среди прочего, прекратить связи с Ираном, «Братьями-мусульманами» и закрыть канал «Аль-Джазира». Как ни странно, кризис в итоге больнее ударил по странам, которые ввели эмбарго, а экономику Катара, наоборот, стимулировал, подтолкнув его открыть новые торговые пути и наладить собственное производство.

Фонд SilSila, который занимается проблемой домашнего насилия и бесплатно помогаем мигранткам, беженкам и представительницам восточных культур в России, ищет волонтеров, которые могли бы помочь с переводом письменных текстов по проблеме насилия с русского на арабский язык, дари, фарси, пушту, иврит.

Если вы ищите, что хорошего сделать в эти непростые времена (и обладаете нужными навыками, конечно) – вот достойная, по-моему, опция.

Кроме того, фонд запустил благотворительный сбор на инфобуклет о безопасности беженцев.

Для откликов можно писать на почту [email protected].

Now it’s official – к нам едет ревизор. Точнее, Джо Байден – и не только к нам, но и в Саудовскую Аравию, это даже интересней. 

Почему – я уже писала: став президентом США, Байден предпринял ряд шагов по изменению американо-саудовских отношений. Он заморозил продажу оружия королевству до рассмотрения вопроса о том, как оно будет использоваться; обнародовал оценку разведсообщества США, что наследный принц Саудовской Аравии Мухаммад бин Салман несет ответственность за убийство обозревателя The Washington Post Джамаля Хашогги, а Белый дом дал понять, что президент будет иметь дело только с саудовским королем Салманом, а не с его сыном.

Однако теперь Байдену, видимо, придется развернуться на 180 градусов.

Предположение, что США могут пренебречь давним региональным партнером, основывалось на нескольких предпосылках. Во-первых, США стали крупнейшим в мире производителем нефти, что в определенной степени гарантировало им независимость от потрясений глобального энергетического рынка. Кроме того, углеводороды, казалось, теряли свое значение на фоне развития альтернативных источников энергии.

Во-вторых, ядерная сделка с Ираном, которую администрация Байдена надеялась перезаключить, должна была снизить напряженность в регионе и облегчить отступление США.

Ни одна из этих предпосылок не выдержала проверки временем. Война России в Украине привела к необходимости исключить одного из главных мировых поставщиков энергоносителей, Россию, из глобального рынка и искать пути восполнения дефицита – и тем временем расплачиваться инфляцией и бешеными ценами на бензин. А иранский воз и ныне там и двигаться, судя по всему, не собирается – в то время как Тегеран приближается к созданию ядерной бомбы.

Теперь Байден явно озабочен своей снижающейся популярностью и предстоящими промежуточными выборами, где его партии придется отдуваться за падающий уровень жизни американцев. Президент надеется, что если он пожмет руку кронпринцу и саудовцы согласятся качать больше нефти, то цены на горючее удастся сдержать.

Между тем ущерб, который был нанесен саудовско-американским отношениям, дает о себе знать. Россия и Китай воспользовались вакуумом власти после предполагаемого «ухода» США, и страны Персидского залива расширили свои экономические, технологические и силовые связи с этими странами. Саудовская Аравия не осудила российское вторжение в Украину, не присоединилась к санкциям и долго не поддавалась на уговоры Запада увеличить нефтедобычу, продолжая сотрудничать с Россией в рамках ОПЕК+.

Совершенно не очевидно, что Мухаммед бин Салман, даже получив сатисфакцию при виде американского президента, пришедшего к нему на поклон после того, как обещал не иметь с ним дело, пойдет ему навстречу и резко увеличит добычу нефти.

Вероятно, поэтому Байден отрицает, что нефть станет главной темой его визита в Саудовскую Аравию, утверждая, что речь в первую очередь пойдет о региональной безопасности и об укреплении связей между арабскими странами Персидского залива и Израилем.

«У меня есть программа. Она имеет отношение к гораздо более важным вопросам, чем цена на энергоносители, – сказал он. – Так получилось, что в Саудовской Аравии проходит более крупная встреча. Это причина, по которой я еду. И это связано с их национальной безопасностью – и израильтян».

Поездка будет включать саммит арабских стран, таких как Объединенные Арабские Эмираты, Бахрейн, Оман, Катар, Кувейт, Египет, Иордания и Ирак, а также Саудовская Аравия. Саммит пройдет на волне принятия в США двухпартийного закона, направленного на укрепление сотрудничества в области обороны между Израилем и арабскими странами при участии Пентагона. Целью является противодействие угрозам со стороны Ирана; Соединенные Штаты обсуждают также усиление обороны в регионе против иранских ракет и беспилотников – в основном между Израилем, Саудовской Аравией и ОАЭ.

Видимо, для того чтобы получить доступ к саудовской нефти, США придется вновь серьезно брать в расчет интересы и опасения Саудовской Аравии. Даже если ею управляет человек с сомнительной репутацией, с которым Джо Байдену не хотелось бы иметь дел.

Наша песня хороша, начинай сначала. Израиль идёт на очередные выборы.

Большую часть года, который нынешняя коалиция была у власти, она правила из состояния кризиса. Тем не менее, год она продержалась – а ведь многие и этого ей не давали.

Помимо основополагающего успеха выживания были и другие. Впервые за два года в Израиле приняли бюджет – до этого приходилось как-то жить без него. Страна вышла из коронавирусного кризиса – и с медицинской, и с экономической точки зрения. Были начаты реформы, направленные на снижение непомерной дороговизны жизни. Некоторые проблемы начали решаться – или хотя бы двигаться в этом направлении – чуть ли не впервые: ограничение власти главного раввината, границы статус-кво, преступность в арабском секторе.

Резко изменился курс внешней политики. Если Нетаньяху тяготел к правопопулистам в лучшем случае и автократам в худшем (Путин, Трамп, Моди, Болсонару, Орбан), то Яир Лапид провозгласил возвращение к западным либеральным демократическим ценностям и культивировал отношения с европейскими партнерами. Но не только. «Правительство перемен» активно предпринимало шаги по восстановлению отношений с ближайшим соседом – Иорданией, которые испортились при Биби. Оно продолжило курс на сближение с другими странами региона в рамках «соглашений Авраама».

Вообще, не то чтобы это правительство кардинально расходилось с предыдущими во всем. Во многих вопросах оно продолжало ту же линию. Например, выступало против возобновления ядерной сделки США с Ираном – но предпочитало лоббировать свою позицию за закрытыми дверями и сотрудничать с администрацией Джо Байдена, а не нападать на него, как это делал Биби во времена Барака Обамы и ядерного соглашения 2015 года.

Главное, чего добились Беннет и Лапид – это показали израильтянам способ управления, принципиально отличный от того, к чему они привыкли за годы Нетаньяху. Вместо антагонизма и настаивания всех против всех – компромиссы и сотрудничество. Вместо бесконечного ора соратников Биби – вменяемый диалог. Впервые за долгое время левым и правым пришлось работать вместе – и по большей части на протяжении года они это не без успеха делали.

Ну и нельзя не сказать отдельно – впервые с истории государства в правящую коалицию вошла арабская партия. оказалось (OMG!), что и с арабами (на секундочку, пятая часть населения страны) тоже можно и нужно договариваться. Это табу снято.

Но все, в чем заключалась сила этой коалиции, было одновременно и ее слабостью. В силу своего хрупкого положения, основанного на компромиссе, правительство не могло идти на по-настоящему радикальные шаги, придерживаясь везде, где возможно, срединного пути. Палестино-израильский вопрос как самый поляризующий оно отложило в сторону, и неудивительно, что это привело к новым вспышкам насилия.

Ну и тот факт, что, продержавшись год, правительство распадается, значит, что в июне 2022 такой формат в Израиле оказался нежизнеспособным. Значит, придется искать какой-то другой.

Новости ядерной сделки с Ираном. Пациент, скорее, мертв, чем жив, но вокруг толпятся люди с дефибрилляторами и на что-то надеются. Новая попытка возобновить переговоры пройдет в Катаре (помните, я писала, что Доха принимает на себя роль неофициального посредника) – американский переговорщик Роберт Мэлли прибыл туда вчера, его иранский коллега Али Багери Кани сегодня. Но напрямую они не разговаривают, поэтому помогать будут представители ЕС.

Вообще, стороны вроде бы договорились обо всем, кроме одного. Иран требует исключения Корпуса стражей исламской революции, основополагающей иранской структуры, из американского списка террористических организаций. США не торопятся.
Недавно проскакивали сообщения, что Иран вроде как отказался от этого требования, но призвал к отмене санкций, введенных США против центрального штаба «Хатам-аль-Анбия», экономического подразделения КСИР, и некоторых других организаций.

США считают, что все эти требования выходят за рамки первоначальной сделки, и потому обсуждаться должны отдельно. По мнению Вашингтона, если Тегеран хочет дополнительных уступок, то ему также необходимо предложить уступки, выходящие за рамки оригинальной сделки, например соглашение не нападать на должностных лиц друг друга.

Вроде бы такое соглашение даже обсуждалось: Иран и США рассматривали возможность заключения соглашения о ненападении на должностных лиц друг друга. Но США настаивали, чтобы Иран сделал эти договоренности публичными, а Тегеран (предсказуемо) отказался: у них еще Сулеймани не отомщен и целый НИИ убитых физиков-ядерщиков, как на это посмотрят сторонники жесткой линии?

Джо Байдену, который нарушил предвыборное обещание сделать Саудовскую Аравию «государством-изгоем» и едет в Эр-Рияд просить об увеличении добычи нефти, приходится оправдываться. Делает он это довольно своеобразно.

Во-первых, по форме. Байден подумал, что подходящей площадкой станет газета «Вашингтон пост» – та самая, где публиковался диссидент-журналист Джамаль Хашогги, которого впоследствии расчленили в саудовском консульстве в Стамбуле по приказу Мухаммада бин Салмана.

Во-вторых, по содержанию. Ну, пишет Байден, права человека. Мое отношение к ним давно известно. Я в любой зарубежной поездке о них говорю. И сейчас поговорю, будьте уверены.

(Это не мой ироничный тон, это почти дословно оригинал: My views on human rights are clear and long-standing, and fundamental freedoms are always on the agenda when I travel abroad, as they will be during this trip.)

А к тому же, пишет Байден, который не может обещать официальной нормализации между Израилем и Саудовской Аравией, но очень хочется, «я стану первым президентом, который прилетит из Израиля в Джидду».

Ну то есть, убийство несогласного, которого в буквальном смысле на куски разрезали, vs. перелет «Борта #1» (даже не создание воздушного сообщения между двумя странами!)

Международная политика такая смешная штука, конечно.

Справедливости ради, он там еще пишет про «возможность создания более стабильного и интегрированного Ближнего Востока» – имея в виду, видимо, уже несколько недель обсуждаемый региональный антииранский альянс. О том, почему из этого тоже мало что получится, напишу в следующий раз.

Когда в 2014 году Запад ввел санкции против России после аннексии Крыма, Москва усилила свое присутствие на Ближнем Востоке, что в известном смысле помогло ей избежать изоляции. В 2015 она начала военную кампанию в Сирии, которая обернулась для Москвы двумя преимуществами:

Во-первых, обозначила Россию как важного регионального актора, с которым хочешь-не хочешь, а нужно иметь дело и США, и Евросоюзу, если они хотят добиться своих целей в Сирии, или в переговорах с Ираном, да и по другим направлениям.

Во-вторых, сирийская кампания стала рекламой российского вооружения и России как партнера в области обороны. Пока по поставкам из США нужно ждать одобрения конгресса, отчитываться, хоть и формально, по правам человека и обходить еще кучу препон, Россия готова поставлять свое оружие быстрее, дешевле и без лишних вопросов.

Эти два фактора, а также готовность договариваться со всеми крупными игроками – и с Израилем, и с ХАМАСом, и с Ираном, и с Саудовской Аравией – помогли Москве не только закрепиться в регионе, но и вернуться на общемировую дипломатическую арену.

В этот раз этот трюк, кажется, провернуть не удастся.

Облетевшие мир фотографии сгоревших российских танков под Киевом не придают привлекательности российским оружейным поставкам. Не говоря уж о том, что за это оружие как-то нужно заплатить (что в условиях ограничений банковского сектора становится задачей нетривиальной) и, в идеале, самим не попасть под санкции.

Даже если бы покупатели нашлись, производство вооружения прежних стандартов теперь под вопросом – новые санкции добавляют нагрузки на и без того скованную оборонную промышленность. Да и потери, которые Россия, судя по всему, несет в Украине, вероятно, заставят Москву отдать приоритет восстановлению собственных сил, а не экспорту оружия.

А тут еще вчерашние сообщения о возможных закупках Россией дронов у Ирана… В общем, динамика совсем другая.

Что касается дипломатического трека, то тут все вроде бы не так однозначно. Многие страны региона не присоединились к санкциям против России. Российские миллиардеры, по сообщениям, перегоняют яхты от Лазурного берега в Турцию, а счета и офисы открывают в Дубае. Саудовская Аравия не поддалась на уговоры США и не увеличила значительно добычу нефти, чтобы покрыть потерю российских энергоносителей, оставшись в рамках договоренностей ОПЕК+ (куда входит и Россия).

Но все это сигналы не столько поддержки Кремля, сколько недовольства США, особенно со стороны монархий Персидского залива, которые с начала президентства Джо Байдена справедливо обвиняли его в пренебрежении их опасениями в области безопасности (особенно в отношении Ирана). Сигнал США уловили – Джо Байден именно эти опасения и едет обсуждать в Джидду.

Но на минимальное присутствие в регионе у России запала и сил, вероятно, хватит. На следующей неделе Путин едет в Тегеран – то ли просить те самые дроны, то ли обсуждать раздел рынков сбыта подсанкционной нефти. Заодно, вроде бы, обсудят Сирию в «астанинском формате» Россия-Иран-Турция.

Итак, почему из идеи ближневосточного оборонного альянса, о которой говорили накануне визита в регион Джо Байдена, вряд ли что-то выйдет? 

Напомню, идея в общих чертах заключается в том, что арабские государства и Израиль могли бы сформировать что-то вроде ближневосточного блока НАТО перед лицом общей угрозы – Ирана. Не вполне понятно, какие именно страны должен включать такой союз, но подразумеваются государства Персидского залива, особенно Саудовская Аравия, пока не подписавшая «соглашения Араама». «За» высказался недавно король Иордании Абдалла, который тоже обеспокоен ростом иранского влияния – так что потенциально состав может быть сколь угодно разнообразным. В теории, выглядит логично. Но есть несколько проблем.

✔️Это уже не сработало раньше. Попыток было несколько, из последних: план Лиги арабских государств по созданию объединенных антитеррористических сил 2015 года и идея создания Ближневосточного альянса безопасности, или MESA, предложенная в 2017 году Саудовской Аравией и получившая полную поддержку тогдашнего президента США Дональда Трампа. 

✔️Отношения с Ираном напряженные у разных стран региона – а вот стратегии поведения разные. Откровенно враждебную позицию, по сути, занимает только Израиль. Саудовская Аравия и ОАЭ настороженно относятся к Ирану, но предпринимают шаги по нормализации, а не в сторону новой конфронтации. Эр-Рияд и Абу-Даби ведут достаточно открытые переговоры с режимом в Тегеране. Катар и Оман поддерживают хорошие отношения с Ираном. Кувейт поддерживает осторожные связи с Тегераном. Сирия, Ливан и Ирак – в зоне его влияния. А маленькая Иордания едва ли может играть серьезную роль в каком-либо оборонном альянсе. 

Даже если небольшая группа государств – включая Саудовскую Аравию, Объединенные Арабские Эмираты, Бахрейн и Израиль – может согласиться с тем, что Иран является самой большой угрозой для региональной безопасности и стабильности, пути и средства, с помощью которых они готовы решать эту проблему, сильно различаются. Ни одно из государств Персидского залива не захочет рисковать военной эскалацией с Ираном, потому что они будут находиться на передовой, принимая на себя основную тяжесть потенциальных иранских ударов. 

✔️На оперативном уровне коммуникация между странами осложняется глубоким недоверием между различными ближневосточными государствами, включая страны Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). У арабских стран Персидского залива есть симулякр совместных вооруженных сил – называется «Щит полуострова», но, несмотря на отрепетированные учения, военные ССАГПЗ мало что делают совместно. Деликатная информация и разведданные практически не передаются. Если даже ближайшие соседи – страны Персидского залива – столь разобщены, трудно представить, чтобы арабские государства, за исключением, может быть, ОАЭ и Бахрейна, были готовы вкладывать средства в обмен разведданными и информацией с Израилем. 

✔️Наконец, вооруженные силы разных стран укомплектованы разными системами, которые нелегко интегрировать. Это верно даже для того же «Щита полуострова». Что уж говорить, если к альянсу захотят присоединить какой-нибудь Египет. 

В общем, политические и военные реалии региона оставляют идею ближневосточного альянса нежизнеспособной. Конечно, США могут взять на себя координацию разрозненных ближневосточных партнеров – что в корне противоречит изначальному плану, что региональные силы будут справляться как-то сами, без США, у которых война в Европе, противостояние с Китаем и экономический кризис дома – в общем, как-то не до того.

Когда очень нужно много саудовской нефти...

Как и ожидалось, визит президента США в регион не привел ни к каким прорывам.

Ни о каком «антииранском оборонном альянсе» с участием стран Персидского залива, других арабских стран и Израиля объявлено не было (told you). Король Саудовской Аравии притворился, что вообще первый раз об этом слышит и ни в каких подобных обсуждениях участия не принимает. ОАЭ и вовсе вновь отправляют посла в Тегеран, полностью в духе процесса нормализации отношений с Ираном последних месяцев.

А вот ожидания дальнейшей нормализации с Израилем (если они у кого-то были) не оправдались. Саудовская Аравия разрешила полет над своей территорией всем авиакомпаниям – ловкая формулировка, чтобы слово «Израиль» даже не произносить. При этом официальные лица королевства всячески дают понять, что это – не шаг к нормализации.

Насчет увеличения объемов добычи нефти Байден заявил, что Саудовская Аравия понимает «настоятельную необходимость» этого, и он ожидает «дальнейших шагов в ближайшие недели» в этом направлении. Саудовцы же поспешили сказать, что все решения будут приниматься в соответствии с требованиями рынка и в рамках ОПЕК+ (включая Россию). Ближайшее заседание ОПЕК+ состоится 3 августа – действительно, «в ближайшие недели», но стоит ли ожидать многого?

Пока же Мухаммед бин Салман повторил уже ранее озвученные планы – увеличение добычи с примерно 11 млн баррелей в день сейчас до 13 млн к 2027 году, и это – предел производственных возможностей королевства.

Что еще произошло во время поездки?

В Израиле Байден и премьер-министр Яир Лапид подписали так называемую «Иерусалимскую декларацию» – по природе своей не обязательный к исполнению документ, в котором сформулированы все те же давние тезисы: США обязуются не допустить ядерный Иран, Израиль обязуется «продолжать обсуждение вызовов и возможностей в палестино-израильских отношениях». При этом Байден подчеркнул, что приоритет в отношениях с Ираном отдается дипломатии.

Палестинцам Байден пообещал вернуть часть финансирования, которое отменил его предшественник Дональд Трамп, – в частности, 201 миллион долларов на финансирование Агентства помощи палестинским беженцам (UNRWA), 100 миллионов долларов в шесть больниц в Восточном Иерусалиме, 15 миллионов долларов целевой помощи ПА для обеспечения продовольственной безопасности. Байден также подтвердил, как всегда, свою приверженность формуле «два государства для двух народов» – но делать что-то в этом направлении не намерен.

В Саудовской Аравии американский президент поднял тему убийства журналиста Хашогги, в котором американские спецслужбы обвиняют наследного принца, что стало одной из причин первоначального охлаждения в отношениях двух стран. При этом Байден утверждает, что он прямо обвинил бин Салмана в убийстве, а министр иностранных дел СА говорит, что такого не было. В любом случае, этот разговор проходил за закрытыми дверями, а вот дружелюбное приветствие двух лидеров было публичным и перед камерами.

В общем, поездка вышла достаточно дежурная и без прорывов. Пожалуй, ее главный итог – попытка США показать союзникам в регионе, что идею «ухода с Ближнего Востока» не так поняли, и на самом деле они остаются и вообще «своих не бросаем» (извините). Но процессы, запущенные этим уходом, обратить вспять не так-то просто, да никто и не собирается.

Первый автобус на маршруте Хайфа-Бейрут, 1920е. Credit: National Geographic

По поводу визита Путина в Иран часто пишут, что две страны еще больше сближаются на фоне своего антиамериканизма и санкций, которые ударили по обеим экономикам. Это, конечно, правда. Но не вся. 

Россия и Иран могут объявлять об углублении политического и экономического сотрудничества, об инвестициях в газовую отрасль и чем угодно еще. 

Но как две страны с одинаковыми потребностями в импорте и экспорте, они при всем желании не могут решить самые насущные проблемы друг друга. Более того – они неизбежно начнут конкурировать. 

Это уже происходит в энергетической сфере, где Россия, лишившись европейского рынка, откусывает большую часть рынка азиатского, где Иран тоже продает свою подсанкционную нефть. За последние три месяца ежемесячный экспорт Ираном побочных продуктов нефтепереработки снизился с 430 000 тонн до 330 000, по данным Хамида Хоссейни, генерального секретаря Иранского союза экспортеров нефти, газа и нефтехимии. Иран вынужден еще больше сокращать цены на свою и без того дешевую нефть, чтобы конкурировать с российской нефтью, которую продают с большой скидкой. «Блумберг» пишет, что цена на иранскую нефть была почти на 10 долларов за баррель ниже фьючерсов Brent, чтобы поставить ее в один ряд с грузами российской нефти Urals, которая поступит в Китай в августе. До вторжения России в Украину иранская нефть продавалась со скидкой в 4-5 долларов.

То же в других областях. Например, известно как от российских, так и от западных источников, что Россия активно участвовала в переговорах по возвращению к ядерной сделке 2015 года и даже смогла предотвратить или разрулить некоторые кризисы. Теперь, даже если оставить в стороне рухнувший дипломатический статус Москвы, она едва ли заинтересована в потеплении отношений между Тегераном и западом и скорее будет саботировать переговоры, а не способствовать им. Собственно, что-то подобное уже произошло в марте, когда российские переговорщики потребовали освободить их торговлю с Ираном от недавних западных санкций против России.